Марк Стрэнд в сборнике коротких эссе о картинах Эдварда Хоппера пишет:

Картина "Люди на солнце" во многом противоположна "Шахтерскому городу в Пенсильвании", но столь же таинственна. В ней смешаны комизм и гротеск. Горстка людей в креслах, расставленных друг за другом на солнце. Зачем они здесь сидят — загорают? Но почему тогда они одеты так, будто пришли на работу или, скажем, на прием к врачу? Может быть, они просто ждут, а мир — их зал ожидания? Возможно. А как быть с мужчиной, который сидит позади других и читает? Он, кажется, больше погружен в культуру, чем в природу, хоть и обращен к солнцу вместе со всеми. Свет падает на фигуры, но в воздухе его как будто нет. В самом деле, одна из странных особенностей хопперовского света в том, что он не склонен, как, например, у импрессионистов, смешиваться с атмосферой. Ничто не говорит о том, что этих людей слепит солнце. Наоборот, они смотрят вперед — так далеко, как мы только можем себе представить, в сторону поля, за которым тянется гряда невысоких гор. И горы, чьи склоны образуют примерно такой же угол, как и тела людей в креслах, словно бы тоже смотрят на них. Перед нами, можно сказать, рандеву природы и цивилизации. Это полотно настолько необычно, что я иногда думаю: может быть, люди смотрят на картину, изображающую пейзаж, а не на реальный пейзаж, в чем вообще-то едва ли можно усомниться…

///

"Люди на солнце" написаны в 1960-м году. И кажется, что Хоппер изображает не живых людей, а манекенов в шезлонгах, которые среди прочих использовались во время ядерных испытаний в Неваде в 1950-х. Или все-таки живых людей, которые принимали участие в исследованиях воздействия ядерной вспышки на зрение, находясь в полутора десятках километров от эпицентра и используя специальные защитные очки. Только без очков.

Книга Марка Стрэнда "Хоппер" на сайте Jaromír Hladík press:
https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-651558832782-hopper

Хиты продаж августа в московском книжном «Ходасевич»!

Августовский топ «Ходасевича» лаконично комментирует Анна Радашина, управляющая книжного:

россказни в нашем пересказе

Первое место августовского топа «Ходасевича» занимает издание поэмы Рона Силлимана «You», вышедшее в совместном проекте журнала «Носорог» и Jaromír Hladík Press в переводе Ивана Соколова — вот что издатели пишут об этой книге:

«You» — поэма в прозе Рона Силлимана, лидера «языкового» движения в новейшей американской поэзии. Текст написан «новыми предложениями», в которых монтаж внешне разрозненных фраз вырастает в многоголосый поток нового типа связности. Не столько лирический дневник, сколько эксперимент по созданию особого ощущения времени, «You» писалась по абзацу каждый день на протяжении всего 1995 года. Поэма на букву Y составила предпоследний из 26 разделов в знаковом сборнике Силлимана «The Alphabet» (2008).

————————————————

Найти книжный магазин «Ходасевич» можно по адресу:

Москва, ул. Покровка, дом 6

Узнать о наличии книг можно здесь:

https://xodacevich.org/

"A voice within a voice speaks in me, double-talks in me bilingually, in French and in English, separately or, at times, simultaneously. That voice constantly plays hide-and-seek with its shadow".
В оригинальном издании текст Рэймона Федермана "La voix dans le cabinet de débarras" сопровождается его английской тенью-перевертышем: с одной стороны книгу можно читать по-французски, с другой -- по-английски. Федерман писал на двух языках, иногда одновременно, вперемешку, переводил себя туда и обратно. Точно так же он переводил свои традиционные вещи на язык посттравматического письма двадцатого века. "Голос в чулане" -- пример такого перевода. Те, кто читал повесть Федермана "Тсс... История одного детства" (Jaromír Hladík press, 2020) в переводе Валерия Кислова, найдут в "Голосе" сюжеты и темы этой повести как бы размозженными о стену и собранными заново в патологически аккуратные пачки слов.

"Голос в чулане" и "Тсс..." на сайте Jaromír Hladík press в формате pdf:

https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-484856281551-pdf-golos-v-chulane

https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-667778428801-pdf-tss-istoriya-odnogo-detstva

Гастон – художник, начавший с комиксов, прошедший фигуративный период и закончивший снова комиксами, только на каком-то новом экзистенциальном уровне. В конце 1960-х – начале 1970-х годов он, один из столпов абстрактного экспрессионизма, наряду с Поллоком, Ротко и Де Кунингом, вдруг начал писать в зловещей карикатурной манере горы стоптанных башмаков, отрубленных ног, культей, металлических набоек, пустых бутылок и гвоздей. Начал, как потом стало понятно, писать отходы кромешного террора ХХ века, вселенского холокоста. Писать как уличный мусор, хлам, отходы в баках. От абстракции к новой фигуративности Гастон перешел, рисуя простые черные линии, одну-две на холсте, в разных отношениях друг с другом. Так он разучивался писать по-старому и учился писать заново. А потом он начал писать маленькие картины в духе комиксов, все эти башмаки и пустые бутылки, в которых было много розового, красного и белого, как будто рождалась новая плоть, мясо его нового искусства. Среди этих картин было много изображений куклуксклановцев, таких условных треугольных колпаков с прорезями для глаз, с жирными пальцами, высовывающимися снизу, сжимающими сигару. Куклуксклановцы, в изображении которых тоже много розового, красного и белого, разъезжают по Нью-Йорку на автомобилях, сидят за мольбертами, о чем-то спорят, покуривая на фоне Манхеттена. Гастон называл эти изображения автопортретами, чем шокировал коллег. Говорил, что иначе невозможно почувствовать зло. И правда, под условным куклуксклановским колпаком может скрываться кто угодно, какой-нибудь на вид приличный человек, в том числе и сам художник. Современная российская реальность тому подтверждение. Гастон и Моранди – современники – на первый взгляд противоположны друг другу. Гастон, никогда не видевший войны, непременно пишет, условно говоря, войну, когда изображает пустые бутылки, а Моранди, живший при Муссолини тихой жизнью, still life, жизнью своих натюрмортов, состоявших из одних и тех же повторяющихся пустых бутылок и кувшинов, войны не пишет, хотя видел ее и вполне мог стать ее жертвой. Екатерина Деготь в недавнем интервью упоминает Моранди, который, по ее словам, писал бледные вазочки во времена фашизма и как бы заключил пакт с Муссолини о том, что не будет лезть в политику. Но ведь для того, чтобы лезть в политику в современном понимании этого дурацкого выражения, иногда достаточно или даже необходимо писать бледные вазочки с той же маниакальной одержимостью, с какой это делал Моранди, и тогда эти бледные вазочки парадоксальным образом станут в итоге, после всего, свидетельством государственного насилия, свидетельством об этом насилии, не менее сильным, чем прямые политические высказывания. А может быть, и более.

(Из моего старого интервью)

Книги Александра Бренера о Филипе Гастоне и Филиппа Жакоте о Джорджо Моранди на сайте Jaromír Hladík press:

https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-838385733931-filip-gaston-voskresshii-sredi-zhmurikov

https://jaromirhladik.com/tproduct/639376944-749122575591-chashka-palomnika-morandi