Это был удивительный вечер. В Чунаре, на берегу Ганги. К нам пришли полицейские с дубинами, им надо было бегать и отгонять залетающих поглазеть местных призраков – но они отгоняли не злобно, а с хохотом, как будто играли с ними в привычную игру. В воздухе что-то звенело, Девочка приехала из Варанаси, она очень волновалась. Подходил к ней много раз и говорил чинта мат каро, арам се арам се, дхире-дхире, тхик хэ? Шуру каро: саб апни маа ко кхожте хейн, лекин... Она начинала говорить снова, сбивалась. А Саша плакала – не из-за того, что нужно было это делать по роли, а просто так. И было ощущение такое, что мы «в простоте и богоугодной искренности, не по плотской мудрости» – происходило что-то действительно благодатное и чистое. Искры, мотыльки, звенящая тишина, далекий хохот – все нежное и странное.

Ночью на Старте, по мотивам.

«Мост находился чуть выше дорожек, ведущих на вокзал. Эти дорожки открывались как детальные и прописанные полотна. Говорить «в один момент» здесь не стоит. Все люди поменялись. Мужчины стали собаками, а женщины лисицами. И это не вызвало никакого удивления, показалось, что так было всегда. Они ныряли в память, выныривали обратно. У собак и лисиц разное устройство движения. И еще выстроено напряжение между собой. Они соединены нитями, похожими на линии электропередач. На эти нити нанизываются взаимоотношения. Вообще, это идеальная точка для обзора. Отсюда видно все.

Квартиры стали пустыми из-за карт, из-за того, что я тогда связал адреса с картами. Все их содержание притаилось, чтобы я его не углядел. Карты — это пустоты, и раскладывая их ничего кроме перемещения пустот нельзя уловить. А я ничего не умею, и ничего из себя не представляю. Занимался только развитием памяти и крутил в руках карточки. И еще думал о происходящем. Иные интонации появлялись вместе с песнями на английском языке. Надо было учить языки, раз есть хорошая память. Не заметил, как стал проговаривать все это вслух. Про собак и лисиц было про себя или уже вслух? Ласло стоял и внимательно слушал.
Такое уже было. Что-то про причины. Как они собираются на ложке из пузырьков.

Извилистое и роскошное небо собралось и сжалось. Я ощутил страх. А дальше случилось совсем дикое. Лисицы остановились и спросили меня видом, хочу ли я секса. Вскоре стало понятно, что сейчас появится воронка, в которую всех нас засосет. И в ней не будет никакого дна, просто кружение и тошнота. Спросил Ласло, неужели ему не страшно, ведь нас сейчас не станет.»

Привет Дэвиду Линчу мы отправили во второй серии, в сцене с сектантами. Даша была знакома с Линчем и не просто знакома, а он ее посвятил в трансцедентальную медитацию, дал мантру и та черная майка из сцены со схемой ТМ – от него. Мы хотели послать ему эту сцену, когда сделаем фильм, просто как добрый привет, но не успели.

Низкий поклон вам, дорогие, за всю эту поддержку и тепло. Это тепло теплее жаркого лета. Дождались лета... Такое принятие нашего движа со стороны разных-разных людей, такая чувственность — это больше, чем то, о чем мечталось, когда мы все это затевали. Мы еще постараемся, еще что-нибудь сделаем и покажем. Еще раз, поклоны, дорогие, офигенно, все же получилось.

Чтение классики на сцене может происходить далеко не через перенесение сюжета. Известный текст может звучать определяющим фоном или проявляться как общее «узнавание». Фабула происходящего может быть совсем иной-иной, и узнавание будет приходить от очевидных ассоциаций-соединений – близко к тому, как это происходит в мышлении – через вспышки ускользающих образов, через ритмы и мелодичности.

О.Г. прислал отрывок из Глинки «похищение и сон» из «Руслана и Людмилы». Похоже на панихидное пение, какое-то проваливание. И нечто, не имеющее дна.

Утром листал книги Аникста по теории драмы.

Со стороны работы по эстетике выглядят руководством для кукольного театра. Все очевидно и уже сказано. Здесь, видимо, кроется нечто. Оно очевидно, пока не соприкасается с практикой, пока ты не оказываешься в той самой комнате с балконом, с диваном, на котором сидит зритель. Он сидит, смотрит и ждет. Он внимательно выслушает все, что ты ему расскажешь.

Все эти дома... Можно подойти к любому подъезду, подняться на любой этаж, зайти в любую квартиру. Там будет сидеть человек на ковре и играть с бездной. Обычная жизнь. Бездна висит посреди комнаты, а он ее трогает пальцем как дрожащий холодец. Он увидит вас и скажет «закройте дверь, ничего тут не происходит». Короче, опыта хватает почти всем, но не у всех есть язык и желание обо всем этом рассказывать, а тем более облекать в форму спектакля.

Сегодня, 8 августа, во всем мире отмечается замечательный праздник — День кота. От лица литераторов и книгоиздателей поздравляем с ним всех вас: без кота и жизнь не та. С уважением, «Коммон Плейс».

День кота уже через четыре дня. Всего четыре дня нас отделяют.

Вы знаете, как я отношусь к ремиксам советских фильмов. Если кратко — очень плохо. Но ремикс (или ремейк — один фиг) этого артхауса снял бы https://www.youtube.com/watch?v=-FjWhAmW-so с Аллой Пугачевой в Юрмале. Жаль, она не согласится, да и меня туда никто не пустит. Такая получилась бы русская хтонь, можно было бы умываться ею как родниковой водой. Или хватать свет от экрана и мазать лицо, Но ничего. Мы снимем кое-что еще лучше.

Просто посмотрите на этих людей https://www.youtube.com/watch?v=phSWsqCpAaw

Следующей ночью на Старте выйдет шестая, предпоследняя, самая артхаусная серия.

Звездолет, Тарковский и черная вода. Игра в похороны. Волшебный новый год с танцующими снегурочками. Интоксикация пустотами. Само собой просмотр прогноза погоды в психиатрической больнице. Алхимическая свадьба и водопад.

В кабинете Эдуарда Петровича виcит легендарная картина Лобанова и картина Вельфли. На столе томики Юнга и Бердяева. Все как в жизни.