Завтра, 14 февраля в 19:00 (по мск) пройдет заключительное мероприятие в рамках 5 конференции по цифровой доступности. Мы встретимся с незрячими accessibility тестировщиками и поговрим о том, как устроена их работа, чем работа зрячего тестировщики отличается от незрячего, может ли зрячий тестировщик заменить незрячего. Приходите!

Ну а уже в эту субботу, 17 февраля стартует 10 поток курса по цифровой доступности Accessibility Unity. Будем глубоко погружаться в пользоватьельский опыт, дизайн, разработку и тестирование.

✨ Яндекс запустил канал про цифровую доступность и технологии для каждого.

В этом канале будут:
• новости про все обновления и доработки в интерфейсах и сервисах
• объяснять, что такое доступность и как она работает
• разбираться, как общаться и предлагать помощь людям с особенностями здоровья
• вдохновляться крутыми практиками по созданию инклюзивной среды
• делиться лайфхаками по адаптации сервисов и многим другим

Будет интересно не только пользователям доступности, но и всем, кто хочет сделать мир инклюзивнее.

Подписывайтесь и делитесь ссылкой: https://www.tg-me.com/+BxxhrkCrG4E0NDA6

Почему важно не пытаться завуалировать, избегать, маскировать

В субботу на первой лекции курса Accessibility Unity мы разбирали терминологию. Это жутко холиварная тема. Есть несколько глоссариев от уважаемых НКО. Но общей дискуссии между НКО, ВОС, ВОИ, ВОГ, сообществами и государством все еще нет. И каждый продолжает без попытки вытащить это на уровень общества, считать себя правым. Я готова принять любую терминологию, т.к. считаю, что на данном этапе развития нашего общества в теме инклюзии важнее говорить про смыслы, а не про слова (писала об этом тут). Слова сами подтянутся, когда изменятся стереотипы и смыслы. Тем не менее несколько вещей для меня, как человека, который создает доступную среду, очень важны.

Я отношу себя к тем людям, которые против попыток завуалировать факт инвалидности. Более того, я считаю такие попытки вредными. 1) Человек с инвалидностью. 2) Человек с особенными потребностями. 3) Человек в особой жизненной ситуации. Только одна из этих трех формулировок позволяет мне понять, какая конкретно жизненная ситуация у другого человека, и только конкретное уточнение нозологии позволит догадаться, какие конкретно у человека могут быть особенные потребности. Попытка избегания использования четких формулировок приводят к непониманию о потребностях людей, что от них ожидать, и как себя с ними вести.

Приведу пример. В приложении Яндекс Go есть экран Специальных возможностей. Когда человек отмечает пункт «Общаюсь только текстом» водителю приходит уведомление. Мы обучаем водителей, что такие пункты могут выбирать глухие пассажиры. Поэтому если водитель поздоровается и в ответ не услышит приветствия, он не удивится и не расстроится, т.к. будет понимать, что человек его просто не услышал. Кроме того, зная, что пассажир не слышит, для водителя будет очевидно, что такому пассажиру не надо звонить, а стоит написать текстом. Любые очень толерантные, но нечеткие формулировки не дадут окружающим понимания, как себя вести.

Также я не отношу себя к тем людям, которые ожидают, что массовая аудитория знает, как вести себя с людьми с инвалидностью. Можно не принимать этот факт, спорить и злиться и мечтать о лучшем будущем. Но мир устроен так, что если у нас не было опыта общения с незрячим человеком, то совершенно не очевидно, как ему дать понять, что мы рядом? Орать в ухо? Трясти, стучать? Я испытываю одинаковую эмпатию, как к человеку с инвалидностью, который часто устает от того, что окружающие не знакомы с этикетом, так и к человеку без инвалидности, который не понимает, как себя вести, что делать и какие говорить слова, чтобы не обидеть. Я понимаю, что это стресс для обоих.

Это понимание крайне важно для всех, кто занимается проектированием пользовательского опыта. Мало водителю сказать, что сейчас будет незрячий пассажир. Нужно дать водителю четкие, конкретные и понятные инструкции и не ожидать, что он сам должен догадаться, как себя вести, при этом не имея такого жизненного опыта. Поэтому, когда водители приезжают на точку А, у них появляется четкая и короткая инструкция «Подойди к пассажиру, дотронься до локтя, спроси нужна ли помощь с посадкой».

Мне кажется, что толерантность не в том, чтобы завуалировать слово «инвалид», а в том чтобы относиться к человеку адекватно его социальному статусу, например, помочь там, где надо и не лезть туда, куда не надо. А для этого крайне важно понимать этот социальный статус.

Лечить нельзя интегрировать

Недавно слушала роскошную лекцию от Ольги Вариновой про особенности культуры глухих людей.

90% глухих детей рождаются у слышащих родителей. Что делают родители? Они лечат ребенка. Они пытаются сделать так, чтобы ребенок услышал и произносил слова. Они пытаются сделать его «нормальным». Чего не делают родители? Они не учат язык жестов. Очень часто дети начинают учиться говорить уже в 6-7 лет оказавшись в школах. При этом учатся они от других детей. В итоге у детей происходит отставание в развитии, так как они получают язык и все, что приходит с появлением в нашей жизни коммуникации, сильно позже, чем могли бы.

Это очень яркий пример, когда идея о норме калечит человека. Вместо того, чтобы учить жестовый язык и развивать ребенка на этом языке, родители тратят время на попытки заставить его использовать устную речь. В основе этой истории лежат две модели инвалидности: медицинская и социальная. Медицинская модель инвалидности предполагает, что человек не здоров, его надо лечить и сделать «нормальным». Социальная модель говорит о том, что человек инвалидизируется только в тот момент, когда сталкивается с барьерами в физической и цифровой среде, а также со стереотипами общества.

Не нужно «чинить» людей, нужно создавать среду, в которой люди могут быть включены в общество, учиться, работать.

Прочитала книжку Оливера Сакса «Зримые голоса».

Несколько кусков, которые позволили мне лучше понять глухих людей.

• Язык должен быть усвоен ребенком как можно раньше. В семьях глухих родителей, где ребенка сразу учат жестовому языку (ЖЯ), первые осмысленные жесты дети делают в возрасте 6 месяцев, а к 15-ти месяцам уже бегло владеют ЖЯ. Если языковая компетентность появляется с задержкой или является неполноценной, то может происходить задержка в развитии.

• Одной из стадий развития ребенка является переход от перцептуального мира в концептуальный. Профессор Шлезингер изучая этот вопрос, столкнулась с тем, что люди с лингвистическим дефицитом не понимают идеи непредвиденных обстоятельств, не могут формулировать гипотезы и оказываются в чисто чувственном мире, лишенном концептуальности. Она показала, что рывок от ощущения к мышлению требует не только разговора, но и определенного его качества. Все зависит от того, как родитель общается с ребенком, задает ли вопросы «Как? Почему?» или заменяет вопросами «Что это?» или инструкциями «Сделай то-то». Когда взрослый плохо владеет ЖЯ, диалог первого типа затруднителен и в итоге оба оказываются запертыми в мире чувственно воспринимаемого статического мира.

• Сакс описывает историю Джозефа. Его неспособность говорить и понимать речь сначала объяснили «умственной отсталостью», потом «аутизмом» и только в 4 года определили, что он глух. До 11 лет, пока он не попал в школу для глухих, не было попыток дать ему язык. Ни в выходные, ни в праздники он не хотел уходить из школы, т.к. возвращение домой означало возвращение в мир, где ты не можешь говорить и быть личностью. Язык сильно влияет на мышление и формы рассуждения. У Джозефа не было проблем с перцептивный классификацией или обобщением, т.е. он мог говорить о том, что окружает его здесь и сейчас, но не мог удерживать в голове абстрактные идеи или планировать. Например, он был не способен рассказать, как он провел выходные. У него не было понимания прошлого «вчерашнего дня» отличающегося от «прошлого года».

• Показательна история Жана Масье, жившего в XVIII веке и оставившего после себя автобиографию. До 14 лет он не владел ЖЯ. Аббат Сикар, вызвавшийся обучать мальчика начал подписывать рисунки. Сначала Масье не понимал, каким образом линии могут обозначать предметы. Но потом понял, что объект или образ могут быть представлены именем. Так Масье познакомился с существительными. Затем Сикар познакомил его с понятием прилагательного, поскольку Масье начал использовать имена объектов, в которых он находил важные качества, которыми хотел наделить другой объект, например «ягненок» вместо «нежный». Затем перешли к абстракциям. Масье легко складывал вместе квадратные предметы, но для него стало достижением понимание самой идеи квадратности.

• И сегодня часто глухие люди с лингвистическим дефицитом и те, кто познакомились с ЖЯ поздно, могут испытывать трудности со всем, что касается концептуального мира.

• Носители жестового языка умеют синтаксически анализировать движение, так же как слышащие выделяют речь из звуковой волны. Например, мелкие различия в движении могут позволить отличить глагол «сидеть» от существительного «стул». Стоуки был первым, кто показал, что каждый знак ЖЯ состоит из 3 составляющих – положения, формы кисти и пальцев, движения.
Жест на рисунке «смотреть на» (а) можно видоизменить на «смотреть внимательно» (б), «смотреть непрерывно» (в), «уставиться» (г), «наблюдать» (д), «смотреть долго» (е), «смотреть снова и снова» (ж.)

• Интересны исследования по неврологии. Считается, что левое полушарие специализируется на распознании речи, а правое отвечает за восприятие визуально-пространственного мира. Люди перенесшие инсульт в правом полушарии испытывают сложности в восприятием пространства и перспективы, но при этом в полном объеме владеют ЖЯ. Мозг обрабатывает ЖЯ именно как язык несмотря на то, что этот язык по своей природе является визуально-пространственным. Ученые пришли к выводу, что для владения ЖЯ необходимо левое полушарие так же, как и для владения устной речью.