Гипс или не гипс, вот в чем вопрос

А ещё пока ходила по Пушкинскому думала о том, что недавно в одном из постов написал Дима Бамберг:

«вчера был в Пушкинском. какой же он убогий… я понимаю, что в Советском союзе люди не могли просто путешествовать и все эти копии из гипса имели смыл, но сегодня это херня какая-то».

Сейчас все знатоки античности должны в ужасе отшатнуться от экранов, поняв, что в их эмпирии вторгается русско-немецкий рэп со всем своим нестройным эпатажем, но мне Schokk дорог не только как воспоминание о германистском прошлом и актор практически библейского уровня конфликта с Оксимироном, но и как пример немного другого взгляда на проблему, поскольку,  помимо всего музыкального, он ещё  и скульптор-реставратор, учившийся и работавший в Европе, а сейчас художник с вполне отчётливым чувством стиля. Меня это высказывание тогда как-то даже задело, я аж побежала, пыхтя, писать какой-то коммент в защиту родных осин, но сейчас поняла, что это, наверное, вполне нормальная реакция на музей слепков.

Вот и Алексей Расторгуев на одной из экскурсий по ГМИИ говорит о том, что залы с таким наполнением сейчас многим кажутся чем-то крайне несовременным, пыльным анахронизмом тех времён, когда Пушкинский носил звание «Музей изящных искусств имени императора Александра III при Императорском Московском университете» и предполагалось, что он будет именно учебным. То есть изначально сюда должны были приходить будущие художники и скульпторы, чтобы иметь возможность посмотреть на знаменитые произведения искусства в объеме.

Кстати, помимо императорских вложений, на этапе создания музея практически весь римский зал оплатили князья Юсуповы, чью античную коллекцию я недавно вспоминала, копию Пергамского алтаря — Федор Шехтель и т.д. То есть, видимо, не только Иван Цветаев как преподаватель как-то специально зациклился на гипсовых копиях, которых заказал порядка двух тысяч, но и у других людей того времени было понимание, что для развития искусства в России это начинание очень даже полезное. Да, сейчас «музей гипсов» — это скорее про представление о том, как должен был выглядеть музей эпохи эклектики: соберём понемногу всего самого красивого и научимся делать так же или лучше. Только не стоит забывать, что это потом уже у Голенищева была выкуплена египетская коллекция, стала складываться живописная часть фондов, многие подлинники поступили как дары от коллекционеров и меценатов и т.д., но началось все со студентов, которым надо было учиться, вот и всё.

Причем Цветаев, например, зная, что некоторые оригиналы греческих скульптур, с которых римлянами были сделаны мраморные копии, изначально отливались в бронзе, заказывал гипсовые копии в бронзовой тонировке. Согласитесь, это важно, поскольку сильно меняет восприятие всего образа.

Ну да, сегодня, чтобы как-то адекватно общаться с этими копиями и слепками надо приложить серьезные усилия: визуализировать себе в голове их изначальное месторасположение, сделать скидку на материал, свет, въехать в исторический контекст, можно даже всяких полезных пояснительных экскурсий послушать, и тогда... А ничего особенного тогда тоже может не произойти.

Я в пятницу решила отвлечься от любимых моих черепков и прочей керамики и постараться честно встать, потратить 20 минут времени и сравнить оригинал и копию. Проделывала я это мысленное упражнение с западным фронтоном эгинского Храма Афайи, посколько несколько раз была на Эгине, вроде бы неплохо понимаю все про контекст и специфику скульптурной композиции, видела их полихромные реконструкции, но чуда не случилось, эгинеты не ожили, сколько глазами ни моргай.

Потом уже в метро всё-таки полезла гуглить фото и реконструкции, снова осмотрела его со всех сторон, вспомнила сам мыс, на котором стоит храм, и как-то постепенно картинка сложилась: акротерий на крыше пророс и заколосился, фигуры фронтона облеклись в цветные одежды, а отдаленный шум ветра и прибоя в памяти сгладил швы от склейки полученных из разных источников впечатлений.