Женщины Украины. Альбина, Одесса:
«Мне 35 лет. Живу в Одессе с 17 лет, до этого жила в Мариуполе. Работаю дата-аналитиком. Живу с 3-6 котами — в зависимости от того, как получается их пристроить.
24 февраля я проснулась от звонка мамы, что началась война. До этого мы обговаривали эту возможность, но я никак не хотела в это верить. В то утро у меня не было запаса продуктов, корма для котов оставалось только на два дня, заканчивались антидепрессанты. А я лежу в кровати, обнимаю кота, слышу, как бомбят завод рядом, и не могу встать. Полдня я лежала, а потом заставила себя собрать этот чёртов тревожный рюкзак и заклеить окна скотчем.
На следующий день приехала мама со своим котом, и вот уже 27 дней мы живём вместе. Пытаемся как-то обезопасить дом. Но на самом деле понимаешь, что если прилетит, то ничего не спасет.
Первое время у меня вызывало чувство ужаса то, что россияне нам не верят. Я везде, где могла, писала о том, что происходит, но получала в ответ, что мы или сами себя бомбим, или сами это заслужили, или абстрактное «мы за мир, что вы от нас хотите». Самое смешное, что друзья, которые переехали в Москву и работают в Яндексе, и родственники, которые живут в России, ни разу не спросили, как я. Зато я получила много поддержки от разных европейцев, с которыми познакомилась случайно на разных тусовках. Также очень поддерживают коллеги и друзья, которые находятся в такой же ситуации, как я. Все бывшие, с которыми я рассорилась, помогают мне, чем могут. Все обиды забыты. Вообще, украинское общество очень сильно объединилось. Вызывает бесконечное восхищение работа волонтеров и забота друг о друге простых людей.
Мне поступали предложения уехать за границу или на Западную Украину. Но я не хочу, потому что с котами это сделать сложно, да и дома стены помогают. Моя сестра с ребенком выехали, и сейчас она говорит, что очень тяжело вдалеке от дома.
С марта мою компанию перевели в отпуск за свой счёт, и непонятно, когда он закончится, не сократят ли меня, потому что работа аналитика не является стратегически важной для компании. Хорошо, что у меня есть небольшая подушка безопасности. Но я мысленно уже представляю, как буду работать кассиром за гроши.
Но больше всего у меня болит сердце за Мариуполь. У меня там нет родственников, но есть друзья и одноклассники. Некоторым уже удалось выбраться. А от некоторых нет вестей уже три недели. И я боюсь, что больше никогда их не увижу. Те, кому удалось выбраться, рассказывают, как бежали из города под обстрелами российской армии, как жили в подвалах две недели, как снарядом убило семью из шести человек во дворе рядом, когда они готовили есть на костре. В это время я понимаю, что я вообще в раю: у меня есть что есть, теплая кровать, мама и котики рядом. А отсутствие работы и сон на полу под воздушную тревогу можно пережить.
Интересный факт, что ещё в 2014 году, когда Россия устроила на Донбассе ЛДНР, мы с моими друзьями из Мариуполя часто ссорились, потому что они были настроены пророссийски, а я — проукраински. Сейчас у них нет сомнения, что Мариуполь стирает с лица земли именно российская армия.
Сейчас у меня уже нет каких-то надежд на российское общество, что оно проснется и свергнет Путина. Я просто хочу, чтобы российская армия ушла с моей земли и оставила нас наконец-то в покое, чтобы мы строили ту жизнь, которая нам нравится. Сейчас я понимаю, что, несмотря на затяжную депрессию, я была счастлива до войны. Я только начала выбираться из депрессии, я освоила профессию, которая мне нравилась, и получала удовольствие от работы, чего не было за всю мою профессиональную жизнь. А сейчас это все разрушено».
#женщиныукраины
«Мне 35 лет. Живу в Одессе с 17 лет, до этого жила в Мариуполе. Работаю дата-аналитиком. Живу с 3-6 котами — в зависимости от того, как получается их пристроить.
24 февраля я проснулась от звонка мамы, что началась война. До этого мы обговаривали эту возможность, но я никак не хотела в это верить. В то утро у меня не было запаса продуктов, корма для котов оставалось только на два дня, заканчивались антидепрессанты. А я лежу в кровати, обнимаю кота, слышу, как бомбят завод рядом, и не могу встать. Полдня я лежала, а потом заставила себя собрать этот чёртов тревожный рюкзак и заклеить окна скотчем.
На следующий день приехала мама со своим котом, и вот уже 27 дней мы живём вместе. Пытаемся как-то обезопасить дом. Но на самом деле понимаешь, что если прилетит, то ничего не спасет.
Первое время у меня вызывало чувство ужаса то, что россияне нам не верят. Я везде, где могла, писала о том, что происходит, но получала в ответ, что мы или сами себя бомбим, или сами это заслужили, или абстрактное «мы за мир, что вы от нас хотите». Самое смешное, что друзья, которые переехали в Москву и работают в Яндексе, и родственники, которые живут в России, ни разу не спросили, как я. Зато я получила много поддержки от разных европейцев, с которыми познакомилась случайно на разных тусовках. Также очень поддерживают коллеги и друзья, которые находятся в такой же ситуации, как я. Все бывшие, с которыми я рассорилась, помогают мне, чем могут. Все обиды забыты. Вообще, украинское общество очень сильно объединилось. Вызывает бесконечное восхищение работа волонтеров и забота друг о друге простых людей.
Мне поступали предложения уехать за границу или на Западную Украину. Но я не хочу, потому что с котами это сделать сложно, да и дома стены помогают. Моя сестра с ребенком выехали, и сейчас она говорит, что очень тяжело вдалеке от дома.
С марта мою компанию перевели в отпуск за свой счёт, и непонятно, когда он закончится, не сократят ли меня, потому что работа аналитика не является стратегически важной для компании. Хорошо, что у меня есть небольшая подушка безопасности. Но я мысленно уже представляю, как буду работать кассиром за гроши.
Но больше всего у меня болит сердце за Мариуполь. У меня там нет родственников, но есть друзья и одноклассники. Некоторым уже удалось выбраться. А от некоторых нет вестей уже три недели. И я боюсь, что больше никогда их не увижу. Те, кому удалось выбраться, рассказывают, как бежали из города под обстрелами российской армии, как жили в подвалах две недели, как снарядом убило семью из шести человек во дворе рядом, когда они готовили есть на костре. В это время я понимаю, что я вообще в раю: у меня есть что есть, теплая кровать, мама и котики рядом. А отсутствие работы и сон на полу под воздушную тревогу можно пережить.
Интересный факт, что ещё в 2014 году, когда Россия устроила на Донбассе ЛДНР, мы с моими друзьями из Мариуполя часто ссорились, потому что они были настроены пророссийски, а я — проукраински. Сейчас у них нет сомнения, что Мариуполь стирает с лица земли именно российская армия.
Сейчас у меня уже нет каких-то надежд на российское общество, что оно проснется и свергнет Путина. Я просто хочу, чтобы российская армия ушла с моей земли и оставила нас наконец-то в покое, чтобы мы строили ту жизнь, которая нам нравится. Сейчас я понимаю, что, несмотря на затяжную депрессию, я была счастлива до войны. Я только начала выбираться из депрессии, я освоила профессию, которая мне нравилась, и получала удовольствие от работы, чего не было за всю мою профессиональную жизнь. А сейчас это все разрушено».
#женщиныукраины
😢524❤180👍62🤬11😁5😱1
Женщины Украины. Маша, Одесса:
«Настя, прошёл почти месяц войны. Я привыкла к воздушной тревоге и ПВО. Страха нет, только рефлекс – в укрытие. А если ПВО – отойти от окон. Одессу ночью на днях обстрелял российский корабль со стороны моря. Я живу близко к пляжам, и в районе пяти утра проснулась от адской канонады. Но я на ночь пила корвалол, и просто не могла встать физически. Лежу, слышу эти взрывы и думаю: надо встать, маму разбудить, а потом думаю: ну ёбнет в дом, так и будет, я устала.
В Одессе наступает весна, теплеет.
В прошлый вторник я впервые выехала в центр увидеться с подругой. Мы сели в кафе, которые частично открываются, и пили кофе. Это было странно. Потом ходили по городу, вся Дерибасовская в противотанковых ежах, где-то мешки с песком.
И у меня появился новый страх – страх перед тем, что дальше будет, после войны. Не так меня страшат ракеты, как другая неизвестность.
А ещё меня поражает беспечность людей, которые во время воздушной тревоги просто гуляют с колясками и никуда не спешат. В Одессе комендантский час с 20:00.
И я рада, что в Одессе постепенно открываются кафе и салоны, где можно постричься и как-то себя привести в порядок. Благодаря этому покупают все нужное для ЗСУ и терообороны.
На 21 день войны у меня выработалась привычка к ней. Я надеюсь, что после я от неё избавлюсь быстрей.
Ничего не планирую больше, чем на день. И каждый день стараюсь сохранять трезвость и критичность разума. И ещё переживаю за посевную. Непонятно, что у нас с аграриями сейчас.
Я поняла, что этот мир дальше спасут и построят только женщины. Мужчины свой шанс упустили и потеряли навеки».
#женщиныукраины
«Настя, прошёл почти месяц войны. Я привыкла к воздушной тревоге и ПВО. Страха нет, только рефлекс – в укрытие. А если ПВО – отойти от окон. Одессу ночью на днях обстрелял российский корабль со стороны моря. Я живу близко к пляжам, и в районе пяти утра проснулась от адской канонады. Но я на ночь пила корвалол, и просто не могла встать физически. Лежу, слышу эти взрывы и думаю: надо встать, маму разбудить, а потом думаю: ну ёбнет в дом, так и будет, я устала.
В Одессе наступает весна, теплеет.
В прошлый вторник я впервые выехала в центр увидеться с подругой. Мы сели в кафе, которые частично открываются, и пили кофе. Это было странно. Потом ходили по городу, вся Дерибасовская в противотанковых ежах, где-то мешки с песком.
И у меня появился новый страх – страх перед тем, что дальше будет, после войны. Не так меня страшат ракеты, как другая неизвестность.
А ещё меня поражает беспечность людей, которые во время воздушной тревоги просто гуляют с колясками и никуда не спешат. В Одессе комендантский час с 20:00.
И я рада, что в Одессе постепенно открываются кафе и салоны, где можно постричься и как-то себя привести в порядок. Благодаря этому покупают все нужное для ЗСУ и терообороны.
На 21 день войны у меня выработалась привычка к ней. Я надеюсь, что после я от неё избавлюсь быстрей.
Ничего не планирую больше, чем на день. И каждый день стараюсь сохранять трезвость и критичность разума. И ещё переживаю за посевную. Непонятно, что у нас с аграриями сейчас.
Я поняла, что этот мир дальше спасут и построят только женщины. Мужчины свой шанс упустили и потеряли навеки».
#женщиныукраины
❤789😢92👍68🤔10😁6😱2
Женщины Украины. Нина, Киев/Тернополь:
«Мне 36 лет, родилась в Киеве и до недавнего времени там и жила. Не замужем, забочусь о дедушке 96 лет с деменцией, немного младшей бабушке, двух котах (один с мочекаменной болезнью). Рисую векторные картинки на продажу, старикам платят хорошую пенсию, до войны как-то справлялись.
За пару дней до войны дедушка зачем-то полез на табуретку, что-то хотел снять со шкафа. Упал. Трещина тазовой кости, постельный режим на три месяца. Так что никуда мы не прятались, не бросать же его. Да и для кота с МКБ провести время в холодном метро — смертный приговор. Так и сидели дома, боялись, когда было совсем страшно, с бабушкой выходили в коридор, от окон подальше.
Как-то все дни слились в кучу. Ночь, день, ночь... Да какая разница, если я сплю одетая, помыться не могу (в ванне набран запас воды), работать не могу (боюсь включать компьютер, потому что быстро не выключить, а в нём вся моя жизнь), поесть тоже проблема, кусок в горло не лезет. Этаж низкий, толком задёрнуть шторы сложно, так что после заката сидим в темноте и боимся, слушаем телемарафон.
В какой-то момент родители уговорили нас таки попытаться уехать в Тернополь на машине. Мать поехала поездом, не поместилась. А отец, я, два кота в переноске, два старика (один только-только начал садиться) и ну хоть сколько-то вещей — в машине.
В дороге очень страшно. Люди с оружием, блокпосты. Я по навигатору смотрела, куда ехать. На одном блокпосте не заметила, что уже блокпост, смотрела в телефон. Мужик с автоматом на меня в окно орёт, чтоб телефон опустила, а я не понимаю, что он от меня хочет, слова мимо сознания плывут.
10 часов в дороге. 10 часов коты сидели в переноске, не ели, не пили, не писали. Старшему до сих пор икается, надеюсь, что пройдёт. Старики тоже: им страшно, некомфортно, мало места, они хотят знать, что вообще происходит. А у меня ноги так отекли, что больно было просто быть обутой.
Здесь тихо. Да, раз или два в сутки бывает тревога, но взрывов не слышно. С бытовыми делами так-сяк разобрались, но это ест внезапно очень много сил. Может, оно и мелочи, но этих мелочей сильно много. Сходить за едой на базар и принести столько, сколько я могу донести (а дома я заказывала доставку раз в месяц и забивала холодильник, так он полный и остался в Киеве). Купить всякие бытовые мелочи, которых нет на такой съёмной квартире, в которую пустили с котами и дементными стариками. Помыть посуду, постирать и как-то просушить бельё. Покормить стариков (дома они сами справлялись, если была готовая еда, а тут не могут). Так что до работы руки пока не доходят, да и сложно сосредоточиться. Вот этот текст я несколько дней собиралась написать.
Дома у меня остался аквариум с рыбками. Поставила автокормушку и надеюсь что они меня дождутся. Остались растения на окне. Осталась рассада в торфяных таблетках. Осталась полная морозилка вкусной еды. Да и просто дом, в котором и стены помогают. Читаю посты в локальной группе и надеюсь, что дом выстоит. Стыдно, что уехала. Что не выдержала. Другие ж как-то могут.
Очень тяжело ещё, что многие, кого я считала друзьями и знала вменяемыми, посходили с ума. Ярче всего — друг, который в ответ на моё «я хочу, чтоб не было этой войны» заявил «значит ты хочешь, чтобы я с моими близкими сгорели под атомными бомбами». И похоже, что он действительно в это верит! Я не знаю, как мне со всем этим быть, просто очень больно.
И ещё очень тяжело, что бои идут там, где мой лес, моё болото, я там много лет грибы и травы собирала, а теперь они мою землю травят и вытаптывают. Отдельно тяжело, что и об этом не с кем поговорить — на фоне всего остального это мелочью кажется. Но вот мне болит.
Очень надеюсь, что война закончится и получится вернуться домой. И что мой дом меня дождётся».
#женщиныукраины
«Мне 36 лет, родилась в Киеве и до недавнего времени там и жила. Не замужем, забочусь о дедушке 96 лет с деменцией, немного младшей бабушке, двух котах (один с мочекаменной болезнью). Рисую векторные картинки на продажу, старикам платят хорошую пенсию, до войны как-то справлялись.
За пару дней до войны дедушка зачем-то полез на табуретку, что-то хотел снять со шкафа. Упал. Трещина тазовой кости, постельный режим на три месяца. Так что никуда мы не прятались, не бросать же его. Да и для кота с МКБ провести время в холодном метро — смертный приговор. Так и сидели дома, боялись, когда было совсем страшно, с бабушкой выходили в коридор, от окон подальше.
Как-то все дни слились в кучу. Ночь, день, ночь... Да какая разница, если я сплю одетая, помыться не могу (в ванне набран запас воды), работать не могу (боюсь включать компьютер, потому что быстро не выключить, а в нём вся моя жизнь), поесть тоже проблема, кусок в горло не лезет. Этаж низкий, толком задёрнуть шторы сложно, так что после заката сидим в темноте и боимся, слушаем телемарафон.
В какой-то момент родители уговорили нас таки попытаться уехать в Тернополь на машине. Мать поехала поездом, не поместилась. А отец, я, два кота в переноске, два старика (один только-только начал садиться) и ну хоть сколько-то вещей — в машине.
В дороге очень страшно. Люди с оружием, блокпосты. Я по навигатору смотрела, куда ехать. На одном блокпосте не заметила, что уже блокпост, смотрела в телефон. Мужик с автоматом на меня в окно орёт, чтоб телефон опустила, а я не понимаю, что он от меня хочет, слова мимо сознания плывут.
10 часов в дороге. 10 часов коты сидели в переноске, не ели, не пили, не писали. Старшему до сих пор икается, надеюсь, что пройдёт. Старики тоже: им страшно, некомфортно, мало места, они хотят знать, что вообще происходит. А у меня ноги так отекли, что больно было просто быть обутой.
Здесь тихо. Да, раз или два в сутки бывает тревога, но взрывов не слышно. С бытовыми делами так-сяк разобрались, но это ест внезапно очень много сил. Может, оно и мелочи, но этих мелочей сильно много. Сходить за едой на базар и принести столько, сколько я могу донести (а дома я заказывала доставку раз в месяц и забивала холодильник, так он полный и остался в Киеве). Купить всякие бытовые мелочи, которых нет на такой съёмной квартире, в которую пустили с котами и дементными стариками. Помыть посуду, постирать и как-то просушить бельё. Покормить стариков (дома они сами справлялись, если была готовая еда, а тут не могут). Так что до работы руки пока не доходят, да и сложно сосредоточиться. Вот этот текст я несколько дней собиралась написать.
Дома у меня остался аквариум с рыбками. Поставила автокормушку и надеюсь что они меня дождутся. Остались растения на окне. Осталась рассада в торфяных таблетках. Осталась полная морозилка вкусной еды. Да и просто дом, в котором и стены помогают. Читаю посты в локальной группе и надеюсь, что дом выстоит. Стыдно, что уехала. Что не выдержала. Другие ж как-то могут.
Очень тяжело ещё, что многие, кого я считала друзьями и знала вменяемыми, посходили с ума. Ярче всего — друг, который в ответ на моё «я хочу, чтоб не было этой войны» заявил «значит ты хочешь, чтобы я с моими близкими сгорели под атомными бомбами». И похоже, что он действительно в это верит! Я не знаю, как мне со всем этим быть, просто очень больно.
И ещё очень тяжело, что бои идут там, где мой лес, моё болото, я там много лет грибы и травы собирала, а теперь они мою землю травят и вытаптывают. Отдельно тяжело, что и об этом не с кем поговорить — на фоне всего остального это мелочью кажется. Но вот мне болит.
Очень надеюсь, что война закончится и получится вернуться домой. И что мой дом меня дождётся».
#женщиныукраины
❤691😢374👍89😁2
Женщины Украины. Юлия, Ялта/Киев:
«Меня зовут Юлия, мне 30 лет, и я уже точно не могу сказать, откуда я. Первый раз мой дом забрали русские в 2014 году.
Я родилась и выросла в Ялте, переехала в Киев в 17 лет, когда поступила в университет. Проблему утерянного дома я до сих пор так и не смогла проработать даже с психологом. Как только моя психолог спрашивает о Крыме, я начинаю плакать. Вот сейчас пишу это и реву тоже.
Мы уехали с мужем из Киева с двумя собаками за неделю до войны. Муж говорил мне: «Юля, будет война, если мы хотим остаться живыми, мы должны ехать». Я только смеялась и говорила, что он глупый и нагнетает. А потом, когда за неделю до произошедшего позвонила тетя из Крыма и сказала, что на территории их детской (!) инфекционной больницы in the middle of nowhere разворачивают военный госпиталь, я осознала, что это не просто «учения».
Утро 24-го я не забуду никогда. Меня разбудил звонок девушки, которая помогает нам с уборкой в салоне. «Юля, я, наверное, сегодня к вам убирать не приеду, у нас стреляют». До войны у нас было все: своя недвижимость, у мужа был IT-бизнес, я в ноябре осуществила свою многолетнюю мечту — открыла свой груминг-салон и зоогостиницу. Теперь в моем салоне передерживают животных из разбомбленного приюта. Новая жизнь, к которой нас никто не готовил.
Мозг цепляется за какие-то мелкие абсурдные вещи. Почему я не забрала с собой свою любимую кожаную куртку? Ведь я так долго искала ее, такую особенную, чтобы «на все времена». Или как там мои 50 вазонов цветов, которые я так тщательно собирала годами. Завяли уже, да? И увижу ли когда-то ещё своих трёх котов, которых я оставила у своей сотрудницы, потому что «ну кто на нас нападет, это же глупости, отдохнем недельку, и домой».
Волнуюсь за своих родителей в Крыму. Папа диабетик и мама с удаленной щитовидной железой. Им надо постоянно принимать препараты, в Крыму их уже нет. Из Крыма никого не выпускают. Соседей татар начали возить на допросы, спрашивают есть ли знакомые украинцы в Крыму, а у меня родители с украинскими паспортами.
Стыдно общаться с теми, кто остался. Я понимаю, что нам грех жаловаться, мы живы и здоровы. Но тревога не уходит от этого никуда. Что нам делать дальше? Вернёмся ли мы когда-то домой и будет ли там этот дом? Увижу ли я когда-то ещё своих друзей? Коллег? Свой город? Раньше я так любила путешествовать, но путешествия не имеют никакой ценности, когда это в путь в один конец».
#женщиныукраины
«Меня зовут Юлия, мне 30 лет, и я уже точно не могу сказать, откуда я. Первый раз мой дом забрали русские в 2014 году.
Я родилась и выросла в Ялте, переехала в Киев в 17 лет, когда поступила в университет. Проблему утерянного дома я до сих пор так и не смогла проработать даже с психологом. Как только моя психолог спрашивает о Крыме, я начинаю плакать. Вот сейчас пишу это и реву тоже.
Мы уехали с мужем из Киева с двумя собаками за неделю до войны. Муж говорил мне: «Юля, будет война, если мы хотим остаться живыми, мы должны ехать». Я только смеялась и говорила, что он глупый и нагнетает. А потом, когда за неделю до произошедшего позвонила тетя из Крыма и сказала, что на территории их детской (!) инфекционной больницы in the middle of nowhere разворачивают военный госпиталь, я осознала, что это не просто «учения».
Утро 24-го я не забуду никогда. Меня разбудил звонок девушки, которая помогает нам с уборкой в салоне. «Юля, я, наверное, сегодня к вам убирать не приеду, у нас стреляют». До войны у нас было все: своя недвижимость, у мужа был IT-бизнес, я в ноябре осуществила свою многолетнюю мечту — открыла свой груминг-салон и зоогостиницу. Теперь в моем салоне передерживают животных из разбомбленного приюта. Новая жизнь, к которой нас никто не готовил.
Мозг цепляется за какие-то мелкие абсурдные вещи. Почему я не забрала с собой свою любимую кожаную куртку? Ведь я так долго искала ее, такую особенную, чтобы «на все времена». Или как там мои 50 вазонов цветов, которые я так тщательно собирала годами. Завяли уже, да? И увижу ли когда-то ещё своих трёх котов, которых я оставила у своей сотрудницы, потому что «ну кто на нас нападет, это же глупости, отдохнем недельку, и домой».
Волнуюсь за своих родителей в Крыму. Папа диабетик и мама с удаленной щитовидной железой. Им надо постоянно принимать препараты, в Крыму их уже нет. Из Крыма никого не выпускают. Соседей татар начали возить на допросы, спрашивают есть ли знакомые украинцы в Крыму, а у меня родители с украинскими паспортами.
Стыдно общаться с теми, кто остался. Я понимаю, что нам грех жаловаться, мы живы и здоровы. Но тревога не уходит от этого никуда. Что нам делать дальше? Вернёмся ли мы когда-то домой и будет ли там этот дом? Увижу ли я когда-то ещё своих друзей? Коллег? Свой город? Раньше я так любила путешествовать, но путешествия не имеют никакой ценности, когда это в путь в один конец».
#женщиныукраины
😢557❤139👍47😁7😱2
Женщины Украины. Настя, Харьков/Львов:
«Меня зовут Настя. Около семи лет я прожила во Львове, а два месяца назад мы решили вернуться в Харьков. В тот день, когда началась война, меня разбудил звонком муж в 5:39. Он прокричал в трубку, что нас бомбят, чтобы я хватала детей и ждала его. Мы решили в тот момент попытаться уехать в Киев, а потом во Львов. Когда мы выбегали на маршрутку — такси уже нельзя было вызвать — на улице было много людей, они бежали в магазины, чтобы купить продуктов. Мы садились в маршрутку под звуки взрывов.
Когда мы приехали на автовокзал, оказалось, что наш автобус отменили. Мы вернулись домой, собрали еды и отправились в бомбоубежище в школу возле нашего дома. Мы просидели там 5 часов и на ночь вернулись домой. Наша квартира выглядела, как баррикада: мы заклеили скотчем окна, оттащили матрас от окон. Мы жили в районе Салтовка — это один из самых обстреливаемых районов Харькова. Иногда мне казалось, что от взрывов дрожали стены.
На третий день мы чудом добрались до железнодорожного вокзала. Там мы просидели 8 часов в ожидании поезда. То, как мы забирались в поезд — это отдельная история. Представьте себе людей, которые во время пожара пытаются выбраться из горящего здания. Всем становится все равно, с ребенком ты или нет. Когда мы пытались залезть в поезд, младший сын потерял сапог. Его зажало толпой и нам пришлось силой вытягивать его из толпы и забрасывать в вагон. Ехали во Львов сутки, сидя в коридоре поезда. Детям удалось найти половинку сидения, чтобы они как-то спали.
Мои родственники остались в Харькове, в самых обстреливаемых районах. Другие родственники — в Старобельске. Там тоже страшно сейчас. Я звоню им каждые полтора часа, и когда мы прощаемся, у меня ощущение, что я могу их больше не услышать.
С начала войны я перестала нормально спать. Теперь я встаю в 5:30. У меня трясутся руки. Даже находясь во Львове, казалось бы, в безопасности, я оглядываюсь и пугаюсь громких звуков. У меня много родственников в России и самое шокирующее — это то, что не все они верят в то, что происходит в Украине. Мне казалось, что ни у кого нет сомнений, насколько это страшно. Я смотрю видео района, где я еще несколько недель назад гуляла, и я вижу, как эти дома обстреливают градами. Я каждый день получаю новости от своих друзей, у которых в соседних домах взрываются ракеты. Я с ужасом жду, что могу прочитать про своих друзей или родных, что им прилетело, и я больше не смогу им дозвониться. Когда мне долго не отвечают в телеграме или в инстаграме на вопрос «как ты?», я начинаю подозревать худшее.
Честно говоря, я записываю это аудиосообщение потому, что я очень хочу, чтобы люди знали правду. Никто нас не освобождает. Нам ничего не угрожало. Жизнь, которая была раньше, кажется ненастоящей, как будто ее выдумали. Остался только страх и тревога. Я совсем перестала думать о чем-то, кроме войны. Ничего не осталось, кроме ужаса, что я могу потерять своих близких, свой любимый город. Я хочу, чтобы это прекратилось».
#женщиныукраины
«Меня зовут Настя. Около семи лет я прожила во Львове, а два месяца назад мы решили вернуться в Харьков. В тот день, когда началась война, меня разбудил звонком муж в 5:39. Он прокричал в трубку, что нас бомбят, чтобы я хватала детей и ждала его. Мы решили в тот момент попытаться уехать в Киев, а потом во Львов. Когда мы выбегали на маршрутку — такси уже нельзя было вызвать — на улице было много людей, они бежали в магазины, чтобы купить продуктов. Мы садились в маршрутку под звуки взрывов.
Когда мы приехали на автовокзал, оказалось, что наш автобус отменили. Мы вернулись домой, собрали еды и отправились в бомбоубежище в школу возле нашего дома. Мы просидели там 5 часов и на ночь вернулись домой. Наша квартира выглядела, как баррикада: мы заклеили скотчем окна, оттащили матрас от окон. Мы жили в районе Салтовка — это один из самых обстреливаемых районов Харькова. Иногда мне казалось, что от взрывов дрожали стены.
На третий день мы чудом добрались до железнодорожного вокзала. Там мы просидели 8 часов в ожидании поезда. То, как мы забирались в поезд — это отдельная история. Представьте себе людей, которые во время пожара пытаются выбраться из горящего здания. Всем становится все равно, с ребенком ты или нет. Когда мы пытались залезть в поезд, младший сын потерял сапог. Его зажало толпой и нам пришлось силой вытягивать его из толпы и забрасывать в вагон. Ехали во Львов сутки, сидя в коридоре поезда. Детям удалось найти половинку сидения, чтобы они как-то спали.
Мои родственники остались в Харькове, в самых обстреливаемых районах. Другие родственники — в Старобельске. Там тоже страшно сейчас. Я звоню им каждые полтора часа, и когда мы прощаемся, у меня ощущение, что я могу их больше не услышать.
С начала войны я перестала нормально спать. Теперь я встаю в 5:30. У меня трясутся руки. Даже находясь во Львове, казалось бы, в безопасности, я оглядываюсь и пугаюсь громких звуков. У меня много родственников в России и самое шокирующее — это то, что не все они верят в то, что происходит в Украине. Мне казалось, что ни у кого нет сомнений, насколько это страшно. Я смотрю видео района, где я еще несколько недель назад гуляла, и я вижу, как эти дома обстреливают градами. Я каждый день получаю новости от своих друзей, у которых в соседних домах взрываются ракеты. Я с ужасом жду, что могу прочитать про своих друзей или родных, что им прилетело, и я больше не смогу им дозвониться. Когда мне долго не отвечают в телеграме или в инстаграме на вопрос «как ты?», я начинаю подозревать худшее.
Честно говоря, я записываю это аудиосообщение потому, что я очень хочу, чтобы люди знали правду. Никто нас не освобождает. Нам ничего не угрожало. Жизнь, которая была раньше, кажется ненастоящей, как будто ее выдумали. Остался только страх и тревога. Я совсем перестала думать о чем-то, кроме войны. Ничего не осталось, кроме ужаса, что я могу потерять своих близких, свой любимый город. Я хочу, чтобы это прекратилось».
#женщиныукраины
😢662❤147👍48🤬10😱5😁3🤔1
Женщины Украины. Настя, Розовка:
«Меня зовут Настя, я живу в Украине, пгт Розовка, примерно в 40 км от Мариуполя. В Украине у меня постоянный вид на жительство, мои дети (7 лет и 4 года) — граждане Украины, но мое гражданство, к сожалению, — Россия.
В феврале мне пришлось выехать из Украины в Россию, потому что там у меня умирала бабушка. Несмотря на то, что с декабря вокруг нас стягивались российские войска, мы не верили, что начнется война. Если бы допускали такую возможность хоть на секунду, я бы ни за что не уехала. Мой муж и дети остались в Украине. Я впервые оставила детей больше, чем на сутки, и планировала вернуться в начале марта.
Мы с мужем очень напряглись 22 февраля после новостей о признании ЛДНР, и я изменила свои планы в России — должна была возвращаться 25 февраля. Но не успела.
24 февраля я проснулась около 6 утра и уже по привычке стала смотреть новости. Так я узнала, что Россия начала войну, что бомбят Киев, Мариуполь и Харьков. Через час после этого мне позвонили из больницы и сообщили, что моя бабушка умерла. С тех пор я пытаюсь попасть в Украину к мужу и детям.
Я почти сразу же уехала из России, потому что находиться там — невозможно. Сейчас я в Грузии, работаю волонтером и одновременно пытаюсь получить визу в любую из европейских стран, граничащих с Украиной по суше. Пока безуспешно, но я не теряю надежду.
Я не нахожусь под бомбежками и обстрелами, но переживаю сейчас не меньший ад, чем все остальные в Украине. Мои дети, мой муж, мои друзья сейчас там, недалеко от Мариуполя, в зоне активных боевых действий. Наш пгт бомбили, хотя я не понимаю, что там можно бомбить. Население поселка — около 3000 человек, у нас есть две школы, детский сад, несколько магазинов, сельскохозяйственное предприятие и железнодорожная станция. Это все. И тем не менее, российские войска почти полностью уничтожили одну из улиц, обстреляли жилые дома, в том числе и дом наших друзей, в котором в тот момент находилась моя семья. В их дом попало два российских снаряда.
Я не знаю, что с домом, в котором жили мы, муж не был там с 26 февраля. Может быть, и его тоже больше нет. Как и всего, что мы строили все эти годы.
Мои дети сейчас в относительной безопасности (насколько это возможно в зоне активных боевых действий), но у них нет света, воды, интернета. Через нас не проходят никакие гуманитарные коридоры, не доставляются продукты и лекарства. Со 2 по 14 марта у меня не было вообще никакой связи с ними, сейчас удается хотя бы раз или два в день поговорить с мужем.
Мариуполь — ближайший к нам город, мы ездили туда за покупками, к врачам, просто погулять. В этом году дочь пошла в 1 класс, и медосмотр перед школой мы проходили в той самой больнице, которую уничтожили русские. В конце декабря я возила детей в Мариупольский драматический театр, которого тоже больше нет. Все места, которые я вижу на фотографиях из Мариуполя, мне знакомы, я узнаю каждую улицу, и почти с каждой у меня связаны какие-то воспоминания. У мужа там живут родственники, с некоторыми из них нет связи с самого начала войны. Мы не знаем, удалось ли им выбраться, живы ли они вообще.
Я ненавижу свой российский паспорт. Если бы не то обстоятельство, что он может мне еще понадобиться, чтобы вернуться домой, я бы давно от него избавилась. Если до конца февраля у меня и были еще какие-то чувства к России как к стране, в которой я родилась и выросла, то сейчас осталась только ненависть.
Спасибо. Мне было важно написать это».
#женщиныукраины
«Меня зовут Настя, я живу в Украине, пгт Розовка, примерно в 40 км от Мариуполя. В Украине у меня постоянный вид на жительство, мои дети (7 лет и 4 года) — граждане Украины, но мое гражданство, к сожалению, — Россия.
В феврале мне пришлось выехать из Украины в Россию, потому что там у меня умирала бабушка. Несмотря на то, что с декабря вокруг нас стягивались российские войска, мы не верили, что начнется война. Если бы допускали такую возможность хоть на секунду, я бы ни за что не уехала. Мой муж и дети остались в Украине. Я впервые оставила детей больше, чем на сутки, и планировала вернуться в начале марта.
Мы с мужем очень напряглись 22 февраля после новостей о признании ЛДНР, и я изменила свои планы в России — должна была возвращаться 25 февраля. Но не успела.
24 февраля я проснулась около 6 утра и уже по привычке стала смотреть новости. Так я узнала, что Россия начала войну, что бомбят Киев, Мариуполь и Харьков. Через час после этого мне позвонили из больницы и сообщили, что моя бабушка умерла. С тех пор я пытаюсь попасть в Украину к мужу и детям.
Я почти сразу же уехала из России, потому что находиться там — невозможно. Сейчас я в Грузии, работаю волонтером и одновременно пытаюсь получить визу в любую из европейских стран, граничащих с Украиной по суше. Пока безуспешно, но я не теряю надежду.
Я не нахожусь под бомбежками и обстрелами, но переживаю сейчас не меньший ад, чем все остальные в Украине. Мои дети, мой муж, мои друзья сейчас там, недалеко от Мариуполя, в зоне активных боевых действий. Наш пгт бомбили, хотя я не понимаю, что там можно бомбить. Население поселка — около 3000 человек, у нас есть две школы, детский сад, несколько магазинов, сельскохозяйственное предприятие и железнодорожная станция. Это все. И тем не менее, российские войска почти полностью уничтожили одну из улиц, обстреляли жилые дома, в том числе и дом наших друзей, в котором в тот момент находилась моя семья. В их дом попало два российских снаряда.
Я не знаю, что с домом, в котором жили мы, муж не был там с 26 февраля. Может быть, и его тоже больше нет. Как и всего, что мы строили все эти годы.
Мои дети сейчас в относительной безопасности (насколько это возможно в зоне активных боевых действий), но у них нет света, воды, интернета. Через нас не проходят никакие гуманитарные коридоры, не доставляются продукты и лекарства. Со 2 по 14 марта у меня не было вообще никакой связи с ними, сейчас удается хотя бы раз или два в день поговорить с мужем.
Мариуполь — ближайший к нам город, мы ездили туда за покупками, к врачам, просто погулять. В этом году дочь пошла в 1 класс, и медосмотр перед школой мы проходили в той самой больнице, которую уничтожили русские. В конце декабря я возила детей в Мариупольский драматический театр, которого тоже больше нет. Все места, которые я вижу на фотографиях из Мариуполя, мне знакомы, я узнаю каждую улицу, и почти с каждой у меня связаны какие-то воспоминания. У мужа там живут родственники, с некоторыми из них нет связи с самого начала войны. Мы не знаем, удалось ли им выбраться, живы ли они вообще.
Я ненавижу свой российский паспорт. Если бы не то обстоятельство, что он может мне еще понадобиться, чтобы вернуться домой, я бы давно от него избавилась. Если до конца февраля у меня и были еще какие-то чувства к России как к стране, в которой я родилась и выросла, то сейчас осталась только ненависть.
Спасибо. Мне было важно написать это».
#женщиныукраины
😢896❤247👍91🤬19🤔9😁5😱5🤯1
Женщины Украины. Оля, Киев/Польша:
«Меня зовут Оля, мне 34. Я дочь военного, родилась в Киеве, служили с папой на границе в Заполярном, потом в Ленинградской области, потом жили в Питере. Потом распался Союз, и мы вернулись в Киев, где были все мои бабушки и дедушки. Здесь мы еще месяц назад чудесно жили всей нашей большой семьёй: мои родители, мы с мужем (он из Харькова), дочка шести лет и собака.
24 февраля мы с мужем проснулись от стука в дверь в нашу комнату. Это был мой папа, который с трудом передвигается по квартире. Его разбудил звонком папа моего мужа из Харькова, сообщив о бомбежке. Через минут десять взрывы начались и у нас. Так я в первый раз почувствовала, как внутри все замирает и я не могу нормально дышать. Муж заклеил все окна. Я не понимала, что делать. Будить дочку или нет. Собирать вещи или нет. Был полный ступор. Решили до прояснения обстановки оставаться в Киеве.
Две недели мы провели между бомбоубежищем и домом. Коллеги и друзья в Европе сразу сказали собирать документы и ехать, они помогут. Я не хотела оставлять родителей: папа не перенесёт дорогу, а мама без него не поедет. А потом оказалось, что и мужа не выпустят. Пару раз в истерике я собирала мокрую дочку из душа прямо в бомбоубежище, она плакала, не хотела идти, но животный страх заставлял меня тащить её в подвал. Дочка начала спрашивать: «А мы умрём? А дом разбомбят?» Я говорила, что нет, но уверенности становилось все меньше. Я решилась уехать.
Друзья помогли мне с дочкой добраться до Львова. Дорога с блокпостами заняла 28 часов. Львов, куда обычно приезжают вкусно поесть и весело провести время, стал похож на город зомби. Вместо туристов — потерянные переселенцы с потухшими глазами. Как и мы, собственно. Нам помогли найти автобус до Польши, сейчас такая взаимопомощь, вы даже не представляете. Все друзья и друзья друзей поднимают свои контакты и быстро находят нужное.
Ещё 36 часов на границе, и мы оказались в Кракове. На вокзале я испытала очередной шок. Тысячи моих соотечественников, взрослые женщины, молодые девушки, груднички, старики сидят на полу, лежат на куртках... Мне очень повезло с друзьями, нас встретили, приняли в дом, не позволяют ни за что платить. Это очень странное чувство, что у тебя вроде все нормально в материальном плане, а тебе за это стыдно перед теми, кто сидит на вокзале или в распределительном центре для беженцев. Ещё очень странное чувство, что ты не имеешь права радоваться или вообще позитивно проводить время, когда дома идет война.
В первый день за границей я проснулась от звука самолёта, потом подкосились ноги, когда я услышала сирену, гуляя с дочкой в лесу. Оказалось, бомбили гуманитарную базу на границе с Польшей, у нас сработала воздушная тревога. Так что я и тут не ощущаю себя в безопасности.
Полное ощущение безысходности. Никто не понимает, что делать дальше с моими родными в Киеве, они никуда не могут уехать. Плюс надо делать всё возможное, чтобы дочка воспринимала происходящее как приключение, а не как бегство от войны. Вроде получается, она радостный ребёнок, даже про бомбоубежище рассказывает с восторгом.
Недалеко от моего дома в Киеве разбомбили новый торговый центр. Наш дом тряхнуло, но окна целые. Очень страшно за моих, не могу заснуть. Муж отшучивается, по-моему, они уже полностью потеряли чувство страха. Очень хочется, чтобы этот пиздец поскорей прекратился. Хочу домой к семье.
Через несколько дней мы узнали, что при взрыве этого торгового центра погибло 8 человек, 6 домов рядом повреждены, 2 школы и 2 садика не пригодны для работы».
#женщиныукраины
«Меня зовут Оля, мне 34. Я дочь военного, родилась в Киеве, служили с папой на границе в Заполярном, потом в Ленинградской области, потом жили в Питере. Потом распался Союз, и мы вернулись в Киев, где были все мои бабушки и дедушки. Здесь мы еще месяц назад чудесно жили всей нашей большой семьёй: мои родители, мы с мужем (он из Харькова), дочка шести лет и собака.
24 февраля мы с мужем проснулись от стука в дверь в нашу комнату. Это был мой папа, который с трудом передвигается по квартире. Его разбудил звонком папа моего мужа из Харькова, сообщив о бомбежке. Через минут десять взрывы начались и у нас. Так я в первый раз почувствовала, как внутри все замирает и я не могу нормально дышать. Муж заклеил все окна. Я не понимала, что делать. Будить дочку или нет. Собирать вещи или нет. Был полный ступор. Решили до прояснения обстановки оставаться в Киеве.
Две недели мы провели между бомбоубежищем и домом. Коллеги и друзья в Европе сразу сказали собирать документы и ехать, они помогут. Я не хотела оставлять родителей: папа не перенесёт дорогу, а мама без него не поедет. А потом оказалось, что и мужа не выпустят. Пару раз в истерике я собирала мокрую дочку из душа прямо в бомбоубежище, она плакала, не хотела идти, но животный страх заставлял меня тащить её в подвал. Дочка начала спрашивать: «А мы умрём? А дом разбомбят?» Я говорила, что нет, но уверенности становилось все меньше. Я решилась уехать.
Друзья помогли мне с дочкой добраться до Львова. Дорога с блокпостами заняла 28 часов. Львов, куда обычно приезжают вкусно поесть и весело провести время, стал похож на город зомби. Вместо туристов — потерянные переселенцы с потухшими глазами. Как и мы, собственно. Нам помогли найти автобус до Польши, сейчас такая взаимопомощь, вы даже не представляете. Все друзья и друзья друзей поднимают свои контакты и быстро находят нужное.
Ещё 36 часов на границе, и мы оказались в Кракове. На вокзале я испытала очередной шок. Тысячи моих соотечественников, взрослые женщины, молодые девушки, груднички, старики сидят на полу, лежат на куртках... Мне очень повезло с друзьями, нас встретили, приняли в дом, не позволяют ни за что платить. Это очень странное чувство, что у тебя вроде все нормально в материальном плане, а тебе за это стыдно перед теми, кто сидит на вокзале или в распределительном центре для беженцев. Ещё очень странное чувство, что ты не имеешь права радоваться или вообще позитивно проводить время, когда дома идет война.
В первый день за границей я проснулась от звука самолёта, потом подкосились ноги, когда я услышала сирену, гуляя с дочкой в лесу. Оказалось, бомбили гуманитарную базу на границе с Польшей, у нас сработала воздушная тревога. Так что я и тут не ощущаю себя в безопасности.
Полное ощущение безысходности. Никто не понимает, что делать дальше с моими родными в Киеве, они никуда не могут уехать. Плюс надо делать всё возможное, чтобы дочка воспринимала происходящее как приключение, а не как бегство от войны. Вроде получается, она радостный ребёнок, даже про бомбоубежище рассказывает с восторгом.
Недалеко от моего дома в Киеве разбомбили новый торговый центр. Наш дом тряхнуло, но окна целые. Очень страшно за моих, не могу заснуть. Муж отшучивается, по-моему, они уже полностью потеряли чувство страха. Очень хочется, чтобы этот пиздец поскорей прекратился. Хочу домой к семье.
Через несколько дней мы узнали, что при взрыве этого торгового центра погибло 8 человек, 6 домов рядом повреждены, 2 школы и 2 садика не пригодны для работы».
#женщиныукраины
😢650❤152👍81😱26🤬7😁6🤯4🔥1
Женщины Украины. Кристина, Кропивницкий:
«Меня зовут Кристина, мне 26 лет. Я из Кропивницкого. Это областной центр в самом сердце Украины. Мой регион не так затронула война, как Киев или Харьков. К нам даже свозят беженцев из других регионов. Около недели назад их было более 40 тысяч, сейчас наверняка ещё больше.
Несколько дней назад в Николаевской области сбили ракету, которая летела в нашем направлении. Несмотря на это, у нас относительно спокойная жизнь.
Я живу с родителями, бабушкой, младшей сестрой и животными. Сначала мы подскакивали на каждую сирену, неслись в подвал и сидели, пока не будет отбоя. В один из дней у нас было шесть тревог, начиная с полпятого утра. У меня тогда начался звон в ушах, постоянно казалось, что звучит сирена. Сейчас уже не бегаем, сидим в коридоре.
Вторжение не было для меня внезапным, я давно слежу за политикой. Но я не ожидала, что это будет полноценная война, а не попытка довести ЛДНР до границ областей. Вечером 23 февраля появилась новость, что вторжение может начаться завтра в 4 утра. Я как раз дочитывала книгу, закончила в 3 часа. Досидела до четырёх, но ничего не происходило. Я со спокойной совестью уснула, но ненадолго: в 05:20 проснулась от звонка мужа, который сказал, что Россия напала. Я сначала даже не поверила. Проснулись родители, и мы начали суетиться, собирать вещи, документы на случай, если придётся уезжать. К счастью, пока не пришлось. Чуть позже разбудили сестру: «Вставай, в школу не идёшь, началась война».
Мой муж — россиянин. Я два года жила с ним в России, но из-за бюрократических проволочек мне пришлось временно уехать, ещё в декабре. Я планировала вернуться в начале апреля, а теперь даже не знаю, когда мы воссоединимся. 18 апреля будет вторая годовщина нашей свадьбы. Он очень жалеет, что не смог поехать со мной в Украину и быть рядом в такое тяжёлое время. Он даже уволился с работы, потому что с началом вторжения его коллеги начали открыто радоваться войне, шутить на эту тему, зная, что у него жена в Украине. Если бы он не ушёл, то рано или поздно ввязался бы в драку.
Я не представляю, как нам жить дальше. Мне хочется плакать от вида разрушенных домов, школ, торговых центров. Я начинаю реветь, если вижу разрушенными места, где когда-то была. В декабре я была в Харькове. Мне страшно представить, как он теперь выглядит. Можно сойти с ума от мысли о том, сколько людей погибло, сколько осталось без жилья. Сколько людей не получают необходимую медицинскую помощь. Сколько людей бросили или усыпили своих животных. Какой страшный отпечаток эта война оставит на нашей стране, наших людях. Мне хочется верить, что Украина победит и восстановится. Но это не вернёт тысячи унесенных жизней. Мы должны будем помнить о них всегда».
#женщиныукраины
«Меня зовут Кристина, мне 26 лет. Я из Кропивницкого. Это областной центр в самом сердце Украины. Мой регион не так затронула война, как Киев или Харьков. К нам даже свозят беженцев из других регионов. Около недели назад их было более 40 тысяч, сейчас наверняка ещё больше.
Несколько дней назад в Николаевской области сбили ракету, которая летела в нашем направлении. Несмотря на это, у нас относительно спокойная жизнь.
Я живу с родителями, бабушкой, младшей сестрой и животными. Сначала мы подскакивали на каждую сирену, неслись в подвал и сидели, пока не будет отбоя. В один из дней у нас было шесть тревог, начиная с полпятого утра. У меня тогда начался звон в ушах, постоянно казалось, что звучит сирена. Сейчас уже не бегаем, сидим в коридоре.
Вторжение не было для меня внезапным, я давно слежу за политикой. Но я не ожидала, что это будет полноценная война, а не попытка довести ЛДНР до границ областей. Вечером 23 февраля появилась новость, что вторжение может начаться завтра в 4 утра. Я как раз дочитывала книгу, закончила в 3 часа. Досидела до четырёх, но ничего не происходило. Я со спокойной совестью уснула, но ненадолго: в 05:20 проснулась от звонка мужа, который сказал, что Россия напала. Я сначала даже не поверила. Проснулись родители, и мы начали суетиться, собирать вещи, документы на случай, если придётся уезжать. К счастью, пока не пришлось. Чуть позже разбудили сестру: «Вставай, в школу не идёшь, началась война».
Мой муж — россиянин. Я два года жила с ним в России, но из-за бюрократических проволочек мне пришлось временно уехать, ещё в декабре. Я планировала вернуться в начале апреля, а теперь даже не знаю, когда мы воссоединимся. 18 апреля будет вторая годовщина нашей свадьбы. Он очень жалеет, что не смог поехать со мной в Украину и быть рядом в такое тяжёлое время. Он даже уволился с работы, потому что с началом вторжения его коллеги начали открыто радоваться войне, шутить на эту тему, зная, что у него жена в Украине. Если бы он не ушёл, то рано или поздно ввязался бы в драку.
Я не представляю, как нам жить дальше. Мне хочется плакать от вида разрушенных домов, школ, торговых центров. Я начинаю реветь, если вижу разрушенными места, где когда-то была. В декабре я была в Харькове. Мне страшно представить, как он теперь выглядит. Можно сойти с ума от мысли о том, сколько людей погибло, сколько осталось без жилья. Сколько людей не получают необходимую медицинскую помощь. Сколько людей бросили или усыпили своих животных. Какой страшный отпечаток эта война оставит на нашей стране, наших людях. Мне хочется верить, что Украина победит и восстановится. Но это не вернёт тысячи унесенных жизней. Мы должны будем помнить о них всегда».
#женщиныукраины
😢803❤218👍91🤬8😁4😱3🤯2🤔1