или вот это требование, чтобы студенты обязательно включали камеры в зуме. конечно, разговаривать с черными квадратиками и не видеть реакции - так себе удовольствие, но может быть они там лежат в пижаме, придавленные котиками. или едят между делом, потому что у них пять пар подряд. или спят одним глазом. или, не знаю, курят. это еще не значит, что они не слушают и не участвуют.
ну и потом, давайте честно, сколько учителей на встречах друг с другом включают камеры? то-то же.
#cannothelpteaching

последнее, что успела прочитать в этом году, - роман Тони Моррисон A Mercy ("Жалость") о судьбе рабов и женщин в Северной Америке 17 века. с одной стороны, это роман-исповедь, написанный от первого лица черной девочкой-рабыней, объясняющей своему бывшему возлюбленному, вероятно, ею убитому, как так вышло. с другой стороны, это роман-лоскутное одеяло, в котором истории других персонажей, изложенных в манере несобственно прямой речи, прерывают исповедь, часто взаимно комментируя друг друга. взгляд героя изнутри всегда противоречит взгляду на него снаружи. кажется, это очень удачный повествовательный ход в романе о маргинализированных членах общества, вписанных в него весьма условно и лишь на время (например, "Without the status or shoulder of a man, without the support of family or well-wishers, a widow was in practice illegal."), чуть что изгоняемых - символически и буквально. это история Хозяина, сумевшего заработать какое-никакое состояние и выбиться за пределы своего класса, не участвуя в работорговле, и погибшего от оспы. это истории белых рабов-рабочих, сосланных с континента за нарушение общественного порядка и вынужденных бесплатно отрабатывать свой моральный долг. это истории множества женщин, высланных из Англии за воровство, проституцию или всего лишь то, что они засиделись в девках и их нужно было кормить. это истории небелых девочек, которых пожалел Хозяин, и которых это, в конечном счете, никак не спасло. каждая история - это рассказ о coping mechanisms, как не потерять себя, когда твое "я" никто не признает: поиск утешения в тайном смысле вещей, физическом труде, воображаемом близнеце, материнстве, грандиозных постройках, убийстве. пожалуй, ничего удивительного, что только исповедующейся Флоренс дано право повествования от первого лица: она единственная принимает свою внутреннюю дикую, "темную" силу и обретает внутреннюю свободу ценой убийства. когда мир раз за разом отказывается от тебя, вытесняя за свои пределы, все, что тебе остается, - выбрать самому, за какие пределы зайти.
#cannothelpreading #fiction

#cannothelpreading
в этом году я придумала читать каждый месяц по одной книге/статье в следующих категориях: художественная литература, нехудожественная литература, литературоведение, шекспироведение, художественная литература, эксплуатирующая Шекспира. кажется, был только один месяц, в который мне удалось закрыть все категории. еще хотелось, чтобы одна из этих книг была новинкой, чтобы быть хоть немножечко в курсе современного литературного процесса, но тут вообще очень быстро все пошло не так. Саша мне честно предлагал то одно, то другое, но я почти ничего не смогла дочитать до конца.
в целом, идея с категориями мне понравилась, поскольку немножечко устраняет страх упущенных возможностей книг.
в следующем году планирую придерживаться тех же пяти категорий, а пока список прочитанного в 2020.

#cannothelpreading
Fiction:
1. Julian Barnes. Arthur & George.
2. Joanne Harris. Chocolat (перечитано)
3. Уход в лес. Сибирская гамсуниана: 1910-1920-е годы.
4. Кнут Гамсун. Странник играет под сурдинку.
5. Кнут Гамсун. Круг замкнулся. (перечитано)
6. Жозе Сарамаго. История осады Лиссабона.
7. Жозе Сарамаго. Перебои в смерти.
8. Philip K. Dick. Radio Free Albemuth.
9. William Shakespeare. Midsummer Night’s Dream. (перечитано)
10. William Shakespeare. The Twelfth Night. (перечитано)
11. Питер Хёг. Тишина. (перечитано)
12. Хулио Кортсар. Цари.
13. Хулио Кортсар. Прощай, Робизон.
14. Андрей Платонов. Котлован.
15. Ричард Бротиган. В арбузном сахаре.
16. Nick Harkaway. Gnomon.
17. Toni Morrison. A Mercy.

Nonfiction:
18. Настя Бобкова, Надя Пигарева, Катя Пронина. Гладь, люби, хвали.
19. Курт Воннегут. Здорово, правда? Бесполезные советы. Напутственные речи выпускникам.
20. Хулио Кортасар. Письма к издателю.
21. М. Л. Гаспаров. Филология как нравственность. Статьи, интервью, заметки.
22. Patrick Wall. Pain: The Science of Suffering.
23. Frank Vertosick. When the Air Hits Your Brain. Tales from Neurosurgery.
24. Henry Marsh. Do No Harm. Stories of Life, Death and Brain Surgery.
25. Настя Бобкова, Катя Пронина. Гладь, люби, хвали 2.

Literary Studies:
26. Алексей Поляринов. Почти два килограмма слов.
27. Peio Aguirre. Semiotic Ghosts: Science Fiction and Historicism (paper)
28. John Rieder. Life Writing and Science Fiction: Constructing Identities and Constructing Genres (paper)
29. Lubomir Dolezel. Possible Worlds of Fiction and History (paper)
30. Paul de Man. Autobiography as De-facement (paper)
31. Matt Hills. Counterfictions in the Work of Kim Newman: Rewriting Gothic SF as "Alternate-Story Stories” (paper)
32. Jacob Hovind. Samuel Beckett’s Invention of Nothing: Molloy, Literary History, and a Beckettian Theory of Character (paper)
33. Alex Knonagel. The Satanic Verses: Narrative Structure and Islamic Doctrine (paper)
34. Frank J. D’Angelo. The Rhetoric of Ekphrasis (paper)
35. James A. W. Heffernan. Ekphrasis and Representation (paper)
36. Tamar Yacobi. Interart Narrative: (Un)Reliability and Ekphrasis (paper)
37. J. Paul Hunter. Biography and the Novel (paper)
38. Janis P. Stout. Writing on the Margins of Biography (paper)
39. Anna Makolkin. Probing the Origins of Literary Biography: English and Russian Versions (paper)
40. Dorrit Cohn. Fictional versus Historical Lives: Borderlines and Borderline Cases (paper)

Shakespeare Studies:
41. Сэм Шенбаум. Шекспир. Краткая документальная биография.
42. Виктория Балашова. Загадочный Шекспир.
43. Emma Smith. This is Shakespeare.
44. David Ellis. The Truth about William Shakespeare: Fact, Fiction and Modern Biographies.
45. Kevin Gilvary. Shakespearean Biografiction: How modern biographers rely on context, conjecture and inference to construct a life of the Bard (PhD thesis)
46. Julia Reinhard Lupton. Birth Places: Shakespeare’s Beliefs / Believing in Shakespeare (paper)
47. Roger Warren. A Midsummer Night's Dream. Text and Performance.
48. Jan H. Blits. The Soul of Athens. Shakespeare's A Midsummer Night's Dream.
49. Maurice Hunt. Individuation in A Midsummer Night's Dream (paper)
50. Barry Weller. Identity Dis-figured: A Midsummer Night's Dream (paper)
51. Michael Taylor. The Darker Purpose of A Midsummer Night's Dream (paper)
52. James L. Calderwood. A Midsummer Night's Dream: Anamorphism and Theseus' Dream (paper)
53. Peter C. Herman. Equity and the Problem of Theseus in A Midsummer Night's Dream: Or, the Ancient Constitution in Ancient Athens (paper)
54. Martin White. A Midsummer Night's Dream.
55. Presentist Shakespeares (ed. by Hugh Grady and Terence Hawkes)

Shakespeare Fiction:
56. Jasper Fforde. The Eyre Affair.
57. Neal Stephenson, Nicole Galland. The Rise and Fall of D.O.D.O.
58. Виктория Балашова. Шекспир.
59. Dani Jansen. The Year Shakespeare Ruined My Life.
60. Christopher Moore. Shakespeare for Squirrels.
61. А. Калугин. Дело об архиве Уильяма Шекспира.

В октябре-ноябре был не только насыщенный график, но неожиданные поломки. Поэтому октябрьский книжный улов с филологом Людмилой Артемьевой выходит лишь сейчас. Символично, что выпуск про четыре книги, каждая из которых говорит о человеке, рассматривая историю с разной дистанции, но с огромным интересом, трепетом и вниманием. Андрей Платонов, Михаил Гаспаров, Елена Прокопова и прекрасный нон-фикшн Олега Ивика от НЛО встретились у новогодней елки.

Впереди длинные выходные, часовой подкаст и книги.

Слушать:
iTunes — https://vk.cc/9ujkUv
SoundCloud — https://vk.cc/bWK5J6
Google Podcasts — https://vk.cc/9ujkZa
Яндекс.Музыка — https://vk.cc/auo7M
«ВКонтакте» — https://vk.cc/bWK5JS

P.S. Да, все верно, будет еще выпуск о прочитанном в ноябре. Но уже не сегодня.

До встречи!

наш октябрьский разговор о прочитанных книжках
#cannothelptalking

#whine_and_research
собиралась читать Satanic Verses (перечитываю их почти весь январь, просто воплощение лени), но вместо этого зачем-то открыла почту, а там апдейты по конференциям, я сразу, конечно же, давай искать на Googlereads, какую ещё ерунду про Шекспира не читала, и вот я уже одним глазом читаю очередную русскую научно-фантастическую книжку про путешествие во времени (такое чувство, что русским фантастам не рассказали, что можно ещё о чём-нибудь писать), чтобы помочь Шекспиру быть Шекспиром (русским фантастам про Шекспира не рассказали, что можно и не помогать), а другой рукой переписываю заявку на конференцию, третьим же, внутренним, оком взираю на непридуманные заявки, страшно при этом волнуясь (никакой путешественник во времени не хочет там помочь мне быть мной?), а в голове тем временем начинают думаться все недописанные статьи, и тут я открываю скреббл онлайн, потому что невозможно же, надо срочно отвлечься. а "Сатанинские стихи", вот они, лежат.

Американский нейрохирург, «не совсем битник», молодой русский писатель и ушедшая легенда. Встретились они в новом выпуске подкаста «Книжный улов», где рассказываем о прочитанном с филологом Людмилой Артемьевой.

В этот раз приготовил сюрприз Людмиле Сергеевне: о книге можно было говорить не больше 5 минут. Получилось интенсивно и насыщенно.

Слушать:
iTunes — https://vk.cc/9ujkUv
SoundCloud — https://vk.cc/bXuzhg
Google Podcasts — https://vk.cc/9ujkZa
Яндекс.Музыка — https://vk.cc/auo7M
«ВКонтакте» — https://vk.cc/bXuyoz

а вот и ноябрьский улов (живём немного в прошлом, да)
#cannothelptalking

#cannothelpreading #rushdie #fiction
вчера наконец закончила перечитывать Satanic Verses by Salman Rushdie ("Сатанинские стихи"). когда я читала их первый раз пару-тройку лет назад было чрезвычайно трудно: трудным был язык и трудно было продираться через, как тогда казалось, бесчисленные отсылки к исламу. тогда, едва закончив, я подумала, что можно сразу же начинать перечитывать - цельной картинки не сложилось. во второй раз читать было проще и даже интереснее: английский мой за это время стал лучше (в частности, и за счет моего чтения других романов Рушди), а количество отсылок не казалось пугающим: то есть их действительно, тех, что вот сразу под носом, совсем немного, и по-настоящему культурному человеку, наверное, даже гуглить не придется (мне пришлось).
что мне поразило в этот раз, это то, насколько прочно этот роман сшит пронизывающими его лейтмотивами: в нем четыре сюжетные линии, в каждой из которых постоянно встречаются довольно подробные отступления о жизни того или иного как будто второстепенного персонажа, и вот без этих лейтмотивов (сна и реальности, сумасшествия, сатанинских стихов, гор, рождения и смерти, ангела и демона, бога и сатаны) и повторяющихся от сюжета к сюжету имен все бы рассыпалось; но нет, все держится, вплоть до того, что каждая из частей и историй не имеет смысла вне всех остальных. но удерживать все это в голове (особенно, если читать месяц), конечно, трудновато.

сам же роман, как, кажется, они все у Рушди, про мучительное бегство от себя и необходимость возвращения к себе, потому что только тогда возможны прощение, покой и движение вперед.

а вот, кстати, комментарии к (оригинальному) тексту, которые могут помочь разобраться во всех аллюзиях (я пользовалась ими, когда читала первый раз, и только перегрузила себя. но теперь, после второго прочтения, нахожу их довольно полезными)
#cannothelpreading #rushdie #fiction

#cannothelpreading #nonfiction
убеждена, что чтение нехудожественной литературы - это не только научно-популярные книжки, но и научно-исследовательские статьи по всяким разнообразным тематикам. вот на днях, стремясь удовлетворить свое любопытство, почему объятия успокаивают, искала исследования о связи окситоцина и стресса и нашла просто замечательную базу данных медицинских статей, где как раз и прочла обзор более 200 исследований проблемы.

вот, что мне больше всего оттуда запомнилось:
в общем, как будто считается, что окситоцин ("гормон привязанности"), вырабатывающийся при объятиях, снижает уровень кортизола ("гормон стресса"), но не все так просто.
во-первых, возникает трудность с измерениям окситоцина в организме испытуемого (поэтому многие клинические испытания вводят окситоцин испытуемым внутривенно или назально). а во-вторых, несмотря на его в целом положительном влияние на пациентов с различными стрессовыми расстройствами, есть нюансы. например, у пациентов с ярко выраженными большим депрессивным расстройством или птср, установка в мозге на важность распознавания плохого/угрожающего настолько велика, что принятие окситоцина только усиливает внимание испытуемого к этим триггерам. хотя при этом, окситоцин может улучшать работу других отделов мозга: например, матери в послеродовой депрессии при принятие окситоцина отмечают лучшее качество общения с детьми, но при этом по-прежнему усиленно обращают внимания на депрессивные триггеры. в целом, отмечается, что важно не только само стрессовой расстройство и форма его проявления (людям, избегающих социальных контактов окситоцин помогает,а людям, избегающим и тревожащимся, наоборот), но и ситуация, в которой окситоцин был принят (например, ответили ли человеку, открывшемуся контакту под влиянием окситоциана, теплом и участием или нет). однако с детьми с трудным детством все еще неоднозначнее: например, слишком сильные ранние травмы влияют (как именно - недостаточно исследований) на милиенизацию гена-репцептора окситоцина. поэтому у таких людей окситоцин сказывается негативно на поведении/состоянии даже в отсутствии триггеров.

#whine_and_research #shakespeare
вот что интересно в русской фантастике о Шекспире: не отрицая его авторства, фантасты настаивают на том, что ему нужна была помощь, "толчок". иногда - это ментальная связь с путешественниками во времени, которые пришли разбудить незадействованные части шекспирова мозга, иногда соавторы (никогда не те, кто в действительности был соавтором драматурга), иногда - все вместе. это ведет к забавному парадоксу: с одной стороны, Шекспир гениальнее любого поэта и драматурга своего века, таких пьес и таких стихов никогда не было ни до, ни после, а с другой - он необразованный, неотесанный малый, которому нужно срочно помочь. думаю, это, с одной стороны, результат бардопоклонства (Великий Бард, Канон, Великое Фолио - так вот прям и пишут), а с другой, вероятно, необходимость как-то объяснить, как же такой простолюдин мог оказаться гением. ну, и конечно, это все наследие противной книги Гилилова ("Игра об Уильяме Шекспире"): все русские фантасты, хоть и не лишают Шекспира авторства (в отличие от Гилилова, приписавшего его Рэ/атланду), но называют Ратланда (Rutland) Рэтландом, настаивают на разнице написания имени Шекспира-актера ("shaxper") и Шекспира-драматурга ("shakespeare") и, конечно, лейтмотивом их романов оказывается Игра (обязательно с заглавной буквы).

#wordswordswords
Думаю, что литературоведение могло бы утешать не хуже теорий заговоров. В свое время меня покорила теория интертекстуальности, и я вдруг поняла, чем: она обещает связь и родство между текстами, культурами, людьми. Опыт бытия пронизан мириадами, простите, цитат, аллюзий и реминисценций. Не все из них одинаково релеванты в определенном контексте и определенный момент времени, иногда сходство всего лишь сходство, в конце концов. Но не нужно усердствовать в поиске связей и смыслов, чтобы заметить, что люди на протяжении тысяч лет разделяли опыт познания, проживания, чувства.

Конечно, в литературоведении, в отличие от теории заговора, больше одного сюжета, нет единой модели, нет объяснения всего на свете; зато в литературоведении есть родство. Ты никогда не знаешь, куда тебя заведут пресловутые отсылки и не ложный ли это след, но зато ты знаешь, что никогда не останешься в одиночестве: здесь кто-то уже ходил, читал ту же книгу, слушал ту же песню, думал похожую мысль. И не это ли прекрасно?

#share
Смотрите, какая чудесная история про мышек в литературе, переводах и у Шекспира (из канала SuchStuff)

Разговор о книгах перед сном. Отрываемся от земли с филологом Людмилой Артемьевой и отправляемся в литературоведческое путешествие. В этот раз Людмила рассказывает о разных подходах к тексту, пытается помирить ворчливых преподавателей и фривольных студентов. «Голубые занавески» упомянули лишь в самом начале, затем попали в другой слой гуманитарной атмосферы.

SoundCloud — https://vk.cc/bXKx0T
iTunes — https://vk.cc/9ujkUv
Google Podcasts — https://vk.cc/9ujkZa
Яндекс.Музыка — https://vk.cc/aCFGc4
«ВКонтакте» — https://vk.cc/bXKwz0

попыталась вкратце рассказать, какие бывают подходы к работе с текстом и что ни один не хуже другого.
#cannothelptalking

читала на днях "Диалог о вере и неверии" - обмен письмами между Умберто Эко и кардиналом Мартини, в которых они обсуждают религиозное и светское отношение к вопросам морали и жизни. И это такое душеспасительное чтение: полные уважения к позиции собеседника аргументированные высказывания относительно тех или иных вопросов. Читаешь и думаешь: "Почему не все дискуссии таковы!" А кроме того, просто интересно и столько отсылок к Фоме Аквинскому и Библии, что как-то сразу хочется их прочитать. :)
#cannothelpreading #nonfiction

#whine_and_research #cannothelpreading #shakespeare #fiction
Закончила читать очередной шекспирофантастический-детективный роман, «Личина, или Последняя пьеса Шекспира» Екатерины Каликинской, и должна признать, что он выгодно отличается от всех остальных романов подобного плана.

Во-первых, это, скажем так, женский роман, который не пытается быть мужским: он написан от лица девушки-редактора, которая иногда по wormholes попадает в тело и сознание Элизабет Сидни и живет ее жизнью, - и вот все события мы видим глазами этой, довольно наивной, слишком погруженной в свои мысли и чувства девушки, и пишет она по сути только о своих переживаниях и делает это «женским» языком. Она не пишет о себе, как героини других «женских ироничных детективов», что она «зарыдала по-бабьи» (какая вообще женщина в своем уме про себя такое скажет?), все ее речевые клише, из которых скроен роман, именно такие, какими бы писала неумеющая писать девушка, а не такие, какими принято писать «мужские женские ироничные детективы», чьи авторы-женщины (если это, конечно, пишут они) транслируют клишиированный мужской взгляд (в таких детективах такое несоответствие речи и заявленного субъекта всегда очень бросается в глаза).

Во-вторых, автор неплохо находит выход из положения, когда героям нужно порассуждать на философские темы: обычно все авторы подобных романов сами пытаются сочинить что-то заумное, что у них, конечно же, не получается, а она просто берет и цитирует Платона. Эти цитаты, возможно, тоже смотрятся в тексте слегка нелепо, но всяко лучше вымученной «зауми».

В-третьих, тема тайны, так неизбежно связанная с Шекспиром в массовой культуре, здесь воплощена не как коварный заговор, не как что-то, что скрывают злые люди, а как нечто скрытое в первую очередь от главной героини, чей кругозор физически и эмоционально ограничен. Например, от Лиззи Сидни что-то утаивает Мэри Сидни не потому, что она часть тайной организации, а просто потому, что не считает нужным посвящать молодую племянницу во все свои дела, а сама Элизабет не всегда и не везде может присутствовать, не во всех мероприятиях поучаствовать, и получается, что ей вполне естественно доступна только малая часть мира. Кроме того, Бэт, девушка-редактор, попадает в мир Элизабет, во-первых, ничего не зная о Уильяме Шекспире и антистратфордианских теориях, а во-вторых, лишь урывками, поэтому для нее эта история также естественно не выстраивается в законченную картину.

Интересно и то, что мир Шекспира противопоставлен современному миру фальши в качестве истинного. Главная героиня работает в модном журнале, чьи сотрудницы похожи одна на другую манерой речи, внешностью, именем, а сам журнал создает образ идеальной девушки, чьи портреты повсюду и на которую все-все хотят и должны быть похожими. Образ маски и личины основной в описании этого мира. В то же время шекспировский мир, мир Элизабет Сидни – несмотря на тайну шекспировского авторства – мир настоящий, поскольку в нем каждый остается собой в плане эмоционального проживания, а в произведениях Шекспира соответственно выражены настоящие, а не притворные чувства. Кроме того, это мир более надежный. В современности главной героине вечно что-то угрожает, если она не будет следовать уставу журнала, в котором работает, не захочет быть как все, мир же Шекспира – это мир, где можно быть самим собой (ну, как собой, Элизабет Сидни) и никого не бояться.

В конце, однако, автор решает нагнать немного классического драматизма, поэтому в какой-то момент главную героиню запирают в чулане по приказу известного театраведа, так как девушка сначала обмолвилась, что у нее есть настоящие письма из 17 века, которые, возможно, прольют свет на шекспировский вопрос (с их помощью она путешествовала между мирами), а потом их сожгла, что театраведа страшно возмутило. Но и этот сюжетный твист разрешается довольно быстро.

А что же за последняя пьеса Шекспира? А это, видимо, сам роман, поскольку именно Бард (в котором героиня не узнает ни-ко-го, из встретившихся ей в 17 веке) вовлекает главную героиню в это путешествие между мирами.

[продолжение]
А кто же настоящий автор? Как будто бы Рэтланд (опять в этом написании!), Мэри Сидни, Элизабет Сидни и сам Шекспир.
#whine_and_research #cannothelpreading #shakespeare #fiction