Женщины Украины. Cоня, Киев:
«Меня зовут Соня, я киевлянка, занимаюсь художественной постановкой, костюмом и графдизайном. О том, что началась война, я узнала рано утром — мы с парнем проснулись от того, что кто-то настойчиво ему названивал. Мой партнёр взял трубку, послушал, кого-то за что-то поблагодарил, сбросил. Когда я поинтересовалась, кто это такой важный-многоэтажный звонит нам в 6 утра, мой парень положил мне руку на шею и сказал, что это Жека звонил, наш лучший друг, предупредить, что Россия напала, началась война. Моментальный всплеск адреналина и осознание, что жизнь только что разодрало на до и после.
Я работаю в кино, и так сложилось, что много снимала про войну. Каждый фильм думала: война — это ад, как хорошо, что я про это только снимаю. Ага. Психованый бункерный дед, начитавшийся исторических романов про великую империю, так не думает. Ни один киевлянин не тешил себя иллюзиями, что Киев отделается от боевых действий. Идеологическая военная машина Кремля просто не позволила бы себе не попытаться показательно взять «мать городов русских», на Майдане уже и парад, наверное, запланирован был (как позже выяснилось, действительно, был). Потому мы оперативно, перебежками из бомбоубежища в квартиру, собрали вещи и в тот же день уехали из спального района к семье в частный сектор. Той ночью/утром, пока мы сидели в подвале у соседей, через несколько улиц от нас упал обломок русского самолета. Это тоже, как и первая бомбежка, было в районе 4 утра. Позже мы все уже выучили, что это любимое время русского агрессора, и каждый раз когда близился час икс, меня на уровне рефлексов начинало колотить. Психике, как говорят у нас, «глина». Где ударит в этот раз? Все мои друзья останутся целы?
Потом, когда оккупанты начали нести потери, они перешли к осознанному террору мирного населения. И вопрос, у кого какие шансы пережить ночь, встал ещё острее. Мои родственники, имеющие опыт обращения с оружием, — в обороне, остальная часть семьи, включая меня, занимается волонтёрством, обеспечением лекарствами, пищей и так далее. Мой друг Веталь в Мариуполе. В последний раз, когда он выходил на связь, его дом разнесло русским «градом», он пил дождевую воду и готовил пищу на костре.
Откровенно говоря, не понимаю, как те же люди, которые увековечили в учебниках и кино блокаду Ленинграда, могут устраивать блокаду Марика? Может, вы сможете обьяснить логику? У меня заканчивается сострадание к русским срочникам-подросткам, которые думали, что едут сюда учиться. Мне становится насрать и растереть, что они голодные, холодные или напуганные, потому что это не мешает им выполнять преступные приказы и устраивать геноцид мирного населения моей страны, грабить, насиловать. Они думали, что возьмут Киев за три дня максимум. Историю не учили и не понимают, что это уже не в первый раз, когда нас, украинцев, «братский народ» пытается удушить своей «любовью». Мы привыкли жить рядом с державой-террористом, мы были готовы.
И тем не менее, тротуары наших городов и сел усеяны листовками, разъясняющими, как русским солдатам правильно сдаваться в плен. Потому что, поверьте, мы не хотим отнимать лишние жизни, даже на войне. Сегодня ночью (догадываетесь, в котором часу?) в нашем частном секторе снова упал обломок снаряда. Он размером с совковую тумбочку для телевизора. Но спасибо на том, что это не вакуумная бомба, которых на территорию страны сбросили уже несколько штук.
Знаете, как, не читая новости, понять, что начались очередные переговоры? Воздушная тревога по всей стране. Начинают бомбить с остервенением загнанного в угол животного. И всегда мирных. Или, ради разнообразия, целенаправленно подрывают снаряды рядом с хранилищами отработанного ядерного топлива на оккупированых АЭС. Собирают бинго женевской конвенции.
Мне бывает страшно, но я привыкла к страху смерти, он уже мало что для меня значит, это просто инстинкт. Мне куда страшнее жить в русском мире. Наверное это манифестация народного лозунга «воля или смерть».
#женщиныукраины
«Меня зовут Соня, я киевлянка, занимаюсь художественной постановкой, костюмом и графдизайном. О том, что началась война, я узнала рано утром — мы с парнем проснулись от того, что кто-то настойчиво ему названивал. Мой партнёр взял трубку, послушал, кого-то за что-то поблагодарил, сбросил. Когда я поинтересовалась, кто это такой важный-многоэтажный звонит нам в 6 утра, мой парень положил мне руку на шею и сказал, что это Жека звонил, наш лучший друг, предупредить, что Россия напала, началась война. Моментальный всплеск адреналина и осознание, что жизнь только что разодрало на до и после.
Я работаю в кино, и так сложилось, что много снимала про войну. Каждый фильм думала: война — это ад, как хорошо, что я про это только снимаю. Ага. Психованый бункерный дед, начитавшийся исторических романов про великую империю, так не думает. Ни один киевлянин не тешил себя иллюзиями, что Киев отделается от боевых действий. Идеологическая военная машина Кремля просто не позволила бы себе не попытаться показательно взять «мать городов русских», на Майдане уже и парад, наверное, запланирован был (как позже выяснилось, действительно, был). Потому мы оперативно, перебежками из бомбоубежища в квартиру, собрали вещи и в тот же день уехали из спального района к семье в частный сектор. Той ночью/утром, пока мы сидели в подвале у соседей, через несколько улиц от нас упал обломок русского самолета. Это тоже, как и первая бомбежка, было в районе 4 утра. Позже мы все уже выучили, что это любимое время русского агрессора, и каждый раз когда близился час икс, меня на уровне рефлексов начинало колотить. Психике, как говорят у нас, «глина». Где ударит в этот раз? Все мои друзья останутся целы?
Потом, когда оккупанты начали нести потери, они перешли к осознанному террору мирного населения. И вопрос, у кого какие шансы пережить ночь, встал ещё острее. Мои родственники, имеющие опыт обращения с оружием, — в обороне, остальная часть семьи, включая меня, занимается волонтёрством, обеспечением лекарствами, пищей и так далее. Мой друг Веталь в Мариуполе. В последний раз, когда он выходил на связь, его дом разнесло русским «градом», он пил дождевую воду и готовил пищу на костре.
Откровенно говоря, не понимаю, как те же люди, которые увековечили в учебниках и кино блокаду Ленинграда, могут устраивать блокаду Марика? Может, вы сможете обьяснить логику? У меня заканчивается сострадание к русским срочникам-подросткам, которые думали, что едут сюда учиться. Мне становится насрать и растереть, что они голодные, холодные или напуганные, потому что это не мешает им выполнять преступные приказы и устраивать геноцид мирного населения моей страны, грабить, насиловать. Они думали, что возьмут Киев за три дня максимум. Историю не учили и не понимают, что это уже не в первый раз, когда нас, украинцев, «братский народ» пытается удушить своей «любовью». Мы привыкли жить рядом с державой-террористом, мы были готовы.
И тем не менее, тротуары наших городов и сел усеяны листовками, разъясняющими, как русским солдатам правильно сдаваться в плен. Потому что, поверьте, мы не хотим отнимать лишние жизни, даже на войне. Сегодня ночью (догадываетесь, в котором часу?) в нашем частном секторе снова упал обломок снаряда. Он размером с совковую тумбочку для телевизора. Но спасибо на том, что это не вакуумная бомба, которых на территорию страны сбросили уже несколько штук.
Знаете, как, не читая новости, понять, что начались очередные переговоры? Воздушная тревога по всей стране. Начинают бомбить с остервенением загнанного в угол животного. И всегда мирных. Или, ради разнообразия, целенаправленно подрывают снаряды рядом с хранилищами отработанного ядерного топлива на оккупированых АЭС. Собирают бинго женевской конвенции.
Мне бывает страшно, но я привыкла к страху смерти, он уже мало что для меня значит, это просто инстинкт. Мне куда страшнее жить в русском мире. Наверное это манифестация народного лозунга «воля или смерть».
#женщиныукраины
❤359😢241👍91🤬18🔥9😁5🤯5🤔2😱2
Женщины Украины. Тата, Харьков/Полтава:
«Меня зовут Тата, мне 27, я из Харькова. То утро я помню чётко. Утро, когда рухнула моя жизнь. В ночь с 23 на 24 февраля я работала до трех часов ночи. Просыпаюсь в 5 утра от того, что мама говорит с кем-то по телефону. Слышу: «Ни хрена себе...». Тут же начинает вибрировать браслет: звонит парень. Беру трубку и слышу его ор: «ВОЙНА НАЧАЛАСЬ, ТАТА! РУССКИЕ НАПАЛИ!!!» Бегу будить бабушку, открываем окна, слышим взрывы. Включаем телевизор. Новости, паблики. Остановка дыхания. Я понимаю: Харьков имеет для этих ублюдков особое значение. Дальше — туман.
Я остаюсь дома. Одна мысль о том, что нашу квартиру могут ограбить мародёры, и меня тошнит. Возможности вывезти вещи нет, нет автомобиля. Первый этаж, решёток нет, дверь — это не проблема. Нас — шесть женщин, один мужчина и две собаки с шиншиллой. Страшно.
Так мы провели больше месяца: в коридоре, рядом с несущими стенами. В подвал не спускались, потому что в случае обвала выйти из окон реальнее.
Одна мысль о том, что Харьков окажется под оккупантами, бросает в дрожь. Города в оккупации — филиалы ада. Наших женщин насилуют русские солдаты. Многие просто не выживают, их убивают. В Буче изнасиловали 11 девочек. Спасли только троих. Их зашили. ЗА-ШИ-ЛИ. Скажите, возможно ли такое простить? Возможно ли такое забыть? О какой, сука, солдатской чести идёт речь? И ведь, это чьи-то сыновья, мужья, братья. Биомусор.
…
С того момента, как я вам отправила свою историю, прошла неделя. Нам пришлось бежать в Полтаву.
В ночь на 8 апреля русские принялись уничтожать мой район, Салтовку. 7 апреля было Благовещение, а поскольку русские — набожные люди, они решили сделать нам очумительный подарок: в два часа дня сбросили кассетный снаряд на мой район. Как работает кассетный снаряд, можно почитать в гугле. В этот момент мы были на улице, слава богу, возле своего подъезда. Сначала мы услышали мощный взрыв где-то вдали, а потом такой, знаете, волной, он начал приближаться к нам — все ближе и ближе. Все это происходит в считанные секунды: много рандомных взрывов со всех сторон, которые сгущаются к эпицентру. Мы рвем когти и бежим в подъезд. Один из снарядов взорвался у меня возле дома, осколок попал мне в ногу, я получила легкую контузию: головокружение, заложенные уши, звон, вакуум в голове. Мы сразу купили билеты в Полтаву — куда были билеты на ближайшее время, на что были деньги, на то и купили. На Львов, например, у нас нет средств.
Вроде я немножко уже пришла в себя, но не могу подобрать слов… Мы оставили свой дом, все, что было. То, что мы столько лет строили, что любили, — квартира 62 кв.м, где жили пять человек. Рашисты начали обстреливать наш район с таким остервенением, с такой ненавистью, что наша девятиэтажка просто ходила ходуном, на балконе окно вылетело. Это тяжело объяснить. Пока сам это не почувствуешь, не поймешь.
Давайте будем честными, это война. Не нужно упарываться ванильными новостями, что кто-то там частично возобновляет работу и все хорошо. Тучи над Харьковом сгущаются. Химическое оружие, думаю, ждет и Харьков. Ничего рашистов не остановит, Харьков — это, сука, кость в горле у Путина, у ебучей русской армии. Я не хочу сдерживаться в высказываниях: если я выживу в этой войне, если мне удастся родить ребенка, я воспитаю его с ненавистью ко всему русскому. И на русском языке я говорю только сейчас, с вами. Это принципиальная позиция. Я всегда была толерантна к русским, а сейчас это ненависть в полном объеме, и я не ругаю себя за это. У меня отобрали жизнь, все мои мечты.
Я сейчас живу так: открыла глаза — и слава богу. Я не строю планы. В Полтаве нас приютили на две недели. Нас пять человек, среди них ребенок и бабушка, ей 72 года. Нас трое работающих, но устроиться в другом городе невозможно, Полтава — маленький город, это не Харьков. У себя мы все устроены официально, а за нелегальную работу в Украине большие штрафы. А сейчас мы все в простое, уволить нас нельзя. Я не знаю, что делать.
Я каждый день думаю о доме, мне ничего не мило, никакой другой город. Я просто хочу домой».
#женщиныукраины
«Меня зовут Тата, мне 27, я из Харькова. То утро я помню чётко. Утро, когда рухнула моя жизнь. В ночь с 23 на 24 февраля я работала до трех часов ночи. Просыпаюсь в 5 утра от того, что мама говорит с кем-то по телефону. Слышу: «Ни хрена себе...». Тут же начинает вибрировать браслет: звонит парень. Беру трубку и слышу его ор: «ВОЙНА НАЧАЛАСЬ, ТАТА! РУССКИЕ НАПАЛИ!!!» Бегу будить бабушку, открываем окна, слышим взрывы. Включаем телевизор. Новости, паблики. Остановка дыхания. Я понимаю: Харьков имеет для этих ублюдков особое значение. Дальше — туман.
Я остаюсь дома. Одна мысль о том, что нашу квартиру могут ограбить мародёры, и меня тошнит. Возможности вывезти вещи нет, нет автомобиля. Первый этаж, решёток нет, дверь — это не проблема. Нас — шесть женщин, один мужчина и две собаки с шиншиллой. Страшно.
Так мы провели больше месяца: в коридоре, рядом с несущими стенами. В подвал не спускались, потому что в случае обвала выйти из окон реальнее.
Одна мысль о том, что Харьков окажется под оккупантами, бросает в дрожь. Города в оккупации — филиалы ада. Наших женщин насилуют русские солдаты. Многие просто не выживают, их убивают. В Буче изнасиловали 11 девочек. Спасли только троих. Их зашили. ЗА-ШИ-ЛИ. Скажите, возможно ли такое простить? Возможно ли такое забыть? О какой, сука, солдатской чести идёт речь? И ведь, это чьи-то сыновья, мужья, братья. Биомусор.
…
С того момента, как я вам отправила свою историю, прошла неделя. Нам пришлось бежать в Полтаву.
В ночь на 8 апреля русские принялись уничтожать мой район, Салтовку. 7 апреля было Благовещение, а поскольку русские — набожные люди, они решили сделать нам очумительный подарок: в два часа дня сбросили кассетный снаряд на мой район. Как работает кассетный снаряд, можно почитать в гугле. В этот момент мы были на улице, слава богу, возле своего подъезда. Сначала мы услышали мощный взрыв где-то вдали, а потом такой, знаете, волной, он начал приближаться к нам — все ближе и ближе. Все это происходит в считанные секунды: много рандомных взрывов со всех сторон, которые сгущаются к эпицентру. Мы рвем когти и бежим в подъезд. Один из снарядов взорвался у меня возле дома, осколок попал мне в ногу, я получила легкую контузию: головокружение, заложенные уши, звон, вакуум в голове. Мы сразу купили билеты в Полтаву — куда были билеты на ближайшее время, на что были деньги, на то и купили. На Львов, например, у нас нет средств.
Вроде я немножко уже пришла в себя, но не могу подобрать слов… Мы оставили свой дом, все, что было. То, что мы столько лет строили, что любили, — квартира 62 кв.м, где жили пять человек. Рашисты начали обстреливать наш район с таким остервенением, с такой ненавистью, что наша девятиэтажка просто ходила ходуном, на балконе окно вылетело. Это тяжело объяснить. Пока сам это не почувствуешь, не поймешь.
Давайте будем честными, это война. Не нужно упарываться ванильными новостями, что кто-то там частично возобновляет работу и все хорошо. Тучи над Харьковом сгущаются. Химическое оружие, думаю, ждет и Харьков. Ничего рашистов не остановит, Харьков — это, сука, кость в горле у Путина, у ебучей русской армии. Я не хочу сдерживаться в высказываниях: если я выживу в этой войне, если мне удастся родить ребенка, я воспитаю его с ненавистью ко всему русскому. И на русском языке я говорю только сейчас, с вами. Это принципиальная позиция. Я всегда была толерантна к русским, а сейчас это ненависть в полном объеме, и я не ругаю себя за это. У меня отобрали жизнь, все мои мечты.
Я сейчас живу так: открыла глаза — и слава богу. Я не строю планы. В Полтаве нас приютили на две недели. Нас пять человек, среди них ребенок и бабушка, ей 72 года. Нас трое работающих, но устроиться в другом городе невозможно, Полтава — маленький город, это не Харьков. У себя мы все устроены официально, а за нелегальную работу в Украине большие штрафы. А сейчас мы все в простое, уволить нас нельзя. Я не знаю, что делать.
Я каждый день думаю о доме, мне ничего не мило, никакой другой город. Я просто хочу домой».
#женщиныукраины
😢691❤157👍67🤬19🤔14😁11🤯2
Привет! Мы ищем новые истории в рубрику #женщиныукраины. Если вы из Украины и хотите рассказать о том, как устроена сейчас ваша жизнь, о чем вы думаете и что чувствуете, напишите нам. Если у вас есть родственницы и подруги в Украине, покажите им этот пост. Нам важны любые истории: тех, кто остался и тех, кто уехал, тех, кто потерял дом и близких и тех, кому «повезло» больше. Все контакты — в профиле канала.
Будем благодарны каждой и каждому, кто решит поделиться этим постом.
Будем благодарны каждой и каждому, кто решит поделиться этим постом.
👍154❤83🔥8🤔5😁2🤬2
Женщины Украины. Катя, Харьков:
«Меня зовут Катя, я живу и работаю в Харькове. Я врач. Сегодня 51-й день, как я на работе. Это самое длинное дежурство за всю мою жизнь.
24 февраля моя дочь прибежала к нам с мужем в спальню и начала кричать, что стреляют. Мы отмахнулись, решили, что взрывают петарды. Позже позвонила мама, она живет в Чугуеве — их там обстреляли в первую очередь. Чугуев горел.
В 7 утра, осознав, что это война, мы собрали документы, деньги, собаку. Дочка со всей нашей жизнью, поместившейся в маленькую коробку, поехала к своему другу в частный сектор. На 11 этаже оставаться было слишком страшно. Мы не поехали за продуктами, снимать деньги или заправлять машину. Мы с мужем оделись и поехали по своим работам.
Я собрала себе вещи на первое время, отлично понимая, что на работе придется жить. Для почти двух лет работы в ковиде это привычный сценарий. Многие коллеги приняли решение уехать и вывозить детей, слишком страшно было оставаться.
За все время войны я была дома три раза, во второй попала под обстрел и бомбы. Это жутко, я стояла и смотрела, как мой дом и всю мою жизнь разрушают тротил и чья-то очень больная фантазия о нацистах в моей стране. Когда мой муж попал под страшный ракетный обстрел на работе, у него долго дрожали руки и голос. Я до сих пор не могу это забыть.
У нас в больнице есть бомбоубежище, поэтому практически в первый день войны в больницу переехали наши семьи с животными, сотрудники, переезжали люди из опасных районов. Да и стреляли тут относительно меньше.
В Харькове страшно, но за работой и заботой о пациентах, когда тебе надо обустроить подвал, найти еду, организовать ужин и завтрак беженцам (так мы их называем), некогда думать, что вокруг война. Нет права и возможности быть слабой. Нет времени бояться и плакать.
На 3-4-й день войны нам позвонили наши бывшие пациенты, которые оказались в этот момент ближе, чем кто-либо, и спросили, как нам можно помочь. Именно они в страшно обстреливаемом городе стали помогать нам едой, водой, медикаментами, вывозить наших сотрудников и обеспечивать нас всем необходимым. Мы им стали помогали чем умели, сортировали лекарства и медицинские грузы для других больниц, фасовали аптечки и консультировали всех тех, кто нуждался в медицинской помощи.
Когда русские войска стали стягивать все больше и больше к востоку, стало понятно, что выхода нет, семьи надо вывозить. В случае самого дикого сценария войны в Харькове одному всегда выехать легче. Наши семьи и близкие уехали в другие города. На 43-й день войны нас на все отделение остались я, мой заведующий (он мой близкий друг с 1 курса университета), одна медсестра, одна санитарка — и пациенты. Ощущение, что я осиротела, не проходит до сих пор. Но мнимая безопасность моей семьи дарит надежду, что все будет хорошо. Маму уехать из Чугуева я так и не уговорила.
Я каждый день сейчас говорю спасибо! Спасибо жизни, что я сегодня есть. Спасибо за тех друзей, за любимых людей, за профессию, которая есть у меня. Спасибо, что столько людей подарило мне за эти 50 дней невероятное количество любви, тепла, добра и заботы.
Все чаще я получаю сообщения от друзей, что дома их нет, что их тоже тут больше нет. Я не знаю, что будет завтра и есть ли у нас сегодня. Есть только горе, громадное человеческое горе вокруг нас всех и боль, от которой трудно дышать. Мне кажется, если и есть ад, то он сейчас тут: в Мариуполе, Буче, Харькове, Изюме, Гостомеле и по всей Украине. Ад для тех, кто уехал, и тех, кто остался. Наш личный ад.
Я наконец-то заставила себя собрать рюкзак».
#женщиныукраины
«Меня зовут Катя, я живу и работаю в Харькове. Я врач. Сегодня 51-й день, как я на работе. Это самое длинное дежурство за всю мою жизнь.
24 февраля моя дочь прибежала к нам с мужем в спальню и начала кричать, что стреляют. Мы отмахнулись, решили, что взрывают петарды. Позже позвонила мама, она живет в Чугуеве — их там обстреляли в первую очередь. Чугуев горел.
В 7 утра, осознав, что это война, мы собрали документы, деньги, собаку. Дочка со всей нашей жизнью, поместившейся в маленькую коробку, поехала к своему другу в частный сектор. На 11 этаже оставаться было слишком страшно. Мы не поехали за продуктами, снимать деньги или заправлять машину. Мы с мужем оделись и поехали по своим работам.
Я собрала себе вещи на первое время, отлично понимая, что на работе придется жить. Для почти двух лет работы в ковиде это привычный сценарий. Многие коллеги приняли решение уехать и вывозить детей, слишком страшно было оставаться.
За все время войны я была дома три раза, во второй попала под обстрел и бомбы. Это жутко, я стояла и смотрела, как мой дом и всю мою жизнь разрушают тротил и чья-то очень больная фантазия о нацистах в моей стране. Когда мой муж попал под страшный ракетный обстрел на работе, у него долго дрожали руки и голос. Я до сих пор не могу это забыть.
У нас в больнице есть бомбоубежище, поэтому практически в первый день войны в больницу переехали наши семьи с животными, сотрудники, переезжали люди из опасных районов. Да и стреляли тут относительно меньше.
В Харькове страшно, но за работой и заботой о пациентах, когда тебе надо обустроить подвал, найти еду, организовать ужин и завтрак беженцам (так мы их называем), некогда думать, что вокруг война. Нет права и возможности быть слабой. Нет времени бояться и плакать.
На 3-4-й день войны нам позвонили наши бывшие пациенты, которые оказались в этот момент ближе, чем кто-либо, и спросили, как нам можно помочь. Именно они в страшно обстреливаемом городе стали помогать нам едой, водой, медикаментами, вывозить наших сотрудников и обеспечивать нас всем необходимым. Мы им стали помогали чем умели, сортировали лекарства и медицинские грузы для других больниц, фасовали аптечки и консультировали всех тех, кто нуждался в медицинской помощи.
Когда русские войска стали стягивать все больше и больше к востоку, стало понятно, что выхода нет, семьи надо вывозить. В случае самого дикого сценария войны в Харькове одному всегда выехать легче. Наши семьи и близкие уехали в другие города. На 43-й день войны нас на все отделение остались я, мой заведующий (он мой близкий друг с 1 курса университета), одна медсестра, одна санитарка — и пациенты. Ощущение, что я осиротела, не проходит до сих пор. Но мнимая безопасность моей семьи дарит надежду, что все будет хорошо. Маму уехать из Чугуева я так и не уговорила.
Я каждый день сейчас говорю спасибо! Спасибо жизни, что я сегодня есть. Спасибо за тех друзей, за любимых людей, за профессию, которая есть у меня. Спасибо, что столько людей подарило мне за эти 50 дней невероятное количество любви, тепла, добра и заботы.
Все чаще я получаю сообщения от друзей, что дома их нет, что их тоже тут больше нет. Я не знаю, что будет завтра и есть ли у нас сегодня. Есть только горе, громадное человеческое горе вокруг нас всех и боль, от которой трудно дышать. Мне кажется, если и есть ад, то он сейчас тут: в Мариуполе, Буче, Харькове, Изюме, Гостомеле и по всей Украине. Ад для тех, кто уехал, и тех, кто остался. Наш личный ад.
Я наконец-то заставила себя собрать рюкзак».
#женщиныукраины
❤579😢405👍42😁5🤯3👏2
Женщины Украины. София, Мариуполь/Тбилиси:
«Меня зовут София, мужа — Костя. Мы были учителями в школе №30 города Мариуполь, жили возле кинотеатра «Комсомолец».
Этот год для нас не задался с самого начала. В январе мы заболели простудой. После выхода с больничного муж заболел ветрянкой. Когда он поправился, я заболела ковидом: первый тест делала до войны, второй должна была делать 2 марта, но идти уже было некуда.
21-22 февраля я успела купить себе лекарства и оформить больничный. 24 февраля нам позвонили из школы, чтобы мы написали детям оставаться дома. Так мы узнали, что началась война... В тот же день мы купили билеты на поезд на 2 марта.
Никто не ожидал такой продолжительной войны, ведь у нас был опыт 2014 года. В первые дни даже были эвакуационные поезда, но мы решили уехать по своим билетам в надежде, что либо сможем уговорить родителей поехать с нами, либо ехать уже не придётся.
2 марта все рейсы отменили, выключили свет, воду и мобильную связь, остался только газ. Ко 2 марта я выздоровела от ковида, но 5 марта заболела ветрянкой. Хорошо, что лекарства оставались после болезни мужа, так как к тому времени уже не было ни магазинов, ни аптек.
Забитый полуфабрикатами морозильник (глупая привычка: купить и забыть про это) спас нам жизнь. Этими запасами мы питались раз в день в течение двух недель. 7 марта отключили газ, люди стали готовить на кострах возле подъезда. Так мы начали общаться с соседями. Нам повезло, что в квартире мы поставили бойлер, это стало нашей питьевой водой, другие люди ходили за водой до мечети.
К 12 марта я поправилась от ветрянки, но следы остались до сих пор — мы месяц не мылись. Первые две недели мой папа приходил к нам, потом ходил уже муж к ним, один раз сбегала я... Этой пробежки хватило, чтобы понять: Мариуполь сотрут полностью. Это была середина марта, много трупов, могил, разрушенных домов, сгоревших машин. Везде провода, неразорвавшиеся снаряды или воронки, много стекла на земле и пустые дома. Я пошла к родителям, потому что показалось, что в тот день было спокойно. От нашего дома до родительского — квартал, но, перебегая улицу Бахчиванджи, мы услышали звуки битвы, снаряды проносились над головами, кто-то нам кричал, мы бежали...
К 26 марта в дом родителей уже попало 6 снарядов с двух сторон, не было 5-го этажа (они жили на 2-м), дом напротив сгорел, двор превратился в кашу. 27 марта мои родители и дедушка пришли к нам с вещами, готовые уехать. У нас в гараже стояла старушка-шестёрка, ей больше 30 лет. Родители боялись, что она сломается, либо заберут мародеры, но я сказала, что даже если где-то её заберут, из горячей точки мы выберемся. Мы с мужем покинули квартиру с одним чемоданом на двоих и компьютером. Проехали по дороге, которую нам подсказал водитель «Красного креста», мы встретили его у себя во дворе за день до отъезда. Далее через Бердянск. Тут мы хотели поехать на Запорожье, но путь был небезопасный, поэтому мы поехали дальше с родителями через Крым, Краснодар… Ехать по территории России было страшнее, чем находиться под обстрелами. Я свободно вздохнула, когда оказалась в Грузии.
Сейчас мы в Тбилиси. За две недели до войны я устроилась на удалённую работу и смогла к ней вернуться. Получив доступ к информации, я понимаю, что мы уехали вовремя и что Мариуполя действительно не останется.
До войны мы играли в War and Magic. У нас сформировался союз игроков из Украины и России. Когда мы поймали связь и спустя месяц написали, что живы, игроки из России собрали нам денег (мы не просили — от души), человек на своей машине приехал в Крым, чтоб забрать нас, хотя до этого мы не виделись вообще. Девушка, которая скинула мне ваш канал, тоже играет в эту игру, она находится в России. Хорошие люди есть везде, поэтому и знакомые из России, и люди в Грузии очень нам помогли.
Родители мужа до сих пор в Мариуполе, у меня там осталась бабушка и дядя. Когда мы уезжали, они были живы. Сейчас ничего про них не знаю».
#женщиныукраины
«Меня зовут София, мужа — Костя. Мы были учителями в школе №30 города Мариуполь, жили возле кинотеатра «Комсомолец».
Этот год для нас не задался с самого начала. В январе мы заболели простудой. После выхода с больничного муж заболел ветрянкой. Когда он поправился, я заболела ковидом: первый тест делала до войны, второй должна была делать 2 марта, но идти уже было некуда.
21-22 февраля я успела купить себе лекарства и оформить больничный. 24 февраля нам позвонили из школы, чтобы мы написали детям оставаться дома. Так мы узнали, что началась война... В тот же день мы купили билеты на поезд на 2 марта.
Никто не ожидал такой продолжительной войны, ведь у нас был опыт 2014 года. В первые дни даже были эвакуационные поезда, но мы решили уехать по своим билетам в надежде, что либо сможем уговорить родителей поехать с нами, либо ехать уже не придётся.
2 марта все рейсы отменили, выключили свет, воду и мобильную связь, остался только газ. Ко 2 марта я выздоровела от ковида, но 5 марта заболела ветрянкой. Хорошо, что лекарства оставались после болезни мужа, так как к тому времени уже не было ни магазинов, ни аптек.
Забитый полуфабрикатами морозильник (глупая привычка: купить и забыть про это) спас нам жизнь. Этими запасами мы питались раз в день в течение двух недель. 7 марта отключили газ, люди стали готовить на кострах возле подъезда. Так мы начали общаться с соседями. Нам повезло, что в квартире мы поставили бойлер, это стало нашей питьевой водой, другие люди ходили за водой до мечети.
К 12 марта я поправилась от ветрянки, но следы остались до сих пор — мы месяц не мылись. Первые две недели мой папа приходил к нам, потом ходил уже муж к ним, один раз сбегала я... Этой пробежки хватило, чтобы понять: Мариуполь сотрут полностью. Это была середина марта, много трупов, могил, разрушенных домов, сгоревших машин. Везде провода, неразорвавшиеся снаряды или воронки, много стекла на земле и пустые дома. Я пошла к родителям, потому что показалось, что в тот день было спокойно. От нашего дома до родительского — квартал, но, перебегая улицу Бахчиванджи, мы услышали звуки битвы, снаряды проносились над головами, кто-то нам кричал, мы бежали...
К 26 марта в дом родителей уже попало 6 снарядов с двух сторон, не было 5-го этажа (они жили на 2-м), дом напротив сгорел, двор превратился в кашу. 27 марта мои родители и дедушка пришли к нам с вещами, готовые уехать. У нас в гараже стояла старушка-шестёрка, ей больше 30 лет. Родители боялись, что она сломается, либо заберут мародеры, но я сказала, что даже если где-то её заберут, из горячей точки мы выберемся. Мы с мужем покинули квартиру с одним чемоданом на двоих и компьютером. Проехали по дороге, которую нам подсказал водитель «Красного креста», мы встретили его у себя во дворе за день до отъезда. Далее через Бердянск. Тут мы хотели поехать на Запорожье, но путь был небезопасный, поэтому мы поехали дальше с родителями через Крым, Краснодар… Ехать по территории России было страшнее, чем находиться под обстрелами. Я свободно вздохнула, когда оказалась в Грузии.
Сейчас мы в Тбилиси. За две недели до войны я устроилась на удалённую работу и смогла к ней вернуться. Получив доступ к информации, я понимаю, что мы уехали вовремя и что Мариуполя действительно не останется.
До войны мы играли в War and Magic. У нас сформировался союз игроков из Украины и России. Когда мы поймали связь и спустя месяц написали, что живы, игроки из России собрали нам денег (мы не просили — от души), человек на своей машине приехал в Крым, чтоб забрать нас, хотя до этого мы не виделись вообще. Девушка, которая скинула мне ваш канал, тоже играет в эту игру, она находится в России. Хорошие люди есть везде, поэтому и знакомые из России, и люди в Грузии очень нам помогли.
Родители мужа до сих пор в Мариуполе, у меня там осталась бабушка и дядя. Когда мы уезжали, они были живы. Сейчас ничего про них не знаю».
#женщиныукраины
😢798❤282👍65😱10😁3🤔3
Женщины Украины. Анастасия Харьков/ Харьковская область:
«Меня зовут Анастасия, мне 22, я будущий магистр. 24 февраля меня поднял парень со словами: «Просыпайся, стреляют». Я ничего не поняла, жутко хотела спать и чтобы все отстали, но услышала, как звенят окна от далеких взрывов, и сразу проснулась. Мы быстро упаковали в рюкзаки одежду, запихнули в переноску кошку. Сварили кофе, невкусный и горький, вылезли в коридор, чтобы не попасть под осколки. За нами приехал отец парня, и мы поехали в пригород. Всю дорогу меня тошнило от частых остановок и волнения, а в голове вертелась тупая попсовая песня, которую я больше не могу слушать.
Я жила на Северной Салтовке, абсолютно мирном спальном районе Харькова. Я родилась и выросла на юге Украины, в Одесской области, а сюда приехала учиться, но сейчас мне мучительно больно за Харьков, прекрасный, чистый, невероятно красивый город, который планомерно равняют с землей.
Иногда я жалею о вещах, которые остались в квартире. Мы с парнем коллекционировали книги, накануне войны мне пришло несколько новых. Это всего лишь вещи, но они были моими, и я чувствую дискомфорт из-за того, что у меня их забрали. Но эту мысль обычно тут же перебивает другая — о том, что если уж прилетит, то пусть лучше к нам, где никого нет, а не по квартире, где есть люди.
Здесь, в пригороде, у нас есть еда, вода, свет и интернет, но нет покоя. Мы слышим взрывы, у нас дрожат окна, мы несколько раз спускались в подвал и пережидали там в обнимку с кошками и пледами. Помню, как первые несколько недель я все время вертела в руках нефритовое яблочко, которое мне подарила свекровь. Оно гладкое и холодное, но быстро согревается теплом рук, я даже спала с ним, потому что мозгу казалось, что пока оно со мной, все будет в порядке.
Каждый раз, доставая из чемодана чистую вещь, думаешь: «А это точно можно надеть? А если бежать, успеет ли стирка высохнуть? А можно ли съесть этот продукт или лучше оставить для дороги?». Страх везде. В новостной ленте, в звонках от родителей, которые остались на юге Одессы и в Днепре, страх за них, за свою жизнь, за жизнь парня и кошки. Видя страшные репортажи из Бучи, Ирпеня, Мариуполя и других разрушенных городов, я начинаю задумываться о том, что будет, если сюда придут русские войска, а мы не успеем уехать? Что будет, если меня изнасилуют? Куда бежать, как прятаться?
Я всегда считала человеческую жизнь священной. Но мой народ сейчас убивают фактически ни за что те, кого мы еще вчера считали если не братьями, то соседями. Они просто приходят на нашу землю и разрушают города, насилуют женщин, иногда даже детей, выносят добро, не чураясь даже собачьих будок, стреляют по зоопаркам, воруют еду у зверей. Нас пришли «денацифицировать», но в глазах всего мира русская армия выглядит как сборище фашистов, у которых нет ничего святого. У многих украинцев есть родственники в России, у меня у самой там куча друзей. И мне искренне жаль их, потому что из-за одного свихнувшегося мудака у власти сейчас рушатся жизни МИЛЛИОНОВ людей. Русские часто жалуются на санкции и запреты, но мне кажется, это вполне гуманный способ наказать страну-агрессора, потому что санкции — это все же не обстрелы.
Я изо всех сил стараюсь не ненавидеть язык, но с каждым днем это все сложнее и сложнее. Я не знаю, как вырвать из себя годы хорошего отношения к России, как не разочароваться в людях искусства, на творчестве которых я выросла, и которые сейчас открыто поддерживают все те зверства, что происходят в моей стране.
Мы не просили себя спасать. Мы просто жили, планировали будущее, учились и работали. Сейчас у нас нет даже завтрашнего дня. У всей страны за один день забрали жизнь, и я не знаю, как мы будем восстанавливать все разрушенное, не только на улицах, но и в головах. Я не могу представить, как буду возвращаться в Харьков. Как буду дальше жить там, видя обгоревшие стены и разрушенные дома. Как буду смотреть в глаза людям, пережившим смерть близких или потерю дома.
Все уже никогда не будет как раньше, теперь все, любая проблема будет рассматриваться через призму войны. Через сравнение с ней».
#женщиныукраины
«Меня зовут Анастасия, мне 22, я будущий магистр. 24 февраля меня поднял парень со словами: «Просыпайся, стреляют». Я ничего не поняла, жутко хотела спать и чтобы все отстали, но услышала, как звенят окна от далеких взрывов, и сразу проснулась. Мы быстро упаковали в рюкзаки одежду, запихнули в переноску кошку. Сварили кофе, невкусный и горький, вылезли в коридор, чтобы не попасть под осколки. За нами приехал отец парня, и мы поехали в пригород. Всю дорогу меня тошнило от частых остановок и волнения, а в голове вертелась тупая попсовая песня, которую я больше не могу слушать.
Я жила на Северной Салтовке, абсолютно мирном спальном районе Харькова. Я родилась и выросла на юге Украины, в Одесской области, а сюда приехала учиться, но сейчас мне мучительно больно за Харьков, прекрасный, чистый, невероятно красивый город, который планомерно равняют с землей.
Иногда я жалею о вещах, которые остались в квартире. Мы с парнем коллекционировали книги, накануне войны мне пришло несколько новых. Это всего лишь вещи, но они были моими, и я чувствую дискомфорт из-за того, что у меня их забрали. Но эту мысль обычно тут же перебивает другая — о том, что если уж прилетит, то пусть лучше к нам, где никого нет, а не по квартире, где есть люди.
Здесь, в пригороде, у нас есть еда, вода, свет и интернет, но нет покоя. Мы слышим взрывы, у нас дрожат окна, мы несколько раз спускались в подвал и пережидали там в обнимку с кошками и пледами. Помню, как первые несколько недель я все время вертела в руках нефритовое яблочко, которое мне подарила свекровь. Оно гладкое и холодное, но быстро согревается теплом рук, я даже спала с ним, потому что мозгу казалось, что пока оно со мной, все будет в порядке.
Каждый раз, доставая из чемодана чистую вещь, думаешь: «А это точно можно надеть? А если бежать, успеет ли стирка высохнуть? А можно ли съесть этот продукт или лучше оставить для дороги?». Страх везде. В новостной ленте, в звонках от родителей, которые остались на юге Одессы и в Днепре, страх за них, за свою жизнь, за жизнь парня и кошки. Видя страшные репортажи из Бучи, Ирпеня, Мариуполя и других разрушенных городов, я начинаю задумываться о том, что будет, если сюда придут русские войска, а мы не успеем уехать? Что будет, если меня изнасилуют? Куда бежать, как прятаться?
Я всегда считала человеческую жизнь священной. Но мой народ сейчас убивают фактически ни за что те, кого мы еще вчера считали если не братьями, то соседями. Они просто приходят на нашу землю и разрушают города, насилуют женщин, иногда даже детей, выносят добро, не чураясь даже собачьих будок, стреляют по зоопаркам, воруют еду у зверей. Нас пришли «денацифицировать», но в глазах всего мира русская армия выглядит как сборище фашистов, у которых нет ничего святого. У многих украинцев есть родственники в России, у меня у самой там куча друзей. И мне искренне жаль их, потому что из-за одного свихнувшегося мудака у власти сейчас рушатся жизни МИЛЛИОНОВ людей. Русские часто жалуются на санкции и запреты, но мне кажется, это вполне гуманный способ наказать страну-агрессора, потому что санкции — это все же не обстрелы.
Я изо всех сил стараюсь не ненавидеть язык, но с каждым днем это все сложнее и сложнее. Я не знаю, как вырвать из себя годы хорошего отношения к России, как не разочароваться в людях искусства, на творчестве которых я выросла, и которые сейчас открыто поддерживают все те зверства, что происходят в моей стране.
Мы не просили себя спасать. Мы просто жили, планировали будущее, учились и работали. Сейчас у нас нет даже завтрашнего дня. У всей страны за один день забрали жизнь, и я не знаю, как мы будем восстанавливать все разрушенное, не только на улицах, но и в головах. Я не могу представить, как буду возвращаться в Харьков. Как буду дальше жить там, видя обгоревшие стены и разрушенные дома. Как буду смотреть в глаза людям, пережившим смерть близких или потерю дома.
Все уже никогда не будет как раньше, теперь все, любая проблема будет рассматриваться через призму войны. Через сравнение с ней».
#женщиныукраины
❤431😢386👍51😁6🤯3🤬2🔥1
Женщины Украины. Леся, Харьков/Польша:
«24 февраля меня разбудил телефонный звонок. Не помню, во что я в то утро была одета, не помню, что делала в первые часы, меня словно оглушило. Хотелось закрыть глаза и проснуться ещё раз, чтобы всё это было не по-настоящему. Но телефон в руках с каждой минутой доказывал реальность происходящего: новостные каналы, десятки чатов с моими друзьями и знакомыми практически со всей страны. Сообщения о взрывах, испуганные люди. Воздух стал густым и тяжёлым, как бывает, когда пытаешься сделать вдох под водой.
По профессии я журналист, к работе в экстренных ситуациях нас учат быть готовыми. Хотя мне кажется, к такому никогда не бываешь готовым до конца.
Мне несказанно повезло — в это время я находилась вне зоны риска, потому что после учёбы как раз прохожу практику в Польше. Первым порывом было бросить всё и вернуться в Украину. Я даже начала собирать вещи, но друзья попросили не принимать поспешных решений. Ситуация не стала лучше ни через день, ни через два, ни через неделю. Зато стало чётко ясно – это настоящая война против нашего народа. Несправедливая, дикая и жестокая.
Всё своё детство и юность я провела в Харькове. Я люблю этот город и знаю каждый его уголок, а теперь каждый день вижу, как его крушат российские ракеты. Я всегда мечтала много путешествовать и писать об удивительных местах по всему миру. Теперь каждый день я начинаю с того, что занимаюсь сбором средств для помощи, делаю донаты, ищу волонтёров, собираю сведения о жертвах и нуждающихся.
Многие мои близкие уже выехали, но мои подруги — в Красном Кресте, друзья — в теробороне, и каждый день я просыпаюсь с мыслями о них и иду проверять, всё ли с ними в порядке. Я координирую людей и собираю информацию – делаю то, что умею лучше всего как журналист, оставаясь за пределами страны, чтобы не тратить её ресурсы, но вкладывать в сопротивление свои.
Я делаю вдох и чувствую, как вдыхаю едкую гарь. Я вижу новости о ракетных ударах по городам, где живут мои друзья и любимые люди, и чувствую, как разбиваюсь на части. Мне снится, как в руинах своего родного города я теряю своих близких и зову их до срыва связок, пока мне в лицо летит сизый пепел. Я просыпаюсь и иду делать всё, что должна, изо дня в день, это теперь дело принципа.
Я верю, что мой народ несгибаем. Сейчас, в этом чудовищном испытании, мы едины и сильны как никогда. Не время бояться и сидеть сложа руки. И я обязательно вернусь в любимый Харьков, а пока буду полезной здесь.
Я решила создать свой проект, чтобы собирать истории очевидцев войны – таких же украинцев, как я. Против российской пропаганды, против сухих фактов и обезличенных новостей. Нам необходима огласка, хроника событий и реальные свидетельства. Важна каждая история и деталь. Прислать историю можно, написав боту моего канала. На любом языке и в любом объёме. Нам нужно быть вместе и нам нужно быть услышанными. Расскажите о том, что вы живы и о том, с чем вам пришлось столкнуться. Мы вместе до победы».
#женщиныукраины
«24 февраля меня разбудил телефонный звонок. Не помню, во что я в то утро была одета, не помню, что делала в первые часы, меня словно оглушило. Хотелось закрыть глаза и проснуться ещё раз, чтобы всё это было не по-настоящему. Но телефон в руках с каждой минутой доказывал реальность происходящего: новостные каналы, десятки чатов с моими друзьями и знакомыми практически со всей страны. Сообщения о взрывах, испуганные люди. Воздух стал густым и тяжёлым, как бывает, когда пытаешься сделать вдох под водой.
По профессии я журналист, к работе в экстренных ситуациях нас учат быть готовыми. Хотя мне кажется, к такому никогда не бываешь готовым до конца.
Мне несказанно повезло — в это время я находилась вне зоны риска, потому что после учёбы как раз прохожу практику в Польше. Первым порывом было бросить всё и вернуться в Украину. Я даже начала собирать вещи, но друзья попросили не принимать поспешных решений. Ситуация не стала лучше ни через день, ни через два, ни через неделю. Зато стало чётко ясно – это настоящая война против нашего народа. Несправедливая, дикая и жестокая.
Всё своё детство и юность я провела в Харькове. Я люблю этот город и знаю каждый его уголок, а теперь каждый день вижу, как его крушат российские ракеты. Я всегда мечтала много путешествовать и писать об удивительных местах по всему миру. Теперь каждый день я начинаю с того, что занимаюсь сбором средств для помощи, делаю донаты, ищу волонтёров, собираю сведения о жертвах и нуждающихся.
Многие мои близкие уже выехали, но мои подруги — в Красном Кресте, друзья — в теробороне, и каждый день я просыпаюсь с мыслями о них и иду проверять, всё ли с ними в порядке. Я координирую людей и собираю информацию – делаю то, что умею лучше всего как журналист, оставаясь за пределами страны, чтобы не тратить её ресурсы, но вкладывать в сопротивление свои.
Я делаю вдох и чувствую, как вдыхаю едкую гарь. Я вижу новости о ракетных ударах по городам, где живут мои друзья и любимые люди, и чувствую, как разбиваюсь на части. Мне снится, как в руинах своего родного города я теряю своих близких и зову их до срыва связок, пока мне в лицо летит сизый пепел. Я просыпаюсь и иду делать всё, что должна, изо дня в день, это теперь дело принципа.
Я верю, что мой народ несгибаем. Сейчас, в этом чудовищном испытании, мы едины и сильны как никогда. Не время бояться и сидеть сложа руки. И я обязательно вернусь в любимый Харьков, а пока буду полезной здесь.
Я решила создать свой проект, чтобы собирать истории очевидцев войны – таких же украинцев, как я. Против российской пропаганды, против сухих фактов и обезличенных новостей. Нам необходима огласка, хроника событий и реальные свидетельства. Важна каждая история и деталь. Прислать историю можно, написав боту моего канала. На любом языке и в любом объёме. Нам нужно быть вместе и нам нужно быть услышанными. Расскажите о том, что вы живы и о том, с чем вам пришлось столкнуться. Мы вместе до победы».
#женщиныукраины
Telegram
Жива
ПРИСЛАТИ НОВИНУ: @zhivaalive_bot
ми прокинулися від вибухів
ми прокинулися від вибухів
❤262👍64😢13😁5🤯2
Женщины Украины. Юлия, Киев:
«Меня зовут Юлия. Я из Киева. Ссылку на [этот] канал дала подруга, которую я никогда не видела, но очень надеюсь увидеть. Наташа говорит, что вам интересны истории простых людей. У меня нет особой истории, нам просто повезло. Но написать хочется очень много. То, что внутри. То, что болит. Болит, хотя у нас, слава Богу, все хорошо...
В первый день войны, когда я лихорадочно швыряла трусы с носками в пакет, позвонила свекровь и спросила, нужны ли мне крышки под закатку. Я зависла и спросила: «Вы сейчас серьезно?». «Я стараюсь хоть как-то отвлечься», — помолчав, ответила она.
С каждым днем дышать все труднее. Сердца нет, там спазм. Внутри — дыра. Ледяная, засасывающая. Она растет с каждым днем, подбираясь к горлу... Я растираю руки, растираю лицо, пью теплую воду... Боже, это же счастье, что у меня есть такая возможность в отличие от тысяч людей, сидящих сейчас в подвалах без света, тепла, воды...
«На видео видны просто взрывы. Непонятно, кто это стреляет…»
«Это все постановка».
«Вы сами виноваты».
«Вы оправдываете действия НАТО, когда они бомбили… и дальше перечень стран. Да? Нет? Отвечайте без вариантов!»
«Это вы сами не даете зеленые коридоры».
...ять...ять... ять!
Вы по себе судите? Это ВЫ сейчас оправдываете убийство наших детей и стариков. Вы разрушаете наши дома и школы, интернаты и роддома, берете в заложники мирных жителей. Отвечайте! Оправдываете? Да? Нет? Без вариантов!
У меня за спиной вздрагивает во сне ребенок. Рядом стонет мама. Ей 80. Она больна. И я предала их обоих! Я не смогла выбрать, кого спасать! Ребенка, бросив мать, или маму, таская ее систематически в погреб!Вы пробовали увести в погреб, а потом поднять из него старую, плохо ходящую женщину? Попробуйте! Посидите в нем часами, прислушиваясь к взрывам над родным городом! Оправдываете? Да? Нет? Отвечать быстро!
Вы, немногие, все понимающие и признающие. Вам страшно, да. Вас бьют дубинками и запихивают в автозаки. Вам грозят 15 годами заключения... Это страшно, да. У вас жизни и семьи... Да.
У нас тоже жизни, семьи, дома. У многих — уже в прошлом.
Вы пришли в нашу жизнь, вперлись своими грязными сапогами, вы сознательно бомбите, рушите и убиваете! Это вам не страшно.
Каждый вечер я читаю молитву и мысленно укрываю знакомых девочек из Херсона, Одессы, Днепра, Винницы, Белой Церкви теплой шалью. Чтобы им было тепло, чтобы им было уютно, чтобы ощутить, что мы — вместе. Лена, Катя, Оля, Юля...
Я пишу под аккомпанимент взрывов. Хорошо, что у мамы плохой слух, она слышит не все... Мы прислушиваемся к каждой сирене, к каждому звуку с неба.
Мы спим в одежде. Разве что без пальто. Мы научились на ощупь быстро одеваться... Хотите этому научится? Да? Нет? Отвечайте быстро и без вариантов!
А в Грузии уже зацвела мимоза... Бах! Я очень хотела побывать там... Бах! И не только там... Бах!
Да, мне можно позавидовать. На мне застегнулись лыжные штаны, в которые я не помещалась уже года три точно. И не просто застегнулись, а на теплых рейтузах и спортивках на флисе. Завидуете? Да? Нет? Быстро и не раздумывая!
Я стараюсь не думать о том, что будет потом. Как и на что мы будем жить, работа накрылась. Будет ли вообще где жить. И будем ли вообще жить...
Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
Оправдываете? Да? Нет? Быстро и не раздумывая!»
#женщиныукраины
«Меня зовут Юлия. Я из Киева. Ссылку на [этот] канал дала подруга, которую я никогда не видела, но очень надеюсь увидеть. Наташа говорит, что вам интересны истории простых людей. У меня нет особой истории, нам просто повезло. Но написать хочется очень много. То, что внутри. То, что болит. Болит, хотя у нас, слава Богу, все хорошо...
В первый день войны, когда я лихорадочно швыряла трусы с носками в пакет, позвонила свекровь и спросила, нужны ли мне крышки под закатку. Я зависла и спросила: «Вы сейчас серьезно?». «Я стараюсь хоть как-то отвлечься», — помолчав, ответила она.
С каждым днем дышать все труднее. Сердца нет, там спазм. Внутри — дыра. Ледяная, засасывающая. Она растет с каждым днем, подбираясь к горлу... Я растираю руки, растираю лицо, пью теплую воду... Боже, это же счастье, что у меня есть такая возможность в отличие от тысяч людей, сидящих сейчас в подвалах без света, тепла, воды...
«На видео видны просто взрывы. Непонятно, кто это стреляет…»
«Это все постановка».
«Вы сами виноваты».
«Вы оправдываете действия НАТО, когда они бомбили… и дальше перечень стран. Да? Нет? Отвечайте без вариантов!»
«Это вы сами не даете зеленые коридоры».
...ять...ять... ять!
Вы по себе судите? Это ВЫ сейчас оправдываете убийство наших детей и стариков. Вы разрушаете наши дома и школы, интернаты и роддома, берете в заложники мирных жителей. Отвечайте! Оправдываете? Да? Нет? Без вариантов!
У меня за спиной вздрагивает во сне ребенок. Рядом стонет мама. Ей 80. Она больна. И я предала их обоих! Я не смогла выбрать, кого спасать! Ребенка, бросив мать, или маму, таская ее систематически в погреб!Вы пробовали увести в погреб, а потом поднять из него старую, плохо ходящую женщину? Попробуйте! Посидите в нем часами, прислушиваясь к взрывам над родным городом! Оправдываете? Да? Нет? Отвечать быстро!
Вы, немногие, все понимающие и признающие. Вам страшно, да. Вас бьют дубинками и запихивают в автозаки. Вам грозят 15 годами заключения... Это страшно, да. У вас жизни и семьи... Да.
У нас тоже жизни, семьи, дома. У многих — уже в прошлом.
Вы пришли в нашу жизнь, вперлись своими грязными сапогами, вы сознательно бомбите, рушите и убиваете! Это вам не страшно.
Каждый вечер я читаю молитву и мысленно укрываю знакомых девочек из Херсона, Одессы, Днепра, Винницы, Белой Церкви теплой шалью. Чтобы им было тепло, чтобы им было уютно, чтобы ощутить, что мы — вместе. Лена, Катя, Оля, Юля...
Я пишу под аккомпанимент взрывов. Хорошо, что у мамы плохой слух, она слышит не все... Мы прислушиваемся к каждой сирене, к каждому звуку с неба.
Мы спим в одежде. Разве что без пальто. Мы научились на ощупь быстро одеваться... Хотите этому научится? Да? Нет? Отвечайте быстро и без вариантов!
А в Грузии уже зацвела мимоза... Бах! Я очень хотела побывать там... Бах! И не только там... Бах!
Да, мне можно позавидовать. На мне застегнулись лыжные штаны, в которые я не помещалась уже года три точно. И не просто застегнулись, а на теплых рейтузах и спортивках на флисе. Завидуете? Да? Нет? Быстро и не раздумывая!
Я стараюсь не думать о том, что будет потом. Как и на что мы будем жить, работа накрылась. Будет ли вообще где жить. И будем ли вообще жить...
Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
Оправдываете? Да? Нет? Быстро и не раздумывая!»
#женщиныукраины
😢698❤186👍53👏16🤔16😁8🤬8
Женщины Украины. Анна, Чернигов:
«Утро 24 февраля началось как обычно — сижу на кухне в халате, готовлю кофе для себя и мамы, которая осталась ночевать у нас. Малышке в садик к 8 утра, старшему в школу ко 2-му уроку. И тут раздается сирена. С ужасом смотрим с мамой друг на друга и не можем поверить в происходящее. Через 10 минут мне написали, что детей в садик не принимают, а маме сообщили, что работа отменяется, — на нас напали, война.
Взрывы начались с обеда. Первые дни было очень страшно, потом привыкаешь. Через неделю, когда ракета угодила в школу моего сына (там люди прятались по ночам, у кого подвалов нет, сколько погибло — не знаю), я начала думать, как вывезти детей. Старшего удалось с бабушкой отправить в Чехию, мы с малышкой (2,5 года) не успели, остались тут.
Город был взят в кольцо, магазины не работают, хлеб развозят машины по дворам, выдают по буханке в руки. Идем однажды с дочкой, гуляем (это все под выстрелы «градов» и другой военной техники, но гулять-то нужно), к нам подходит военный, интересуется, что мы тут делаем, я объясняю, что хлеб ищем. Он сказал, что хлеба нет и не будет, но попросил подождать минутку и вернулся с двумя буханочками и конфеткой ребенку. Не знаю его имени, но безумно ему благодарна.
В это же время отключили батареи, потом — свет и воду, остался только газ. Мы перебрались на окраину к друзьям, у них был дровяной котел. Практически все время у них жили в погребе, так как русские самолеты бомбили не переставая. Не передать, насколько было страшно.
Питьевой воды не было, ближайший колодец за 5 км. Самое страшное, что глушили связь. Ты ничего не знаешь о близких, а когда прорывается интернет, пишешь и получаешь сообщения с одним текстом — «живы». После того как за неделю разрушили 70 % города, стало потише.
Во время одной из вылазок в город удалось купить 2 кг свинины за космические деньги. Выменяли домашнего вина и устроили шашлыки. Это было пир во время чумы, непозволительная роскошь, но я настояла. Когда понимаешь, что завтра может не наступить, каждый день как последний живешь. Под обстрелами жарили, а когда прилетел самолет, схватили мясо — и с шампурами в погреб. Кушали там. Мужики у частника нашли спирт. Раньше давали разведенный, 0,5 л, а теперь просто 200 мл — «а где я тебе воду возьму?».
«Стало потише» — это самолеты стали бомбить раз в сутки. «Грады», танки как стреляли, так и стреляют. Начали открываться магазины на 2-3 часа, с пустыми полками, но все же, начала появляться связь. Однажды разговариваю с сестрой (она москвичка), как начинают лупить «грады». Она срывающимся голосом спрашивает: «Это что?» Отвечаю: «Грады». Она: «Наши?». Говорю: «Да нет, похоже наши. Были бы ваши, мы бы уже не говорили». У нее началась истерика, пришлось звонить второй сестре в Подмосковье и просить утешить первую.
Когда не было света, муж притащил аккумулятор от машины, заряжали телефоны от него. Протянули светодиодные ленты в туалет, чтобы не натыкаться на стены. Воду техническую брали из реки, унитазы смывать нужно. С заправкой машины была беда, заправки закрыты, некоторые разбомбили, оттуда муж начерпал литров 40-45 дизеля. Разбомбили практически все склады продуктовые. Оттуда люди выносили продукты, которые не сгорели. Муж принес пакетов 10 молока, 7 кур, детского сока и кетчуп. Хранить негде, света нет, но на улице был минус. Очень помогала гуманитарная помощь.
По городу много мин, а за город не высунешься, неразорвавшихся снарядов уйма. Сейчас осаду сняли, дали воду и свет, открываются магазины, по ночам тихо. Вот такой «русский мир» для меня и моей семьи. Я считаю, что мне очень повезло, ведь мои друзья и знакомые выжили.
Закончу оптимистичным. Мою куму с мужем и ребенком знакомые вывезли из города. На сборы было 20 минут. Дома у них остался хомяк. Кума звонит мне через три недели, просит забрать ключи у хозяйки (квартира съёмная), выбросить хомяка и забрать продукты, которые не пропали. Это невероятно, но хомяк выжил!!!»
#женщиныукраины
«Утро 24 февраля началось как обычно — сижу на кухне в халате, готовлю кофе для себя и мамы, которая осталась ночевать у нас. Малышке в садик к 8 утра, старшему в школу ко 2-му уроку. И тут раздается сирена. С ужасом смотрим с мамой друг на друга и не можем поверить в происходящее. Через 10 минут мне написали, что детей в садик не принимают, а маме сообщили, что работа отменяется, — на нас напали, война.
Взрывы начались с обеда. Первые дни было очень страшно, потом привыкаешь. Через неделю, когда ракета угодила в школу моего сына (там люди прятались по ночам, у кого подвалов нет, сколько погибло — не знаю), я начала думать, как вывезти детей. Старшего удалось с бабушкой отправить в Чехию, мы с малышкой (2,5 года) не успели, остались тут.
Город был взят в кольцо, магазины не работают, хлеб развозят машины по дворам, выдают по буханке в руки. Идем однажды с дочкой, гуляем (это все под выстрелы «градов» и другой военной техники, но гулять-то нужно), к нам подходит военный, интересуется, что мы тут делаем, я объясняю, что хлеб ищем. Он сказал, что хлеба нет и не будет, но попросил подождать минутку и вернулся с двумя буханочками и конфеткой ребенку. Не знаю его имени, но безумно ему благодарна.
В это же время отключили батареи, потом — свет и воду, остался только газ. Мы перебрались на окраину к друзьям, у них был дровяной котел. Практически все время у них жили в погребе, так как русские самолеты бомбили не переставая. Не передать, насколько было страшно.
Питьевой воды не было, ближайший колодец за 5 км. Самое страшное, что глушили связь. Ты ничего не знаешь о близких, а когда прорывается интернет, пишешь и получаешь сообщения с одним текстом — «живы». После того как за неделю разрушили 70 % города, стало потише.
Во время одной из вылазок в город удалось купить 2 кг свинины за космические деньги. Выменяли домашнего вина и устроили шашлыки. Это было пир во время чумы, непозволительная роскошь, но я настояла. Когда понимаешь, что завтра может не наступить, каждый день как последний живешь. Под обстрелами жарили, а когда прилетел самолет, схватили мясо — и с шампурами в погреб. Кушали там. Мужики у частника нашли спирт. Раньше давали разведенный, 0,5 л, а теперь просто 200 мл — «а где я тебе воду возьму?».
«Стало потише» — это самолеты стали бомбить раз в сутки. «Грады», танки как стреляли, так и стреляют. Начали открываться магазины на 2-3 часа, с пустыми полками, но все же, начала появляться связь. Однажды разговариваю с сестрой (она москвичка), как начинают лупить «грады». Она срывающимся голосом спрашивает: «Это что?» Отвечаю: «Грады». Она: «Наши?». Говорю: «Да нет, похоже наши. Были бы ваши, мы бы уже не говорили». У нее началась истерика, пришлось звонить второй сестре в Подмосковье и просить утешить первую.
Когда не было света, муж притащил аккумулятор от машины, заряжали телефоны от него. Протянули светодиодные ленты в туалет, чтобы не натыкаться на стены. Воду техническую брали из реки, унитазы смывать нужно. С заправкой машины была беда, заправки закрыты, некоторые разбомбили, оттуда муж начерпал литров 40-45 дизеля. Разбомбили практически все склады продуктовые. Оттуда люди выносили продукты, которые не сгорели. Муж принес пакетов 10 молока, 7 кур, детского сока и кетчуп. Хранить негде, света нет, но на улице был минус. Очень помогала гуманитарная помощь.
По городу много мин, а за город не высунешься, неразорвавшихся снарядов уйма. Сейчас осаду сняли, дали воду и свет, открываются магазины, по ночам тихо. Вот такой «русский мир» для меня и моей семьи. Я считаю, что мне очень повезло, ведь мои друзья и знакомые выжили.
Закончу оптимистичным. Мою куму с мужем и ребенком знакомые вывезли из города. На сборы было 20 минут. Дома у них остался хомяк. Кума звонит мне через три недели, просит забрать ключи у хозяйки (квартира съёмная), выбросить хомяка и забрать продукты, которые не пропали. Это невероятно, но хомяк выжил!!!»
#женщиныукраины
❤584😢139👍65😁5🔥1
Женщины Украины. Елена, Чернигов:
«Начать хочу с сообщения, которое выслала сестре в Москву еще в феврале.
«Я сейчас напишу тебе как человек, который живет одним часом, который каждую минуту может потерять жилье, родных, саму жизнь. В нашей 1300-летней истории были разные переломные периоды. И сейчас такой, когда люди вдруг осознают, кто они такие на самом деле. Можно сегодня под дулом автомата проголосовать за Херсонскую народную республику, завтра — за Харьковскую, послезавтра — за Черниговскую. Но в генетическом коде людей навсегда останутся правдивые события этих дней. И когда снова настанет очередной исторический перекрёсток, люди вспомнят, кто они такие. Это и есть генетический код нации».
24 февраля с утра сидим, пьем с Аней кофе. Гром, взрывы — я сразу сказала: «Война». Пришло сообщение от учительницы в школьный чат: «Шановні Батьки, сьогодні діти вдома!». В этот день дети не пошли в садики, их мамы — на работу.
С первых дней начала прилетать авиация, прямо среди бела дня. Подвалы начали обустраивать под бомбоубежища — неприспособленные, холодные, часто с одним входом. Сирена — очень часто, воздушная тревога — каждые два часа.
Разрушили ТЭЦ — исчезла горячая вода и отопление. Через день-два исчезли электричество и холодная вода, а в некоторых районах и газ. Проблемы со связью, зарядкой телефона, недоступность информации... Удалось уехать вместе с другой бабушкой моему старшему внуку (8 лет) к папе в Чехию. После выяснилось, что выехала половина населения города.
Город был практически в блокаде. Бомбами и «градами» уничтожали инфраструктуру. Бомбили школы (нашу 19-ю тоже), детские сады, стадион, библиотеку, жилые дома... Разбомбили продовольственные склады, горело два дня, очень много продуктов было уничтожено. Не работали магазины, не было возможности пополнить счета мобильных телефонов — мне пополняли друзья из других городов. Продукты, самые необходимые, в дефиците. Рядом с нашим домом с беспилотника расстреляли очередь за хлебом, 16 человек остались лежать на асфальте. И каким чудом я туда не пошла?
Все это жуть, конечно... Воду люди носили руками издалека, канализация тоже не работала. Когда разбомбили мост через Десну, мы оказались полностью отрезаны. Блокада Чернигова в итоге длилась 42 дня. У нас был такой красивый, такой комфортный для жизни город, где 80 % — русскоговорящие украинцы. И вот пришла российская армия и превратила его в руины.
Что чаще всего вспоминается? Наверное, ночи без сна, когда лежишь и ждешь, что прилетят самолеты. И точно знаешь, что прилетят, и точно знаешь, что будут убивать. Вопрос: тебя ли? Или судьба даст еще один день... В эти дни мне прислали из России: «Не ненавидьте нас. Мы за всё заплатим скоро, со всех спросят». А вот из Минска: «Смотрим Зеленского каждый день! Смотрим брифинг с Урсулой фон дер Ляйен. Это очень впечатляет, Лена, твои внуки будут жить в другой стране, и это очень справедливо». Дожить бы еще до этой новой страны... Очень хочется.
В последнюю ночь перед отводом росийских войск был жестокий и бессмысленный обстрел города. Дым, огонь, зарево как днем... Очень нелегкую нам устроили жизнь. Ну да Бог с ним, справимся. Лишь бы они, спасители наши, ушли от нас навсегда. Город и люди стали отходить от бомбежек и обстрелов, жизнь продолжается. 90-летний дедушка в пригороде вывел пять цыплят даже в таких условиях — вот это наши люди.
Появился наш любимый черный круглый хлеб, гуманитарку завезли. Совсем плохо с лекарствами, но через Красный Крест можно получить кое-что. Банкоматы не работают, наличные в цене. Работает почта, завезли пенсии. Пока в город не рекомендуют возвращаться. Много мин, много разрушений, ресурсов мало. Воду пытаются наладить, свет дали.
Война продолжается. Была вчера на работе, на пару часов. Окна выбило, вымела осколки. Что с оборудованием, запустится ли? И сейчас в сырости и холоде стоит... Зато цветы расцвели вопреки всему».
#женщиныукраины
«Начать хочу с сообщения, которое выслала сестре в Москву еще в феврале.
«Я сейчас напишу тебе как человек, который живет одним часом, который каждую минуту может потерять жилье, родных, саму жизнь. В нашей 1300-летней истории были разные переломные периоды. И сейчас такой, когда люди вдруг осознают, кто они такие на самом деле. Можно сегодня под дулом автомата проголосовать за Херсонскую народную республику, завтра — за Харьковскую, послезавтра — за Черниговскую. Но в генетическом коде людей навсегда останутся правдивые события этих дней. И когда снова настанет очередной исторический перекрёсток, люди вспомнят, кто они такие. Это и есть генетический код нации».
24 февраля с утра сидим, пьем с Аней кофе. Гром, взрывы — я сразу сказала: «Война». Пришло сообщение от учительницы в школьный чат: «Шановні Батьки, сьогодні діти вдома!». В этот день дети не пошли в садики, их мамы — на работу.
С первых дней начала прилетать авиация, прямо среди бела дня. Подвалы начали обустраивать под бомбоубежища — неприспособленные, холодные, часто с одним входом. Сирена — очень часто, воздушная тревога — каждые два часа.
Разрушили ТЭЦ — исчезла горячая вода и отопление. Через день-два исчезли электричество и холодная вода, а в некоторых районах и газ. Проблемы со связью, зарядкой телефона, недоступность информации... Удалось уехать вместе с другой бабушкой моему старшему внуку (8 лет) к папе в Чехию. После выяснилось, что выехала половина населения города.
Город был практически в блокаде. Бомбами и «градами» уничтожали инфраструктуру. Бомбили школы (нашу 19-ю тоже), детские сады, стадион, библиотеку, жилые дома... Разбомбили продовольственные склады, горело два дня, очень много продуктов было уничтожено. Не работали магазины, не было возможности пополнить счета мобильных телефонов — мне пополняли друзья из других городов. Продукты, самые необходимые, в дефиците. Рядом с нашим домом с беспилотника расстреляли очередь за хлебом, 16 человек остались лежать на асфальте. И каким чудом я туда не пошла?
Все это жуть, конечно... Воду люди носили руками издалека, канализация тоже не работала. Когда разбомбили мост через Десну, мы оказались полностью отрезаны. Блокада Чернигова в итоге длилась 42 дня. У нас был такой красивый, такой комфортный для жизни город, где 80 % — русскоговорящие украинцы. И вот пришла российская армия и превратила его в руины.
Что чаще всего вспоминается? Наверное, ночи без сна, когда лежишь и ждешь, что прилетят самолеты. И точно знаешь, что прилетят, и точно знаешь, что будут убивать. Вопрос: тебя ли? Или судьба даст еще один день... В эти дни мне прислали из России: «Не ненавидьте нас. Мы за всё заплатим скоро, со всех спросят». А вот из Минска: «Смотрим Зеленского каждый день! Смотрим брифинг с Урсулой фон дер Ляйен. Это очень впечатляет, Лена, твои внуки будут жить в другой стране, и это очень справедливо». Дожить бы еще до этой новой страны... Очень хочется.
В последнюю ночь перед отводом росийских войск был жестокий и бессмысленный обстрел города. Дым, огонь, зарево как днем... Очень нелегкую нам устроили жизнь. Ну да Бог с ним, справимся. Лишь бы они, спасители наши, ушли от нас навсегда. Город и люди стали отходить от бомбежек и обстрелов, жизнь продолжается. 90-летний дедушка в пригороде вывел пять цыплят даже в таких условиях — вот это наши люди.
Появился наш любимый черный круглый хлеб, гуманитарку завезли. Совсем плохо с лекарствами, но через Красный Крест можно получить кое-что. Банкоматы не работают, наличные в цене. Работает почта, завезли пенсии. Пока в город не рекомендуют возвращаться. Много мин, много разрушений, ресурсов мало. Воду пытаются наладить, свет дали.
Война продолжается. Была вчера на работе, на пару часов. Окна выбило, вымела осколки. Что с оборудованием, запустится ли? И сейчас в сырости и холоде стоит... Зато цветы расцвели вопреки всему».
#женщиныукраины
❤578😢171👍59😁9😱5🤔2
Женщины Украины. Алена, Киев/Западная Украина:
«Не знаю, будет ли это полезно. Но в любом случае спасибо за то, что вы делаете. И конечно, за возможность чуть отрефлексировать.
Мне сложно слушать песни на русском. Иногда даже, если их поют украинские исполнители, которые открыто говорят о войне и всячески помогают Украине. Я не куплю книгу на русском больше. Мне жаль каждый раз, когда я смотрю видео русских блогеров, потому что знаю, что за мой просмотр из Украины им приходят деньги.
Я перешла на украинский язык в быту, хотя говорила на русском все 23 года.
Я не испытываю ненависти к россиянам, только к конкретным. Но моя эмпатия сильно потрепалась. В первые дни войны я читала канал про русских, которые не согласны с правительством и в спешке покинули страну — с сочувствием. Теперь, когда они пишут о том, как по чуть-чуть осваиваются и находят радости в жизни, — все больше с какой-то горечью. Они не вернутся потому, что это их решение, а мой друг не вернётся домой потому, что его дом разрушен. Я отпишусь от канала. Эти люди заслужили чтобы у них все было хорошо. Только немножко страшно, что я больше не хочу об этом слышать».
#женщиныукраины
«Не знаю, будет ли это полезно. Но в любом случае спасибо за то, что вы делаете. И конечно, за возможность чуть отрефлексировать.
Мне сложно слушать песни на русском. Иногда даже, если их поют украинские исполнители, которые открыто говорят о войне и всячески помогают Украине. Я не куплю книгу на русском больше. Мне жаль каждый раз, когда я смотрю видео русских блогеров, потому что знаю, что за мой просмотр из Украины им приходят деньги.
Я перешла на украинский язык в быту, хотя говорила на русском все 23 года.
Я не испытываю ненависти к россиянам, только к конкретным. Но моя эмпатия сильно потрепалась. В первые дни войны я читала канал про русских, которые не согласны с правительством и в спешке покинули страну — с сочувствием. Теперь, когда они пишут о том, как по чуть-чуть осваиваются и находят радости в жизни, — все больше с какой-то горечью. Они не вернутся потому, что это их решение, а мой друг не вернётся домой потому, что его дом разрушен. Я отпишусь от канала. Эти люди заслужили чтобы у них все было хорошо. Только немножко страшно, что я больше не хочу об этом слышать».
#женщиныукраины
❤399😢303👍25😁7🤔6😱2
Женщины Украины. Ксюша, Ивано-Франковск:
«Мне 26 лет, россиянка, живу в Украине уже год, переехала сюда к мужу в Ивано-Франковск.
Когда я только переехала, была пропитана дебилизмом российской пропаганды и думала, что за русский язык меня тут чуть ли не съедят. Ходила везде только с мужем. Я не часто смотрела новости, у меня даже телевизора не было, а вот от окружающих людей это исходило очень четко. Таксисты, знакомые, незнакомые, с которыми пересекалась в поездах или самолётах, некоторые родственники. Все эти пренебрежительные «хохлы», «да на западе одни бендеровцы-нацисты», «да Украина без нас ничего не может», обесценивание заслуг украинцев, даже в спорте и других сферах. Помню от кого-то услышала, что Мила Кунис — русская. Я спрашиваю, мол, с чего бы, она украинка, а мне в ответ: «Да все равно одна Россия». В спорте вот, например, когда украинские биатлонистки занимали места, сразу было: «Вот наши молодцы!». Вот такое в подкорку впитывается.
Чтобы отвыкнуть от этого, потребовалась пара дней. За год жизни никто, ни разу, нигде меня не упрекнул в моей национальности или языке (украинский не знала совсем). Наоборот, кто мог, объяснял что-то на русском, кто-то просто овевал теплом и вниманием, чтобы я здесь укоренилась.
Я не верила разговорам США о том, что вот-вот нападут. А потом, 24 числа, муж будит меня в 5 утра. Сборы экстренных чемоданчиков, поход в магазин — «незабываемые эмоции». В магазине никто не суетился, не бежал мимо очереди — я успела насмотреться на воюющих за гречку и туалетную бумагу в 2014 и 2019-2020 годах в России. Я просто не могла внутри себя это уложить: как, как можно сохранять спокойствие в такой ситуации? А потом пришло осознание, что люди привыкли. Привыкли ещё с 2014 года.
Сейчас и я привыкла делать все в темноте после 22:00, привыкла читать новости о бомбежках, бежать в бомбоубежище при сиренах или прятаться в коридоре, если сирена застала дома. В один день я проснулась от взрыва, оказалось, добивали аэропорт. Было страшно, не могу даже представить, что испытывают люди в восточных городах и посёлках… В другой день нам писали родственники из Киева — их дом обстреляли. Слава богу, все остались живы.
Мы стараемся помогать как можем, иногда волентерим, иногда просто помогаем прохожим на улице, приехавшим из восточной части страны, иногда оказываем финансовую помощь. Я стараюсь передать все то тепло, которое получила от украинцев и украинок за этот год.
Я перестала общаться с частью родственников — для своего спокойствия. В момент, когда обстреливали дом моего свекра в Киеве, один из моих родственников кичился тем, что нефть да газ так в Европу и качается. Мол, нафига Украина это все натворила? Я просто послала этого родственника на хуй, извините за французский.
Пробую жить по-новому, обращать внимание на каждую мелочь. У нас все начало цвести, такая красота, но все равно не покидают мысли, что где-то на другом конце страны люди в этот же момент не любуются расцветшей алычей и вишней, а пытаются выжить, выбираясь из-под завалов… Слушаю рассказы родных, которые волентерят в Польше и в онлайне, оказывая психологическую помощь, и волосы встают дыбом. Но ненависть, которая скапливается из-за этих нелюдей, из-за всех преступлений против человечности, даёт силы. Силы, которые мы потратим на помощь людям и восстановление нашего дома. Я всегда считала, что мне не придётся рассказывать своим будущим детям об ужасах войны, как это делали мои прабабушки и прадедушки. Как же я ошибалась».
#женщиныукраины
«Мне 26 лет, россиянка, живу в Украине уже год, переехала сюда к мужу в Ивано-Франковск.
Когда я только переехала, была пропитана дебилизмом российской пропаганды и думала, что за русский язык меня тут чуть ли не съедят. Ходила везде только с мужем. Я не часто смотрела новости, у меня даже телевизора не было, а вот от окружающих людей это исходило очень четко. Таксисты, знакомые, незнакомые, с которыми пересекалась в поездах или самолётах, некоторые родственники. Все эти пренебрежительные «хохлы», «да на западе одни бендеровцы-нацисты», «да Украина без нас ничего не может», обесценивание заслуг украинцев, даже в спорте и других сферах. Помню от кого-то услышала, что Мила Кунис — русская. Я спрашиваю, мол, с чего бы, она украинка, а мне в ответ: «Да все равно одна Россия». В спорте вот, например, когда украинские биатлонистки занимали места, сразу было: «Вот наши молодцы!». Вот такое в подкорку впитывается.
Чтобы отвыкнуть от этого, потребовалась пара дней. За год жизни никто, ни разу, нигде меня не упрекнул в моей национальности или языке (украинский не знала совсем). Наоборот, кто мог, объяснял что-то на русском, кто-то просто овевал теплом и вниманием, чтобы я здесь укоренилась.
Я не верила разговорам США о том, что вот-вот нападут. А потом, 24 числа, муж будит меня в 5 утра. Сборы экстренных чемоданчиков, поход в магазин — «незабываемые эмоции». В магазине никто не суетился, не бежал мимо очереди — я успела насмотреться на воюющих за гречку и туалетную бумагу в 2014 и 2019-2020 годах в России. Я просто не могла внутри себя это уложить: как, как можно сохранять спокойствие в такой ситуации? А потом пришло осознание, что люди привыкли. Привыкли ещё с 2014 года.
Сейчас и я привыкла делать все в темноте после 22:00, привыкла читать новости о бомбежках, бежать в бомбоубежище при сиренах или прятаться в коридоре, если сирена застала дома. В один день я проснулась от взрыва, оказалось, добивали аэропорт. Было страшно, не могу даже представить, что испытывают люди в восточных городах и посёлках… В другой день нам писали родственники из Киева — их дом обстреляли. Слава богу, все остались живы.
Мы стараемся помогать как можем, иногда волентерим, иногда просто помогаем прохожим на улице, приехавшим из восточной части страны, иногда оказываем финансовую помощь. Я стараюсь передать все то тепло, которое получила от украинцев и украинок за этот год.
Я перестала общаться с частью родственников — для своего спокойствия. В момент, когда обстреливали дом моего свекра в Киеве, один из моих родственников кичился тем, что нефть да газ так в Европу и качается. Мол, нафига Украина это все натворила? Я просто послала этого родственника на хуй, извините за французский.
Пробую жить по-новому, обращать внимание на каждую мелочь. У нас все начало цвести, такая красота, но все равно не покидают мысли, что где-то на другом конце страны люди в этот же момент не любуются расцветшей алычей и вишней, а пытаются выжить, выбираясь из-под завалов… Слушаю рассказы родных, которые волентерят в Польше и в онлайне, оказывая психологическую помощь, и волосы встают дыбом. Но ненависть, которая скапливается из-за этих нелюдей, из-за всех преступлений против человечности, даёт силы. Силы, которые мы потратим на помощь людям и восстановление нашего дома. Я всегда считала, что мне не придётся рассказывать своим будущим детям об ужасах войны, как это делали мои прабабушки и прадедушки. Как же я ошибалась».
#женщиныукраины
❤688😢166👍66😁7🤔3