Рубрика “терапия в неожиданных местах” (на самом деле на этом канале все время одна и та же рубрика).

«Что же даёт философия науки человеку, который изучает её, не будучи специалистом в этой области? В наш прагматический век от изучения чего-то обычно ждут непосредственной пользы. Какую же пользу может извлечь из философии науки тот, кто работает либо готовится работать в науке над её конкретными проблемами? Могут ли они отыскать в философии науки некий универсальный метод решения проблем, своего рода «алгоритм открытия»? Мысленно обращаясь к специалистам в области конкретных наук по этому поводу, можно было бы сказать следующее: никто вам не поможет в решении ваших конкретных проблем, кроме вас самих.

[…]

Неопределённость предполагаемой предварительной информации — это специфика творческих задач. Фактически перед нами тавтология: если вы точно знаете, что вам понадобится для решения задачи, значит задача не является творческой. Именно поэтому философия науки не нужна научному ремесленнику, не нужна при решении типовых и традиционных задач, но подлинная творческая работа, как правило, выводит учёного на проблемы философии и методологии. Он нуждается в том, чтобы посмотреть на свою область со стороны, осознать закономерности её развития, осмыслить её в контексте науки как целого, нуждается в расширении кругозора. Философия науки даёт такой кругозор, а извлечёте ли вы из этого пользу — это ваше дело.»

— В.С. Стёпин, В.Г. Горохов, М.А. Розов. Философия науки и техники

Вот еще что интересно. Почти все, кто ко мне приходит, так или иначе упоминают “медитацию” (что бы это ни было). Обычно имеются в виду буддийские варианты или около того: майндфулнес (чаще всего Headspace), випассана в стиле Гоенки, “The Mind Illuminated” Чуладасы, Шинзен Янг, Сэм Харрис даже. Некоторые даже что-то регулярно делают по этому поводу. Вы делаете что-нибудь, что называется медитацией?

M.C. Escher, Phosphorescent Sea (1933)

FEAR’s infamous 1981 performance on Saturday Night Live

https://www.youtube.com/watch?v=Frud5RFtTi0

«To recap, then: what gets called ‘postmodernism’ today is not postmodernism but the last spasm of the worldview displaced by postmodernism, that saw meanings as fixed, knowable and amenable to human mastery. This anti-postmodernism diverts young people from the astonishing richness of a systems-based, decentered engagement with the world’s semiotic complexity by seeking the only remaining form of mastery it can imagine: a defensive assault on meaning itself.

Instead of embracing the fluidity of systems of meaning, and each subject’s situatedness within that system, young people are taught that the only legitimate foundation for political action—or indeed any kind of social participation—is atomized selfhood, constructed from within and defended with narcissistic brittleness. They are taught to see themselves as solely responsible for discovering, curating, optimizing and presenting this supposedly ‘authentic’ self as their central marketable asset. But they also learn that it is continually under assault by hostile forces of oppressive social meaning whose aim is to keep them—or others like them, or someone anyway—marginalized, abject and on the back foot.»

— Mary Harrington, How to Find Meaning When Everything is Power

Aaron Jhonson, A Cowboy and a Tomcat Walk into a Bar (2018)

«From a Heideggerian and philosophical position, the existential-humanistic [psychotherapeutic] approach has been criticised for lacking philosophical depth (Craig, 2015; van Deurzen-Smith, 1991). Certainly, within the writings of Bugental (1981) and May (1969a), there are some fairly significant misunderstandings of key existential ideas, many of them revolving around a tendency to reduce ontological concepts to the ontic level (Craig, 2015). Bugental, for instance, writes that presence is dasein ‘in the purest sense’ (1981: 383), as if an individual can be more or less ‘there’, while May (1958) equates being-in-the-world with the experience of community. Yalom, too, has been criticised for simplifying and misrepresenting complex theoretical issues: reducing fundamental ontological questions to everyday issues and personal concerns (Craig, 2015). Craig, a US-based authority on daseinsanalysis, describes Yalom’s approach as an existential thematic stance, rather than a genuinely ontologically-orientated practice, and he sees it as a product of the Americanisation of existential therapy. He writes: ‘the intellectual, philosophical, and, especially, linguistic challenges of ontological seriousness do not make for an easy partnership with America’s deeply rooted preoccupations with materialism, optimism, pragmatism and individualism’ (Craig, 2015: 80).»

— Mick Cooper. Existential Therapies

«Although a philosophical approach was certainly welcomed as an alternative to the calculative or speculative psychologies of the middle of the last century, in contrast with the more whole-hearted welcome from Europe and England, in America the attitude was decidedly more ambivalent. On this side of the Atlantic, continental existential philosophy, was greeted, in part, by such assessments as “turgid, verbalistic, and reckless” (Allport 1960, 94) and seeming to some as “vague,” philosophical” and “untestable” (Rogers 1960, 88). Abraham Maslow sardonically called the European philosophers’ focus on the tragic “high I.Q. whimpering on a cosmic scale” (Maslow 1962, 15).

[…]

Unfortunately, from the start, disciplined ontological reflection was never an easy fit with an American culture steeped in optimism and pragmatism and a humanistic psychology swept up in the highly subjectivistic, individualistic, experiential spirit of the human potential movement. In his efforts to meet his own culture squarely where it stood and in his own predilection to be rather than to argue as an existentialist, Rollo May was more inclined to address the challenges of existential thought for everyday life than to develop a cohesive regional ontology.»

— Craig, E. (2015). The Lost Language of Being: Ontology’s Perilous Destiny in Existential Psychotherapy

Почему в названии книги Мика Купера «Existential Therapies» терапии во множественном числе? Потому что.

Экзистенциальная терапия — это черти что такое. «Терапия про жизнь, а не про симптом», ну да. Что это такое само по себе не ясно вовсе, но сложно даже внятно ответить, чем она отличается от смежных психотерапевтических подходов, помимо того, что это тоже критика психоанализа, и попытки сделать свой, такой же, только лучше.

«Экзистенциальной терапией» называется несколько противоречащих друг другу школ(?), и речь идет не об одной, а скорее о множестве экзистенциальных терапий. И надо еще постараться, чтобы найти между ними что-нибудь общее. У нас есть: дазайн-анализ (Швейцария; Бинсвангер, Босс, Хольцхей-Кунц), логотерапия/экзистенциальный анализ (Австрия; Франкл, Ленгле), экзистенциально-гуманистическя терапия (США; Мэй, Бюдженталь, Ялом), экзистенциально-феноменологическая терапия (Великобритания; Спинелли, ван Дорцен).

Общее у них то, что все эти терапии (как бы) основаны на идеях философов, которых относят к экзистенциализму (иногда против их воли). Но тут как раз все и сходится: экзистенциализм — это тоже черти что, философы совсем разные, их идеи тоже часто напрямую противоречат друг другу, и что между ними общего — тоже не вполне ясно. Разница в том, каких именно немцев и/или французов читали психотерапевты, насколько поняли, что там написано (это совсем непросто, надо сказать) и как сильно их не устраивает психоанализ. (Американцы ничего не поняли, но сделали диснейленд по мотивам. Впрочем, некоторые скажут, что точно тоже самое они сделали и с самим психоанализом).

«Тот факт, что „экзистенциалисты несогласны друг с другом, по крайней мере частично, по всем философским вопросам, которые только можно себе вообразить“ (Wartenberg, T. E. Existentialism: A beginner’s guide) тоже не помогает составить ясное представление о подходе. Например, в то время как некоторе экзистенциальные философы глубоко религиозны (как Кьеркегор, Бубер и Марсель), другие являются ярыми атеистами (как Сартр, Ницше и Камю). Пока одни ратуют за индивидуальность (Кьеркегор и Ницше), другие подчеркивают необходимость отношений (Бубер, Марсель и Ясперс). Одни считают существование в конечном счете бессмысленым (Сартр и Камю), другие отмечают, что главное — надежда (Марсель). Поэтому говорить об экзистенциальных философах в целом, можно лишь как о группе мыслителей, в манере и стиле философствования которых просматривается некоторое „фамильное сходство“.»

(Или, вот, Сартр, в програмном манифесте заявляющий, что «экзистенциализм — это гуманизм», и отвечающий ему на это Хайдеггер, который просит, пожалуйста, не называть его экзистенциалистом и указывающий, что от «гуманизма» следует поскорее избавиться (но не потому, что нацист и мизантроп. Здесь не имеется в виду бесчеловечность, см. антигуманизм))

Похожим образом некоторые из экзистенциальных терапий предлагают фокусироваться на себе и своей субъективности, другие — перестать так сильно зацикливаться на своих переживаниях и направить внимание во вне, к миру. Или создавать себе собственный смысл, потому что другого нет и не будет; или не выдумывать, а открыться миру, и обнаружить смысл во взаимодействии. То ли человек навеки одинок, то ли фундаментальная интерсубъективность и бытие-с-другими навсегда. Про неопределенность все согласны, хотя бы.

Хорошая обзорная книга для специалистов, если вдруг.

—
https://ironhead.ru/existential-therapies

Карл Ясперс (справедливо) ругает “светскую медитацию” за несколько десятилетий до того, как она стала мейнстримом

https://telegra.ph/Karl-YAspers-o-duhovnyh-uprazhneniyah-10-31

Подсмотрел в твиттере, что каждый месяц Папа римский просит молиться по определенному поводу. Ноябрь 2020 года: “Мы молимся о том, чтобы развитие робототехники и искуственного интеллекта всегда шло человечеству во благо”.

https://www.usccb.org/prayer-and-worship/prayers-and-devotions/the-popes-monthly-intention

«We are temporal creatures, placed in this vanishing, transient and precarious interval between the past – the domain of regret and mistake – and the future – the domain of anticipation and uncertainty. We modify our present, anxiously, in response to memories and anticipations. Even our most practical definition of rationality has anxiety built into it: will we find the correct fitting of means to ends?

We are thrown into a world awaiting construction and completion by human thought and action, left to fend for ourselves, and the trauma of birth – thrust from the darkness into the light, left to make sense of it all, our primeval anxiety – is visible in our history. We are anxious; we seek relief by enquiring, by asking questions, while not knowing the answers; greater or lesser anxieties might heave into view as a result. As we realise the dimensions of our ultimate concerns, we find our anxiety is irreducible, for our increasing bounties of knowledge – scientific, technical or conceptual – merely bring us greater burdens of uncertainty.

[…]

To cure anxiety, then, might remove all that is distinctively human – an accusation sometimes levelled at Stoicism and Buddhism. We should not expect or demand totalising relief for fear of neutering our affective, enquiring selves. Humans are philosophising animals precisely because we are the anxious animal: not a creature of the present, but regretful about the past and fearful of the future.»

https://psyche.co/ideas/anxiety-isnt-a-pathology-it-drives-us-to-push-back-the-unknown

«In the mid-1960s, Laing and his colleagues in the Philadelphia Association began to establish a series of community houses for people with severe mental distress, the most famous of which was Kingsley Hall in London. Consistent with Laing’s theory of metanoia (see above), these households aimed to help severely distressed people ‘live through their madness’ and come out the other side (Thompson, 2015), by providing them with an environment of benign, non-intrusive care.

Thompson (2015) gives the example of a young man, Jerome, who had been diagnosed with catatonic schizophrenia having spent many years withdrawn from social contact by locking himself in his bedroom. On arrival at the community household, Jerome asked for a room of his own, and said that he wanted to stay in it until he was ready to come out. This was agreed to. Jerome stayed in his room for many months – hardly eating anything and becoming increasingly incontinent – until the rest of the community became so concerned about him that they felt it was essential to intervene. He was moved into a room with one of the therapists, and bathed, fed and massaged on a regular basis. However, Jerome’s condition did not improve. Eventually, the community became resigned to Jerome’s withdrawal and habits, and were shocked when, one evening almost a year later, a talkative and social Jerome sauntered down the stairs and said that he was famished. When they asked him what he had been up to all that time, Jerome explained that ‘he had had to count to a million and then back to zero, uninterrupted, in order to finally achieve his freedom’ (Thompson, 2015: 139). Why had it taken so long? According to Jerome, the various attempts by the community to engage with him had distracted him from his task, and meant that he had had to start counting all over again! Thompson writes that Jerome never had another psychotic experience, and ‘proved to be an unremarkable person, really, ordinary in the extreme’. (For an in-depth account of life inside a Laingian community household, see Barnes and Berke, 1971.)»

— Mick Cooper. Existential Therapies

«Even little children have a pretty good idea of how to play doctor. How do you play psychotherapist?

[…]

Victor Raimy (1950) put it wryly at a 1948 conference on the training of clinical psychologists: Psychotherapy is an undefined technique applied to unspecified cases with unpredictable results. For this technique, rigorous training is required. His quip has since become a banner for a still unsettled war over therapy.»

— Perry London. The Modes And Morals Of Psychotherapy

«Indeed, the choice of a career in psychotherapy has sometimes been a way of solving the therapist’s personal problems. Some members of the early generations of psychotherapists, especially in the psychoanalytic tradition, clearly had troubled lives (Maeder 1989). This gave rise to the quip that one doesn’t have to be crazy to be a psychiatrist — but it helps. Personal vulnerability may motivate and enable a person to heal others, an insight embodied in the Greek myth of the centaur Chiron: Chiron, the teacher of Aesculapius, suffered from a wound that never healed. We may recall that some shamans are or have been mentally ill. A person’s own wounds may enhance the ability to empathize with the sufferings of others. In addition, the healer who has been cured may serve as a model and a source of hope to the sufferer.

The therapist’s personal suffering, however, is not inevitably helpful; troubled therapists have been known to exploit patients in the service of their own needs, with predictably disastrous results. Nor is there any evidence that psychotherapists who have undergone therapy themselves are more successful than those who have not (Greenberg and Staller 1981).»

— Jerome D. Frank MD PhD. Persuasion and Healing: A Comparative Study of Psychotherapy

«Humanism can mean many things, but for us it means belief in progress. To believe in progress is to believe that, by using the new powers given us by growing scientific knowledge, humans can free themselves from the limits that frame the lives of other animals. This is the hope of nearly everybody nowadays, but it is groundless. For though human knowledge will very likely continue to grow and with it human power, the human animal will stay the same: a highly inventive species that is also one of the most predatory and destructive.

Darwin showed that humans are like other animals, humanists claim they are not. Humanists insist that by using our knowledge we can control our environment and flourish as never before. In affirming this, they renew one of Christianity’s most dubious promises – that salvation is open to all. The humanist belief in progress is only a secular version of this Christian faith.»

— John Gray, Straw Dogs