Довольно редкое явление, книга, написанная психоаналитиком которая адресована родителям.
Книга Лука Николи «Искусство быть рядом: как пережить взросление подростка. Путь к восстановлению родительской самооценки», как раз такая редкость.

#проподростков

Многие родители сталкивались с тем, что «еще вчера всё было спокойно, а сегодня вдруг оказывается, что в нашем доме живет незнакомое и не всегда дружелюбное существо. Оно огрызается, громко хлопает дверями, взрывается негодованием по малейшему поводу и чувствует себя бесконечно одиноким рядом с нами.
И всё, что мы когда-то знали о нашем ребенке, больше не работает, мы стоим перед ним растерянные, отчаянно желая помочь и не зная, как».

Книга Лука Николи «Искусство быть рядом: как пережить взросление подростка. Путь к восстановлению родительской самооценки» не о том, как «правильно» воспитывать подростков или как быть идеальным родителем». Я думаю, нет никакого правильно, есть только сколько детей, родителей, мам, пап столько и вариантов.
Лука Николи говорит «об умении быть по-настоящему рядом, слушать, наблюдать, выдерживать их «слабоумие и отвагу», позволяя им самостоятельно справляться с трудностями. О том, как важно вовремя передать им бразды правления и прекратить «рулить» их жизнью. … и не только о том, как взрослеют подростки, но и о том, как взрослеют родители, проходя вместе с детьми этот крайне непростой период и сохраняя доверие и уважение друг к другу». В этом одна из сложностей родительства, когда ты уже взрослый, тебе вдруг нужно еще раз проходить все эти трудные этапы взросления вместе со своим ребенком, которые вызывают много переживаний и конечно воспоминаний, а если детей двое, трое…

Почитаем вместе отрывок из книги про большую кастрюлю и как это связано с самооценкой.
Глава «Возьмите достаточно большую кастрюлю…»
Одно из самых полезных понятий, которые я (Лука Николи) почерпнул из психоанализа, — это понятие психического контейнера. Его можно представить с помощью разных метафор: рабочий стол в нашем офисе, оперативная память компьютера или смартфона – в общем, наша способность вмещать трансформирующие и рабочие процессы.

Мне нравится думать о психике как о кастрюле, функция которой – сделать сырые продукты, помещенные в нее, съедобными и удобоваримыми благодаря жару более или менее сильного пламени. Единственное отличие в том, что эта «кастрюля», если мы говорим о человеческой психике, не дана нам изначально, а развивается в процессе использования. Заметьте, я не имею в виду интеллект и когнитивные способности, которые являются лишь одними из составляющих человеческого мышления. Речь идет о способности воспринимать эмоциональные состояния, внутренние и внешние стимулы, делать их ощутимыми, трансформируемыми и доступными для передачи другим.

Начнем с того, что рассмотрим эмоции, которые представляют собой психофизические процессы, находящиеся на границе между психикой и телом. Это сложные феномены, которые проявляются тремя способами:
1) на физиологическом уровне эмоции активируют вегетативную нервную систему и эндокринную систему, вызывая все те физические проявления, которые традиционно их сопровождают и которые в большинстве своем происходят автоматически: слезы, смех, ком в горле или в желудке, страх или холодный пот, напряжение или, наоборот, чувство легкости и «бабочки в животе». Эти физические реакции способствуют быстрому реагированию на ситуацию: вспомним, например, о вспышках гнева, которые повышают артериальное давление и мышечное напряжение, делая нас готовыми к борьбе (увы, даже тогда, когда гнев было бы лучше сдержать и, возможно, скрыть от начальника);
Продолжение ниже

Начало выше
Мы читаем продолжение главы «Возьмите достаточно большую кастрюлю…» книги Лука Николи «Искусство быть рядом: как пережить взросление подростка. Путь к восстановлению родительской самооценки», как раз такая редкость.

#проподростков

Еще два способа проявления сложного феномена, который из себя представляют эмоции.

2) на сознательном уровне эмоции вызывают у нас позитивные или негативные чувства, прилив энергии или упадок сил, обогащая наше восприятие мира разными аффектами, которые могут сочетаться между собой. Этот эмпирический компонент тесно связан с мышлением, направляя его на достижение наших целей, а также с памятью, позволяя нам классифицировать моменты жизни на основе того, что мы пережили;
3) с этими двумя уровнями прочно соединен третий – импульс к действию, то есть поведенческий двигатель, который способствует выражению адекватной реакции на испытываемую эмоцию. Отступление или бегство испуганного животного, ярость матери, защищающей своих детенышей от нападения, упорство двух самцов, борющихся за самку в стае, – вот лишь несколько примеров того, как эмоциональный импульс иногда может «взять контроль» над поведением и обеспечить выживание особи и вида. Люди, большие и маленькие, тоже ежедневно руководствуются импульсом к действию. Вспомним драки в ночных клубах из-за ревности, вызванной слишком долгим взглядом, стремление немедленно броситься на помощь раненому человеку или плачущему ребенку, подвиги, которые мы совершаем из любви, и все те мелкие и крупные действия, которые отвечают нашим эмоциональным движениям.

Психический контейнер, то есть психика, – это способность, которая позволяет более полно проживать эмоциональный опыт в собственном смысле слова. Чем больше мы способны вмещать, воспринимать и трансформировать эмоции, тем меньше будут перегружены два других канала эмоционального выражения: первый – физиологический и третий – импульсивные действия, которые особенно характерны для подростков. Таким образом, развитый навык переваривания эмоций помогает избежать болезней и необдуманных поступков. Это приводит к ощущению своей целостности и наполненности жизни и вносит огромный вклад в самооценку: мы чувствуем себя более присутствующими в моменте, менее уязвимыми для мелких и крупных потрясений, которые случаются со всеми нами.

Уилфред Бион, гениальный психоаналитик, который долгое время занимался изучением военных травм у солдат, разработал теорию, по которой наша психика непрерывно контейнирует, переводит и трансформирует поступающие стимулы, вплоть до предела своей вместимости. Это своего рода желудок, который переваривает эмоции, повседневные события и превращает их в воспоминания, переживания и мысли. Когда возможности пищеварительного процесса превышаются, неперевариваемые элементы, те, которые «больше не помещаются», эвакуируются в виде психосоматических симптомов, импульсивного поведения или дисфункциональных отношений (для любопытных и специалистов: последние называются проективными идентификациями – очень сложное, но полезное понятие в психоаналитической клинике).

#контейнирование
Благодаря Биону становится легче понять, что такое травма. Это своего рода «несварение» (смерть близкого человека, насилие, тяжелое расставание), которое блокирует работу психики. Психика постоянно пытается переработать избыточный травматический материал: это повторяющиеся кошмары, навязчивые размышления, бесконечное воспроизведение и переживание случившегося. Некоторые люди невольно создают условия для повторного переживания травмы: жертвы насилия или жестокого обращения в детстве нередко оказываются в новых ситуациях насилия, как будто их психика пытается вернуться в исходную точку, чтобы найти способ снять «блокировку».

Таким образом, для поддержания здоровой самооценки крайне важно поощрять детей развивать эластичный и вместительный психический контейнер, и на следующих страницах мы узнаем, как это сделать, а помогут нам в этом... муравьи.
Про муравьев завтра.

Обещанное про муравьев, и не только…
Глава «Преодоление препятствий: муравьи-пули и развитие самооценки» из книги Лука Николи «Искусство быть рядом: как пережить взросление подростка. Путь к восстановлению родительской самооценки» (с сокращениями) часть 1 из 3-х

#проподростков
Если вы погуглите слово tucandeira, то, скорее всего, увидите изображения мальчиков из амазонского племени мауэ, у которых на руках перчатки, сплетенные из пальмовых листьев. Внутри этих перчаток множество особей paraponera clavata, известных как муравьи-пули… их укус такой же болезненный, как пулевое ранение. Когда мальчики достигают возраста полового созревания, они должны надеть эти перчатки и оставаться в них в течение десяти минут. По окончании ритуала перчатки снимают, раны перевязывают и отпускают мальчиков с благословением: «Теперь вы мужчины, идите!».Если бы и у нас сегодня были подобные социальные ритуалы инициации, это избавило бы нас от огромного количества драматических альтернатив.

Многочисленные случаи алкогольной комы, дорожные аварии, акты самоповреждения и потенциально смертельные челленджи – всё это неуклюжие попытки доказать себе и своей референтной группе, реальной или воображаемой (например, аудитории в соцсетях, которая менее внимательна и участлива, чем мы себе представляем), свою состоятельность как взрослого. Каждому человеку, который хочет повысить самооценку, необходимо пройти испытания инициации.

Однажды вечером, общаясь с группой родителей, я спросил, какое событие в их жизни больше всего способствовало их взрослению. Один ответил, что это была потеря близкого человека в детстве. Другая рассказала о том, как оказалась в полном одиночестве без какой-либо поддержки, и именно одиночество стало для нее сильным толчком к тому, чтобы поверить в себя. Еще один мужчина вспомнил момент, когда навсегда ушел из родительского дома. В тот вечер все присутствующие подтвердили: их взросление не было связано с легкими или счастливыми событиями, а стало результатом пугающих, сложных и печальных переживаний.

…Если бы мы спросили тех же родителей, каких трудных и печальных переживаний они хотели бы для своих детей, что бы они ответили? Никаких. Как мы уже говорили, для своих детей они хотели бы простой, спокойной и счастливой жизни. Именно по этой причине мы часто жалуемся сегодня на незрелость молодых взрослых. Правда заключается в том, что в глубине души мы не хотим, чтобы наши дети взрослели. Или, точнее, мы хотели бы, чтобы они взрослели (некоторые мамы признавались мне, что хотели бы, чтобы их дети уже были взрослыми, тогда не пришлось бы переживать никаких неприятных сюрпризов), но взрослели без риска. Только вот без риска невозможно повзрослеть.
В этом и загвоздка.

Вторая загвоздка
Причина, по которой мы так сильно привязаны к своим детям, кроется в стремлении защититься от трагедии – потери всех или почти всех детей – настолько тяжелой, что ее трудно даже вообразить. И именно поэтому мы продолжаем «отводить детей в школу», пока им не исполнится сорок два или сорок три года.

Внутренний процесс, который происходит в каждом из нас, это постоянный поиск баланса: насколько мы готовы рискнуть тем, что наш ребенок может пострадать (в любом смысле), и насколько мы готовы принять его незрелость, то есть недостаточно развитый эмоциональный контейнер. Поэтому нам крайне необходимо
разобраться с эмоциями и их незаменимой ролью в развитии нашей собственной самооценки и самооценки наших детей.

По сути, эмоции представляют собой самую чистую форму нашей психической энергии: это то, как мы реагируем на стимулы, даже не задумываясь, автоматически и на уровне инстинктов. Как в знаменитом мультфильме Inside Out («Головоломка», прим. мое, если вдруг не смотрели с детьми, имеет смысл посмотреть, будет что обсудить), эмоции окрашивают мир в желтый цвет радости или в синий цвет грусти, а иногда в красный цвет гнева, делая наши жизненные впечатления яркими и живыми. Однако для того, чтобы они способствовали развитию здоровой самооценки…
продолжение ниже

Про муравьев, самооценку, контейнирование и защиты
Продолжаем читать отрывки из книги Лука Николи «Искусство быть рядом: как пережить взросление подростка. Путь к восстановлению родительской самооценки» (с сокращениями) часть 2 из 3-х.
#проподростков
Для того, чтобы они (эмоции, переживания) способствовали развитию здоровой самооценки в рамках социального и культурного контекста, их необходимо правильно контейнировать, тренируя способность и эластичность нашей психической «кастрюли». Муравьи-пули вызывают у юных индейцев Амазонии сначала страх, а затем боль, но именно контейнирование этих состояний, а не поспешное бегство, делает юношей более зрелыми.
#контейнирование

Действуя под влиянием импульсов, мы чувствуем себя дикими, свободными, вышедшими за рамки, но в то же время так мы подавляем нашу способность к самоконтролю и самообладанию. … многие из наших представлений об эмоциях, особенно о тех, которые считаются «негативными», являются следствием предрассудков и стереотипов. Нам необходимы адекватные дозы радости и любви, но также страха, боли, стыда, гнева, зависти, ревности и скуки, чтобы наша личность была многогранной и позволяла нам жить насыщенно и полноценно.

Пример из главы «Эмоции взросления. Необходимый параграф о боли и страхе».
Вот уже несколько месяцев ко мне (Лука Николи) на прием приходит мать девочки, вступающей в период полового созревания, мы пришли к выводу, что жизнь была бы куда проще, если бы ее дочь оставалась у нее в животе. Эта умная, ироничная и энергичная женщина провела подростковые годы без матери, а отец был слишком поглощен собой, чтобы заботиться о ней. Наследием того периода, прожитого «со стиснутыми зубами», полного тревоги, смятения, атак на собственное тело и попыток «поймать кайф», чтобы не чувствовать эмоций, стало ее убеждение, что боль может убить, если ты недостаточно силен, и что в ее семье только она способна ее вынести.

Многие из нас тоже хотели бы, чтобы их дети миновали переходный возраст и сразу стали зрелыми, уже «вне опасности», умеющими управлять своей жизнью и не влипающими всё время в неприятности, которые им не по силам. Однако именно переходный период играет ключевую роль в расширении психического контейнера благодаря количеству переживаний, которые накапливаются и требуют обработки. Секрет (хотя это не то чтобы секрет) заключается в балансе между количеством эмоций и способностью их переваривать. Важно, чтобы «неперевариваемых» (травматических) ситуаций было значительно меньше, чем «переваренных» – тех, которые оставляют подростков с ощущением «я справился» или «мне это удалось».

Боль и страх — это эмоции, которые легче всего могут нас сломать. Они заставляют нас чувствовать себя маленькими и беспомощными перед лицом событий, которые нам не под силу. Страх – это предвосхищающая реакция на потенциально опасную ситуацию, а боль – это состояние, которое охватывает нас, когда такая ситуация происходит. Мы называем эти эмоции «негативными», потому что они заставляют нас страдать, и часто стараемся уберечься от них сами и уберечь наших детей.

Чтобы защититься от натиска всех этих эмоций, наша психика использует автоматические защитные механизмы, более или менее развитые в зависимости от нашего воспитания и от интенсивности того, что мы чувствуем. Защита становится еще более необходимой, когда в игру вступают самые невыносимые эмоциональные состояния.

Примеры защитных реакций подростков в трудных ситуациях. Самые примитивные реакции – это те, которые искажают реальность: отрицание – «Такого никогда не было…»; проекция – «Это мои родители боятся, а не я…»; расщепление – «Парни из Сан-Фаустино – просто отбросы, а мы из Моране, мы смелые, и, если нужно драться, мы не отступаем». Есть защиты, которые искажают мысли: например, негация (событие принимается, но не принимается эмоциональная реакция на него) – «Меня это не особо волнует…», реактивное образование – «Я же не ребенок, чтобы ложиться спать в девять, сейчас закинусь «колесом» и пойду на афтерпати…».
Продолжение ниже.

Про муравьев, самооценку, контейнирование и защиты
Продолжаем читать отрывки из книги Лука Николи «Искусство быть рядом: как пережить взросление подростка. Путь к восстановлению родительской самооценки» (с сокращениями) часть 3 из 3-х.
#проподростков
Наконец, существуют защитные механизмы, которые направлены на отвлечение от боли и страха, например, применение психоактивных веществ. Проблема заключается в том, что некоторая часть подростков употребляет каннабис не ради удовольствия, а как успокоительное или антидепрессант. Такие подростки не могут заснуть без «косяка». Хотя официальных данных по этому вопросу нет, по нашим профессиональным наблюдениям, речь идет о небольшом проценте подростков, которые не способны справляться с эмоциональной нагрузкой своего повседневного опыта, не изменяя состояния сознания. Это означает, что в каждой школе в среднем несколько десятков учащихся «упрощают» свою реальность при помощи химических веществ.

Еще одним химическим «спасением» для подростков является алкоголь. Он помогает заглушить боль, связанную с низкой самооценкой, и создает иллюзию эмоциональной неуязвимости. Более социально приемлемый, чем наркотики, и даже одобряемый в некоторых культурах, алкоголь подавляет страхи и устраняет запреты при общении в группе. Если это справедливо для взрослых, то для подростков это еще более опасно, поскольку их когнитивные и эмоциональные процессы находятся в стадии активного развития и могут быть серьезно заторможены вследствие злоупотребления алкоголем.

Сегодня, однако, есть еще один способ игнорировать «негативные» эмоции, и даже более эффективный, чем психоактивные вещества, – это смартфон. Он легален, он есть у каждого из нас, и он работает для нас – детей, подростков и взрослых – как седативное средство благодаря непрерывной выработке дофамина. Смартфоны создают гиперстимуляцию, которая отвлекает человека от его внутренних переживаний. Но как подросток научится переваривать эмоции, справляться со сложными вопросами, потерями, болезнями, трудностями в школе, если он с самого детства постоянно «под седацией».

Чем жестче его защитные механизмы, чем дальше он держится от эмоций, которые должны помочь ему расти, тем больше его личность останавливается в развитии. И наоборот, через проживание, осознание и преодоление эмоций формируется и укрепляется здоровая самооценка. Но как терпеть и преодолевать грусть? Как справляться со страхом?

Решение настолько простое, насколько и неприятное: оставаться в этих состояниях.
Чтобы выдержать боль и страх, нужно прожить их, пока они не пройдут, подобно тому, как мальчики племени мауэ выдерживают укусы муравьев-пуль: с уверенностью, что они выживут и что всё это рано или поздно закончится. Когда значимое событие – расставание с первой любовью, выпускной экзамен, отчаянная ссора с лучшим другом – пройдет без катастрофических последствий, подросток сможет усвоить способность переносить взрослые эмоции и осознает: «Я больше не ребенок!»

Как мы увидим на страницах, посвященных задачам подросткового возраста, роль родителей в этом процессе – стать своего рода «дополнительным резервуаром», чтобы боль и страх не переливались через край (выходя из-под контроля и приводя к импульсивным действиям), а также не отрицать и не преуменьшать чувства ребенка-подростка: «Я считаю, что ты способен пережить этот момент, я рядом с тобой, я даю тебе почувствовать, что ты справишься, и так я укрепляю твою веру в себя».

В следующий раз про Стыд и смущение и про параграф, который хочется пропустить, но он спасает жизнь.

Друзья, за мной есть неотвеченные вопросы, и один из них «как выстраивать с ребенком отношения доверия… сохранять доверие с подростком».

Чтобы предложить ответ или идеи для размышления возникает вопрос, или скорее вопросы:
Что родитель понимает под доверием, его определение доверия, что для родителя «отношения доверия с ребенком», это что он делает, говорит, как относится, а для ребенка «отношения доверия с родителем» это тоже самое или что-то другое, как родитель поймет (понимает) что у него с ребенком доверительные отношения, как говорится какие должны быть знаки, сохранять доверие это что делать родителю, а подростку?

Буду признательна за ваши ответы, идеи, ваш опыт, если есть возможность поделиться.

Отдельная просьба, развернуть ответ по возможности, или привести пример, так как, например, «теплые отношения» это очень абстрактно, да все мы знаем замечательные прилагательные «теплые», «доверительные» и т.д., а если на уровень глаголов перевести это что делает мама, папа, ребенок, подросток когда в семье есть доверительные отношения.
Заранее спасибо.

Одна, из наверно самых трудных, для становления психики идей, является то, что, когда мы были младенцами, мы столкнулись, как пишет Р. Фэйрберн, с тем, что «способность матери любить имеет предел» (Fairbairn, 1952), она любит еще кого-то кроме своего младенца, ребенка, любит мужа, любовника, встречаться с подругами, свое дело, спорт, творчество и т.д. или она устала (заболела, в состоянии потери, горя, депрессии) в этот момент «не любит» и своего младенца, так тоже бывает и это нормально.

«Мы платим цену за развитие, горюем по утрате иллюзий симбиоза и всемогущества, принимаем реальность своей отдельности и ограничений, учимся терпеть амбивалентность и то, что другой человек имеет пределы своей любви. Мы все должны были когда-то отказаться от наших иллюзий. Как говорится в фильме «Матрица»: «Добро пожаловать в реальность!» Но это того стоит. Мы обретаем чувство собственного Я, можем быть авторами своей жизни и находить людей, которых мы любим и которые могут любить нас».

Пессимистично звучит, но это правда трудно… трудно, даже когда нам обещают в будущем, – у тебя все будет, но у ребенка, а тем более младенца, еще нет чувства времени, он не знает, что это будущее наступит, даже самое ближайшее, когда мама обещает, что даст конфету после обеда, он требует сию минуту, закатывая истерику на кассе в магазине, и только благодаря контейнированию мамы, он справляется со своими переживаниями и необходимостью учиться ждать, учиться понимать, что если не прямо сейчас это не значит, что никогда.
#контейнирование

А теперь представьте «контейнирование матери – для психики ребенка то же, что кожа – для его тела. Мать осуществляет «монтаж» психики ребенка, позволяя ему избежать страха распада, или аннигиляции. Она собирает неинтегрированные части его Я, подобно тому, как кожа объединяет части его тела, создавая границы его телесной идентичности, отделяя внешнее от внутреннего. Благодаря тому, что мать контейнирует психику ребенка, создавая место для него в своей душе, ребенок постепенно его интернализует, и оно становится его внутренним психическим пространством».

Как от этого добровольно отказаться?

Зажить своей отдельной жизнью (собственной психикой без психики матери), ведь это будет означать не только стать автором своей жизни, это одновременно значит перестать быть единственным центром вселенной своей матери, и… стать третьим лишним…

Кто же без боя (читайте, без большого количества истерик) согласится уступить место или своему отцу – мужу матери или ее мужчине (если это не отец ребенка), но… для того чтобы перейти на следующую стадию развития это абсолютно необходимо, это сначала отец (при благополучном исходе) «защищает и контейнирует пару мать — младенец на ранних стадиях, а затем способствует разделению симбиоза ребенка с матерью благодаря тому, что увлекает ребенка во внешний мир, помогая ему найти в нем удовольствие. Он устанавливает отцовский закон, заставляя ребенка принять ограничения, перейти из нарциссической вселенной в эдипальную». Именно переход в эдипальную стадию, делает ребенка третьим лишним в паре женщина-мужчина, которую он не хочет принимать, желая навсегда видеть их только своими родителями – матерью и отцом.
Источник цитат статья Зиминой Э.Р. «Любовь тут рядом. Комментарий к фильму Любови Аркус «Антон тут рядом».

Важная жизненная способность.
«Ничего не принимайте на свой счет. Чужие дела вас не касаются. Все, что люди говорят или делают, – это проекция их собственной реальности, их личного сна.
Если вы выработаете в себе иммунитет к чужим взглядам и действиям, то избежите бесполезных страданий».
Дон Мигель Руис
#проекции

«Мы работаем с пациентами таким образом, чтобы показать им, чтобы они поняли, приняли то, что их собственная жизнь принадлежит именно им, им самим, что именно они и есть по большей части создатели собственной жизни.

Если мы думаем, что их жизнь – это результат травматизма, только их травм, мы не сможем работать психоаналитиками».
Вассилис Капсамбелис (конспект коллеги Юлии Гордецкой)

В ожидании семинара «Работа негатива» по книге Андре Грина.
«История анализа – это не воспроизведение истории, имевшей место в реальности, это конструирование психической реальности субъекта» (Андре Грин).
«Именно это происходит в случаях не-невротических пациентов, у которых, вследствие стирания, психических следов их опыта не осталось» (Коротецкая Аурелия Ивановна), т.е. опыт был в реальности, а в психике (в осознании, в памяти, в голове, как угодно можно называть) не символизировал (не переведен из опыта восприятия или перцепции в опыт психический, осмысленный), а значит и не интегрирован, и часто проявляется в виде ощущения пустоты (дыр, ям, пустот). Вот мы в кабинете слово за словом, сновидение за сновидением, ассоциация за ассоциацией запускаем в большей степени психический способ функционирования, шаг за шагом двигаясь к границе невротического функционирования (не путать с неврозами).

Иногда устаешь от психоаналитической литературы и хочется почитать что-то другое, но это другое вдруг оказывается очень даже психоаналитичным.

Книга Александра Григорьевича Асмолова «Психология достоинства. Искусство быть человеком» приглашение осмыслить свою собственную жизнь, творить будущее, создавать «самые удивительные проекты развития, эволюционировать, вместо того чтобы адаптироваться к изменяющейся среде, что мало возможно «без принятия достоинства», иначе «эта эволюция может завести не туда».

«Дар достоинства живет во многих», я очень согласна с Александром Григорьевичем, но иногда нужно время чтобы получить к нему доступ, продравшись через довольно болезненное самоуничтожение, стыд, оценку и осуждение.

Еще интересная цитата из книги:
«Когда человек предстанет перед Богом, Бог его не спросит, почему он не был Выготским или Эйнштейном. Он спросит: «А почему ты не был самим собой? Почему ты не внес свою уникальность в разнообразие мира?».

Прячете от себя и мира свою уникальность и неповторимость?

«Выживать легко. Трудно понять, как жить», – сказала однажды Аннабелла своему психоаналитику Джойс МакДугалл.

Это парадокс, но многие действительно чувствуют себя живыми лишь тогда, когда не живут, а выживают. Когда есть эта острота, эта борьба, это внутреннее напряжение. И кажется, именно оно удерживает на плаву.

Это может проявляться по-разному. Кто-то постоянно балансирует на грани финансовой нестабильности, живет «впритык», будто бы не имея права на изобилие. Кто-то оказывается в отношениях, где невозможно расслабиться, где покой – редкость и тревожная пустота. Кто-то обустраивает свою профессиональную жизнь так, чтобы всегда оставаться в режиме острых дедлайнов и «пожаротушения». И даже просто хроническая тревога может стать тем спутником, с которым безопаснее, чем без него.

И тогда идея борьбы, выживания становится ценнее идеи спокойной, не экстренной жизни.

Почему так?
Например, потому что у жизни есть конец – смерть. У выживания – нет конца, нет финала. Оно воспроизводимо, бесконечно и циклично. Как птица Феникс, возрождающаяся после гибели. И тогда идея выживания может стать способом избегать мысли о собственной смертности – ведь если все время немного умирать, можно не умереть однажды и всерьез.

Есть и другое популярное опасение: если я допущу улучшение – я перестану быть собой. Я стану кем-то другим. Успех, прогресс, изменения – даже в терапии (особенно в терапии) – могут восприниматься как угроза идентичности. И в этом смысле страдание – не только боль, но и способ остаться собой в знакомом «я».

Выздоравливать – значит взрослеть, обретать независимость, большую свободу. А взрослеть – это не только обретать, но еще и терять. Оставлять позади, расставаться с тем, что было рядом всю жизнь, чему сохранял верность несмотря на боль. Особенно это касается, конечно, не внешних осознаваемых атрибутов привычной трудной жизни, а внутренних и бессознательных.

Наконец, для многих людей сама мысль, что им может помочь терапия, пугающе нова. В нее сложно поверить, ведь вера в эту мысль требует сотрудничества с терапевтом, хоть небольшого, но допущения другого опыта. Это не всем и не всегда дается легко. Как пишет Лиментани: «Некоторые пациенты в душе верят, что их собственное лекарство, позволившее им выжить, предпочтительнее всего, что могу предложить я». Конечно, лекарство здесь стоит читать в кавычках. И это очень горькое бессознательное торжество, в котором провозглашается не жизнь, а верность болезненному циклу выживания, верность могущественной птице Феникс, которая сильнее всякой смерти.

Может быть, настоящая перемена начинается не с желания полнокровной жизни, а с честного признания, как порой страшит эта жизнь, как страшит исцеление. И как страшно, когда помогает терапия».
Автор текста выше, коллега Евгения Зелинская

Джойс МакДугалл использовала образ театра, говоря о психоанализе.
«Психоанализ – это приватный театр, на сцене которого, можно сыграть весь наш психический репертуар … Мы не можем уйти от ролей, которые наши бессознательные Я заставляют нас играть, часто используя при этом людей из нашей сегодняшней жизни как реквизит для решения проблем прошлого», что можно добавить когда это происходит в кабинете, то реквизитом выступает специально обученный для этой работы психоаналитик, и это лучше чем когда реквизитом выступают друг для друга супруги, дети, родные, подруги, друзья, коллеги.

Друзья, хотела написать на неисчерпаемую тему #РаботаГоря но обнаружила что нас стало больше. Встречать новых читателей текстом про горе наверно не айс.

Благодарю всех кто делится постами, всегда очень ценно.

Рада приветствовать новых читателей. Наверно, вы уже поняли, что попали в блог фаната психоанализа, гениального Фрейда, и не менее прекрасных современных психоаналитиков.

Спасибо за ваше внимание и интерес. Здесь мы говорим о том как устроена психика и часто о том что теоретические знания важны, но сами по себе они не избавляют от страдания, не меняют способ жить (уровень психического функционирования) как нам бы хотелось, так как это было во времена Фрейда, когда с помощью психоанализа было достаточно обнаружить, понять, осознать причины своего страдания и/или симптома, как симптом исчезал.

Сегодня часто многие понимают причины страдания, осознают свой опыт, но облегчения это не приносит «все понимаю, но сделать ничего не могу».

Почему так?
Основная причина, конечно, в том что сегодня мы имеем в большинстве совершенно другую структуру личности, чем встречал Фрейд в своем кабинете; мы имеем колоссальный накопленный травматический не проработанный опыт, который передается из поколения в поколение, и с трудом поддается проработке и интеграции; мы имеем способ жить в основном на поведенческом или соматическом уровне, а значит способности к символизации (ментализации, психизации) которая нужна для проработки трудного опыта, немного.

В блоге принято предлагать темы для текстов, и задавать вопросы.

Не всегда удается писать на предлагаемые темы быстро, но на вопросы всегда стараюсь ответить максимально развернуто.

Спрашивайте, не стесняйтесь.
Добро пожаловать, оставайтесь надолго.

#простыд, тема мучительная, но важная, сегодня поговорим и о понятии стыдливость о котором напоминает Лука Николи.

С задержкой, обещанная глава «Стыд и смущение: параграф, который хочется пропустить, но он спасает жизнь» из книги психоаналитика Луки Николи, «Искусство быть рядом: как пережить взросление подростка. Путь к восстановлению родительской самооценки» (с небольшими сокращениями) часть 1 из 3

«Когда мы консультируем подростков в нашем клиническом центре, один терапевт работает с родителями,
а другой – с самими подростками. Некоторым родителям такой подход кажется нелогичным. Как правило, они
хотят встретиться с «доктором, который лечит» их ребенка, чтобы удовлетворить два желания (как показывает наш многолетний опыт): во-первых, рассказать правду специалисту, который занимается их сыном Карло, так как сам Карло, возможно, не говорит всё как есть, и, во-вторых, услышать без посредников, напрямую от врача, как обстоят дела. Но мы стремимся сохранить для подростка безопасное, приватное пространство, в которое не будут вторгаться идеи, опасения и откровения (законные или нет) взрослых, которые его уже знают: «Если моя мама выдаст врачу секрет, который я еще не открыл ему из-за смущения или недоверия, она меня подставит».

Если вы поищете в новостных сводках или даже просто пороетесь в своей памяти, вы наверняка вспомните случаи, когда молодые люди незадолго до выпускных экзаменов внезапно совершали самоубийство; и довольно часто следователи выясняли, что эти ребята бросили учебу два или три года назад и всё это время притворялись, что сдают экзамены и получают несуществующие оценки. Также в газетах можно прочитать о подростках, которые пытались покончить с собой сразу после того, как их отчитали директор или учителя. Еще чаще встречаются случаи, когда юные девушки и их сверстники совершают серьезные акты самоповреждения из-за буллинга, кибербуллинга или распространения интимных видео, что наносит их репутации невероятный ущерб.

Эти события, которые затрагивают и взрослых, оказывают разрушительное воздействие на психику подростков, чья идентичность более хрупкая и неустойчивая. Для них взгляд другого человека может стать беспощадным зеркалом, причем в гораздо большей степени, чем для людей постарше, которые могут опираться на свою историю и богатый и разнообразный жизненный опыт.

Это явление особенно сильно затрагивает людей, которые могут сталкиваться с дополнительной дискриминацией: у подростков с нeтрадициoннoй сeксуальной ориентацией уровень самоубийств в три с половиной раза выше, чем у их цисгендерных и гетеросексуальных сверстников. Если от чувства вины можно избавиться, искупив вину, то стыд пригвождает человека отныне и навсегда. Он теряет лицо, его репутация уничтожена, и ему негде укрыться от этого, разве что спрятать лицо в ладонях, как Адам на картине Мазаччо «Изгнание из рая»…

Еще десять или двадцать лет назад стать посмешищем класса или города было крайне драматичным опытом, но сегодня скорость и масштабы распространения в Сети интимных фото, видео избиений и издевательств просто зашкаливают.

Эти бесконечно повторяющиеся изображения оставляют на детях нового тысячелетия настоящие клейма позора.
Даже не считая таких экстремальных ситуаций, повседневность подростков наполнена неловкостью, стыдом, запретами. Их нарциссизм – образ себя – очень хрупок, они больше не милые малыши своих родителей
(если им повезло когда-то быть таковыми), теперь их оценивают беспощадные взгляды сверстников, готовых напасть, чтобы скрыть свои собственные мнимые недостатки. На самом деле подростки очень суровы друг с другом, следуя принципу: твоя смерть – моя жизнь. Если ТЫ – лузер, ботан, урод, толстуха, то я и все остальные оказываемся в безопасности. Это основа механизма буллинга: жертва принимает на себя осуждение и насмешки всей группы, избавляя остальных – как агрессоров, так и наблюдателей – от чувства стыда». Продолжение ниже.

#простыд и стыдливость Читаем главу «Стыд и смущение: параграф, который хочется пропустить, но он спасает жизнь» из книги психоаналитика Луки Николи, «Искусство быть рядом: как пережить взросление подростка. Путь к восстановлению родительской самооценки»  часть 2 из 3
«…Даже без оценки со стороны подростки и сами чувствуют себя неуклюжими, нескладными, далекими от идеалов красоты, спортивных успехов или школьных достижений, навязываемых их образцами для подражания (мода, лайки и подписчики, индексы популярности, а также чертовы средние баллы в электронных журналах, которые эти глупые школьные приложения выставляют напоказ, словно рейтинги из фэнтези-футбола, и не прощают ошибок). Страх осуждения распространен повсеместно. Большинство из вас, читающих эту книгу, также страдают от него в той или иной степени, как и я, пишущий эти строки.

Мы – социальные существа, у нас полно знакомых, перед которыми, как нам кажется, мы обязаны отчитываться, мы испытываем панический страх оконфузиться и утонуть в море посредственности, что для нас равнозначно равнодушию и отсутствию любви. Да, потому что, как мы уже видели ранее, безусловная любовь – редкий товар, а все прочие симпатии нужно завоевывать с помощью успеха (каким бы он ни был) и временной заметности.

Итак, учитывая всё вышесказанное, нам становится понятно, насколько остро подростки нуждаются в защите от стыда и неловкости.

Сегодня это актуально даже больше, чем раньше, поскольку социальные отношения часто опосредованы экранами и аватарами, а у подростков меньше опыта физического взаимодействия и использования голоса (вместо звонков теперь в ходу сообщения). В качестве реакции на чувство стыда – аналитики называют это контрфобической реакцией – они могут выставить тело напоказ в калейдоскопе фото и видео, но не включая его в контекст отношений и близости.

Всё это происходит за экраном.
Многие проявления невозмутимости, провокационности, дерзости – это хрупкие маски, скрывающие огромную уязвимость, с которой нужно обращаться осторожно.

Мы, взрослые, часто используем стыд как инструмент воспитания, и это не обязательно плохо, если помогает помнить, что мы живем в социальном и культурном контексте, который нужно уважать. Опасным этот инструмент становится тогда, когда дозы стыда чрезмерны, особенно когда его используют в присутствии других (мудрость древних предостерегала: хвали публично, а ругай наедине). Никогда не будет лишним напомнить, что критиковать следует действия и поведение, а не саму сущность человека: это та самая фраза «Ты поступил плохо», а не «Ты плохой человек», которую можно встретить в руководствах для молодых родителей. То же самое касается использования наречий «всегда» и «никогда», которые обычно являются симптомами нашего раздражения, а не средством воспитания или отражения эмоций: «Ты никогда мне ничего не рассказываешь», «Ты всегда такой угрюмый», «Ты никогда не помогаешь маме». «Ты никогда меня не обнимаешь, Вирджиния…» – «Ты права, мама, с этого момента я буду обнимать тебя чаще!» Смешно, не правда ли? Фраза мамы Вирджинии – это не просьба, но и не упрек. Даже если девушка поймет, что в определенный момент мать нуждается в близости, такой жест не изменит ее образа в глазах матери как отстраненной и слегка неблагодарной дочери, а значит, будет бесполезен.

Как может одно объятие, или даже два, или три, стереть чувство неполноценности, которое внушают Вирджинии слова матери?

Думаю, у каждого из вас есть бабушка или тетя, которые при каждом звонке говорят: «Ты никогда мне не звонишь…», а при встречах: «Ты никогда меня не навещаешь». Возможно, это правда, и, возможно, не случайно, что таких людей избегают, если единственное, что мы получаем при общении с ними, – это более или менее явные упреки. Для защиты самой глубокой части нас самих от стыда и смущения существует удивительная, мягкая, непрозрачная и очень тонкая пленка, называемая стыдливостью.

Это понятие, которое сегодня кажется устаревшим, имеет огромное значение…» продолжение ниже.

#простыд и стыдливость
Читаем главу «Стыд и смущение: параграф, который хочется пропустить, но он спасает жизнь» из книги психоаналитика Луки Николи, «Искусство быть рядом: как пережить взросление подростка. Путь к восстановлению родительской самооценки»  часть 3 из 3

Стыдливость – «указывает на защиту интимности – как личной, так и в отношениях с другими. Оно утверждает необходимость относиться с уважением к каждому человеку, к целостности его «облика, чести, достоинства и красоты», как писал мой незабвенный учитель, а также к его самым личным отношениям. Более того, не может быть настоящей близости без стыдливости, потому что утрата этой защиты в отношениях приводит к нарушению святости внутреннего Я: люди и отношения начинают восприниматься как нечто незначительное.

Я (Лука Николи) использую слово «святость» в светском значении, чтобы указать на исключительное внимание, которого заслуживает ядро идентичности каждого человека. Речь идет о потребности быть признанным и уважаемым в своей сущности, не подвергаясь при этом осуждению или, что еще хуже, осмеянию. Только если этот опыт сокровенности переживается с радостью – в интимной обстановке своей неопрятной и дурно пахнущей берлоги, – только тогда может возникнуть удовольствие от общения, от того, что тебя видят, о тебе мечтают, но не поглощают и не калечат своим присутствием.

Внимание к стыдливости со стороны родителей проявляется в закрытых дверях, наличии задвижки в ванной, в уважении к телу и одежде, личному пространству и привычкам наших детей, а также в способе, каким мы берем их телефоны, чтобы проверить.

Стыдливость – это нечто гораздо большее, но прежде всего это взгляд на наших подростков и на всё, что их касается, не как на нашу собственность, которой мы можем хвастаться, а как на что-то до болезненности их личное, отчасти неизвестное, отчасти чуждое.

Возможно, иногда стоит обращаться с ними так, как если бы они были детьми наших друзей, — не для того, чтобы оттолкнуть их, а чтобы признать здоровую дистанцию и границы … не могу не упомянуть и о том стыде, который испытываем мы, родители, взрослые люди.

Все пишут, что быть родителем – самая сложная работа в мире, но никто не пишет о том, что, как только вы
немного освоитесь с этой работой, ваши дети превращаются в подростков, и всё приходится начинать практически с нуля.

Если мы будем стараться контролировать свои ожидания и самые критичные суждения, мы снизим давление, которое лежит на всех членах семьи. Это также и защита себя от чужих мнений, от кого бы они ни исходили (другие родители, свекр, теща, друзья, коллеги, а иногда и собственные дети).

Давайте научимся наслаждаться своей стыдливостью (прим. мое умеете отличать болезненный и разрушающий стыд от стыдливости?), а не только играть всегда и везде роль родителей. Научимся быть умнее и обходить некоторые темы стороной, избегать сравнений. Выбирать в собеседники великодушных и заслуживающих доверия людей, а суровых и завистливых критиков держать на расстоянии. Тогда мы дадим детям почувствовать, что мы – не только их родители, что у нас есть свои дела, отношения, места и пространства, которые принадлежат только нам. Иногда они имеют право чувствовать себя исключенными. Не брошенными или отвергнутыми, а с уважением удерживаемыми на расстоянии.
 
Если мы, как родители, провинились, мы всегда сможем найти способ и время, чтобы понять это, извиниться
и загладить свою вину.

Стыд же, если только он не в гомеопатических дозах, заставляет нас скрывать свои мнимые недостатки и чувствовать себя одинокими и беспомощными».
 
Умеете отличать болезненный и разрушающий стыд от стыдливости?

Иногда тексты звучат «как будто и надежды нет на исцеление», и похоже мы дошли до психического феномена, когда «шанс точно есть» звучит пессимистично.
Из комментариев «размышляла, что есть зависимость от алкоголя, когда человек не представляет как он будет жить без напитка».

Поразмышляем вместе.
Важно отметить, для зависимого человека алкоголь не просто напиток, это внутренний объект, без которого он не может жить; алкоголь это еще и попытка «самолечения» – способ справиться с нарциссическими страданиями».

Из статьи психоаналитика Коротецкой Аурелии Ивановны «Аддикция (алкогольная): попытка метопсихологического осмысления».

«Если обратимся к этимологии слова «аддикция» (зависимость), можно вспомнить значение латинского слова addicere – приговорить. В словаре Жака Андре мы находим: «Уже само происхождение слова напоминает о порабощении, о теле, находящемся в рабстве обязанностей, с той отличительной особенностью, что раб и повелитель живут на этот раз вместе. При зависимости желание ничем не отличается от нужды, от самой примитивной потребности. Однако потребность, если она жизненно важная, витальная, характеризуется тем, что она проходит сразу же после получения удовлетворения; в то время как бутылка алкоголика становится бездонным колодцем.
Аддикция – это скорее настойчивая потребность, нежели нужда. Первоначальный смысл слова «требовать» – фискальный: настоятельно требовать принадлежащее по праву, что положено. Потребность при аддикции настойчива и претенциозна; она никогда не уменьшается, вместо убывания по мере удовлетворения она лишь еще больше возрастает. Тираническая и ненасытная, потребность превращает желания в приказы. Но кто отдает эти приказы? На первый взгляд – тело, клетка, жаждущая утолить потребность, к примеру, в алкоголе. А на деле – бессознательное. Оно является настоящим повелителем, будь оно переполнено тревогой или возбуждением.
Возможно, что первоначальным источником всех аддикций является зависимость от другого, которая настолько требовательна к присутствию другого, насколько неизбежны бесконечные разочарования другим, зависимость, заставляющая нас бесконечно повторять: «Любишь ли ты меня? Любишь ли ты меня?».

Нет одной причины, по которой развивается зависимость, но «пытаясь понять функционирование алкоголика, мы неизменно сталкиваемся с выраженным расщеплением Я как с предпочтительным защитным у них механизмом.

В работе с ними мы находим два вида психофункционирования, которые следуют друг за другом, либо пересекаются, либо смешиваются, в зависимости от внешних факторов или от внутреннего давления, с которыми субъект вынужден справляться в своей жизни.

Клиницисты больше всего сталкиваются с тем, что можно назвать «алкогольным сектором Я». Однако ничего у алкоголиков не проявляется простым и однозначным способом, поскольку у них сосуществует так называемый «неалкогольный сектор Я» – своеобразная вторая, «теневая» область их психической территории», которая «больше похоже на смесь двух жидкостей различной конденсации, находящихся в одном сосуде. В зависимости от силы встряхивания (извне или, что более значимо, – изнутри) эти жидкости могут смешиваться, проникать друг в друга или же при постоянном встряхивании могут создать новую взвесь из двух неоднородных изначально веществ, что и происходит иной раз при неблагоприятном течении алкоголизма, в такой взвеси жидкости столь тесно перемешаны, что отделить их друг от друга становится невозможным.

Ведь больные алкоголизмом, так же как и другие субъекты, перед требованиями внешнего мира или внутренним давлением оказываются способными на разные защиты – они прибегают к фантазированию (хоть оно и беднее, чем у других), к вытеснению, изоляции, аннулированию, однако, как по мановению ветра, они вдруг исчезают из поля нашего зрения, для того чтобы переместиться в другое измерение, где уже нет мира – ни внутреннего, ни внешнего, все конденсируется в один значимый объект – алкоголь, вокруг которого далее строится их единственный мир».

О достоинстве и внутренней культуре человека от Александра Григорьевича Асмолова

Не психоанализом единым… хотя, когда читаешь Александра Григорьевича, начинаешь понимать, почему его сын, в шесть лет, написал в записках «Папа слишком увлекается Фрейдом».

Немного цитат из книги А.Г. Асмолова «Психология достоинства: Искусство быть человеком» с моими комментариями.

Вы часто спрашиваете «как быть живым… что значит быть живым… как понять, что ты живой».
Ответ от Александра Григорьевича, – «Живое отличается от неживого тем, что только живое способно плыть против течения».

«Индивидом рождаются. Личностью становятся. Индивидуальность отстаивают!», – отстоять ее, правда, не всегда просто, как и плыть против течения.

«Вы говорите о значимости голоса детства, о том, что этот голос плохо слышен, да посмотрите вокруг: у большей части населения – непрерывный приступ инфантилизма, сплошные детские комплексы».
Пожалуй, именно так: вместо голоса детства – голоса детских комплексов; того, что не прожито или дурно прожито в детстве», – практически Рене Руссийон.

«В каждом взрослом живет голос детства. Он может звучать громко или тихо, грустно или радостно. Но на какой-то глубине он звучит непременно. И лучшие искания путей между мирами детства и мирами взрослых принадлежат тем, кто отваживается расслышать голоса детства в своем сознании и в многоголосице общества».
Я вас призываю послушайте тоже «непременно», я вам желаю его слышать, или расслышать, именно наша детская часть отвечает за творчество, смелость быть собой и много чего еще.

«В основе кризиса образования лежит разрушающая человека опасность – опасность обнищания души при обогащении информацией».
Что тут сказать?! Информации сегодня правда много, она доступна, при этом часто звучит вопрос «почему не становится легче… почему ничего не меняется или не меняется так быстро как хотелось бы», один из ответов в психоаналитическом ключе «бедность» нашей психики, это особенности современного преобладания структуры функционирующей на пограничном уровне, имеется в виду ее психическая малооснащенность и способность проживать жить на душевном уровне, не убегая в действия, в изоляцию, в болезнь, это еще и про те самые пустоты, дыры в душе и одиночество про которое вы часто говорите.

А это практически, то, за что когда-то психоанализ запретили в СССР.
«…переосмыслить свою жизнь и верить, что человечество неизбежно придет от культуры обезличивания и унификации к культуре достоинства, в которой ценится индивидуальность и свобода выбора».
«Понимать будущее смогут лишь те, кто сам верит в свою способность в чем-то это будущее изменять».
«Едва ли не главным достоинством личности является осознанное признание равноправности и ценности Другого».
«Ведь прогресс — это рост разнообразия сложных систем … Мера овладения искусством жизни с непохожими людьми — это и мера укрепления культуры достоинства. Я мечтаю, чтобы «свободные, основанные на жизни, на самомышлении, ясные и человечные» воззрения культуры достоинства смогли перевесить расчеты культуры полезности».
«Ключевые риски человечества не в искусственном интеллекте, а в жажде простых решений».

А здесь я слышу современных психосоматиков, для которых конформность – это путь к оператуарности и психическому «умиранию» и роботизации.
«…личность теряет свое лицо, когда начинает жить за пределами человеческого достоинства по незамысловатому правилу «У2» … «Угадать и Угодить» … по формуле конформизма «чего изволите».

«Адаптивный человек живет по формуле «подобное — подобным», адаптивное всегда плывет по течению, и мы то и дело попадаем в ловушки принудительных норм поведения. И тем самым сами превращаемся в роботов».

А это, и вовсе ключевая психоаналитическая идея.
«…абсолютно понятный и понимающий собеседник был бы удобен, но не нужен, так как являлся бы механической копией моего «я» … Польза партнера по коммуникации заключается в том, что он другой», – мы же помним, наши влечения связываются только на объекте, на другом не таком же как Я.

В тему конформности, неспособности находится в конфликте и выхода из этого с помощью ассертивного, по-другому самоутверждающего, поведения мы говорили здесь.
Ассертивность предполагает партнерство, где каждый сам отвечает за себя, собственные чувства и поведение.

Тест – проверьте свои способности к самоутверждающему поведению.
 
Конформизм может стать «дементализирующей покорностью» (Марилия Айзенштейн), это может касаться многих людей: они любят, работают, выходят замуж, рожают детей, заводят домашних животных, но они словно «ампутируют» часть самих себя в логике собственного выживания. Буквально стирают себя как мыслящих и желающих субъектов. Страх думать от своего имени коренится в изначальном страхе сказать «нет».
 
Без короткого, но такого сложного для многих, слова «нет» не обойтись.

8 правил когда задача сказать «нет» становится легче, но важно, научиться говорить «нет» без мучительного чувства вины.
 
Почитаем идеи автора Эллен Хендриксен Источник Андрей Иришкин
 
«Каждый из нас попадал в такую ситуацию: вы завалены собственными делами по горло, но вот поступает волшебный звонок от знакомого, или приходит e-mail от партнёра, или просто к тебе подходит коллега с просьбой что-то сделать для него (неё, них). Просит о «маленькой услуге». Вы бы и рады помочь, но только вашего короткого века, кажется, не хватит даже на то, чтобы разгрести хотя бы свои дела, не то, что чужие. Иногда мы говорим да, потому что предложение сулит нам расслабление, новые эмоции или другие бонусы. Однако чаще мы не испытываем ничего, кроме разочарования: нам плохо, мы чувствуем себя обязанными, обиженными или ощущаем, что на нас давят. И когда мы вынуждены отказать, почти гарантировано испытываем чувство вины.
 
Как научиться говорить «нет» и не чувствовать себя виноватым?
 
Во-первых, чувство вины – эмоция, возникающая, когда вы делаете что-то неправильно. Если вы сделали кому-то больно, уместно чувствовать себя виноватым. Когда же вы говорите «нет», это может создать какие-то дополнительные хлопоты для человека, которому вы отказываете, потому что теперь он должен просить кого-нибудь другого или иным образом переосмысливать сложившуюся ситуацию – но всё это далеко от причинения боли и вреда.
 
Чтобы сделать это более наглядным, представьте блок-схему, в которой слово «нет» просто посылает кого-то в другом направлении.
Люди – целеустремлённые и творческие существа. Если вы говорите им «нет», они переориентируются и выбирают другой путь. Вы не уникальны – редко случается так, что один человек оказывается чьей-то единственной надеждой. Почти всегда есть другие варианты, которые могут принести нужную пользу тем, кто в ней нуждается. Во-вторых, мы часто чувствуем себя виноватыми, потому что не только думаем, что делаем больно другому человеку, но ожидаем, что он примет ответные меры. Мы думаем: «Она будет ненавидеть меня», «Он разозлится» или «Меня уволят». Наш мозг проигрывает худший сценарий. Вместо этого давайте сделаем шаг назад и посмотрим на другие, гораздо более вероятные возможности, которые наш мозг пропускает, сразу ориентируясь на самый негативный вариант развития событий.
 
Спросите себя – каким может быть более вероятный сценарий? Возможно, тот, кто просит у вас что-то, будет сначала разочарован, но поймёт вас и получит помощь где-то в другом месте. Или давайте лучше генерировать наиболее вероятный сценарий развития событий таким образом: что происходит, когда кто-то говорит вам «нет»? Вы начинаете буянить, у вас лопаются кровеносные сосуды и начинает идти пена изо рта? Думаю, нет. Так зачем этот двойной стандарт? Разумно ожидать, что другие отреагируют точно так же, как и вы – то есть вполне разумно.
 
Семь способов отклонения обременительных просьб, ниже.

Семь способов отклонения обременительных просьб без чувства вины.
Автор Эллен Хендриксен (с небольшими сокращениями)
1. Предложите альтернативу. Самый простой способ сказать «нет». Отклоните запрос, но предложите утешительный приз, «мой график просто не позволяет мне вычитать диссертацию до нужного срока, но вот ссылка на большую статью о пяти самых больших ошибках при написании диссертации, которые необходимо избегать». Убедитесь, что вы не предлагаете альтернативу из чувства вины; ваша цель, действительно быть полезным, а не только, чтобы чувствовать себя менее виноватым.
 
2. Подключайте эмпатию. Демонстрация того, что вы действительно услышали и поняли запрос человека, поможет ему чувствовать себя лучше, даже если вы не сможете сделать ничего для него. Подтвердите, что он прилагает все усилия или что он имеет дело со сложной задачей, «ты прилагаешь все усилия, чтобы сделать отличную свадьбу для твоей сестры; я хотел бы взять организацию на себя, чтобы освободить твои руки, но сейчас я просто не могу».
 
3. Сошлитесь на нечто объективное. Объясните свою недоступность вашим графиком, рабочей нагрузкой, другими обязанностями или иными внешними объективными обстоятельствами, которые находится вне вашего контроля. Чтобы избежать неловкости продолжения вопроса, «вы заняты на этой неделе? Как насчет следующей?», добавьте: «я дам вам знать, если что-то изменится».
 
4. Сошлитесь на что-то субъективное. Используйте внутренние субъективные факторы, влияющие на вас; сошлитесь на ваш вкус, навыки, стиль, «я собираюсь отказаться вести это мероприятие, быть на сцене – просто не моё».
 
5. Оберните отказ комплиментом. Скажите «нет», так, чтобы «нет» оказалось комплиментом для того, кто вас о чём-то просит, «спасибо, что думаешь обо мне… я признателен за возможность, которую ты мне дал, и что спросил меня в первую очередь» … когда фандрайзеры останавливают меня (Э. Хендриксен) на улице – я лишь иногда делаю пожертвования, но всегда говорю им, что они делают важную работу и желаю им удачи.
 
6. Придерживайтесь своих аргументов, не теряйте бдительность. Некоторые близкие будут давить на вас и просить больше, чем один раз, или будут приставать к вам с просьбой попробовать, пока совсем вас не утомят (некоторым из этих близких может быть не больше 10-ти лет). В таких случаях нормально использовать технику испорченной пластинки — давать тот же ответ снова и снова. Это не значит, что вы бездушны – вы можете сопереживать им, заключать их в объятия, но вы не должны позволять трансформироваться вашему ответу из «нет» в «может быть» и в конце концов «ну, хорошо, только один раз» и «отлично, давай ещё раз». Просто придерживайтесь оригинала – «нет».
 
7. Скажите «нет», не извиняясь.
Также, как чувство вины, извинение возникает, когда вы делаете что-то неправильно. Может показаться, что между отсутствием извинений и грубостью слишком тонкая грань, но, поверьте, мягко сказанное «нет» может быть и любезным, и вежливым. Спрашивающему не потребуется даже вашего «мне так жаль», например, «какая прекрасная идея сделать украшения ручной работы для воссоединения! Однако стоит заметить, что я не женщина. Зато я могу сделать неплохую сангрию». Та-дам! Никаких извинений не требуется.

Заключительный совет: сделайте ваше «нет» быстрым и ясным.
Не откладывайте свой ответ, говоря о том, что вы будете думать об этом, произнося «может быть» или отвечая «да», а потом «нет». Вам может казаться, что говорить «нет» неправильно, но в долгосрочной перспективе четкий, своевременный ответ более вежлив и действительно отвечает интересам того, кто вас о чём-то просит.

Для тех из нас, кто любит думать, что мы способны сделать все, умение говорить «нет» может показаться слишком невыгодным делом. Но мы не должны быть супермамами, мастерами на все руки, или персонами «вы-можете-всегда-на-меня-рассчитывать» для своих друзей. И только когда мы не пытаемся делать всего этого, получаем свои бонусы: время, энергию, и – самое главное – уважение».