Бурлаки возвращаются домой. И задают неудобные вопросы
Знаменитые репинские «Бурлаки на Волге» приехали в Самару – туда, где родился замысел картины. Будущий председатель гордумы Сергей Рязанов торжественно объявил о возвращении шедевра, но кажется, его спичрайтеры слегка переписали историю под политическую конъюнктуру
«В Самару приехала картина, которую знает каждый со школьной скамьи – «Бурлаки на Волге» Репина», – радостно сообщил в своем телеграм-канале Сергей Рязанов, который скоро займет кресло председателя самарской гордумы. Далее следует вполне ожидаемый набор патриотических штампов о «силе духа», «тяжелом труде» и «размышлениях о судьбе народа».
Проблема в том, что история имеет привычку вставать поперек красивых политических нарративов.
Начнем с того, что именно «потрясло» Репина. Художник был поражен зрелищем «впряжённых в лямку людей – грязных, оборванных и резко контрастирующих с нарядной публикой». Это был не эстетический восторг от русской аутентичности, а социальный шок от вопиющего неравенства.
Критик Владимир Стасов прямо писал о смелом погружении Репина «во всю глубину народной жизни, народных интересов, народной щемящей действительности».
Летом 1870 года Репин действительно приехал в село Ширяево под Самарой – не за пасторальными пейзажами, а чтобы понять, кто эти люди, обреченные на «каторжный труд», как называл его сам художник. То, что он увидел, мало походило на воспевание трудового героизма.
«Из-за нужды и плохих урожаев в бурлаки иногда шли крестьяне, но в основном такой работой занимались бродяги и бездомные», – констатируют историки. Часто это были люди, потерявшие хозяйство, не нашедшие себе места в жизни. Царский чиновник Вернадский после командировки докладывал министру: «Бурлачеством занимаются только из нужды и притом те, которые не выучены иному ремеслу... Бурлак заменяет собою лошадь или вола и вообще может быть поставлен в категорию тяглового скота».
Романтики в этом деле было мало. Спали на песке, «редко у кого было что подстелить, в лучшем случае кусок рогожи». Риски – колоссальные: «прохождение порогов было очень рискованно и не обходилось без человеческих жертв». Недаром современное выражение «тянуть лямку» означает изнурительный, безысходный труд.
Каждый из одиннадцати героев репинского полотна – это реальный человек со своей драмой. Канин, например, – расстриженный священник, который уже десять лет водил бурлацкие артели. Илька-моряк – озлобленный на весь мир. Ларька – подросток, еще не привыкший к «каторжному труду», его «кожа не такая загорелая и грубая, как у других».
Социальная механика оказывается удивительно устойчивой во времени. Те, кто «из нужды» шел в бурлаки в XIX веке, и те, кто по тем же причинам отправляется сегодня туда, где платят за риск, движимы схожими мотивами – когда особого выбора нет, человек готов рисковать здоровьем и жизнью за относительно неплохой заработок.
Может, именно поэтому репинские бурлаки так актуальны? В действительности, они возвращаются в Самару не как «символ силы духа», а как неудобное зеркало, которое показывает: мало что изменилось в механизмах, заставляющих людей «тянуть лямку».
«Это символ силы духа, тяжелого труда и размышлений о судьбе народа», – пишет Рязанов. Тонко подмечено насчет размышлений – художникам действительно удобнее философствовать. А вот политикам положено заниматься не символами, а реальными проблемами тех, кто сегодня идет «в лямку» из той же безысходности.
Федор Достоевский в «Дневнике писателя» подметил главное достоинство полотна – «полное отсутствие социального обличения». Репин просто показал людей – без идеологических выводов и политических призывов. Возможно, в этом и секрет долговечности его искусства: он не учил, что думать, а давал материал для размышлений.
Спичрайтеры Рязанова, кажется, хотели как лучше – превратить социальную критику в удобный патриотический нарратив. Но великое искусство плохо поддается политической конъюнктуре. «Бурлаки» вернулись в родные края не для того, чтобы украшать агитационные посты, а чтобы напоминать о вопросах, на которые до сих пор нет хороших ответов.
Знаменитые репинские «Бурлаки на Волге» приехали в Самару – туда, где родился замысел картины. Будущий председатель гордумы Сергей Рязанов торжественно объявил о возвращении шедевра, но кажется, его спичрайтеры слегка переписали историю под политическую конъюнктуру
«В Самару приехала картина, которую знает каждый со школьной скамьи – «Бурлаки на Волге» Репина», – радостно сообщил в своем телеграм-канале Сергей Рязанов, который скоро займет кресло председателя самарской гордумы. Далее следует вполне ожидаемый набор патриотических штампов о «силе духа», «тяжелом труде» и «размышлениях о судьбе народа».
Проблема в том, что история имеет привычку вставать поперек красивых политических нарративов.
Начнем с того, что именно «потрясло» Репина. Художник был поражен зрелищем «впряжённых в лямку людей – грязных, оборванных и резко контрастирующих с нарядной публикой». Это был не эстетический восторг от русской аутентичности, а социальный шок от вопиющего неравенства.
Критик Владимир Стасов прямо писал о смелом погружении Репина «во всю глубину народной жизни, народных интересов, народной щемящей действительности».
Летом 1870 года Репин действительно приехал в село Ширяево под Самарой – не за пасторальными пейзажами, а чтобы понять, кто эти люди, обреченные на «каторжный труд», как называл его сам художник. То, что он увидел, мало походило на воспевание трудового героизма.
«Из-за нужды и плохих урожаев в бурлаки иногда шли крестьяне, но в основном такой работой занимались бродяги и бездомные», – констатируют историки. Часто это были люди, потерявшие хозяйство, не нашедшие себе места в жизни. Царский чиновник Вернадский после командировки докладывал министру: «Бурлачеством занимаются только из нужды и притом те, которые не выучены иному ремеслу... Бурлак заменяет собою лошадь или вола и вообще может быть поставлен в категорию тяглового скота».
Романтики в этом деле было мало. Спали на песке, «редко у кого было что подстелить, в лучшем случае кусок рогожи». Риски – колоссальные: «прохождение порогов было очень рискованно и не обходилось без человеческих жертв». Недаром современное выражение «тянуть лямку» означает изнурительный, безысходный труд.
Каждый из одиннадцати героев репинского полотна – это реальный человек со своей драмой. Канин, например, – расстриженный священник, который уже десять лет водил бурлацкие артели. Илька-моряк – озлобленный на весь мир. Ларька – подросток, еще не привыкший к «каторжному труду», его «кожа не такая загорелая и грубая, как у других».
Социальная механика оказывается удивительно устойчивой во времени. Те, кто «из нужды» шел в бурлаки в XIX веке, и те, кто по тем же причинам отправляется сегодня туда, где платят за риск, движимы схожими мотивами – когда особого выбора нет, человек готов рисковать здоровьем и жизнью за относительно неплохой заработок.
Может, именно поэтому репинские бурлаки так актуальны? В действительности, они возвращаются в Самару не как «символ силы духа», а как неудобное зеркало, которое показывает: мало что изменилось в механизмах, заставляющих людей «тянуть лямку».
«Это символ силы духа, тяжелого труда и размышлений о судьбе народа», – пишет Рязанов. Тонко подмечено насчет размышлений – художникам действительно удобнее философствовать. А вот политикам положено заниматься не символами, а реальными проблемами тех, кто сегодня идет «в лямку» из той же безысходности.
Федор Достоевский в «Дневнике писателя» подметил главное достоинство полотна – «полное отсутствие социального обличения». Репин просто показал людей – без идеологических выводов и политических призывов. Возможно, в этом и секрет долговечности его искусства: он не учил, что думать, а давал материал для размышлений.
Спичрайтеры Рязанова, кажется, хотели как лучше – превратить социальную критику в удобный патриотический нарратив. Но великое искусство плохо поддается политической конъюнктуре. «Бурлаки» вернулись в родные края не для того, чтобы украшать агитационные посты, а чтобы напоминать о вопросах, на которые до сих пор нет хороших ответов.
👍8❤7🔥4😢1
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Пара слов об очередной порции слухов об отставке губернатора Самарской области Вячеслава Федорищева.
1👍10🔥8❤7😁2👏1💯1
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Кейс атамана и вице-губернатора Краснодарского края Александра Власова.
Почти идеальная иллюстрация того, как работает и как ломается вся система региональной власти в условиях мобилизационной экономики.
Почти идеальная иллюстрация того, как работает и как ломается вся система региональной власти в условиях мобилизационной экономики.
❤3👍3💯2👏1
Forwarded from Опять этот Зиновьев
В чем смысл перестройки правительства Самарской области, которую анонсировал губернатор Вячеслав Федорищев? И почему перемены произойдут только через год? Своё мнение об этом высказал политолог Дмитрий Лобойко — специально для 63.RU:
63.ру
Как и для чего Вячеслав Федорищев перестраивает самарскую власть. Мнение эксперта
Изменения произойдут только в следующем году, но резонанс они уже вызвали колоссальный
👍2🔥2💯2🤔1🤬1
Forwarded from ПолитологОрлов
Лобойко: Федорищев не сдался, а перешел в наступление – это говорит о его политической живучести
Губернатор Вячеслав Федорищев представил анонсированную им ранее новую структуру правительства Самарской области. Стало меньше министерств и вице-губернаторов. Вводится должность первого заместителя губернатора – председателя правительства и будут еще три заместителя Федорищева. В состав кабмина войдут и главы трех крупнейших городов области: Самары, Тольятти, Сызрани. Обновленная структура правительства должна быть полностью сформирована за год, к 15 сентября 2026-го.
Лобойко Дмитрий, политолог, руководитель Центра «Региональные исследования»:
➖ Суть не в том, кто войдет в новый кабинет министров, а в том, что губернатор, еще месяц назад балансировавший на грани политического небытия, вдруг начинает говорить о планах на сентябрь 2026 года. Как будто не было ни слухов об отставке, ни историй о конфликтах с федеральными корпорациями, ни шепотков о проблемах со здоровьем.
Механика политического воскрешения проста и одновременно виртуозна. Федорищев появляется в Москве на встрече с вице-премьером Чернышенко, а это сигнал не столько Самаре, сколько всем, кто делал ставки на смену власти в регионе. Потом он объявляет масштабную перестройку системы управления. Послание читается элементарно: «Я никуда не ухожу. Я здесь всерьез и надолго».
Дата имеет значение. 15 сентября 2026 года наступает ровно через два дня после выборов. Это не техническая деталь, а политическое заявление. Федорищев как бы говорит: «Я не только переживу следующий электоральный цикл, но и проведу после него собственную реформу».
Михаил Смирнов, занимавший пост председателя правительства, в новой схеме не упоминается. Можно предположить, что его ждет федеральная карьера. Но даже в этом случае логика очевидна: человек, который мог конкурировать с губернатором за статус первого лица, выводится за пределы самарского поля. Показательна и судьба Виталия Шабалатова. Ему пророчили кресло главы правительства, но вместо этого он получил публичный выговор за отсутствие галстука. Федорищев демонстрирует: никакой коллегиальности, никаких претендентов на роль «серого кардинала».
Вся конструкция новой власти выстроена вокруг одного принципа – устранение автономных узлов влияния. Первым замом становится министр финансов Ольга Собещанская. Заместителем по силовому блоку назначается Владимир Кий, человек из Ставрополья без самарских связей и обязательств перед местными кланами, но со связями в Туле.
Включение в правительство мэров крупнейших городов – Самары, Тольятти, Сызрани – тоже не случайность. Формально это о взаимодействии регионального и муниципального уровней. Реально – о встраивании градоначальников в систему прямого подчинения губернатору.
Почему реформа откладывается на год? Официально – нужны согласования с губернской думой. Неофициально – нужно время на обкатку, чтобы проверить, кто как отреагирует, дать местным элитам привыкнуть к новым правилам. Вопрос в другом: примут ли местные элиты эту модель? Самарская область – регион со сложной конфигурацией влияния, с мощными промышленными группами, с традицией относительной автономии отдельных центров силы.
Пока мы видим учебный пример того, как губернатор, оказавшийся под ударом, не сдается, а переходит в наступление. Не договаривается с группами влияния, а пытается их нейтрализовать через институциональную реформу. Сам факт, что глава региона после серии кризисов выходит с таким амбициозным проектом, многое говорит о его политической живучести. Самарская область становится полигоном для эксперимента по тотальной централизации региональной власти.
#Аналитика
Подпишитесь на➡️ ПолитологОрлов
Губернатор Вячеслав Федорищев представил анонсированную им ранее новую структуру правительства Самарской области. Стало меньше министерств и вице-губернаторов. Вводится должность первого заместителя губернатора – председателя правительства и будут еще три заместителя Федорищева. В состав кабмина войдут и главы трех крупнейших городов области: Самары, Тольятти, Сызрани. Обновленная структура правительства должна быть полностью сформирована за год, к 15 сентября 2026-го.
Лобойко Дмитрий, политолог, руководитель Центра «Региональные исследования»:
➖ Суть не в том, кто войдет в новый кабинет министров, а в том, что губернатор, еще месяц назад балансировавший на грани политического небытия, вдруг начинает говорить о планах на сентябрь 2026 года. Как будто не было ни слухов об отставке, ни историй о конфликтах с федеральными корпорациями, ни шепотков о проблемах со здоровьем.
Механика политического воскрешения проста и одновременно виртуозна. Федорищев появляется в Москве на встрече с вице-премьером Чернышенко, а это сигнал не столько Самаре, сколько всем, кто делал ставки на смену власти в регионе. Потом он объявляет масштабную перестройку системы управления. Послание читается элементарно: «Я никуда не ухожу. Я здесь всерьез и надолго».
Дата имеет значение. 15 сентября 2026 года наступает ровно через два дня после выборов. Это не техническая деталь, а политическое заявление. Федорищев как бы говорит: «Я не только переживу следующий электоральный цикл, но и проведу после него собственную реформу».
Михаил Смирнов, занимавший пост председателя правительства, в новой схеме не упоминается. Можно предположить, что его ждет федеральная карьера. Но даже в этом случае логика очевидна: человек, который мог конкурировать с губернатором за статус первого лица, выводится за пределы самарского поля. Показательна и судьба Виталия Шабалатова. Ему пророчили кресло главы правительства, но вместо этого он получил публичный выговор за отсутствие галстука. Федорищев демонстрирует: никакой коллегиальности, никаких претендентов на роль «серого кардинала».
Вся конструкция новой власти выстроена вокруг одного принципа – устранение автономных узлов влияния. Первым замом становится министр финансов Ольга Собещанская. Заместителем по силовому блоку назначается Владимир Кий, человек из Ставрополья без самарских связей и обязательств перед местными кланами, но со связями в Туле.
Включение в правительство мэров крупнейших городов – Самары, Тольятти, Сызрани – тоже не случайность. Формально это о взаимодействии регионального и муниципального уровней. Реально – о встраивании градоначальников в систему прямого подчинения губернатору.
Почему реформа откладывается на год? Официально – нужны согласования с губернской думой. Неофициально – нужно время на обкатку, чтобы проверить, кто как отреагирует, дать местным элитам привыкнуть к новым правилам. Вопрос в другом: примут ли местные элиты эту модель? Самарская область – регион со сложной конфигурацией влияния, с мощными промышленными группами, с традицией относительной автономии отдельных центров силы.
Пока мы видим учебный пример того, как губернатор, оказавшийся под ударом, не сдается, а переходит в наступление. Не договаривается с группами влияния, а пытается их нейтрализовать через институциональную реформу. Сам факт, что глава региона после серии кризисов выходит с таким амбициозным проектом, многое говорит о его политической живучести. Самарская область становится полигоном для эксперимента по тотальной централизации региональной власти.
#Аналитика
Подпишитесь на
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
5👍10❤4🔥4💯2
Forwarded from Национальный Эксперт
Руководитель Центра «Региональные исследования» Дмитрий Лобойко - об осеннем губернаторопаде - специально для "Национального Эксперта".
Осень традиционно считается сезоном губернаторских отставок. Но если посмотреть на статистику последних лет, окажется, что этот ритуал скорее живет в головах журналистов, чем в кабинетах Кремля. С 2012 года весной губернаторов увольняли чаще – 49 отставок против 35 осенних. Парадокс в том, что обсуждают всегда именно осень.
Посмотрим на цифры сентябрьских губернаторских выборов. Средняя явка – 52%, средний результат победителей – 74%. Прилично, но не блестяще. Что важнее: у половины губернаторов явка выросла, а результат упал. Эффект «ралли вокруг флага» перестал работать автоматически – мобилизация избирателей больше не гарантирует победный процент.
В зоне турбулентности оказались несколько регионов. Пара примеров… Вологодская область балансирует на грани: идеологическая бескомпромиссность губернатора породила конфликты на всех уровнях. Самарская область – местные группы влияния против федерального назначенца, плюс неудачные эксперименты Вячеслава Федорищева с публичной коммуникацией.
Северный Кавказ – отдельная история. Северная Осетия и Дагестан попали в красную зону из-за уголовных дел в окружении губернаторов и нерешенных инфраструктурных проблем. При этом обоим предстоят выборы в 2026-м, что само по себе ставит вопрос о смене формата управления.
Но массового «губернаторопада», скорее всего, не будет. Во-первых, перед думскими выборами стабильность важнее экспериментов. Во-вторых, кадровый резерв ограничен — на потенциальные вакансии не так много проверенных управленцев. В-третьих, последние месяцы показали: Кремль научился делать точечные замены, не создавая эффекта домино.
Так что «губернаторопад» – это скорее метафора для удобства журналистов. Реальность прагматичнее: будут единичные отставки там, где ситуация совсем вышла из-под контроля или где силовики собрали слишком толстые папки. Остальные доживут до весны – и вот тогда, возможно, начнется настоящая кадровая чехарда. Ведь это будет задел в новый большой электоральный цикл.
Осень традиционно считается сезоном губернаторских отставок. Но если посмотреть на статистику последних лет, окажется, что этот ритуал скорее живет в головах журналистов, чем в кабинетах Кремля. С 2012 года весной губернаторов увольняли чаще – 49 отставок против 35 осенних. Парадокс в том, что обсуждают всегда именно осень.
В этом году интрига особенная. Впереди думские выборы-2026, а значит, логика подсказывает: меняй губернаторов сейчас, чтобы новички успели «вкатиться» и провести кампанию. Но та же логика работает и в обратную сторону – не трогай тех, кто может обеспечить нормальные цифры для «Единой России».
Посмотрим на цифры сентябрьских губернаторских выборов. Средняя явка – 52%, средний результат победителей – 74%. Прилично, но не блестяще. Что важнее: у половины губернаторов явка выросла, а результат упал. Эффект «ралли вокруг флага» перестал работать автоматически – мобилизация избирателей больше не гарантирует победный процент.
В зоне турбулентности оказались несколько регионов. Пара примеров… Вологодская область балансирует на грани: идеологическая бескомпромиссность губернатора породила конфликты на всех уровнях. Самарская область – местные группы влияния против федерального назначенца, плюс неудачные эксперименты Вячеслава Федорищева с публичной коммуникацией.
Северный Кавказ – отдельная история. Северная Осетия и Дагестан попали в красную зону из-за уголовных дел в окружении губернаторов и нерешенных инфраструктурных проблем. При этом обоим предстоят выборы в 2026-м, что само по себе ставит вопрос о смене формата управления.
Но массового «губернаторопада», скорее всего, не будет. Во-первых, перед думскими выборами стабильность важнее экспериментов. Во-вторых, кадровый резерв ограничен — на потенциальные вакансии не так много проверенных управленцев. В-третьих, последние месяцы показали: Кремль научился делать точечные замены, не создавая эффекта домино.
Отставка губернатора Тверской области оказалась пока единственной осенью-2025, но симптоматичной – это был форс-мажор, а не плановая ротация. Регион остался без руководителя на неделю, что говорит о том, насколько неожиданным было решение даже для федеральных структур.
Так что «губернаторопад» – это скорее метафора для удобства журналистов. Реальность прагматичнее: будут единичные отставки там, где ситуация совсем вышла из-под контроля или где силовики собрали слишком толстые папки. Остальные доживут до весны – и вот тогда, возможно, начнется настоящая кадровая чехарда. Ведь это будет задел в новый большой электоральный цикл.
👍2👏2😁2💯1
Forwarded from Депутатские будни
Специально для телеграм-канала «Депутатские будни»
ВОПРОС РЕБРОМ. Совет Федерации потребовал от правительства отменить режим самозанятости уже в 2026 году. Это должно быть сделано для «увеличения потенциальных темпов роста», говорится в постановлении верхней палаты парламента по итогам доклада министра экономического развития РФ. Сейчас самозанятые могут платить налог 4-6%. Изначально правительство намеревалось сохранять режим самозанятости до 2028 года.
Эксперт по строительству и эксплуатации промышленных объектов Витольд Дагель:
🗣️ Инициатива Совфеда уже вызвала большое волнение в строительном секторе, который сейчас и так переживает не лучшие времена. Строительство, ремонт – это одна из основных сфер, в которых используется данный налоговый режим. Самозанятые и ИП в строительном секторе экономике – основной рабочий персонал, они работают как сами, так и привлекают работников.
В целом, отмена самозанятости окажет значительное влияние на строительный рынок, приведет к увеличению налоговой нагрузки и операционных издержек, снижению рентабельности для большого числа субъектов малого бизнеса, занятых в строительстве и ремонте.
Руководитель Центра «Региональные исследования» Дмитрий Лобойко:
🗣️ Представьте: государство шесть лет уговаривает граждан выйти из серой зоны. Создает для них удобный механизм с налогом 4-6%. Вытаскивает на свет почти 14 миллионов человек. А потом объявляет: знаете, ребята, эксперимент не удался.
Ровно это и происходит. Совет Федерации принял постановление: правительству рекомендовано «проработать вопросы о завершении эксперимента» с самозанятостью уже в 2026 году – на два года раньше обещанного.
В документе красивые формулировки про «увеличение потенциальных темпов роста» и борьбу с «занижением налоговой базы». Звучит почти убедительно. Пока не посмотришь на цифры бюджета: дефицит в 2026 году – 3,8 трлн рублей, расходы на оборону и безопасность – 16,84 трлн (38% всего бюджета). Картина проясняется мгновенно. Самозанятые платят 4-6% вместо стандартных 13-22% по НДФЛ и не делают страховых взносов. А деньги нужны позарез.
Государство создало инструмент легализации – и теперь предлагает его демонтировать. Что произойдет с этими 14 миллионами россиян? Очевидно: значительная часть вернется туда, откуда пришла. В зарплатные конверты, в номинальные ИП, в черный нал. Борьба с теневой экономикой методом расширения теневой экономики – изысканный ход, ничего не скажешь.
Зампред думского комитета по экономической политике Артем Кирьянов:
🗣️ Рекомендации Совета Федерации звучат определенным диссонансом в части принятия решений по досрочному окончанию эксперимента с самозанятыми.
Мы видим, что действительно режим на профессиональный доход дал серьезное обеление экономике, вывел из тени огромное количество россиян, которые раньше никогда не платили налоги. Возможно, что вместе с окончанием эксперимента по самозанятым надо будет рассмотреть и вопросы, связанные со статусом индивидуального предпринимателя, с классификацией юрлиц по уровню доходов.
Не думаю, что экономический эффект от этого предложения позволяет говорить о том, что необходимо завершать эксперимент досрочно.
Зампредседателя комитета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи Андрей Свинцов:
🗣️ Считаю, что можно оставить режим самозанятых для работы с физлицами. Это удобно, когда человек легально работает в качестве репетитора для ребенка или в качестве временной нянечки один-два раза в неделю. Либо молодые мамочки, сидя со своими детьми, находят несколько часов в своем плотном графике и подрабатывают в качестве парикмахера, массажиста, SMM-менеджера. Поэтому я считаю, что режим самозанятых для работы по заказам физических лиц надо сохранять на более длительный период. Однако режим, когда самозанятых используют юридические лица и индивидуальные предприниматели фактически для обхода действующего трудового законодательства нужно как можно быстрее прекратить.
ВОПРОС РЕБРОМ. Совет Федерации потребовал от правительства отменить режим самозанятости уже в 2026 году. Это должно быть сделано для «увеличения потенциальных темпов роста», говорится в постановлении верхней палаты парламента по итогам доклада министра экономического развития РФ. Сейчас самозанятые могут платить налог 4-6%. Изначально правительство намеревалось сохранять режим самозанятости до 2028 года.
Эксперт по строительству и эксплуатации промышленных объектов Витольд Дагель:
В целом, отмена самозанятости окажет значительное влияние на строительный рынок, приведет к увеличению налоговой нагрузки и операционных издержек, снижению рентабельности для большого числа субъектов малого бизнеса, занятых в строительстве и ремонте.
Руководитель Центра «Региональные исследования» Дмитрий Лобойко:
Ровно это и происходит. Совет Федерации принял постановление: правительству рекомендовано «проработать вопросы о завершении эксперимента» с самозанятостью уже в 2026 году – на два года раньше обещанного.
В документе красивые формулировки про «увеличение потенциальных темпов роста» и борьбу с «занижением налоговой базы». Звучит почти убедительно. Пока не посмотришь на цифры бюджета: дефицит в 2026 году – 3,8 трлн рублей, расходы на оборону и безопасность – 16,84 трлн (38% всего бюджета). Картина проясняется мгновенно. Самозанятые платят 4-6% вместо стандартных 13-22% по НДФЛ и не делают страховых взносов. А деньги нужны позарез.
Государство создало инструмент легализации – и теперь предлагает его демонтировать. Что произойдет с этими 14 миллионами россиян? Очевидно: значительная часть вернется туда, откуда пришла. В зарплатные конверты, в номинальные ИП, в черный нал. Борьба с теневой экономикой методом расширения теневой экономики – изысканный ход, ничего не скажешь.
Зампред думского комитета по экономической политике Артем Кирьянов:
Мы видим, что действительно режим на профессиональный доход дал серьезное обеление экономике, вывел из тени огромное количество россиян, которые раньше никогда не платили налоги. Возможно, что вместе с окончанием эксперимента по самозанятым надо будет рассмотреть и вопросы, связанные со статусом индивидуального предпринимателя, с классификацией юрлиц по уровню доходов.
Не думаю, что экономический эффект от этого предложения позволяет говорить о том, что необходимо завершать эксперимент досрочно.
Зампредседателя комитета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи Андрей Свинцов:
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
❤2👏1🤔1💯1
Forwarded from РАПК
Гость РАПК. Руководитель Центра «Региональные исследования» Дмитрий Лобойко – о точечных заменах в губернаторском корпусе вместо массового «губернаторопада».
Классическая формула губернаторской отставки: претензии силовиков плюс межэлитные конфликты плюс провал значимого поручения федерального центра. В 2025 году эта формула работает с поправками.
Первый фактор – давление правоохранительных органов. Уголовные дела в отношении вице-губернаторов, министров, ключевых фигур региональной администрации создают токсичный фон. Даже если сам губернатор формально вне подозрений, арест его первого заместителя – это сигнал: контроль утрачен.
Второй фактор – участие в межэлитных конфликтах. Губернатор может быть эффективным управленцем, но если он оказался не на той стороне баррикад в федеральном противостоянии крупных групп влияния, его позиции автоматически слабеют.
Третий фактор – качество политического менеджмента. Уже недостаточно просто выполнять KPI и поддерживать ровные отношения с федеральным центром. Губернатор должен уметь коммуницировать, формировать собственную повестку, выстраивать консенсус с местными элитами.
Массового «губернаторопада», на мой взгляд, нынешней осенью не предвидится. Новый губернатор должен «вкатиться» в регион, выстроить отношения с элитами, наладить коммуникацию с избирателями. На все это нужно минимум полгода.
Второй фактор – ограниченность кадрового резерва. На условные пять потенциальных вакансий не так много проверенных управленцев.
Третий фактор – эволюция самого подхода к отставкам. Федеральный центр научился проводить точечные хирургические операции вместо массовых зачисток.
Классическая формула губернаторской отставки: претензии силовиков плюс межэлитные конфликты плюс провал значимого поручения федерального центра. В 2025 году эта формула работает с поправками.
Первый фактор – давление правоохранительных органов. Уголовные дела в отношении вице-губернаторов, министров, ключевых фигур региональной администрации создают токсичный фон. Даже если сам губернатор формально вне подозрений, арест его первого заместителя – это сигнал: контроль утрачен.
Второй фактор – участие в межэлитных конфликтах. Губернатор может быть эффективным управленцем, но если он оказался не на той стороне баррикад в федеральном противостоянии крупных групп влияния, его позиции автоматически слабеют.
Третий фактор – качество политического менеджмента. Уже недостаточно просто выполнять KPI и поддерживать ровные отношения с федеральным центром. Губернатор должен уметь коммуницировать, формировать собственную повестку, выстраивать консенсус с местными элитами.
Массового «губернаторопада», на мой взгляд, нынешней осенью не предвидится. Новый губернатор должен «вкатиться» в регион, выстроить отношения с элитами, наладить коммуникацию с избирателями. На все это нужно минимум полгода.
Второй фактор – ограниченность кадрового резерва. На условные пять потенциальных вакансий не так много проверенных управленцев.
Третий фактор – эволюция самого подхода к отставкам. Федеральный центр научился проводить точечные хирургические операции вместо массовых зачисток.
👍2👏2💯1
Кладбище как политический текст
Октябрь – подходящее время поговорить о смерти. Не потому что Хэллоуин, а потому что осень обнажает структуры: когда опадают листья, виден каркас.
В последнюю поездку в Париж я взял персональную экскурсию по Пер-Лашез. Для человека, который провел полтора года, создавая первое в России СМИ о смерти, это было логичным шагом. Хотя моя связь с ритуальной отраслью началась гораздо раньше – примерно на столетие.
До революции 1917 года мои предки владели похоронным агентством в Одесском переулке в Самаре. В семейном архиве сохранились фотографии – солидные конторы, серьёзные лица людей, для которых смерть была не табу, а бизнесом. Потом пришла революция, и вместе с трестом исчезла возможность спокойно говорить об этой теме.
Табу держалось почти век. К 2017-му году в России смерть обсуждали двумя способами: либо на кухне шепотом, либо в криминальной хронике. Культурной рамки не было. Я это понял, когда начал ездить по кладбищам – от Стокгольма до Гонконга. За границей кладбища выглядели как парки, в России – как свалки с оградками. Разница не в бюджетах, а в отношении.
В Москве я собрал редакцию в Басманном тупике и запустил информационное агентство Russian Deadline. Название было точным: дедлайн приходит ко всем, и единственный способ с этим работать – перестать делать вид, что его нет.
Это был антропологический эксперимент. Мы делали репортажи с прощаний со «звёздами» и расследования коррупции на кладбищах. Рассказывали о технологиях будущего – ресомация, промессия, криомация. О том, что в Швейцарии можно превратить прах в алмаз, а в Японии – в буддийскую статуэтку.
Вокруг издания сформировался пул колумнистов: социологи, антропологи, писатели, мастера хрустальных и виниловых гробов. Мы участвовали в выставках и дискуссиях в Общественной палате России.
Наша миссия: снять табу. Не героизировать смерть, а сделать предметом нормального разговора. Потому что культура смерти – это культура жизни. То, как общество обращается с мертвыми, показывает, как оно относится к живым.
Издание просуществовало полтора года. Потом я продал его журналистам-расследователям, которые превратили проект в общественно-политическое издание. Но те полтора года дали мне больше, чем любая академическая конференция: я понял, что смерть – это не биология, а политика.
Политика памяти, пространства, ритуалов. Кто решает, где хоронить? Кто устанавливает цены на «вечность»? Почему одни могилы становятся местами паломничества, а другие зарастают? Власть управляет не только живыми – она управляет мёртвыми. И это, возможно, самая честная форма власти.
Пер-Лашез – учебник по некрополитике. Наполеон создал его в 1804 году, чтобы забрать у церкви монополию на смерть. Первое гражданское кладбище Франции – где католики, евреи, мусульмане, православные лежат вместе – было жестом светской власти.
Дальше – чистый маркетинг. Кладбище на холме за чертой города не пользовалось спросом? Перезахоронили туда Мольера и Лафонтена. Создали культ мёртвых гениев. Сработало: к 1824 году вместо нескольких десятков могил – 33 тысячи. Сегодня – 3,5 миллиона туристов в год.
Россия прошла другой путь. Советская власть управляла мёртвыми через героизацию: Мавзолей вместо кладбища, Вечный огонь вместо могилы. Смерть была разрешена только в формате подвига. Всё остальное – табу, которое держится до сих пор.
На выходных поделюсь наблюдениями с Пер-Лашез. Не туристическими зарисовками, а заметками о власти над мёртвыми. О том, почему Эдит Пиаф похоронена на участке для циркачей, а Ротшильды – в склепах, куда люди бросают монеты. О том, как крематорий стал полем идеологической войны. О том, что могилы – это не про прошлое, а про настоящее.
Смерть – последний ритуал, который ещё связывает общество. И то, как мы его проводим, говорит о нас больше, чем любые опросы.
Дедлайн неминуем. Но до его наступления можно хотя бы понять правила игры.
Октябрь – подходящее время поговорить о смерти. Не потому что Хэллоуин, а потому что осень обнажает структуры: когда опадают листья, виден каркас.
В последнюю поездку в Париж я взял персональную экскурсию по Пер-Лашез. Для человека, который провел полтора года, создавая первое в России СМИ о смерти, это было логичным шагом. Хотя моя связь с ритуальной отраслью началась гораздо раньше – примерно на столетие.
До революции 1917 года мои предки владели похоронным агентством в Одесском переулке в Самаре. В семейном архиве сохранились фотографии – солидные конторы, серьёзные лица людей, для которых смерть была не табу, а бизнесом. Потом пришла революция, и вместе с трестом исчезла возможность спокойно говорить об этой теме.
Табу держалось почти век. К 2017-му году в России смерть обсуждали двумя способами: либо на кухне шепотом, либо в криминальной хронике. Культурной рамки не было. Я это понял, когда начал ездить по кладбищам – от Стокгольма до Гонконга. За границей кладбища выглядели как парки, в России – как свалки с оградками. Разница не в бюджетах, а в отношении.
В Москве я собрал редакцию в Басманном тупике и запустил информационное агентство Russian Deadline. Название было точным: дедлайн приходит ко всем, и единственный способ с этим работать – перестать делать вид, что его нет.
Это был антропологический эксперимент. Мы делали репортажи с прощаний со «звёздами» и расследования коррупции на кладбищах. Рассказывали о технологиях будущего – ресомация, промессия, криомация. О том, что в Швейцарии можно превратить прах в алмаз, а в Японии – в буддийскую статуэтку.
Вокруг издания сформировался пул колумнистов: социологи, антропологи, писатели, мастера хрустальных и виниловых гробов. Мы участвовали в выставках и дискуссиях в Общественной палате России.
Наша миссия: снять табу. Не героизировать смерть, а сделать предметом нормального разговора. Потому что культура смерти – это культура жизни. То, как общество обращается с мертвыми, показывает, как оно относится к живым.
Издание просуществовало полтора года. Потом я продал его журналистам-расследователям, которые превратили проект в общественно-политическое издание. Но те полтора года дали мне больше, чем любая академическая конференция: я понял, что смерть – это не биология, а политика.
Политика памяти, пространства, ритуалов. Кто решает, где хоронить? Кто устанавливает цены на «вечность»? Почему одни могилы становятся местами паломничества, а другие зарастают? Власть управляет не только живыми – она управляет мёртвыми. И это, возможно, самая честная форма власти.
Пер-Лашез – учебник по некрополитике. Наполеон создал его в 1804 году, чтобы забрать у церкви монополию на смерть. Первое гражданское кладбище Франции – где католики, евреи, мусульмане, православные лежат вместе – было жестом светской власти.
Дальше – чистый маркетинг. Кладбище на холме за чертой города не пользовалось спросом? Перезахоронили туда Мольера и Лафонтена. Создали культ мёртвых гениев. Сработало: к 1824 году вместо нескольких десятков могил – 33 тысячи. Сегодня – 3,5 миллиона туристов в год.
Россия прошла другой путь. Советская власть управляла мёртвыми через героизацию: Мавзолей вместо кладбища, Вечный огонь вместо могилы. Смерть была разрешена только в формате подвига. Всё остальное – табу, которое держится до сих пор.
На выходных поделюсь наблюдениями с Пер-Лашез. Не туристическими зарисовками, а заметками о власти над мёртвыми. О том, почему Эдит Пиаф похоронена на участке для циркачей, а Ротшильды – в склепах, куда люди бросают монеты. О том, как крематорий стал полем идеологической войны. О том, что могилы – это не про прошлое, а про настоящее.
Смерть – последний ритуал, который ещё связывает общество. И то, как мы его проводим, говорит о нас больше, чем любые опросы.
Дедлайн неминуем. Но до его наступления можно хотя бы понять правила игры.
3👍10❤4🔥4🕊2👏1
Forwarded from ПолитологОрлов
Лобойко: Самарская губдума показала, что Вячеслав Федорищев ее не контролирует
Губернатор Вячеслав Федорищев пригрозил распустить Самарскую губернскую думу из-за ее недееспособности. 9 октября на обсуждение были вынесены предложенные Федорищевым поправки к уставу региона, связанные с реформой правительства. Они касаются переименования вице-губернаторов в заместителей губернатора и нового статуса глав муниципалитетов. На внеочередное заседание не пришли 11 депутатов, включая спикера.
Лобойко Дмитрий, политолог, руководитель Центра «Региональные исследования»:
➖ Когда треть депутатского корпуса демонстративно игнорирует экстренное заседание по ключевым губернаторским инициативам, это не конспирация – это публичная пощечина. Причем пощечина с аудиторией и анонсом прямой трансляции. Парадокс в том, что все участники этого «театра» прекрасно понимали финал. Процедурные лазейки для обхода блокировки (письменные голоса, повторный сбор с пониженным кворумом) были очевидны с самого начала. То есть перед нами чистой воды политический перформанс, где важен не результат, а сам жест. 11 депутатов просто не явились. Не прислали письма. Не извинились.
Посмотрим на список абсентеистов – это карта самарских теневых территорий. Водочно-мусорный кластер, дорожные подрядчики старого разлива, люди из параллельных вертикалей влияния. Каждый из них словно пунктиром очертил: «В сентябре 2026-го меня все равно не будет в думе».
Те, кто не пришел, фактически поставили на досрочный уход губернатора Федорищева. Иначе их демарш – просто самоубийство. Вы либо верите, что к выборам в губдуму власть сменится, либо очень плохо учили политическую арифметику.
Но главный месседж: региональный парламент показал, что «белый дом» его не контролирует. Когда приходится экстренно обзванивать депутатов в пятницу вечером, переносить заседание дважды, председатель думы в отпуске (какая деликатная случайность), а кворум собирается с третьей попытки, то это не техническая накладка. Это демонстрация того, что губернаторская вертикаль дала трещину на уровне фундамента.
Впрочем, тут возникает вопрос посерьезнее процедурной возни. Если Федорищев решил (или его вынудили) всерьез заниматься политикой, то, может, стоило бы начать с азов? Формирование собственного депутатского пула к выборам-2026, выращивание лояльного экспертного сообщества, работа с общественниками, системное выстраивание площадок влияния – это не роскошь, а базовая гигиена власти. Когда тебе приходится в авральном режиме ловить голоса для прохождения собственных же инициатив, это означает одно: ты пытаешься управлять чужими людьми, которые ничего тебе не должны – и прекрасно это понимают.
Федорищев провел свои поправки. Но провел их так, что все увидели: цена вопроса – максимальная мобилизация ресурса. Для рутинного согласования структуры правительства пришлось разыгрывать операцию по спасению рядового устава. С перерывами, письмами, процедурными маневрами и закрытой частью после голосования, когда прессу попросили выйти. Да, это была именно пощечина. Только непонятно, чья рука больнее ударила: тех, кто не пришел, или системы, которая их не удержала и которая до сих пор, похоже, не очень понимает, что политический капитал не появляется из воздуха в момент голосования. Его выращивают. Заранее.
#Аналитика
Подпишитесь на➡️ ПолитологОрлов
Губернатор Вячеслав Федорищев пригрозил распустить Самарскую губернскую думу из-за ее недееспособности. 9 октября на обсуждение были вынесены предложенные Федорищевым поправки к уставу региона, связанные с реформой правительства. Они касаются переименования вице-губернаторов в заместителей губернатора и нового статуса глав муниципалитетов. На внеочередное заседание не пришли 11 депутатов, включая спикера.
Лобойко Дмитрий, политолог, руководитель Центра «Региональные исследования»:
➖ Когда треть депутатского корпуса демонстративно игнорирует экстренное заседание по ключевым губернаторским инициативам, это не конспирация – это публичная пощечина. Причем пощечина с аудиторией и анонсом прямой трансляции. Парадокс в том, что все участники этого «театра» прекрасно понимали финал. Процедурные лазейки для обхода блокировки (письменные голоса, повторный сбор с пониженным кворумом) были очевидны с самого начала. То есть перед нами чистой воды политический перформанс, где важен не результат, а сам жест. 11 депутатов просто не явились. Не прислали письма. Не извинились.
Посмотрим на список абсентеистов – это карта самарских теневых территорий. Водочно-мусорный кластер, дорожные подрядчики старого разлива, люди из параллельных вертикалей влияния. Каждый из них словно пунктиром очертил: «В сентябре 2026-го меня все равно не будет в думе».
Те, кто не пришел, фактически поставили на досрочный уход губернатора Федорищева. Иначе их демарш – просто самоубийство. Вы либо верите, что к выборам в губдуму власть сменится, либо очень плохо учили политическую арифметику.
Но главный месседж: региональный парламент показал, что «белый дом» его не контролирует. Когда приходится экстренно обзванивать депутатов в пятницу вечером, переносить заседание дважды, председатель думы в отпуске (какая деликатная случайность), а кворум собирается с третьей попытки, то это не техническая накладка. Это демонстрация того, что губернаторская вертикаль дала трещину на уровне фундамента.
Впрочем, тут возникает вопрос посерьезнее процедурной возни. Если Федорищев решил (или его вынудили) всерьез заниматься политикой, то, может, стоило бы начать с азов? Формирование собственного депутатского пула к выборам-2026, выращивание лояльного экспертного сообщества, работа с общественниками, системное выстраивание площадок влияния – это не роскошь, а базовая гигиена власти. Когда тебе приходится в авральном режиме ловить голоса для прохождения собственных же инициатив, это означает одно: ты пытаешься управлять чужими людьми, которые ничего тебе не должны – и прекрасно это понимают.
Федорищев провел свои поправки. Но провел их так, что все увидели: цена вопроса – максимальная мобилизация ресурса. Для рутинного согласования структуры правительства пришлось разыгрывать операцию по спасению рядового устава. С перерывами, письмами, процедурными маневрами и закрытой частью после голосования, когда прессу попросили выйти. Да, это была именно пощечина. Только непонятно, чья рука больнее ударила: тех, кто не пришел, или системы, которая их не удержала и которая до сих пор, похоже, не очень понимает, что политический капитал не появляется из воздуха в момент голосования. Его выращивают. Заранее.
#Аналитика
Подпишитесь на
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
👍3🔥2👏2❤1🤔1🤬1💯1
Когда символы важнее решений
Власть – это всегда спектакль. И в этом театре декорации имеют значение не меньше, чем сюжет. Губернаторский пост в России давно перестал быть мечтой карьериста: нервы, непредсказуемость, короткий срок годности. Но даже в этих условиях выбор слов и жестов остается критичным. Не потому, что кто-то печется об эстетике или хороших манерах.
Причина проще и циничнее: в политике каждая фраза – это инвестиция. Или токсичный актив. Слова запоминаются элитами, жесты считываются аудиториями, а эмоциональные срывы конвертируются в репутационные риски. Брутальность может сработать как краткосрочная тактика, но в стратегической перспективе она чаще становится алиби для твоего же собственного увольнения.
Жаль, что рядом с губернатором не нашлось никого, кто мог бы донести эти банальные истины до того, как они стали частью публичного кейса.
Дал комментарий «Бизнес FM» по поводу скандала в Самарской области, где губернатор Вячеслав Федорищев публично и нецензурно уволил главу Кинельского района из-за камня, который принял за воинский мемориал.
Мой комментарий:
[Полный сюжет – на сайте «Бизнес FM»]
Власть – это всегда спектакль. И в этом театре декорации имеют значение не меньше, чем сюжет. Губернаторский пост в России давно перестал быть мечтой карьериста: нервы, непредсказуемость, короткий срок годности. Но даже в этих условиях выбор слов и жестов остается критичным. Не потому, что кто-то печется об эстетике или хороших манерах.
Причина проще и циничнее: в политике каждая фраза – это инвестиция. Или токсичный актив. Слова запоминаются элитами, жесты считываются аудиториями, а эмоциональные срывы конвертируются в репутационные риски. Брутальность может сработать как краткосрочная тактика, но в стратегической перспективе она чаще становится алиби для твоего же собственного увольнения.
Жаль, что рядом с губернатором не нашлось никого, кто мог бы донести эти банальные истины до того, как они стали частью публичного кейса.
Дал комментарий «Бизнес FM» по поводу скандала в Самарской области, где губернатор Вячеслав Федорищев публично и нецензурно уволил главу Кинельского района из-за камня, который принял за воинский мемориал.
Мой комментарий:
«История получила резонанс, в Самаре действительно обсуждают, но не восстановление справедливости, а природу демонстрируемой власти. И здесь начинается любопытное с точки зрения политологии. Когда губернатор эмоционально увольняет чиновника, чьи полномочия истекают через две недели, это уже не управленческое решение, это публичный жест, рассчитанный на аудиторию.
Причем на видео попал именно тот фрагмент визита, который максимально репутационно спорен. В политических коммуникациях такие случайности редко бывают случайными. Но главный парадокс в другом: Федорищев сам месяцами балансирует на грани, слухи о его отставке стали устойчивым информационным фоном. Профильные издания включают его в топ кандидатов на уход, именно в этот момент он выбирает стратегию демонстративной жестокости.
Это классический ход для слабеющих позиций. У него есть консультанты из одной известной московской пиар-конторы, которые, видимо, решили изменить образ и добавить ему брутальности, народности. Но проблема в том, что такие жесты работают против тебя дважды. Сначала они ставят под вопрос саму природу твоей легитимности, потому что сильная власть не нуждается в таких доказательствах, а потом становятся аргументами, когда вопрос встает уже о твоей судьбе.
Память политической элиты избирательна, но цепка, та фраза, которую он произнес главе Кинельского района, вероятнее всего, не раз будет произнесена в момент, когда его отправят в отставку. Рано или поздно все равно это случится».
[Полный сюжет – на сайте «Бизнес FM»]
👍9🔥3👏2🤔1💯1
Forwarded from Национальный Эксперт
Дмитрий Лобойко: Игра в бисер с процентными пунктами
Парадокс российской денежно-кредитной политики сегодня напоминает классическую ловушку: чем активнее борешься с симптомами, тем упорнее болезнь мимикрирует под выздоровление. Центробанк обещал инфляцию в 7%, получил под 10%. Обещал охладить экономику – бизнес продолжает брать кредиты. И вот на столе лежит соблазнительная, но токсичная опция: поднять ставку еще выше.
Политически любой сценарий – это выбор между разными версиями непопулярности.
Сценарий первый: Затягивание гаек
ЦБ поднимает ставку до 18-19%. Логика железная – инфляция не сдается, кредиты растут. С точки зрения ортодоксальной теории – безупречно. С точки зрения политики – взрывоопасно.
Для бизнеса это означает массовое погружение под воду. Инвестиционные проекты, имевшие смысл при 15%, становятся абсурдом при 19%. Для власти – рискованная игра в «доверься технократам», где политический капитал ЦБ может выгореть довольно быстро. Для населения последствия отложенные, но неизбежные: ипотечные платежи съедают половину дохода, малый бизнес закрывается, рынок труда сжимается.
Сценарий второй: Статус-кво
Оставить 17% – признание, что у регулятора кончились четкие ответы. Политически это самый комфортный вариант в краткосрочной перспективе. Никого сильно не обидели, всем дали передышку. Для бизнеса – время подышать, хотя и в кислородном голодании. Для власти – отсрочка неприятного выбора.
Сценарий третий: Неожиданная либерализация
ЦБ снижает ставку, ссылаясь на необходимость поддержать экономику перед налоговым ударом 2026 года. Вероятность стремится к нулю, но представим.
Политически – празднование в бизнесе, облегчение у власти. Экономика получает стимул, рынок недвижимости оживает. Но цена – полная потеря доверия к таргетированию инфляции. Инфляционные ожидания взлетают, следующий виток повышения будет еще болезненнее.
Фактор неопределенности
К этим сценариям добавляется еще один слой интриги: циркулирующие слухи о возможной ротации в руководстве ЦБ. Если информация о рассматриваемых кадровых перестановках имеет хоть какое-то основание, это меняет всю логику октябрьского решения.
Уходящий руководитель может позволить себе жесткость – репутационные издержки останутся преемнику. Или, наоборот, предпочтет не обострять и передать проблему следующему. Для рынка такая неопределенность токсична вдвойне: неясно не только что решат, но и кто будет решать дальше.
Политическая геометрия выбора
Самое интересное: правильного ответа не существует. Проблема не в монетарной политике – она лишь тушит пожар, разгоревшийся в структуре экономики. Дефицит кадров, низкая производительность, санкционное давление – всё это ключевой ставкой не лечится.
Политическая интрига октябрьского заседания не в том, что решат. А в том, как это решение распределит недовольство между группами влияния и насколько долго регулятор сможет поддерживать иллюзию правильного ответа на неправильно поставленный вопрос.
Автор: руководитель Центра «Региональные исследования» Дмитрий Лобойко
Парадокс российской денежно-кредитной политики сегодня напоминает классическую ловушку: чем активнее борешься с симптомами, тем упорнее болезнь мимикрирует под выздоровление. Центробанк обещал инфляцию в 7%, получил под 10%. Обещал охладить экономику – бизнес продолжает брать кредиты. И вот на столе лежит соблазнительная, но токсичная опция: поднять ставку еще выше.
Политически любой сценарий – это выбор между разными версиями непопулярности.
Сценарий первый: Затягивание гаек
ЦБ поднимает ставку до 18-19%. Логика железная – инфляция не сдается, кредиты растут. С точки зрения ортодоксальной теории – безупречно. С точки зрения политики – взрывоопасно.
Для бизнеса это означает массовое погружение под воду. Инвестиционные проекты, имевшие смысл при 15%, становятся абсурдом при 19%. Для власти – рискованная игра в «доверься технократам», где политический капитал ЦБ может выгореть довольно быстро. Для населения последствия отложенные, но неизбежные: ипотечные платежи съедают половину дохода, малый бизнес закрывается, рынок труда сжимается.
Сценарий второй: Статус-кво
Оставить 17% – признание, что у регулятора кончились четкие ответы. Политически это самый комфортный вариант в краткосрочной перспективе. Никого сильно не обидели, всем дали передышку. Для бизнеса – время подышать, хотя и в кислородном голодании. Для власти – отсрочка неприятного выбора.
Но пауза не решает ничего. Инфляционные ожидания остаются высокими, инвестиционный климат в режиме «подождем». Самое опасное – пауза создает ожидание будущего ужесточения, что работает почти так же плохо, как само ужесточение.
Сценарий третий: Неожиданная либерализация
ЦБ снижает ставку, ссылаясь на необходимость поддержать экономику перед налоговым ударом 2026 года. Вероятность стремится к нулю, но представим.
Политически – празднование в бизнесе, облегчение у власти. Экономика получает стимул, рынок недвижимости оживает. Но цена – полная потеря доверия к таргетированию инфляции. Инфляционные ожидания взлетают, следующий виток повышения будет еще болезненнее.
Фактор неопределенности
К этим сценариям добавляется еще один слой интриги: циркулирующие слухи о возможной ротации в руководстве ЦБ. Если информация о рассматриваемых кадровых перестановках имеет хоть какое-то основание, это меняет всю логику октябрьского решения.
Уходящий руководитель может позволить себе жесткость – репутационные издержки останутся преемнику. Или, наоборот, предпочтет не обострять и передать проблему следующему. Для рынка такая неопределенность токсична вдвойне: неясно не только что решат, но и кто будет решать дальше.
Политическая геометрия выбора
Любое решение по ставке – это распределение боли между группами интересов. Повысить – значит предпочесть финансовую стабильность росту, финансовую элиту промышленникам. Сохранить – выиграть время, но потерять инициативу. Снизить – выбрать популизм вместо ответственности.
Самое интересное: правильного ответа не существует. Проблема не в монетарной политике – она лишь тушит пожар, разгоревшийся в структуре экономики. Дефицит кадров, низкая производительность, санкционное давление – всё это ключевой ставкой не лечится.
Политическая интрига октябрьского заседания не в том, что решат. А в том, как это решение распределит недовольство между группами влияния и насколько долго регулятор сможет поддерживать иллюзию правильного ответа на неправильно поставленный вопрос.
Автор: руководитель Центра «Региональные исследования» Дмитрий Лобойко
❤2👍2💯2🤔1
Выходные – отличное время заняться историческими параллелями, которые упорно отказываются оставаться в прошлом.
В «Независимой» вышел мой текст о доктрине Брежнева и феномене «суверенитета в кавычках». Примечательно: все страны, к которым применялась эта концепция в 1968 году, сегодня числятся в российском списке недружественных государств.
История с танками в Праге – не архивная пыль, а матрица, которая воспроизводится с завидным постоянством: защита от внешнего вмешательства оборачивается правом на собственное, а братская помощь приходит на гусеницах. Американцы изобрели похожую схему еще в 1823 году с доктриной Монро – тоже начинали с благородных целей.
Интересно сравнить вчерашние объятия Варшавского договора с сегодняшними объятиями европейской солидарности. Венгрия и Словакия, пытающиеся сохранить автономность в вопросе российских энергоносителей, рискуют потерять 75-80% экспорта и 4-5% ВВП в виде брюссельских трансфертов. Танки не нужны, когда есть экономические рычаги.
Парадокс: память о «Пражской весне» работает как прививка – болезненная, но формирующая иммунитет. Главный урок неизменен: попытки поставить суверенитет в кавычки порождают сопротивление, которое побеждает. Стремление к самоопределению оказывается сильнее любых доктрин.
P.S. Когда актуальная повестка утомляет, полезно взглянуть на неё через историческую оптику. Удивительно, как много становится понятным.
В «Независимой» вышел мой текст о доктрине Брежнева и феномене «суверенитета в кавычках». Примечательно: все страны, к которым применялась эта концепция в 1968 году, сегодня числятся в российском списке недружественных государств.
История с танками в Праге – не архивная пыль, а матрица, которая воспроизводится с завидным постоянством: защита от внешнего вмешательства оборачивается правом на собственное, а братская помощь приходит на гусеницах. Американцы изобрели похожую схему еще в 1823 году с доктриной Монро – тоже начинали с благородных целей.
Интересно сравнить вчерашние объятия Варшавского договора с сегодняшними объятиями европейской солидарности. Венгрия и Словакия, пытающиеся сохранить автономность в вопросе российских энергоносителей, рискуют потерять 75-80% экспорта и 4-5% ВВП в виде брюссельских трансфертов. Танки не нужны, когда есть экономические рычаги.
Парадокс: память о «Пражской весне» работает как прививка – болезненная, но формирующая иммунитет. Главный урок неизменен: попытки поставить суверенитет в кавычки порождают сопротивление, которое побеждает. Стремление к самоопределению оказывается сильнее любых доктрин.
P.S. Когда актуальная повестка утомляет, полезно взглянуть на неё через историческую оптику. Удивительно, как много становится понятным.
Независимая
Суверенитет в кавычках: эхо "доктрины Брежнева" / КАРТ-БЛАНШ / Независимая газета
В газете «Правда» в конце сентября 1968 года появилась статья «Суверенитет и интернациональные обязанности социалистических стран». Сегодня все страны, к которым применялась эта доктрина, входят в российский список недружественных государств. Венгрия балансирует…
👍3🤔2❤1👏1
Кадровая диета по-самарски
Написал небольшой текст для «Региональных комментариев» про «логику назначений» в Самарской области
Назначение Артура Абдрашитова главой Минтранса – продукт того, что можно назвать «кадровой диетой» губернатора Вячеслава Федорищева. Экс-министр туризма возглавил транспортное ведомство, а губернатор объяснил это его компетенциями в водном транспорте и «независимостью» от сложившихся отраслевых хитросплетений.
Аргумент про опыт в речных перевозках звучит почти комично. Специалист по туристическим маршрутам теперь отвечает за дороги, мосты и весь транспортный комплекс региона. Это, скажем, как экскурсовода назначить руководить дорожным строительством. Объяснение простое – нужно было хоть что-то сказать публично, вот и вспомнили про воду.
Реальная причина лежит в другой плоскости. Ключевое слово – «независимая фигура». Транспортная отрасль в любом регионе – это миллиардные контракты и десятилетиями формировавшиеся группы влияния. Абдрашитов пришел из Татарстана пять лет назад, у него нет обязательств перед местными «дорожными баронами». Он – чистый лист, идеальный инструмент для губернатора, решившего перекроить расклад сил.
Суть «кадровой диеты» проста: профессионалы в регионе есть, но почти каждый опытный управленец уже встроен в систему лояльностей, связан с группами влияния. Назначить такого – значит усилить стоящие за ним интересы.
Поэтому на ключевых постах появляются люди порой с неожиданными биографиями. Вячеслав Романов, почти 20 лет проработавший в правоохранительных органах Тульской области, становится куратором областной столицы. Опять же – пришлый, без местных корней.
Глава Отрадного уходит в помощники губернатора, вице-губернатор переброшен курировать Самару, появились новые кураторы для Кинеля и Сызрани – это не оптимизация управления, это политическая перетасовка. Назначают не по профессионализму, а по двум критериям: лояльность и непринадлежность к местным элитам.
Федорищев, самый молодой губернатор России, решает две задачи: показать Москве свою серьезность и выстроить вертикаль личной власти. Метод «варяга» работает, если есть политическая воля и время. Но риск очевиден: назначение по принципу «главное – не местный» может обернуться управленческим провалом. Разбираться в туризме и понимать сложную транспортную систему – совершенно разные компетенции.
Местные элиты сейчас задаются одним вопросом: получил ли Федорищев полный карт-бланш от Москвы. Если да – его кадровые эксперименты продолжатся, старые группы влияния будут вытесняться. Профессионалы будут мигрировать в другие регионы. Если нет – придется искать компромиссы с теми, кого сейчас отодвигают.
Так что назначение Абдрашитова – не вопрос компетенций, а вопрос политической геометрии. Губернатор расставляет фигуры, пытаясь контролировать игру. Получится ли – увидим. А пока наблюдаем любопытный эксперимент: бывший министр туризма учится различать марки асфальта, и всем объясняют, что его главная квалификация – знание речных причалов.
Написал небольшой текст для «Региональных комментариев» про «логику назначений» в Самарской области
Назначение Артура Абдрашитова главой Минтранса – продукт того, что можно назвать «кадровой диетой» губернатора Вячеслава Федорищева. Экс-министр туризма возглавил транспортное ведомство, а губернатор объяснил это его компетенциями в водном транспорте и «независимостью» от сложившихся отраслевых хитросплетений.
Аргумент про опыт в речных перевозках звучит почти комично. Специалист по туристическим маршрутам теперь отвечает за дороги, мосты и весь транспортный комплекс региона. Это, скажем, как экскурсовода назначить руководить дорожным строительством. Объяснение простое – нужно было хоть что-то сказать публично, вот и вспомнили про воду.
Реальная причина лежит в другой плоскости. Ключевое слово – «независимая фигура». Транспортная отрасль в любом регионе – это миллиардные контракты и десятилетиями формировавшиеся группы влияния. Абдрашитов пришел из Татарстана пять лет назад, у него нет обязательств перед местными «дорожными баронами». Он – чистый лист, идеальный инструмент для губернатора, решившего перекроить расклад сил.
Суть «кадровой диеты» проста: профессионалы в регионе есть, но почти каждый опытный управленец уже встроен в систему лояльностей, связан с группами влияния. Назначить такого – значит усилить стоящие за ним интересы.
Поэтому на ключевых постах появляются люди порой с неожиданными биографиями. Вячеслав Романов, почти 20 лет проработавший в правоохранительных органах Тульской области, становится куратором областной столицы. Опять же – пришлый, без местных корней.
Глава Отрадного уходит в помощники губернатора, вице-губернатор переброшен курировать Самару, появились новые кураторы для Кинеля и Сызрани – это не оптимизация управления, это политическая перетасовка. Назначают не по профессионализму, а по двум критериям: лояльность и непринадлежность к местным элитам.
Федорищев, самый молодой губернатор России, решает две задачи: показать Москве свою серьезность и выстроить вертикаль личной власти. Метод «варяга» работает, если есть политическая воля и время. Но риск очевиден: назначение по принципу «главное – не местный» может обернуться управленческим провалом. Разбираться в туризме и понимать сложную транспортную систему – совершенно разные компетенции.
Местные элиты сейчас задаются одним вопросом: получил ли Федорищев полный карт-бланш от Москвы. Если да – его кадровые эксперименты продолжатся, старые группы влияния будут вытесняться. Профессионалы будут мигрировать в другие регионы. Если нет – придется искать компромиссы с теми, кого сейчас отодвигают.
Так что назначение Абдрашитова – не вопрос компетенций, а вопрос политической геометрии. Губернатор расставляет фигуры, пытаясь контролировать игру. Получится ли – увидим. А пока наблюдаем любопытный эксперимент: бывший министр туризма учится различать марки асфальта, и всем объясняют, что его главная квалификация – знание речных причалов.
🔥3😁3