О проблемах общественных организаций в изгнании

Почитал дискуссию беларуских активисток и активистов об организационных проблемах, с которыми они сталкиваются, действуя за пределами Беларуси. Многие темы, о которых они говорят также обсуждаются и в исследованиях, например, в тех, которые публикует BIPART. Среди них:
- проблемы географической распределенности коллективов
- наличие, отсутствие или сложности с официальной регистрацией
- уровень сотрудничества между разными инициативами
- ориентация на людей за границей или внутри Беларуси.

В дискуссии также подняли ряд тем, которые я не встречал раньше в исследованиях. Они касаются главным образом работы с целевыми группами: на кого ориентированы организации, стремится ли они вовлечь свою целевую группу в активность, удается ли организациям оставаться релевантными. В этих рассуждениях я почерпнул три взаимосвязанные идеи, которые мне показались интересными:

1) Неучастие многих беларуских мигрантов в гражданских активностях может быть связано с неравенством культурного капитала. Часто участие или неучастие в активностях - это не вопрос упрощенно понятой политизации/деполитизации, а вопрос культурной дистанции. Например, я бывал таких беларуских выставках и поэтических вечерах, после которых мне больше не хотелось ходить на подобные мероприятия, просто потому что мне не хватает образования в этой сфере и художественного вкуса, чтобы мне это было интересно. Кроме того, быть активной частью комьюнити - это часто означает не только в чему-то участвовать, но проявлять инициативу. В этом случае культурная дистанция еще больше. Про это хорошо сказала Валерия Хотина: "Женщина работала в Беларуси, скажем, воспитательницей в детском саду – стала работать продавщицей в «Жабке». С большой вероятностью она будет просто дальше приходить на организованные кем-то протесты или мероприятия, а не генерировать свои". То есть не у каждого есть достаточно знаний, навыков и в целом культурной предрасположенность к тому, чтобы быть частью активной диаспоры.

2) Организации могут предлагать очень разные форматы участия и это напрямую сказываются на желании людей включаться в активность. Бывают организации, которые по сути предлагают только наблюдать за их деятельностью и возможно такая роль препятствует тому, чтобы люди оставались в орбите таких организаций надолго, хотя бы потому, что за интерес людей таким организациям приходится конкурировать со всей индустрией развлечений. В то же время форматы участия, которые предполагают активные действия различаются по степени сложности этих действий, насколько высокий порог входа и есть ли специальные механизмы, помогающие преодолеть этот порог. Было бы интересно классифицировать организации в зависимости от типа форматов участия, которые они предлагают и посмотреть какие из них в итоге эффективнее реализуют свою миссию.

3) Инициативы могут быть организованы вокруг идентичности, как например, еженедельные акции против Лукашенко в Варшаве или кружки по изучению беларуского языка. В тоже время они могут быть организованы вокруг материальных интересов, как, например, организации, помогающие с легализацией в новой стране. Здесь мне кажется перспективной идея Валерии Хотиной, которая объединяет идентичностный и материальный аспекты: "мы сейчас трудовые иммигранты и на нас влияет то, что, например, в Польше их часто не нанимают по трудовым договорам, а просто по договорам подряда. Мы не защищенные. И никто об этом не хотел думать. Была возможность присоединиться к польскому профсоюзу в качестве беларусской структуры защиты трудовых иммигрантов". Мне кажется при достаточных усилиях в продвижении эта идея нашла бы хороший отклик.

Понятно, что эти идеи - только интуиции и гипотезы, но мне кажется их можно развивать и пробовать использовать в будущих исследованиях. Во всяком случае мне понравилось, что дискуссия не зацикливалась на проблемах финансирования и безопасности, потому что структуры гражданского общества должны быть в первую очередь эффективными и релевантными, чтобы люди были готовы тратить на них деньги и рисковать безопасностью, участвуя в них.

Взаимодействие в беларусском гражданском обществе: (ни)когда ты не будешь один

Наконец дошли руки внимательно прочитать исследование 2024 года, где BIPART проанализировали взаимодействие между организациям гражданского общества. Выводы исследования основаны на данных 14 интервью с участниками и участницами организаций беларуского гражданского общества, которые вовлечены в разные форматы межорганизационного сотрудничества.

Авторы выделяют семь типов такого взаимодействия:
- системное взаимодействие в рамках международных структур
- широкое движение, как сотрудничество в рамках отдельных сфер, например, правозащиты или экологического движения
- институциональное взаимодействие, которое включает создание зонтичных структур, коалиций
- партнерство, которое образуется для реализации отдельных совместных проектов
- ситуативное взаимодействие, например, в рамках общих мероприятий
- коммуникация, то есть среди членов организаций налажено общение, например, через общие чаты
- практическое взаимодействие, например, когда используют общий офис чтобы экономить ресурсы.

Характер взаимодействия зависит от локализации организаций. Те, что работают в изгнании чаще объединены в формальные структуры регулярного сотрудничества, тогда как работающие внутри страны взаимодействуют главным образом для реализации отдельных проектов через неформальные связи отдельных активистов и активисток.

В целом в беларуском гражданском обществе, особенно за границей, большой запрос на объединение, но есть и барьеры. Например, некоторые до сих пор рассуждают о возвращении в Беларусь, соответственно не создают долгосрочной стратегии работы в новых условиях, для реализации которых можно было бы организовываться совместно с другими и инициативами.

В гражданском обществе существуют де точки зрения на то, как в будущем должно развиваться межорганизационное взаимодействие. Сторонники вертикального подхода выступают за укрепление формальных связей среди различных организаций, формулирование общих политических целей и объединение вокруг общей лидерской структуры. Сторонники горизонтального подхода больше ориентированы на объединение вокруг достижения конкретных целей в работе со своими целевыми группами и межорганизационное взаимодействие видится для них способом повышения эффективности этой работы.

На графике показано сколько беларусов называли указанные медиа среди основных источников информации по общественно-политической тематике. Можно было выбрать несколько вариантов ответа.

В 2005 году среди таких источников доминировало телевидение, хотя половина населения также использовала газеты.

Спустя почти 20 лет к телевидению стали обращаться за общественно-политической информацией примерно полтора раза меньше людей, а аудитория газет сократилась более, чем втрое. При этом возникли и распространились новые медиа: около половины беларусов теперь предпочитают контент новостных порталов, треть потребляет информацию в соцсетях и четверть - в мессенджерах.

Однако новые медиа не стали доминирующим источником: к 2024 сложилось скорее многообразие источников. Доля телевидения почти такая же, как новостных порталов, а соцсети и мессенджеры хотя и используют в 2-3 раза чаще, чем газеты и радио, последние не исчезли полностью.

Глядя на эту динамику важно учитывать, что основанная на типе носителя классификация медиа постепенно теряет смысл. Например, цифровое телевидение становится все более интерактивным и часто представлено онлайн, радио тоже можно слушать на сайтах. В то же время технические различия внутри используемых на графике категорий имеют важные социальные последствия: например, различия между фейсбуком и тиктоком.

Кроме того, традиционные медиа чаще используют люди старшего возраста.

Так что скорее всего мы живем в период, когда традиционное централизованное телевидение еще остается одним из ключевых источников, но постепенно оно перестанет быть политическим фактором. В образующимся многообразии источников станут более важными другие технические различия, вроде особенностей алгоритмов.

Данные взял из Социологического альманаха, стр. 176

Marxism Engages Bourdieu

Интересная лекция Майкла Бурового, в которой он сравнивает теории культурного и идеологического господства Пьера Бурдье и Антонио Грамши.

По Грамши это господство реализуется через идеологическую борьбу в гражданском обществе. Для него эта сфера призвана обеспечить общественное согласие, смещая фокус угнетенных с их реальных классовых интересов на мнимые интересы "всего общества". Такое согласие достигается в том числе за счет того, что гражданское общество обладает кажущейся автономией от государства. Оно якобы представляет универсальный, внеклассовый интерес, хотя на самом деле формат и границы дозволенного гражданскому обществу контролирует государство через свои законы.

Грамши пишет о традиционных интеллектуалах, которые претендуют на служение объективной истине. Тем самым они повторяют логику гражданского общества, делая вид, что поверх классовых различий есть некий универсальный, общий интерес.

В отличие от Грамши, по Бурдье культурное господство реализуется гораздо более неосознанно: через усвоение подчиненными классами взгляда на жизнь, который предотвращает вертикальную мобильность. Это происходит во время первичной социализации в семье и близком кругу общения, где люди усваивают манеры, языковые практики, вкусы, стили потребления. Как беарнские холостяки, у которых их крестьянский статус проявляется во всем - вплоть до походки. Этот механизм наиболее явно виден в системе образования, где под видом меритократического отбора по способностям или достижениям, происходит отбор только тех, кто в достаточной мере освоил господствующую культуру. Для иллюстрации попробуйте представить, что условный человек, разговаривающий на трасянке со всеми остальными атрибутами его культуры, успешно окончил престижный факультет вроде ФМО в БГУ. Это сложно представить, хотя формально использование трасянки в университете не запрещено.

В теории Бурдье открытая идеологическая борьба в стиле Грамши тоже есть, но она происходит в специальном политическом поле, недоступном большинству. Это значит, что угнетенные классы не способны к непосредственному критическому осмыслению системы. Как шутит, Буравой, согласно Бурдье, критически осмыслить миропорядок могут только социологи, а вернее только тусовка вокруг Бурдье. То есть для Бурдье важна относительная автономия социальных ученых, возможность посмотреть на систему "со стороны", и в этом смысле, в терминологии Грамши он является традиционным интеллектуалом.

Грамши, наоборот, считает что спонтанная, еще не идеологизированная культура угнетенных классов содержит в себе истинное представление о системе. Поэтому задача органических интеллектуалов, которых он противопоставляет традиционным, - это встать на спонтанную точку зрения рабочих и с этих позиций начать борьбу в сфере гражданского общества.

---

Хотя мы привыкли думать, что режим Лукашенко держится на голом насилии, это уже не так. Возможно это было правдой в конце лета 2020, но сейчас исследования показывают, что есть вещи в беларуском государстве, которые многим нравятся или как минимум являются поводом, чтобы смириться с текущим порядком. Именно для исследования и осмысления подобных вещей лучше всего подходят теории идеологического господства вроде тех, что предложены Бурдье и Грамши, а потом развиты многочисленными последователями. Сейчас вместо них используется совершенно кволая концепция "социального контракта".

Мне гораздо ближе подход Бурдье, чем Грамши. Я не согласен с марксистским предположением, что только классовые интересы реальны, а любые универсалистские требования - это только ширма. Например, интересы вокруг экологии и прав человека - это не менее реальные вещи. Еще мне важна относительная автономия социальной науки, как и, например, искусства, что является важным завоеванием в борьбе с государством. Кроме того, идея, что угнетенные классы спонтанно обладают правильным пониманием системы - это просто спекуляция, в ходе которой мы довольно произвольно называем правильным то, что нам нравится в их взглядах и буржуазной идеологией то, что не нравится.

Кстати, Майкл Буравой трагически погиб чуть более месяца назад. Его сбила машина на пешеходном переходе и водитель уехал с места преступления. Замечательному ученому и лектору, автору мощной идеи "публичной социологии" было 77 лет.

YouTube подкинул мне в предложку видео "Як адрадзіць беларускую мову?", а у меня как раз есть гипотеза на этот счет

Национальные языки возникают и распространяются вместе с возникновением наций, то есть в Новое время. Появляется массовое книгопечатание и пресса, что позволяет массово распространять язык - не только среди элиты, а среди всего населения. Вместе с тем возникает производственная необходимость в общем, унифицированном языке: появляются фабрики, где важно чтобы массы рабочих были минимально грамотны и понимали друг друга чтобы эффективно работать за станками. Плюс по разным причинам государству модерного типа тоже важна унификация языка в своих границах.

В итоге получается, что национальный язык - это один из элементов модернизации. "Идеальная случай" - это когда национальный язык один и он создан на базе какого-то из локальных языков, на которым говорит часть населения.

Беларусь не совсем подпадает под этот идеальный случай, потому что современная беларуская нация и ее государство вскоре после создания оказываются подчинены советской империи. В этом смысле Беларусь оказывается частью общесоветского проекта модернизации и поэтому национальным языком становится русский. В деревне можно продолжать говорить по-беларусски, но если хочешь поучиться в университете, переехать в город, стать инженером, квалифицированным рабочим или партийным деятелем - придется учить русский. То есть русский оказывается более привлекательным, он ассоциируется с современностью и жизненными перспективами. Отголоски этого процесса есть и сейчас. Например, в нашем недавнем исследовании видно, что беларуский язык до сих пор часто ассоциируется с "сельским" и это считается негативным атрибутом. Я даже лично знаю людей из моей деревни, которые изначально разговаривали на трасянке, но когда поступали учиться в Минск, то переходили на более литературный русский.

Так вот, сегодня мы живем в период перехода к постиндустриализму. Возможно, по аналогии с переходом к индустриализму, текущий технологический сдвиг тоже приведет к большим изменениям в культуре. Так что моя гипотеза заключается в том, что у беларуского языка есть шанс возродиться, если он станет языком, который в работе будут использовать условные айтишники и биоинженеры. Остальные подтянутся.

Просто гениально. В "Различение: социальная критика суждения" Пьер Бурдье называет интеллектуалов "бедными родственниками" буржуазии. В том смысле, что буржуа - это доминирующие группы господствующего класса, поскольку в их структуре капитала преобладает экономический, а интеллектуалы - это доминируемые группы господствующего класса, поскольку у них основным активом является культурный капитал.

Если по отношению к буржуазии интеллектуал - это бедный родственник, то можно ли сказать, что по отношению к угнетенным - это блудный сын? Он ушел от массовой культуры своих собратьев по экономическому положению. Однако и в буржуазный гедонизм влиться не получилось. В таком случае, возвращение блудного сына - это вернуться к культуре угнетенных и стать органическим интеллектуалом как завещал Грамши. А мне кажется лучше, в стиле Бурдье, превратить свое подвешенное состояние в преимущество и служить интересам угнетенных из позиции относительной автономии.

Что значит быть американцем? О реляционном определении национальной идентичности

Посмотрел презентацию исследования, в котором авторка использует очень похожее теоретическое понимание национальной идентичности, что и в наших исследованиях. Точнее она говорит про "членство", а не про "идентичность", но сути это не меняет.

Авторка предлагает отойти от анализа национальных сообществ как фиксированных групп с четкими границами и от поиска признаков, позволяющих быть частью этих групп. Вместо этого она фокусируется на анализе того как и почему в разных контекстах люди заявляют о себе как о членах этих групп.

Отсюда происходит два важных следствия. Нация перестает рассматриваться как монолитное сообщество, где ты либо внутри него, либо за пределами. Вместо этого подчеркивается, что есть определенная градация: кто-то ближе к некому идеальному представителю нации, а кто-то дальше. Для авторки это особенно важно, потому что она исследует мигрантов, дети которых часто могут говорить что-то вроде "да, я американец, потому что я тут родился, но в то же время я азиатский американец, потому что я не выгляжу как американцы".

Второе важное следствие, это то, что люди заявляют о своем членстве по разным основаниям. Кто-то подчеркивает экономическое участие в жизни сообщества - "мы тут платим налоги", а кто-то место рождения и т.д. То есть мало того, что люди находятся на разном расстоянии от эталонного представителя нации, представление о том, каков этот эталонный человек тоже разное.

Оба эти следствия мы обсуждаем в наших отчетах о беларуской идентичности. Особенно второе - показывая, что есть целые большие национальные проекты, объединяющие довольно разные представления о том что значит быть беларусом.

Конечно, ни мы, ни авторка этого исследования, выдвигая такой подход, не придумали ничего нового. Есть целые области исследований, например, everyday nationalism, в которых изучается как люди в разных ситуация говорят и думают о нации. Уж точно после Роджерса Брубрейкера никого не удивишь реляционным определением идентичности. Поэтому немного странно, что авторка постоянно говорит о своем подходе как о новаторском, противопоставляя его некому "классическому", вместо того, чтобы сослаться на большую традицию исследований наций и национализма, которая стоит за ее подходом.

Еще странно, что она ассоциирует анкетные опросы с тем "классическим" подходом. Она не говорит однозначно, что из ее реляционного понимания идентичности следует необходимость использования именно качественных методов, но так можно интерпретировать ее выступление.

Вряд ли она считает, что идентичность лучше исследовать качественными методами, чем количественными. Это была бы совершенно экстравагантная позиция в контексте сегодняшней социологии, где существует консенсус, что эти группы методов не противопоставлены а дополняют друг друга.

Плюс, если уж говорить о методах сбора данных, то к глубинным интервью, которые использует авторка тоже можно придраться. Потому что согласно реляционному определению, идентичность - это категории восприятия, которые люди используют в разных социальных практиках. Следовательно помещая человека в искусственную среду интервью, мы изучаем не эти реальные практики, а что-то другое. В общем-то как и случае с анкетными опросами.

Наконец, просмотр презентации натолкнул меня на мысли о моих колониальных предрассудках. Потому что от человека, работающего в топовых американских университета, я ожидал чего-то гораздо более крутого. Да, она сделала классное исследование, но оно ничем не лучше того, что мы делаем исследуя беларускую идентичность.

Теория программы и оценочные исследования

Продолжаю изучать наверное одно из самых прикладных направлений социологии - оценочные исследования (evaluation research).

Эти исследования служат для того, чтобы понять насколько удачно или неудачно реализуются социальные программы и как их делать лучше. Соответственно, чтобы понять как провести оценочное исследование, нужно понять как проектируются эти программы. В разных источниках это описано немного по-разному, но можно выделить несколько ключевых понятий, раскрывающих суть.

Теория программы (program theory) - это наиболее общее понятие, охватывающее всю совокупность информации о том как будет реализована программа и почему предполагается, что она достигнет ожидаемого результата.

Теория изменений (theory of change) - это социологическое объяснение почему наша программа сработает, грубо говоря - описание социальных закономерностей, на которые она опирается. Например, представление о том, что увеличение плотности и силы социальных связей мигрантов с местными жителями, приводит к тому, что у повышается уровень жизни мигрантов: снижается безработица, вырастает доход, улучшаются жилищные условия и т.п. Теория изменений может в разной степени обоснованной. От простой гипотезы, основанной на здравом смысле, до эмпирически обоснованной закономерности, доказанной в ходе экспериментальных исследований в ходе предыдущих.

Логическая модель (logic model) - это по сути визуализация теории программы. То есть схема программы, где, например, слева активности, которые мы хотим организовать, чтобы знакомить местных и мигрантов между собой, а справа - ожидаемые результаты. Сюда можно добавлять дополнительную информацию, например, требуемые ресурсы или предположения, на основе которых мы предполагаем, что активности приведут именно к этим результатам. Однако эта схема не содержит полноценной теории изменений.

Оценочное исследование строится на основе теории изменений и логической модели. Понимая этот контекст можно задизайнить максимально детальное исследование, проверяющее, оценить не только наличие или отсутствие позитивного эффекта программы, но и выявить детальный механизм достижения этого эффекта. Следовательно можно разработать более полезные рекомендации для будущих программ.

Так, в том примере с мигрантами, можно было бы просто протестировать улучшился ли уровень жизнь благодаря программе. Но также можно углубиться в исследование того, насколько важную роль сыграли ее составляющее. Благосостояние улучшается скорее из-за того, что у мигрантов улучшаются языковые компетенции, что позволяет находить лучшую работу, или скорее из-за того, что новые знакомые из местных рассказывают им о вакансиях? Если дело скорее в языке, то может в дополнение к интеграционным разговорным клубам попробовать провести тренинги по прохождению собеседований?

О проблеме национализма

Один из классиков в области социологии наций Эрнст Геллнер своей главной книге буквально на одной странице дает на мой взгляд самую лучшую формулировку проблемы национализма.

Согласно его определению национализм - это идея о том, что границы нации и государства должны совпадать. То есть последовательный национализм - это желать чтобы во всем мире все нации имели свое государство, чтобы все национальные проекты успешно реализовались.

Однако на практике такое невозможно. Число потенциальных наций во много раз больше, чем максимально возможное число государств. Кроме того границы разных национальных проектов часто пересекают друг друга. В итоге национализм - это не только щедрое желание, чтобы другие национальные проекты реализовались, но и неизбежно желание подавить те из них, что противоречат "своему" проекту.

Например, один из вариантов российского национализма заинтересован в подавлении того варианта беларуского национализм, согласно которому Смоленск считается беларуским городом. Это пример не реализованного конфликта и судя по всему это очень распространенная ситуация: особенно в западноевропейских нациях, подавление альтернативных национальных проектов в последнее время происходит достаточно мирно. Однако и за примерами того, что эти не реализованные конфликты рано или поздно могут перерастать в актуальные политические столкновения и даже войны, тоже далеко ходить не нужно.

***

Геллнер про это не пишет, но и внутри одной нации часто сосуществует разные национальные проекты. Проблема начинается когда эти проекты взаимоисключающие и реализация одного означает подавление другого.

Например, в Беларуси существует два основных проекта - национально-романтический и российско-советский. Власть пытается навязать последний и это только подпитывает социальную напряженность и поляризацию. То есть беларусы по большей части либо негативно, либо неоднозначно относятся к тому, что один из проектов стремиться подавить другой.

***

Я вижу два выхода из проблемы национализма.

1) Стремиться создать некий синтетический инклюзивный национальный мегапроект, предполагающий, что ни один из отдельных проектов не может быть полностью реализован. Кажется что-то подобное описывал Генадзь Коршунов.
Думаю такой выход из проблемы национализма в целом возможен, но сложно реализуем. Потому что нация это по определению коллективная сущность и стремление к унификации. Националисты склонны считать, что их взгляды на нацию это не просто их личное дело, а объективная истина про все национальное сообщество. Кроме того, это не решает проблему на международном уровне. Ну и наконец, такое релятивистское отношение к разным проявлениям национального в целом обесценивает их и в самом крайнем случае приводит к следующей опции.

2) Наверно, как на международном уровне, так и на уровне отдельных стран выход все-таки заключается в постепенном отходе национальности как таковой. В конце концов люди не обязаны иметь национальную идентичность или по крайней мере считать ее чем-то политически важным. Самый инклюзивный, самый "мирный" вариант беларуской идентичности - этот тот, который основан на равнодушии к ней.
Понимаю, что сегодня, когда идет война и само существование беларуской нации под угрозой - странно говорить о таком варианте, но возможно национализм - это как раз одна из основ текущего кризиса.
Плюс еще лет 15 назад такая точка зрения была очень популярна, многие утверждали, что развитие информационных технологий и глобализация приведут к постепенному отмиранию наций. Были и конкретные шаги в эту сторону, например, многие элементы Европейского Союза, о котором, к слову, хоть и не в таком виде, но мечтал еще Михаил Бакунин.

Интересные данные на основе опроса в 18 европейских странах в ходе 8 волн с 2002 по 2017.

В ячейках показано как электорат разных партий отличается от среднего значения по социально-демографическим характеристикам. Например, среди сторонников зеленых на 21% больше людей с высшим образованием, чем в среднем, а среди сторонников либеральных партий - на 9%.

По этим данным видно, что конфликт в политическом поле уже не выстраивается по оси левые/правые. Иначе либералы и радикальные левые оказались бы на разных полюсах.

Вместо этого партии поляризуются вокруг того, что авторы называют расколом вокруг транснационализма (Transnational Cleavage), что соответствует концепции GALTAN, где:
GAL (green, alternative, libertarian) - занимающие транснациональную позицию, за глобализацию, миграцию, гендерное равенство, европейскую интеграцию и др. Чаще горожане, образованные, люди из сферы услуг и умственного труда, молодежь.
TAN (traditionalism, authority, nationalism) - защищающие национальные рамки, антимигрантская позиция, евроскептицизм. Чаще деревня, низкое образование, высокий возраст, ручной труд.

Получается с семидесятых происходил переход от старого лево/правого раскола, основанного на классовой политике к Transnational Cleavage. Долгое время гегемонами оставались партии сверху таблицы: либералы, зеленые, социал-демократы. Однако в последнее десятилетие происходит что-то вроде ответного удара со стороны консервативных сил.

У капитализма довольно противоречивые отношения с национализмом

В каком-то смысле логика капитализм приводит к глобализации. Потому что постоянный рост могут обеспечить только инновации - нескончаемые усовершенствования технологий и организации работы. Это значит, что регулярно меняется структура рынка труда и характер труда, а значит рабочая сила должна быть мобильной. Люди должны уметь быстро осваиваться на новых рабочих местах, а значит их культура должна быть более-менее унифицированной: схожее отношение к работе, понимание основных принципов организации труда, базовые технические навыки, социальные навыки. Эрнст Геллнер описывал эту логику капитализма как условие для образования унифицированных наций в индустриальных обществах, однако нет никаких причин почему эта логика универсализации рабочей силы должна ограничиваться национальными рамками. В этом смысле капитализм связан с идеей равенства поверх наций.

В то же время, международным компаниям довольно выгодны национальные границы, потому что они помогают сохранять рабочую силу бедных стран дешевой. То есть какой-нибудь корпорации, которая аутсорсит часть производства в условный Пакистан, важно, чтобы классные специалисты из Пакистана оставались у себя на родине, потому что в случае миграции им придется платить больше. Национализм внутри богатых стран выполняет подобную функцию. В каком-то смысле владельцам бизнеса выгодна ксенофобия по отношению к мигрантам, но не потому что они хотели бы, чтобы мигрантов не было, а потому что тем, кого все считают людьми второго сорта, можно платить меньше без всякого общественного порицания.

Эти две логики очевидно приводят к тому, что бизнес, а значит и государство в богатых странах одной рукой вкладываются в развитие бедных стран, а другой рукой пытается удержать их в статусе второсортных. Возможно именно здесь лежит причина того, что США перестает быть мировым гегемоном - просто логика универсализма дошла до того, что они уже не являются единственным центром мирового капитализма, как это было когда-то. Надеюсь, что в новом мире нескольких "центров" не получится так, что странам вроде Беларуси и Польши станет только хуже.

Стало известно, что троим людям в Минске вменяют измену государству за проведение социологических исследований.

Двоих женщин обвиняют за проведение фокус-групп на тему интеграции с ЕС, а мужчину за анализ политики государства по борьбе с коронавирусом. Следствию не понравилась методология, которую использовали социологи: якобы они отбирали неправильных информантов и использовали не те данные из открытых источников.

Это полный пиздец, потому что по вменяемой статье могут дать вплоть до 15 лет тюрьмы.

Причем это уже не первый случай, когда в Беларуси сажают социологов за их работу. Власти последовательно реализуют идею, что социальная наука полностью ангажирована. Ведь если отбросить представление, что исследователи работают согласно собственной относительно автономной научной логике, то нет ничего странного, что правильность процедуры отбора информантов начинают оценивать мусора.

Ну ничего, мы еще поборемся за право заниматься социологией и за свободу коллег.

https://news.zerkalo.io/life/95987.html?tg=9

Еще из новостей репрессий: вчера на свободу должен был выйти Микола Дедок, но вместо этого на него завели новое уголовное дело и перевели в СИЗО.

Микола - это активист анархического движения и блогер, он также работал журналистом и был политическим аналитиком.

В 2020, еще до начала протестов, Микола предчувствовал, что в стране будут важные события, поэтому, хотя планировал закончить магистратуру в другой стране, решил остаться в Беларуси. В какой-то момент ему пришлось перейти в подполье, чтобы продолжить вести блог, однако в ноябре 2020 его вычислили и арестовали по сфальсифицированному делу. Микола прошел через множество пыток, как при задержании, так и во время заключения, где его более года держали в одиночной камере и месяцами не выпускали из ШИЗО.

Поддержать Миколу можно, например, задонатив на АЧК или купив одну из его книг, которую недавно издали соратники.