Вчера у Фета был 200-летний юбилей. Помня об этом (разумеется), я подготовил специальный контент раньше всех прогрессивных изданий — ещё за неделю до праздника написал такую шутку:

Всегда знал, что Бёрджесс любил русский язык и русскую литературу, но только недавно узнал о том, что он перевёл на английский «Горе от ума». Своей версии он дал название Chatsky, с прекрасным подзаголовком — The Importance of Being Stupid.

И вдогонку для тех, кто хочет погрузиться в тему, — сравнительный анализ трёх переводов пьесы на английский язык.

Узнал оттуда, например, что в первой постановке, в которой использовался перевод Бёрджесса, Чацкого сыграл Колин Фёрт, а также о других вариантах перевода названия: Woe from Wit; Wit Works Woe; The Trouble with Reason; Intelligence Comes to Grief; The Misfortune(s) of Being Clever.

Ого, в Time вышла довольно обстоятельная статья про русскоязычную феминистскую поэзию, главным образом про Галину Рымбу и Оксану Васякину, почитайте.

Как я уже упоминал в соседнем канале, последние три месяца я учился в школе «‎Современные литературные практики». Сегодня был «зачёт» — на самом деле просто разговор с кураторками, обмен обратной связью. Пока готовился к этому разговору, решил собрать впечатления в кучу, и получился вот такой пост.

На эти курсы я пошёл, потому что меня привлекли имена кураторок (Евгения Некрасова и Оксана Васякина), нормально сформулированные цели (помочь писателям «‌‎рассказывать о реальности настоящего, прошлого или будущего оригинальным и адекватным современности языком»), интересные элективы (о них ниже), ну и не в последнюю очередь комфортные сроки (3 месяца) и цена (60 000 рублей).

Но сначала нужно сказать, почему я вообще решил пойти чему-то такому поучиться. Я туда пошёл не для того, чтобы меня научили писать, но потому что понял: я всё ещё хочу заниматься литературным творчеством, но без внешней дисциплинирующей структуры я этого делать так никогда и не начну. Потому что без этой структуры мне нечего будет возразить внутреннему голосу, который будет говорить, что это всё фигня, не стоящая времени и сил, и вообще есть дела поважнее.

Но если есть дедлайн — этот голос уже говорит: «‎Чо сидишь, давай-ка не проеби дедлайн!»

То есть это было с моей стороны такое невротическое айкидо — использовать враждебную энергию перфекционизма, синдрома отличника и синдрома самозванца в конструктивных целях. Надо написать текст и положить его в папку до такого-то числа? Значит, буду сидеть хоть до пяти утра, но напишу и положу.

И это сработало! К тому же такой подход вынужденно демистифицирует процесс литературного письма: когда тебе нужно не проебать дедлайн, ты не ждёшь вдохновения, появления гениальной идеи или ещё чего-нибудь. Ты просто пишешь текст. (Небольшая паника к тому же помогает генерировать идеи и фразы.)

Помогало и то, что в мастерской прозы, которую вели писательница Евгения Некрасова и литературоведка Алеся Атрощенко, практические задания были всегда достаточно конкретные, но при этом не ограничивающие: написать о герое, который находится в таком-то состоянии; написать текст, в котором будут разведены фабула и сюжет; написать текст, в котором важную роль играет телесность; и так далее. И по каждому выполненному заданию от обеих кураторок была обратная связь.

И хотя пока делаешь эти задания, кажется, что вроде бы просто выполняешь техническое упражнение, но писать-то в рамках заданной конструкции о чём-то надо, поэтому неизбежно (даже сам того не замечая сначала) пишешь о том, что тебе важно и интересно.

Что ещё понравилось на занятиях по прозе — это то, что кураторки не говорили: «‎Так, смотрите, сейчас мы вам дадим чёткие рецепты, по которым вы сможете — раз-раз — и написать что угодно». Они честно признавались, что писать вот так-то или о том-то сложно, но вот давайте посмотрим, кому и как это удаётся делать. Естественно, у них были и условно теоретические занятия: они иногда давали ликбез по каким-то основным литературоведческим понятиям, но чаще просто проговаривали какие-то штуки, на которые стоит обращать внимание при работе над той или иной задачей, и на какие-то штуки, которые важны всегда (и почти всегда с нормальным обоснованием: штампов стоит избегать, не потому что «‎ну это стрёмно», а потому что это автоматизированная и не твоя речь, которая отдаляет от реальности). И, естественно, не во всём я с ними согласен (и это нормально!), но какие-то фундаментальные представления о хорошей прозе у нас с ними вполне сходятся.

В общем, за эти три месяца я написал три небольших прозаических текста, которые мне кажутся вполне ок, и ещё один сравнительно большой прозаический текст («зачётный» рассказ), которым я пока что не совсем доволен: его нужно сильно дорабатывать и делать ещё больше, на что у меня пока нет сил.

Но это не всё, что я написал за эти три месяца!

На сценарном элективе («‎Текст в кино») Марии Игнатенко я написал небольшой скетч. На элективе по сторителлингу («‎Как рассказывать обо всем при помощи всего») Анны Наринской — фанфик по «‎Дубровскому». На практикуме по литературной критике Евгении Вежлян — три эссе. В качестве зачётного задания для мастерской поэзии Оксаны Васякиной написал эссе о стихотворении Галины Рымбу. И даже для последнего занятия поэтической мастерской, на котором можно было предложить для обсуждения свои оригинальные тексты, написал своё небольшое стихотворение!

Но помимо этих чисто практических вещей в школе была и насыщенная историко-теоретическая часть, из которой я много всего узнал и немножко систематизировал имевшиеся знания. Собственно, в мастерской Оксаны Васякиной мы по большей части слушали лекции Оксаны и доклады участников и участниц о неподцензурной советской и современной русскоязычной поэзии. На элективе Ильи Кукулина по истории советской литературы были интереснейшие лекции и семинары об истоках соцреализма и соцреалистическом каноне, секретарской прозе, советском магическом реализме, советском историческом романе и т.д. На занятиях по современному литературному процессу Евгения Вежлян представила такую краткую историю отечественной литературы и её социокультурного контекста: где-то от оттепели и вплоть до сегодняшнего дня. Благодаря подготовке ко всем этим занятиям я не только много всего узнал, но и наконец-то почитал какие-то вещи, которые хотел, но никак не находил время (поэзию Геннадия Айги, о которой я делал доклад, Даниэля, Синявского, Поляринова и т.д.), или которые вряд ли когда-либо собрался почитать, но для общего развития тоже, наверное, полезно (Прилепина).

Ну и, давайте, я покажу несколько (все не готов) своих текстов.

1. Короткий рассказ, на 3 страницы, «‎Лиха беда начало». Задание было написать жанровый рассказ, в котором бы фабула не совпадала с сюжетом. По содержанию ничего не буду рассказывать, иначе будет не так интересно.
2. Текст подлиннее, на 7 страниц, «‎Дневник исправника». Это как раз фанфик по «‎Дубровскому»: идея была в том, чтобы взять любого персонажа повести, и написать об истории Дубровского глазами выбранного героя. Ну вроде как «‎Розенкранц и Гильденстерн мертвы». Я выбрал исправника, который расследует дело банды Дубровского и который появляется в пушкинском тексте всего три раза.
3. Ну и стихотворение посмотрите, что ли. Оно совсем короткое.

Перевод Пушкина на язык эгофутуристов.

Впервые стихотворение напечатано в журнале «Сатирикон», 1913, № 52, стр. 7. Подпись не раскрыта. В литературных кругах приписывалось Тэффи (псевдоним Надежды Александровны Бучинской (1876–1952), писательницы-юмористки).

Русская стихотворная пародия. (XVIII — начало XX в.) [Текст] / [Вступ. статья, с. 5–88, подготовка текста и примеч. А. А. Морозова]. — Ленинград : Сов. писатель. [Ленингр. отд-ние], 1960. — 854 с., 10. л. ил. : ил.; 21 см.

Цитата на сайте ОРПК

Мой гендер сегодня S2E4 (Рождественский спешл)

Мария Кувшинова - соосновательница сайта Кимкибабадук

В выпуске мы говорим:
Зачем нужна гендерная оптика в кинокритике?
Почему идея о режиссере как об аврамическом боге-творце уже не работает?
Так ли страшны требования разнообразия для киноиндустрии?
Почему проект «Дау» нуждается в критическом взгляде?

Можете послушать:
Castbox
ApplePocasts
ЯндексМузыка
GoogleПодкаст
YouTube

Сайт Кимкибабадук

Можете стать спонсором подкаста

Ещё не успел посмотреть Death to 2020, и не знаю, насколько он несмешной (вполне допускаю, что весьма, всякое бывает), но увидел недавно отзыв на него в духе «‎лучше бы Брукеру не шутить». Это‎ очень странное мнение. В том смысле, что его можно трактовать тремя разными способами, и все странные.

1. Человек знает Брукера только по Black Mirror и считает, что там нет комедийного элемента.
2. Человек не знает, что Брукер вообще-то в первую очередь комедийный автор.
3. Человек знает, что Брукер вообще-то в первую очередь комедийный автор, но считает, что некомедийные вещи ему удаются лучше.

Не знаю, что тут сказать тем, кто не знаком с творчеством Брукера и британскими панельными шоу, кроме как порекомендовать пересмотреть первую серию Black Mirror и посмотреть, например, Dead Set, любой Wipe или Cunk on Britain. (A Touch of Cloth на любителя, мне показался уж слишком смешным.)


(Хотя Death to 2020 я не успел посмотреть, зато успел на каникулах посмотреть много чего другого. Постараюсь на днях рассказать об основных впечатлениях.)

Из интересного рассказа «Над пропастью во ржи" Сэлинджера. Какой перевод выбрать?». О цензуре, под прессом которой работала прекрасная Рита Райт-Ковалева, переводчик Фолкнера, Сэлинджера и Воннегута

Советский перевод повести буквально кишит психами. И в какой-то момент кажется, что Колфилда окружают одни сумасшедшие:
— Я снял шапку, чтобы не подумали, что я псих
— В этом подлом отеле полным-полно всяких психов
— Выглянул в окно посмотреть, что делают все эти психи

На самом деле в этом и других местах в оригинале Сэлинджер использует полдюжины разных слов, но все они в советском переводе превращаются в психов включая, например, извращенцев (perverts) и даже геев (flits). Слово "гей" у Райт-Ковалевой везде переводится как "псих". Там, где у Сэлинджера в углу бара собираются геи "The other end of the bar was full of flits" в переводе Райт-Ковалевой "В конце бара собрались психи". И это не только совершенно неадекватный перевод, это нарушение принципа конкорданса при переводе, который гласит, что одни и те же слова оригинала должны переводится одними и теми же соответствиями и наоборот.

Вообще все, что касается в речи Колфилда секса, а он об этом, как и любой подросток, думает много, в советском переводе смягчалось или заменялось, Например, предложение "He knew quite a bit about sex, especially perverts and all" — "он знал многое про секс, особенно про всякие извращения", в советском переводе превратилось в "он здорово знал про всякое такое, особенно про всяких психов"

У Сэлинджера "You don't always have to get too sexy to get to know a girl", что приблизительно можно перевести как "не обязательно сводить все к сексу, чтобы сойтись с девушкой". В советском переводе "get too sexy" превращается в "ухаживать за девчонкой".

Политика заставляла менять и другие реалии. В одном из эпизодов у Сэлинджера из бара вываливается пара подпитых мужиков и один из них "very Cuban-looking guy" – "очень похожий на кубинца" дышит с лицо Колфилду перегаром. Но кубинец перегаром дышать не мог, он в это время строил светлое коммунистическое будущее. И он превратился "в настоящего испанца с виду" — в Испании в то время как раз была испанская диктатура.

На каникулах с Наташей забинджвотчили кучу всего, начну сегодня отчитываться, пока не забылись впечатления.

Первая категория посмотренного — «Люди в горах», в ней один сериал и один фильм.

«Перевал Дятлова» Федоровича и Никишова — прям норм. Мне всегда было пофиг на эту историю, поэтому я как-то сразу для себя решил, что не буду смотреть, но после многочисленных положительных отзывов решил дать шанс. И не пожалел. Как-то всё четко, цельно, аккуратно; и все основные версии, насколько я понимаю, описаны, и предложены свои версии: обычная и мистическая. Кроме самого детективно-нуарного сюжета, понравились всякие стилизации под советское кино 60-х, переклички с X-Files, форрест-гамповские пересечения с историческими личностями (Ельцин, Егоров, упоминание Пастернака) ну и, конечно, тема с военной травмой и вообще какое-то не то чтобы особенно критичное, но трезвое и нормальное отношение к войне. Жаль только, что про зомби-нацистов было мало.

Из подборки лучших хорроров за 2020 года от Станислава Зельвенского узнали о фильме Get Duked! Это огонь.

Это очень условный хоррор — только за счёт темы «‎охота человека на человека», — а так это очень смешной фильм о четырёх шотландских пацанах (тупице, гопнике, начинающем рэпере под псевдонимом DJ Beatroot и тихоне), которых в качестве общественных работ (трое из них взорвали унитаз) отправляют в пешую экспедицию по горам. Им нужно к определённому времени добраться до нужного места, работая в команде, добывая пропитание и используя навыки ориентации на местности. Всё это называется the Duke of Edinburgh Award, но на самом деле герцог Эдинбургский (в исполнении Эдди Иззарда) — вовсе не благотворитель, который хочет помочь неблагополучной молодёжи. Наоборот, он и другие аристократы регулярно убивают в горах эту неблагополучную молодёжь из соображений «‎развелось тут всякой черни, которые занимают место и вообще всё портят».

Кроме подростков и аристократов, здесь ещё есть фермеры, которые, конечно же, проникаются хип-хопом DJ Beatroot, и туповатые местные полицейские, которые приходят в восторг от того, что в их округе происходит что-то, кроме проделок хлебного вора.

Социальная сатира (как отмечает Зельвенский) тут, конечно, есть, но это вообще не главное: тут и куча смешных и разнообразных шуток, и остроумно сконструированный сюжет, и всякие визуальные приколы (передающие состояние изменённого сознания под кроличьими какашками), и музыкальные вставки (режиссёр Ниниан Дофф до этого своего дебюта много снимал музыкальных клипов, в том числе для Run the Jewels, а первое название фильма — Boyz in the Wood). Чем-то чисто по настрою напоминает Misfits, а это всегда плюс.

В общем, 10 из 10, рекомендую.

(А ещё, конечно, как в случае с любым шотландским или ирландским фильмом или сериалом тут можно поиграть в увлекательную игру «‎Узнай актёра/актрису из Game of Thrones»).

The Hans Rosenfeldt Universe
Нам очень нравится «Мост», поэтому когда мы в очередной раз задумались «Что бы такого посмотреть типа "Моста"», решили посмотреть, а что ещё делал создатель сериала Ханс Розенфельдт.

У него карьера огого, успел сделать много чего, так что мы успели посмотреть только два его сериала.

Marcella, которую придумала Никола Лардер и позвала писать Розенфельдта, — не «Мост», конечно (ничто не «Мост»), но вполне неплохо, а если без третьего сезона (все сезоны по 8 серий), так вообще отлично. И хотя между Сагой Норин и Марчеллой Бэкленд есть определённые сходства — сильные женщины, крутые следовательницы, с ментальными особенностями, со сложной семейной историей, — но в остальном они полные противоположности. Марчелла — менее рациональная и устойчивая, более эмоциональная, у неё есть муж и дети, и если у Саги всё под контролем, то у Марчеллы в состоянии сильного стресса случаются блэкауты, из-за чего она не помнит, что делала в течение какого-то времени. Это, разумеется, не помогает героине держать всё под контролем, но помогает саспенсу и интриге.

И хотя действие происходит в Лондоне, с нордик-нуаром есть очевидные сходства: и внимание к разным социальным проблемам, и особенная композиция, когда вводятся куча-куча персонажей и их линий, которые потом интегрируются в единый сюжет; при этом важные для основного сюжета герои могут вводиться не то, что не в первой, а даже не во второй и не в третьей сериях; и при этом многие персонажи оказываются в конечном итоге не центральными действующими лицами, а просто важными элементами развития истории или всего лишь отвлекающими манёврами — но показываются они практически так же, как и основные герои. Это прикольно не только с точки зрения поддержания детективной интриги, но и с точки зрения какого-то гуманизма, что ли: даже самым третьестепенным персонажам здесь уделяется внимание, из-за чего почти все они выходят живыми людьми, а не просто функциональными элементами.

Первые два сезона построены по такому принципу, и они больше похожи на нордик-нуар: героиня борется со своими демонами, но при этом раскрывает дела про убийц и маньяков. У третьего сезона интересная идея — полицейская с жёсткой деперсонализацией как идеальная кандидатка для работы под прикрытием, — но реализовано, кажется, не очень удачно: почти все основные персонажи и конфликты между ними довольно клишированные. Но зато действие в Белфасте происходит, это плюс.

Если Marcella — это Розенфельдт после «Моста», то «Себастьян Бергман» — это Розенфельдт до «Моста». У сериала всего 2 сезона по 2 серии в каждом. Мы осилили только первый. Хотя здесь есть интересная идея сделать протагониста не просто антигероем — на самом деле все сериальные «антигерои» все равно оказываются довольно likeable, — а прям неприятным типом, но в целом скучно. Ну то есть любопытно было посмотреть менее известный скандинавский детектив, но сами детективные сюжеты не очень долго держат в напряжении, да и как-то очень неинтересно (в отличие от «Марчеллы») реализован такой необычный троп, как «талантливый и умный расследователь не только занимается сложным делом, но и сталкивается со своим прошлым, и вообще он не в порядке».

Но зато там Илья Яшин (на самом деле Пер Лассон, но похож даже больше, чем я на Майкла С. Холла) помогает маньяку и сам становится серийным убийцей.