Вчера ночью нервически сидела в твиттере до рассвете, наблюдая в прямом эфире за погромами в Сохо. Снова подумала - вот как же меня угораздило в кое-то веки оказаться пророком нэйминга - ВОТ ДОДУМАЛАСЬ ЖЕ НАЗВАТЬ КАНАЛ СВЕЧАМИ АПОКАЛИПСИСА! Ох, пылают, горят наши свечи апокалипсиса, думала я в ночи, ох нежно небось пахнет подкопченный горелыми полицейскими автомобилями Сохо нашими душными ландышами, землистыми фиалками, пылающими, то есть нет, скрипучими половицами Версаля!
Утром нейборхудные вестники сообщили - бутик выстоял, его пощадили.

Вот отлично-то как! А то я уже думала, что через неделю мне некуда будет возвращаться на работу.
Впрочем, еще целая неделя впереди, с другой стороны.

Фуркан звонит ровно в восемь вечера, когда я иду из магазина. Я не снимаю трубку, потому что последние несколько раз он звонил, чтобы сорок минут рассказывать о том, как переезд из Риджвуда в Риджвуд высосал все его жизненные силы, и как майское солнце сожгло все его плечи из-за аномальной своей активности, потому что вспышки на солнце так сильны, что скоро сотрут с лица Земли всю технологию, и кожа в кровавые лохмотья, и гороскоп тоже предсказывал кровавые лохмотья и горе и беда.

Один звонок. Потом сразу второй. Потом третий.

"Его убивают" - понимаю я. Надо взять трубку.

- Привет! - кричит он. - Какое счастье, что ты сняла трубку, господи, какое счастье!

- Что случилось?

- СРОЧНО СКАЖИ, ВВЕЛИ КОМЕНДАНТСКИЙ ЧАС?! СРОЧНО!

- Да, ввели.

- СО СКОЛЬКИ?!

- С одиннадцати вечера.

- ГОСПОДИ Я СТОЮ И ЖДУ АВТОБУСА УЖЕ ДВАДЦАТЬ МИНУТ, это все комендантский час, мне конец, мне смерть, 11 вечера, ужас! Я не оплатил свой телефон! У меня нет интернета! Я жду автобус и думаю: вдруг уже комендантский час, и я не знаю этого!

- Сейчас восемь. Не переживай, до 11 автобус точно приедет. И потом, ты в Бруклине. Тут все друг другу братья и никаких погромов. Дойдешь пешком!

Кладу трубку и почти врезаюсь в задумчивого черного парня, сидящего на крыльце закрытого навсегда бурлеск-бара Бизарр, экс-жемчужины транс-тусовки Бушвика.

Парень задумчиво примеряет пару новеньких белых кроссовок Fila. Участливо спрашиваю:

- Подходят?

Парень:
- Да пофиг, у меня полный мешок разных!

Действительно, рядом с ним огромный мусорный мешок на 45 галлонов, набитый новыми белыми кроссовками.

Я:
- Кул, удачи.

Удивительно адаптабелен человек все-таки, удивительно.

"Короче, я не знаю, как это объяснить! В общем, если бы в Сохо водились медведи, - объясняю я друганам из Минска. - Они бы уже все сгорели сегодня ночью!"

Ой, сложная шутка, слишком сложная.

https://www.nytimes.com/2020/05/31/nyregion/police-cars-nyc-protests.html

Бушвик, ранний вечер, я прохожу мимо модного хипстерского дома, перестроенного из старой немецкой кирхи. Квартиру в этом доме я себе не могу позволить и не смогу никогда.

Ровно в 6.00 все окна дома дружно открываются, на балконы и крышу высыпают белые хипстеры и начинают скандировать на весь нейборхуд:

- Black Lives Matter! Black Lives Matter! Black Lives Matter!

Мимо проходит уставшая черная пожилая женщина, вероятно, essential worker, возвращающаяся домой.

Усталая черная женщина (с укоризной):
- All lives matter!!!

Хипстеры (хором):
- FUCK OFF!

Усталая черная женщина (уходит)

Хипстеры (восторженно)

- Black Lives Matter! Black Lives Matter!

Протесты стали исключительно мирными и спокойными - разве что теперь за толпой в двести дисциплинированных детей с транспарантами ездит хвост в 14 полицейских машин, битком набитых полицией (насчитала из окна). Ну, за чем-нибудь да должны ездить эти полицейские машины. Я из Минска, меня не удивить количеством милиции, равным количеству протестующих.

Если пропускаешь протест и чувствуешь неловкость (где они теперь, куда бежать?), присоединиться к митингующим в Бруклине проще простого - над протестом, как правило, зависает вертолет навроде укоризненного указателя. Где вертолет - там и народ.

Ездила в Сохо, чтобы своими глазами увидеть горелые остовы бутиков, гниющие в лужах фальш-стразы и тающие под убийственным июньским солнцем свечи апокалипсиса.

В Сохо все тихо и мирно - все витрины бутиков заколочены деревянными листами; на некоторых нарисовано что-нибудь смешное. На нашем бутике нарисовали веселого лысого чувака. Через пару улиц, на Aesop, у этого же чувака вытекают глаза и вываливается язык. На деревяшках, прикрывающих никому не нужный хипстерский магазин духов (и свечей, подсказывает мне подсознание, там есть свеча "Биг Сюр после дождя", ну!) DS & Durga, красиво написано. FUCK CNN. Ну что ж.

Нью-Йорк в первой фазе открытия. Это значит - можно протестовать в масках, и можно открывать магазины в режиме ларька: curbside pickup. Но в режиме ларька что-то не все стремятся открываться. Открыт только книжный Mcnally Jackson - вход в него перегорожен письменным столом, за которым сидит скучающий хипстер, явно не очень довольный тем, что теперь-то ему больше не платят анемплоечку.

- Как дела?! - кричит ему проходящий мимо сосед-местный.
- Я выжил! Я живой! - кричит хипстер. - Прикинь! А ты как?
- Да вот тоже остался в живых! - кричит местный. - А как ты так продаешь книги, что в магаз не зайти? Как это происходит?
- Очень легко! - объясняет хипстер. - Ты мне говоришь, что ты хочешь почитать. Я ухожу в недра магазина и ищу нужную книгу. Приношу ее тебе сюда. И ты ее покупаешь.
- А ты, что ли, один в магазине?
- Один! - говорит хипстер. - Такие правила, пост-ковид.

Ну, впрочем, никто не жжет книги во время протестов, чего волноваться.

В нашем квартальчике открылся только мясной магазин дедушки Мо, которого забрал коронавирус. Все витрины до сих пор усыпаны фотографиями и соболезнованиями. За прилавком стоит Дженнифер, внучка Мо.

- Да, - говорит она мне, - Ничего еще не открылось. Но мы все-таки essential business, и для меня это essential, продолжить дело дедушки. Все тут на районе так боялись, что магазинчик никогда не откроется. А он открылся! Это как знак: жизнь продолжается.

Никаких очередей, восьмидолларовые маргариты в Tacombi (книга про постковидный Нью-Йорк: мастер и восьмидолларовая маргарита, апокалиптическая фантастика), пустые улицы и ни одного туриста. И да, жизнь продолжается.

Хочу жить в таком Нью-Йорке всегда: лишенном внешнего взгляда, превратившимся в теплую летнюю деревню, где все друг другу местные.

- А мы их не пустим, - мстительно говорит сегодня Куомо во время своей очередной пресс-конференции, - Вот как раньше все эти штаты говорили, когда у нас творился ад: не пустим людей из Нью-Йорка! Понаехали со своей короной и заражают! Теперь вот как иронично вышло: у них после открытия кейсы растут, а у нас падают. Теперь они к нам поедут тусить. НО НЕТ УЖ ИЗВИНИТЕ.

Никогда, никогда я еще не ощущала себя настолько local.

Ну что ж, мы решили открыться.

Так решила новая менеджер продаж всея Америки И. - по этому поводу устроив в бутике генеральную уборку в режиме невротика и выбросив решительно все - даже дорогую посуду для фуршетов (чтобы она не досталась прохожим, она ее переколотила молотком) и коробки для посылок. Я старалась отстоять коробки, как могла (потому что новый менеджер продаж очень хочет, чтобы я отправляла много посылок), но их пришлось выбросить. Как отправлять посылки без коробок - загадка. Мы будем решать ее в будущем.

Откуда вообще берутся коробки для посылок? Где я их возьму, если она все выбросила?

Ответ мне подсказали уличные люди, тихое население улицы Елизаветинской.

Вначале в горе нашего мусора оказался дрифтующий бездомный, скользящий по огромным дорогим коробкам (я заказывала их на Амазоне для корпоративных посылок), как серфер. Вид у бездомного был очень представительный. Я тогда еще не знала, что он бездомный.

- Я живу тут на районе, - сказал он. Я тут же решила, что в одной из этих роскошных квартир. - Вы правда выбрасываете эти отличные коробки?

- Да! - ответила менеджер продаж всея Америки, - Но мы выбрасываем только мусор! Только бесполезное! Не ищите! НИЧЕГО ТАМ НЕТ ПЕРЕСТАНЬТЕ!

- Какое бесполезное, - оскорбился он. - Коробки же! Вы чо!

- Хорошо, возьмите пару, - смилостивилась И.

Бездомный (про которого я еще не знала, что он бездомный) выбрал себе три огромные коробки (по-моему, я заплатила за них долларов 80), перетащил их к заколоченному досками крыльцу бутика "Сезанн" и выстроил из них себе штабик.

Так я узнала, что он бездомный.

- А свечи там у вас есть? - спросил он. Конечно, в такой роскошный штабик хочется поставить свечу.

- Так, - сказала мне И. - Если мы будем выбрасывать свечи, я их тоже расколочу молотком.

- Ужас, - сказала я. - Если бы я ненавидела эту работу, я бы попросилась поучаствовать. Но я ее не ненавижу. Пока что. Во всяком случае.

К коробкам начали стягиваться другие бездомные, видимо, у них какой-то бездомный телеграф. Они долго выбирали себе подходящие, обвешивались ими, как картонными платьями, и счастливые уходили куда-то вдаль под палящим июньским солнцем, словно гигантские бабочки-картонницы с отяжелевшими крыльями.

Выглядящая очень богато жительница района заглянула к нам и спросила:
- Переезжаете? Есть чо полезное?

- Да нет! - заорала И. - Ничего полезного! Битая посуда! И коробки!

- Коробки! - застонала женщина. - Вы выбрасываете коробки!

И начала выбирать себе коробки.

- Я же тебе говорила, - мрачно заметила я. - Коробки нельзя выбрасывать. Коробки нужны.

- Я тебя щас уволю, если ты еще раз скажешь, что коробки не надо было выбрасывать. - сказала И. Она не шутила.

Вокруг нашей коробочной горы, выросшей на улице, образовалось некое травматичное мельтешение. Бомжи, дети, местные жильцы - все, несмотря на крики И., копались в коробках и, не верящие своему счастью, офигев, тащили их кто куда. Это выглядело так, словно мы выбросили гору золотых слитков. Да ладно, честно скажу - если бы мы выбросили гору свечей на 10 штук баксов, такого восторга не было бы!

- Да кому нужны коробки? - возопила И, выбежав на улицу.

- ВСЕМ НУЖНЫ КОРОБКИ, - укоризненно ответил ей старенький дедушка в белой итальянской шляпе. - СЕЙЧАС ТАКОЕ ВРЕМЯ, ЧТО ВСЕМ НУЖНЫ КОРОБКИ. ТОЛЬКО ВЫ ЭТОГО ПОКА ЧТО НЕ ПОНИМАЕТЕ.

Ну что ж. Началась новая пост-апокалиптическая жизнь.

Рабочая неделя началась с воодушевляющего письма:
Hi ! My name is Huy and I have one question . Your company will ship in alaska ?!

Мы решили гадать по покупателям (которых катастрофически мало, почти нет). К тому же, первым трем полагалась баночка специального меда от Тех Самых Пчел (наши свечи поддерживают каких-то редких европейских пчел), поэтому я веду логи:

Клиент 1:
- Ого, вы открыты! Счастье какое! Мне нужна большая свеча в подарок. Даже две. Лучше две.

Я:
- Вы тут живете на районе?

Клиент:
- В каком-то смысле да. Я тут застрял из-за ковида, вообще я из Майами, но все сложно. Живу в квартире друзей. Они сбежали в Пенсильванию. Мне надо им купить какой-то подарок.

Клиент 2:
- Мне нужна какая-нибудь самая лучшая свеча! В подарок друзьям.

Я:
- Вы из Нью-Йорка же?

Клиент 2:
- Ну нет, все сложно. Я тут проездом.

Я:
- И живете в квартире друзей?!

Клиент 2:
- Как вы угадали?

Клиентка 3:

- Какие классные свечи! Как же мне их понюхать!

Я:
- Нюхайте смело. Их сегодня еще никто не нюхал. Они стерильные.

Клиентка 3:
- Не могу. Страшно. А дайте мне карточку с сайтом, где я смогу все про них прочитать. Я прочитаю и выберу, а потом приду и куплю.

Боже, я попала в идеальный новый литературный мир, где прочитать is the new понюхать!

"Нью-Йорк наконец-то превратился в сновидческий Париж, - пишу в воскресном отчете французскому начальству, - Всюду уличные кафе прямо на проезжей части, счастливые люди в платьях и шортах пьют коктейли, сидя на ступеньках, народные гуляния до темноты, музыканты на тротуарах играют фламенко и романи джаз, и никаких туристов». Ой, боюсь, для нас это так себе, когда никаких туристов. Ну ничего.

Звонок от бодрого мужика:
- Огого! Я звоню из Флориды! Тут такое дело - у меня в подвале дохера ваших свечей! Мне интересно, как долго они длятся!

Я:
- Длятся пока горят или длятся пока лежат?

Бодрый мужик:
- Вот ты сразу понимаешь, в чем дело! Пока лежат! Они же не могут годами вот так вот лежать! Их небось надо жечь!

Я (утешающе):
- Ну, годик могут полежать. Даже два. Потом станут пахнуть слабее, когда подожжете. Поэтому если вы сидите в ковидном бункере, что нормально для Флориды сейчас, у вас есть примерно год, чтобы сжечь все свечи и продолжать получать при этом от них удовольствие.

Бодрый мужик:
- Ха-ха-ха! Ковидный бункер! Не то слово! Все так и есть! Хорошо небось у вас там в Нью-Йорке! Побороли сраный ковид! Молодцы!

Я:
- Да, побороли. Сами не верим. Вчера вот никто не умер. Люди перестали помирать, чудо.

Бодрый мужик:
- Это все ваш Куомо! Какой умный мужик, ваще! Куомо в президенты, вот что! Конечно, уже поздно ему выдвигаться в президенты, раньше надо было. Но блин, это дерьмо, которое в президентах сейчас, это просто кошмар.

Я:
- Да, так себе.

Бодрый мужик:
- Я ЕГО НЕНАВИЖУ.

Я:
- Это приятно слышать от человека из Флориды.

Бодрый мужик:
- Ну вот видите, не вся Флорида такая! И вообще, я итальянец, я просто живу во Флориде, и я просто в шоке от того, какой пиздец тут в Штатах происходит.

Я:
- И поэтому у вас бункер с нашими свечами. Отличная идея.

Бодрый мужик:
- Ха-ха-ха! Черт, как жалко, что не за кого голосовать толком. Надо было еще кому-то выдвинуться в президенты. Даже не знаю, кому еще.

Я:
- Да кому угодно. Любого человека с улицы возьми - все будет лучше.

Бодрый мужик:
- ТОЧНО! Ну все, я побежал жечь свечи. А то мне жена сказала: пока все старые не сожжешь, новые покупать не будем.

#сокращенныечасы

Сокращенные часы - непростое украшенье.

Письмо от разгневанной женщины (инстаграм-модель с Верхнего Ист-Сайда, 3,000 подписчиков).

Тема письма "5.40".

"Я пишу, чтобы уведомить вас о том, что ваш магазин был закрыт в 5.40. Я говорю абсолютную правду. Гугл сказал мне, что часы магазина - до 7. Я приехала через полгорода, чтобы купить свои свечи! Я потратила час на дорогу! А он закрыт в 5.40. Вы должны об этом знать, а также принять меры и выяснить, почему ваши работники посмели закрыться в 5.40. Я возмущена и это недопустимо".

Отвечаю:
"Здравствуйте! К сожалению, в эпоху пост-Ковида мы работаем с сокращенными часами - с 12 до 5, и только 5 дней в неделю. К еще большему нашему сожалению, Гугл не обновляет эту информацию, потому что у него, подозреваю, огромное количество запросов. Именно поэтому, кстати, когда вы открываете нашу страничку в Гугле, вы видите огромными буквами написанный дисклеймер ИЗ-ЗА КОВИДА ЭТИ ЧАСЫ МОГУТ БЫТЬ ДРУГИМИ, ПОЖАЛУЙСТА, ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОЗВОНИТЕ В МАГАЗИН И УТОЧНИТЕ, а под ним указан наш телефон. В следующий раз непременно последуйте этим инструкциям перед тем, как ехать через весь город, потому что и правда ведь обидно".

Ответ:
"Вы могли бы хотя бы напечатать табличку, что работаете с сокращенными часами, и повесить ее на дверь".

И правда, повесили бы табличку - не надо было бы ехать через полгорода.

Ближе к концу дня, за две минуты перед закрытием магазина, заходит высокий белый мужчина-парфюмер, который уже заходил на прошлой неделе и был восхищен моими познаниями в области парфюмерии (я отлично мимикрирую). С ним невысокий белый мужчина латиноамериканской внешности, очень хорошенький.

Парфюмер:
- Я привел сюда к вам своего экс-мужа, чтобы вы ему так же классно рассказали про все, как рассказали мне на той неделе! Это было потрясающе! Вы такой профессионал! Теперь вы должны ему устроить такое же шоу!

Экс-муж:
(смотрит на меня с недоверием, молчит)

Я:
(теряюсь, молчу)

Парфюмер:
- (мне) Ну, давай же! (бывшему мужу). Вот эта та самая девочка, я тебе рассказывал! Она про Францию сейчас такое задвинет! Про голову Марии-Антуанетты и про ее тайный розовый сад! Сейчас такое будет! (снова мне). Ну, начинай же!

Вот во что превращается лакшери-ритейл, когда закрыты все кинотеатры и увеселительные заведения.

Прошло 20 минут. Парфюмер и его экс-муж практически выбрали себе покупку - это антикварный комплект из двух чугунных страшной смертной тяжести подсвечников начала 19 века в форме двух толстеньких херувимов, застывших в разных, но одинаково порочных позах. Похоже на то, что семья таки может воссоединиться.

- Они такие удивительно тяжелые! - хвалит экс-муж херувимов.
- Это да, - радостно отвечаю я. - Когда парфюмерный бутик моей знакомой в Аппер-Исте стали регулярно грабить под Рождество, я специально поставила херувимов прямо на прилавок. Они же чугунные, как сковорода. Подумала: придет грабитель, буду отбиваться херувимом, голову ему проломлю. Они идеальны для рукопашной потасовки.

Экс-муж внимательно смотрит на парфюмера.

Видимо, ожидалось кино не в этом жанре, но чего уж тут.

В дверь тихо скребется маленькая застенчивая азиатская девочка лет 19 в огромных очках, возможно, студентка.

Девочка:
- Можно к вам...

Я:
- Вообще-то мы до пяти и уже закрыты. Но если вы не просто посмотреть, а за покупкой пришли, я с радостью задержусь!

Девочка:
- Я купить... Я знаю, что я хочу.

Парфюмер и его экс-муж:
- Господи, так это был для нас такой эксклюзив с херувимами! С ума сойти! Как прекрасно! Мы такие счастливые! Заходите сюда поскорей, она прекрасна, она вам сейчас такое расскажет!

Девочка:
- Да мне не надо эксклюзив... Я хочу купить быстро свечу "Гавриил" и все. Они же закрываются.

Парфюмер и его экс-муж (хватая херувимов)
- Удачи вам, счастья!

(убегают)

Я (девочке)
- Здравствуйте и добро пожаловать!

Девочка:
- Мне неловко, что я пришла после закрытия. Но я быстренько. Просто дайте мне свечу "Гавриил".

Я (доставая свечу с полки):
- Не переживайте, мы всем клиентам ужасно рады!

Девочка (застенчиво):
- А что у вас есть в духе свечи "Гавриил"? Ну или такое же вот, древесное, но чтобы сладкое.

Я:
- Мммм.

Девочка:
- Покажите, пожалуйста, есть ли еще какие-нибудь похожие запахи. Или нет, лучше расскажите про них.

(проходит 10 минут)

Девочка:
- А вот свеча "Гавриил", она вот в коробке, да? А вы не могли бы открыть коробку и показать мне ее?

Я:
- К сожалению, запакованные восковой печатью коробочки мы не можем открыть, ведь если вы откажетесь покупать, я не смогу ее продать. Давайте я вам просто дам свечу из открытой ровно такой же коробки. Вот она, смотрите. Вот так выглядит, зелененькая. Вот так пахнет - жареными каштанами, дубовой корой и турецким кофе на раскаленном песке. Вам нравится?

Девочка (застенчиво):
- А распакуйте, пожалуйста, коробку, чтобы я убедилась, что внутри такая же свеча, как я хочу купить. Я же не могу купить как бы кота в мешке, я должна видеть, что там внутри за свеча.

Я:
- Там такая же свеча, я вам обещаю. Смотрите, на коробке написано "Гавриил", Это значит, что там будет именно свеча "Гавриил" и никакая иная.

Девочка:
- А какие есть у вас еще цвета или размеры этой свечи?

Я:
...

Девочка:
- Ну или не этой, а другой, но чтобы были разные цвета и размеры, чтобы можно было посмотреть на них и выбрать подходящий.

Я:
...

Девочка:
- А они идут со спичками? Или что у вас вообще идет со спичками чтобы сразу?

Кажется, я только что продала парочку своих херувимов-хранителей и теперь я совершенно беззащитна.

Итак, с сегодняшнего дня Нью-Йорк, как примерный зайчик, триумфально входит в 4 фазу постапокалипсиса. Ох, чую, сейчас к нам ломанутся туристы из прокаженной Флориды!

Правда, Куомо сразу пояснил, что туристы из Флориды, обеды внутри ресторанов, а также музейные визиты в это все не входят. "На примере других штатов мы уже видим - люди внутри помещения это ВСЕГДА проблема" - сказал он. Люди внутри помещения чувствуют этот внутрипомещенческий адреналин - каждый третий посетитель бутика тревожно спрашивает у меня: а чо, правда можно снять маску и понюхать? Я киваю.

- Офигеть, - говорят посетители. - На этой улице больше никто не разрешает нюхать. Говорят - надо понюхать, так идите наружу и нюхайте, а внутри не надо тут. Вам не страшно?

Мне не страшно, потому что если уж я не померла в феврале-марте, когда приболевшие люди чихали и кашляли прямо в свечные колпачки, селедочной толпой набившись в магазин (в этот период я именовала свечные колпачки не иначе как чашками Петри: "Фуркан, почему ты снова не вымыл наши чашки Петри, сию секунду займись этим!"), то сейчас уже и нет смысла бояться. Тем более, что я, как теперь понимаю, все же вполне могла переболеть ранним штаммом в январе - просто у меня выветрились к июню антитела, оказывается, так у многих.

Бродвей, оперу и прочие внутрипомещенческие радости Куомо пока что тоже держит на паузе (спортивные соревнования разрешены, но без зрителей - вот оно, вот оно, нон-спектакулярное искусство!). Лето, говорит он, тусуйтесь снаружи, пока есть возможность.

И правда - такого лета в Нью-Йорке еще не было. Машины еле-еле лавируют между скатертями-самобранками, уставившими парковочные места с каким-то кустурицынским свадебным размахом. Туристы из Нью-Джерси и Коннектикута (какое лето - такой и туризм) лежат плашмя на траве среди надгробий в свежеоткрывшемся Елизаветинском саду и вместе с воробьями жуют кукурузу на палочке из "Хабана кафе", уже перегородившего Елизаветинскую улицу всю нафиг новой деревянной террасой, которую бойкие бездокументные девчонки Моника и Наташа с идеальной памятью (они никогда не забывают, что я предпочитаю креветочные тако, уиии), счастливым образом пережившие корону, уже перекрасили в едко-желтый.

Плотник - самая уважаемая и денежная профессия лета-2020 в Нью-Йорке. Если ты умеешь строить летнюю террасу - к октябрю накопишь себе на собственный домик в апстейте.

Даже Чайнатаун уже похож на нормальный Чайнатаун - отмечаю я, когда вижу, как из большого рыбного гастронома, полного всяких копошащихся тварей с ножками (крабики, креветочки) выходит крошечная бесстрашная продавщица в переднике с гигантским тараканом в ладошке, относит его на проезжую часть, очень-очень аккуратно, с пиететом ставит на асфальт и вдруг яростно ебашит по нему ногой в плотном дырчатом "кроксе".

Мы с греческим другом Ю. встречаем таких тараканов по всему даунтауну - ближе к ночи они вылезают на асфальт погреться, что ли, расправить крылышки. Мы визжим и убегаем от них.

- Это водяные жуки, - утешающе говорит греческий друг Ю.

Среди самых милых мне нью-йоркских урбанистических зоо-эвфемизмов - этот вот водяной жук, которым горожане называют гигантских американских тараканов (это не европейский скромный рыжик, которого тут зовут "немецкий таракан", германская кукарача). Назови таракана водяным жуком - и как-то уже не так страшно жить.

- Мне очень жаль, - говорю я Ю. - Мне чудовищно жаль, но я должна тебя разочаровать, как уже разочаровала множество других людей. Эта штука - таракан. Водяной жук - это другой биологический вид, у него плотные загребущие ножки. Это американский таракан.

На дощатых пирсах Батарейного парка безмолвные пары тихо-тихо танцуют танго в лучах ванильного заката, на фоне Джерси скользят парусные яхты, греческий друг Ю. насыпает мне в стакан гору колотого льда из термоса.

- Вот когда я первый раз сюда приехала, 11 лет назад, - говорю я. - Могли ли мы представить, что будем спокойно сидеть и пить вино на пирсе прямо из стаканов!

Греческий друг в те времена даже еще не был греческим и носил простую русскую фамилию Егорова; я же была простой минский турист, работающий редактором мужского глянцевого журнала.

Теперь мы все греческая многодетная мать и сияющее никто - а впереди этой вот цыганской самобранкой расстилается неизвестность, четвертая фаза, вторая волна, комета неокортекс и жара плюс 37. Выплывем, конечно.

Вообще, конечно, бизнес сейчас идет туго. Фуркана, если что, еще в апреле уволили (причины объяснить я здесь не могу или даже не имею права), и все лето он открыто насмехается надо мной - не работая вовсе, он получает где-то в четыре-раза больше денег посредством пособия по безработице чем получаю я, отрабатывая в тоскливом полупустом Сохо маленькие пятичасовые смены всего лишь пять дней в неделю.

- Попроси их тебя уволить! - советует он. - Сделай что-нибудь, чтобы тебя уволили! Устрой скандал, возмутись чем-нибудь! Вот как я сделал. И получай нормальные деньги.

- Мне неловко получать деньги, не работая, - объясняю я. - Да я вообще в порядке! Я и не то чтобы горела желанием работать здесь круглосуточно сто часов в неделю! Я книжку доделываю, если что.

- Бедная ты бедная, - жалеет меня Фуркан. - Высосала всю кровь, всю душу из тебя эта компания. Измордовала, измочалила. Никакой жизни тебе нет, никакой радости в тебе не осталось, выглядишь ужасно, вся прыщами пошла.

- Это из-за маски! И потом, ты тоже в прыщах!

- Не могу поверить, что же они с тобой сделали, посмотри на себя, - качает Фуркан головой. - Эксплуатируют людей и уничтожают в них живую душу. Они тебя уничтожили, они просто разрушили твою жизнь.

- Фуркан, - говорю я. - Если ты думаешь, что моя жизнь или жизнь человека в принципе - это что-то такое, что можно разрушить маленькими пятичасовыми сменами в свечном бутике - у меня для тебя плохие новости. Есть и другая жизнь, неразрушимая сияющая сущность, живущая в каждом из нас.

- Да, ты права, - вдруг говорит Фуркан. - Это я что-то загнался.

Ну наконец-то.

Менеджер продаж всея Америки Изабель требует, чтобы я держала двери в бутик открытыми, несмотря на работающий кондиционер и убийственную жару, которая по Цельсию намного выше, чем возраст менеджера продаж всея Америки.

- Но мухи! - кричу я. - Тут у входа у нас - липки, липоньки цветут! Мушищи вьются гигантские! Они потом залетают в бутик и снулые кружат вокруг покупателей. Еще они садятся на фарфоровый объект "Яйцо Людовика Четырнадцатого" и оставляют на нем мушиные точки.

- У тебя уйма времени, - отвечает Изабель. - Ты можешь позволить себе полировать яйца Людовика Четырнадцатого! Пусть в бутик влетают хоть черти лысые, но он будет открыт, потому что так есть шанс, что в него влетит и покупатель.

Вчера в бутик влетела Чорная Американская Оса. Я ее сразу нагуглила - огромная, глянцевая, неприятная, она сулила чрезвычайно болезненный укус, "но не такой мучительный, как у тарантула". Меня это не успокоило. Чорная оса, в отличие от мух, снабженных неким радаром резвости (шугани муху - и она улетит), не улетала, когда я махала на нее тряпкой, бумажкой и шваброй, а угрюмо гудела и преследовала меня, пока я не пряталась в подсобке, наблюдая через щель, как оса грузно бьется животом в зеркальную дверь.

Как от нее избавиться? Всякий раз, когда я пыталась шугануть осу, та принималась мерзко гудеть и атаковать: я снова убегала в подсобку.

Так прошли два часа. Я посчитала - каждый раз, когда я шугала осу, я зарабатывала приблизительно десятку без вычета налогов. Не этим, ох не этим я намеревалась зарабатывать на жизнь, поступая здесь в элитный либеральный колледж высших искусств!

Прочитав, что чорные осы не любят мяту, я побрызгала рабочее место комнатными духами "Марокканская мята". Оса, действительно, погудела вдоль мятных стен и недовольно опустилась на пол. Я быстро схватила буклет с гайдлайнами бренда, предназначенными для новых работников customer service и швырнула поверх осы, после чего, визжа от ужаса, попрыгала сверху.

Когда я приподняла буклет, из-под него выползла чорная оса - злобная и немного помятая, она начала перебирать руками крылья и готовиться к атаке. Завизжав еще раз, я схватила второй буклет с гайдлайнами бренда и швырнула поверх осы, и снова начала прыгать поверх.

Оса снова выползла из-под гайдлайнов - черная и бронебойная, как дирижабль. Это было похоже на зомби-хоррор. Я никогда не видела таких крепких, несокрушимых насекомых - даже в арт-резиденции в Вирджинии, когда в моей студии завелась самка волчьего паука с паучаточками на спинке.

Я огляделась. Буклеты с гайдлайнами закончились, осталась папка с инвойсами. Я швырнула ее поверх осы, и уже с некоторым фатализмом наблюдала, как оса, отодвигая инвойсы спиной, выпрастывается из-под кучи бумаг и оглядывается.

- А ты можешь мне сейчас объяснить, чем ты занимаешься последние десять минут? - кричит кто-то издалека.

Это Фуркан. Он стоит около входа в бутик и с интересом наблюдает за происходящим.

- Ты топчешь гайдлайны бренда! - кричит он. - Я знал! Я знал, что тебя эти люди тоже до такого доведут! Молодец!

- ФУРКАН! - ору я. - СРОЧНО ЗАЙДИ СЮДА И УБЕЙ МНЕ ЭТУ СРАНУЮ ОСУ!

- Я не нанимался убивать тебе ос, - говорит Фуркан, заходя в бутик. - Я тебе не муж, не бойфренд, я тебе никто, я вообще уже не работаю в этой компании, они ужасно обходятся с людьми, я не могу и не хочу им помогать, я здесь вообще не должен быть, фу, ноги моей тут нет и не будет!

- ВОТ ТУТ ОНА ТУТ ОНА СЕЙЧАС ПОЛЕТИТ И УКУСИТ УБЕЙ ЕЕ УБЕЙ АААА!

Фуркан кладет поверх осы истоптанные гайдлайны и бьет по ним ногой в тяжелом "Мартенсе".

- Как это все мерзко, - говорит он. - Я ничего не должен делать для тебя, ты не должна меня о таком просить, я сейчас уйду отсюда и никогда не вернусь.

- СПАСИБО! - кричу я. - ЭТО НЕВЕРОЯТНО! ТЫ ПОЯВИЛСЯ ТУТ РОВНО В ТУ СЕКУНДУ КОГДА МНЕ БЫЛА НУЖНА ПОМОЩЬ! ТЫ МЕНЯ СПАС!

Пытаюсь его обнять.

Фуркан отстраняется.

- Господи, как это мерзко все, как меня достало все: эта компания, эти осы, эта жара, этот коронавирус, эти бесконечные поиски комнаты или квартиры, все это ужасно и омерзительно.

Я лучше пойду отсюда, все это место навевает на меня уныние и тоску, я не могу тут быть.

Я:
- Но я тебе благодарна, я просто...

Фуркан:
- Не надо. Не стоит. Бедная ты бедная. Разрушена жизнь твоя, разрушена навсегда.

Уходит.

Я беру гайдлайны, смотрю на оборот. Раздавленная чорная оса, как тест Роршаха, выглядит как карта штата Нью-Йорк с кровавыми пальчиковыми озерами наверху. Я выбрасываю гайдлайны в мусорное ведро.

Друзья! Простите, что ничего не пишу сейчас. Это временно. Все мои свечи апокалипсиса сейчас горят за Беларусь!

Cлушаем по этому поводу белорусский постпанк и желаем нам удачи. И никогда не умереть, и никогда не умереть.

https://youtu.be/HR5zpFs7YpY

Лето почти закончилось, а продажи у нас толком не начались. Новая менеджер продаж всея Америки написала мне об этом письмо, которым я открою учебник по токсичности, если когда-нибудь решу его написать:

"Таня, у нас очень низкие продажи. И мне кажется, что дело не в Ковиде, а в тебе. Ты же писатель, ты должна рассказывать людям удивительные истории, чтобы они покупали больше свечей!".

Я бы с радостью рассказывала людям удивительные истории, но где взять людей этим летом в Сохо, вот вопрос.

- Ну у вас и райончик! - закатывает глаза русскоязычная девочка, работающая в рекламном агентстве в Аппер-Ист-Сайде, боссы послали ее к нам за ящичком разноцветных свечей, - А почему вы открыли свой магазин в таком небезопасном районе? Тут же бомжи кругом, ужас! И все черные! Я пока дошла до вас от метро - думала, умру! Или убьют! Тут же бандиты какие-то! Как вы тут работаете вообще? Тут у вас как в кино про 70-е!

Сохо - это последнее прибежище High Luxury. Оглядываюсь: действительно, на нашей улице последнее время много бездомных. Я к этому уже привыкла - на параллельной улице Бауэри, где в 60-х жил Уилльям Берроуз, находится ночлежка для бездомных, и поскольку ковид, они тусуются на районе, у них даже есть парикмахерская на островке безопасности около Whole Foods: бездомный парикмахер под грохот мчащих в разные стороны грузовиков профессионально приводит других бездомных в порядок. Жаркий летний ветерок гоняет по тротуару выгоревшие волосы. Бездомные меня не пугают, и каждое утро я, укутав ладони в пластиковые пакеты, осторожно складываю недопитые ими уорхоловские жестянки с томатным и грибным супами Кэмпбелл в бледные мусорные мешки.

Как я тут работаю вообще? Да отлично. Живой жаркий Сохо в сто раз лучше Аппер-Иста, а перестрелки на улицах Нолиты были нормой еще во времена юности бабушек Мартина Скорсезе, чьи призраки тихо звонят в мой дверной колокольчик.

Удивительные истории тоже случаются - они, как правило, начинаются с вопроса:
- Ой, а вы откуда?
- Из маленькой восточноевропейской страны, которую вы вряд ли зна... - привычно завожу я, но осекаюсь: - А хотя нет, уже знаете. Беларусь!

(да, настало время удивительных историй)

Иногда ко мне заходит уволенный Фуркан и причитает:
- Она избавилась от всей старой команды! Вначале она уволила меня! Потом она уволила Жюли! Ты - следующая! Ой горе-горе, ты точно будешь следующая! Горе тебе беда! Страдание тебе катастрофа!

- Я и так знаю, что я следующая, - флегматично отвечаю я. - Это мой личный мягкий апокалипсис. Это нормально.

Дом, в котором находится наш бутик, понемногу разрушается: с потолка капает вода, по стене ползет зеленое пятно. Домовладельцы изгнали всех жильцов (кто знает, может быть, именно эти жильцы ночуют на матрасиках вдоль улицы) и устроили капремонт. Пока перекладывали кафель, порвали проводку. Чинили трубы - рухнул интернет. Порвали телефон - исчез контакт. Без телефона и интернета я не могу проводить трансакции по банковским карточкам и торгую золотыми подснежниками, тьфу, подсвечниками, за кэш, когда толпа боевых хип-хопперов вламывается в бутик, чтобы купить бутафорию и параферналию для нового клипа - теперь его можно снимать прямо здесь, тут живой Нью-Йорк как он есть, как в 70-е.

Хип-хопперы отсчитывают, мусоля пальцы, семьсот долларов и оставляют их на стойке: сдачи не надо. Я сгребаю деньги в сейф, потом снова выхожу на улицу сгребать жестянки из под супа Кэмпбелл и коробки из-под пиццы "Жопа Кардашьянов порекомендовала это в Инстаграме", которые туристы теперь из Джерси упрямо подкладывают мне под дверь.

Когда является вызванный мной жизнерадостный сенегальский кабельщик, похожий на ангела, весь лучезарный и светящийся, он мигом обнаруживает проблему:

- Капремонт! Да конечно! Порвали все кабели вам, сволочи! Ну ничего! Я вылезу на крышу и все починю!

Сенегальский кабельщик оставляет у меня на бэкстейдже какой-то мерцающий неоном диско-барометр величиной с бочонок и пару катушек кабеля, и уходит вверх в солнечное сияние, скрипя всем домом.

Спустя час магическим образом начинает работать интернет, телефон и банковская машинка.

Еще спустя час я понимаю, что сенегальский кабельщик все еще на крыше - а ведь все уже в порядке.

Еще спустя час, уже закрыв магазин (теперь мы закрываемся в 5), я решаю забрать сенегальского кабельщика с крыши. Я поднимаюсь по шатким деревянным лестницам дома, где жила бабушка Мартина Скорсезе. Лестницы уходят вбок, некоторые ступени продавливаются под ногами, как мягкий болотистый мох. Сквозь разбитые двери квартир видны какие-то хлопья бледной пакли, свисающие с потолка, и фрагменты неба. От дома почти ничего не осталось - это просто хлипкий каркас. Выше, выше.

Я выхожу на крышу. Это первый раз в моей жизни, когда я совершенно одна, находясь в пустом доме без жильцов, выхожу на крышу дома в Сохо. Меня ослепляет закатное солнце - белая бесконечная крыша оказывается единой для всего квартала - сияющий алюминий бьет прямо в лицо.

Сенегальского кабельщика нигде нет.

- Починил все и улетел, - понимаю я и спускаюсь вниз.

Через два дня мне позвонят его начальники и спросят, не забыл ли кто-то у меня на работе моток кабеля и измерительный прибор (и пару крыльев, о да).