Песни Зари — «Двадцать два. Репетиция» (2023)

Вторую неделю болею и слов связать не могу — устных, конечно — да и время утекает так быстро, что вчерашнее насущное становится слишком прошлым, чтобы о нём всерьёз думать.

Но поделиться всё равно тянет. Сняли тут, как я в январских потёмках играю новые песни. Местами злобные, местами отчаянные и тревожные. Про русскую готику. Про гибель мира снаружи и внутри. Про Ничто, в которое больше не хочется.

www.youtube.com/watch?v=nnEbD4F4AL8

Странно, что на этом канале, где втайную и въявную процветает фаворитизм, не было ни слова о песнях Григория Полухутенко — да и сам он, конечно, редко подкидывает поводы.

У Полухутенко сегодня вышел первый релиз с 2019 года — с тех самых пор, как он собрал лайв-группу при участии экс-басиста ДДТ Павла Борисова (не путать с одноимённым журналистом) и барабанщика Степана Ситкина. Идея подрубить электричество в мерно-текущие акустические псалмы Григория — безусловно, спорная: слушавший вместе со мной новые песни человек резонно отметил, что в одного у Гр. всё звучит разнообразнее и интереснее. Формат рок-трио будто огрубляет полухутенковскую звукопись — но и времена такие, что налегке не можется: первая же песня заканчивается сбивающим с ног хоровым пропеванием слова «вoйна». Но в целом, конечно, без неожиданностей; несколько песен отсюда игрались до этого живьём, и вот в таком виде оказалась моя любимая. Этим прямолинейным вопросом («разве я так любил, как пою?») всегда стоит по отношению к себе задаться — и задаёшься, и хорошего ответа не получаешь.

https://www.youtube.com/watch?v=117P5yF4ri0

На пепелище сельсовета тем временем тоже что-то происходит.

Дружественный нам артист в жанре тульского гибельного романса Д. Матов пошёл неочевидным путём и переиграл свой относительно старый репертуар в более королевском звуке, примирив микрофоны «Союз» со студией «Октавы» (а это два таких скрытых местных антагониста; совсем не Вилларибо и Виллабаджо, но всё-таки). Этот the best, кажется, рассчитан на широкую аудиторию, с материалом по очевидному резону узости охвата не знакомую — и потому, за невозможностью расстаться с географической и ментальной привязками, слушателю в моём лице легче расслышать минимум одну из немногих относительно новых тут вещей.

Грустно, что многое из насущного в песенном (и не только) искусстве вынуждено запаздывать на месяцы, дабы быть должным образом зафиксированным — такую песню я бы расслушивал в холодном русском сентябре или скитальческом жарком октябре, когда чувство времени было слишком насущным («успеть бы согреться до зимы», ну-ну; кажется, с тех пор только вмёрзли в цинизм). При всей моей большой любви к матовскому материалу, ещё одно свидетельство в пользу гипотезы, что, вступая на шаткую почву эзопового языка, предугадывать надо на много шагов вперёд, а попытка на нём реагирования ведёт к смертельному отставанию и смертной скуке. Потому что длится-то не февраль, а четырнадцатый год или, может, вообще 1999-й — и лишь в ладах с этой догадкой можно не допустить каких-нибудь ещё страшных дат, да и намаливать лучшее будущее на декады эдак две вперёд, не раньше. Впрочем, ладно; само собой, тут проблема не артиста, но вообще безвременья, в котором слово имеет печальное свойство теряться, будь хоть прощальным, хоть обращённым в будущее, полное надежд. Такое чувство, что взвесят всё уже после нас — да и температуру красивого горения в пожаре убоя замерят задним числом, без чьего-либо деятельного участия.

Впрочем, и размышлений о том, как всё «подправить в консерватории», весь этот год совершенно не хочется. Тошно. Для начала бы уцелеть.

(Полностью заценить альбом можно тут.)

Впрочем, ладно, переходим к оптимистичной рубрике «услышанные молитвы» — только подумал, насколько же скучаю по НОРМАЛЬНЫМ альбомам Ричарда Янгса, как нейровселенная моментально приоткрыла мне столь же отрешённо-меланхоличного поющего гитариста (и даже, возможно, лучше).

Эрик Шену — человек, давным-давно всем интересующимся известный; даром ли последние пару десятилетий скреплён деловыми отношениями с одним из лучших пристанищ для музыки конца истории, великим канадским лейблом Constellation. На сайте Rateyourmusic, с которым я всё ещё не могу не сверяться, у Шену какие-то впечатляющие для такой душераздирающей музыки антирейтинги: у ключевых релизов около шести по десятибалльной, то есть абсолютнейший ноль по шкале хайпа.

Впрочем, как и всегда с гитаристами вне зависимости от их квалификации, надо не рассказывать, а показывать; вот и покажу: как и в случае с одним неплохим барным блюдом, за вчитывание в аллитерацию объект ответственности не несёт, надеюсь на понимание. Зато от самого видео веет скорым потеплением, поющими чашами в виде кастрюль да впридачу, конечно, попаданием в десятку чьего-то сердечка — но оставляю подобные сентиментальные ужимки за кадром.

https://www.youtube.com/watch?v=akaDiyq0NiM

На правах традиционного вестника юбилеев и значимых дат сегодня направляю поздравления Юрию @forevernotes Сапрыкину — почти земляку, с которым выросли в одном городе (правда, не пересекаясь эпохами) и одному из тех людей, благодаря кому по-прежнему сюда что-то пишу.

Два из двух в моей жизни повода обстоятельно поболтать с Юрием Геннадьевичем были под запись — и, разумеется, этот опыт оказался важен на свете только для меня: крайне обрадовался, когда выяснилось, что [магические] ощущения от родного города для нас обоих до некоторой степени выражает группа Cocteau Twins. А когда я спросил Ю.Г., почему он бросил читать «Постмузыку», он ответил, что в принципе всё для себя понял. Этот интеллигентский эвфемизм к слову «заебал» до сих пор служит мне неким маркером — не хочется давать ничего понять, а хочется удивления, переворота с ног на голову. Head over heels, если говорить на уже подвернувшемся здесь доступном примере — так что послушаем песню великих шотландцев с одноимённого альбома, в которой Элизабет Фрейзер по обыкновению говорить обиняками невзначай играет с цифрами возраста юбиляра. Дай бог ещё полста, разумеется.

Как всегда, сентиментальничаю и туплю — а между тем осталось всего полчаса (относительно) выгодной цены на неплохой ереванский концерт.

Как оказалось, математики немного застопорились, и самое большое простое число не меняется уже четыре с лишним года (был период, когда новое число открывали раз в год) — и именно с 2018-го у группы СБПЧ всё стабильно как с составом, так и с песнями. В таком вот состоянии, на коне, Кирилл Иванов с бэндом уже завтра возвращается в столицу Армении.

За последние недели вальяжно переслушал ВСЮ дискографию проекта — и не только не умер, но ещё успел поразиться силе регенерации: на восемнадцатом году долбёжки в раздолбанную, как порою кажется, стену Иванов даже не собирается останавливаться. Скорее уважаю его, чем заслушиваюсь, но был доволен случаем нырнуть хотя бы в краткий, немного поверхностный — и всё-таки назревший (с поводом ли, без) экскурс.

Билеты

Даже релизная пятница и новый депеш мод (безнадёга.co.uk, тут предсказуемо) не отвлекли меня от главного — я выздоровел и взялся за третий сезон болтологических лоу-фай-посиделок.

Неделю назад выдал о новом альбоме господина Матова такой вот чахоточный отзыв — но в глубине души считаю, что релиз (и автор его) достойны большего, чем моё карканье на эпоху. Дабы замять досадное — созвонились как старые знакомые, протянули щупальца словесных объятий, сплелись в алхимическом препарировании очевидностей. Короче, поговорили.

Песни Даниила — громогласные, но неизменно мягкие и полные надежды — можно послушать здесь. А нашу беседу — тут.

Понедельничный дайджест.

1. Когда-нибудь я уже увижу Льва Левченко достаточно пьяным, чтобы он подарил мне годовую подписку (простите; старая — да и неумная — тема для подколов, зато всегда актуальная) — а пока остаётся лишь досадовать, что почитать спецпроект «Деревни» о нью-йоркском инди рубежа тысячелетий в ближайшее время вряд ли доведётся.

Как раз вчера посмотрел документалку Meet Me in the Bathroom, после выхода которой вся эта ностальгическая NY-волна и пошла — сейчас пишу в стол свои впечатления, к концу недели их можно будет прочесть (не под пэйуолом, разумеется). Вместе с мыслями о том, что интенсивность тусовки всегда напрямую зависит от уровня логистики и доступности жилья, рефлексия моя забредает куда-то дальше — вопрос обустройства музыкальных сцен и возможности их зарождения с нуля сейчас как никогда злободневен; да, время жестокое и лютое, но релокантская волна, находясь в чуть меньшей непосредственной опасности для жизни, за несколько месяцев должна бы уже прийти в себя и заголосить, а зачатка тому (лично мне) не видно: пока вижу лишь попытку воссоздать некое счастливое прошлое в виде питейных заведений знакомого формата, а новых имён всё ещё больше появляется в России. Возможно, мне кажется — но креститься не будем, а будем по старой привычке российского человека строчить колонки.

2. Новость в тему: вечный плакальщик Джейми Стюарт из Xiu Xiu не только выпускает в марте альбом, но и к июню выбирается с первым туром по странам так называемого СНГ (в т.ч. уже бывшего, поправляют) — в планах Узбекистан, Киргизия, Казахстан, Грузия и Армения. На сайте группы пруфов нет, зато земля соцсетей полнится достоверными слухами и расписаниями.

3. Коллега Наговицкий невольно заагитировал послушать-таки новых Yo La Tengo; согласен, что вековечный творческий союз Айры Каплана и Джорджии Хабли сплавил на первый сингл худшую песню — целиком альбом никакой не фоллаут, а изящный выход под камеры в открытый космос: подобные путешествия в нойз-невесомости культивировали в свои лучшие моменты 2010-х годов ещё одни обитатели благородного пансиона 60+, британцы Wire — но YLT в финальной трети замахиваются куда-то дальше, на территорию прощальных слов, которые вместо напыщенной мудрости удовлетворяются нежным фоновым шумом и юношеской неловкостью: в третьей песне с конца впроброс цитируется Элис Купер, а предпоследняя держится на констатации созависимости от того самого «глупого мира», который вынесен в заголовок альбома и задаёт канву весь добрый час звучания. По итогу — достойная победа дружины Карло Анчелотти; при всей разрушительности, пандемия, кажется, обогатила иных выживших в умении быть лаконичными.

О других полюбившихся с начала года релизах (а такие есть!) уже довольно скоро расскажу.

Какие дни, такой и Валентин.

Странно вспоминать, но в глупые наивные времена даже клип не помог мне выкупить, что песня-то мрачная: слегка поверхностное — и всё-таки насыщенное — путешествие в голову скулшутера. Только через год после выхода The Next Day я расслушал альбом получше (да и в принципе начал уделять должное внимание смыслам неродного языка) — тут и открылось.

Как и весь The Next Day, простенькая, но дьявольская в своей основе штука — Боуи в клипе сильно похож на Кашпировского (конечно же, случайное смешное совпадение), и это чуть ли не последний запечатлённый момент перед тем, как обаяние (вместе со здоровьем) стало от сверхзвезды безвозвратно ускользать. Прощание до прощания: стоило обхватить гитару как ружьё, и оно пальнуло по провидцу; воистину мистический момент.

https://www.youtube.com/watch?v=S4R8HTIgHUU

На правах потребителя бессонницы решил не медлить; в эфире рубрика «Альбомы ночью по вторникам».

Абориген. Был интурист, а стал абориген; на самом деле, это разные люди — хотя Евгений Горбунов, разумеется, приложил свою руку к продюсированию. В этом, пожалуй, и проблема: всё, к чему прикладывает руку Евгений Горбунов, становится Евгений Горбунов. Приятно, что самого Андрея «Аборигена» Клинга живьём без студийных влияний однажды услышать повезло: непонятно было, где саундчек перетекал в концерт, а молчание — в золото. Если это и пещерный блюз, то обставлен с хюгге-вкусом (один из треков называется «кикиморок»): если пытаться раскладывать по нотам, припоминается, к примеру, кладбищенский размах ранних Bohren & der Club of Gore — но более просторно и жизнелюбиво, что ли, звучат эти прозрачные импровизации: благо, нетесно сыграны в одного. 8/10

Ушко feat. Kedr Livanskiy. Как будто миру кринжа мало — оказывается, есть такой лейбл Club Cringe; среди его фигурантов — такие люди, как DJ Trick и DJ Fuck (разумеется, совсем неважно, кто это), а среди подписантов — артистка Ушко, теперь живущая в Лондоне. Скоро у Ушко выходит альбом, на котором из аутсайдерского, кажется, осталась только подача — визуально и на слух как будто российская поп-музыка начала нулевых, в то время схожим образом пытавшаяся мутировать: улётный гэридж, наивная поэзия, как-попало-графика. Но за наивностью здесь, конечно, таится выражение свободы выбора: «Я не нуждаюсь в тебе больше // Давай, забери свои вещи»; с дежурным для старой попсы ожиданием звонка, но без ненужных совсем тоски и жалости: нет так нет. 8/10

огоньки. После фильма «Про рок» при слове «Екатеринбург» перед воображением предстают портреты Шахрина, Пантыкина и их менее удачливых родичей по музицированию — однако ж не всякая группа из славного уральского города пытается соответствовать светлым образам этих замечательных, наверное, людей. Тот самый момент, когда альбом под названием «сердце» нешутливо попадает в самое сердце — именно за такой музыкой 10 лет назад я лез на сайт Bandcamp, в какой-то момент перестал там её находить и вот снова случайно обрёл. Физика этой музыки такая: записанные на магнитофон «легенда-м404» звуковые петли и синтезаторы, голоса и отголоски, гитары да шумы (плёнки, воды, улицы) — и всё это без начала, разумеется, или конца. Кавер на группу «электроребята» уживается с кавером на неизвестную (мне) группу «шутка»; один из треков называется «исчезновение ветряного кота» — словом, вселенная, в которую можно вслушиваться (да и описывать её) годик-другой. Подобные вещи некогда с избытком выпускал лейбл ku100ta — но здесь будто на порядок выше: я бы рекомендовал поменять открывающую букву и рассуждать уже в категориях густоты; сам влип — и вам, пожалуй, посоветую. 12.5/10

Зангези. А вот скорее от противного залипший в мозгу альбом — видимо, с непривычки от русского рэпа. У микрофона тут — основатель нашумевшего когда-то вк-паблика «музыка, которая» по имени Даниил; времена такие, что далее последует уточнение: в паблике этом исследовался хип-хоп со славянофильских позиций, которые неизвестно (точнее, известно) куда могли бы завести автора, если бы он не притормозил писательскую деятельность перед 22-м годом. Теперь он читает, что он Ален (sic!) Вега и Том Верлен — и это, несомненно, поза более обтекаемая: эдакий Слава КПСС для тех, кто любит звук полегче да смыслы пожиже. Также в программе — сэмпл из «Химеры», цитирование «Соломенных Енотов» и трек под названием «Веня Д'ркин»; слушать после столь исчерпывающего описания, конечно, необязательно: для того и пересказал. 5/10

Кумса. Как сообщает аннотация, Кумса — небольшая река на севере Карелии. О самой группе известно меньше — совсем не понятно, кто такие «мы»; в частности, кто у микрофона. Да и неважно, наверное — главнее здесь механика ощущений: хрупко, холодно, красиво; на пару слов развёрнутее — там, откуда я о проекте и узнал. 7.5/10

Доктор Хали-Гали. Неоднократно воспетый нами герцог рока из города Владимира выложил в торрент-формате свою позднюю песенную дискографию: более двадцати альбомов, подавляющая часть которых записана в трёхлетний промежуток с 2016 по 2019 годы. В тот период я активно слушал ДХГ — и это, безусловно, вдохновляющий опыт: быть живым наблюдателем деятельности исполнителя с почти летовской интенсивностью производства (да и звука, of course).

ДХГ — это такие поп-философические песенки, заточенные в нашерадийного свойства саунд, только пожёстче да подиковинней; чем дальше, тем звучат они мизантропичнее (интервью Кирюхина на «Ноже» породило маленькую, но показательную контроверсию в комментах) — а всё же музыки с текстами, сходной по парадоксальной утешительности посыла, на русском языке редко сыщешь. Здесь ярко разворачивается мотив бегства — то прочь из чересчур предсказуемой, заживо гниющей человеческой кожи, то от укоренения в прекрасных, но всё-таки искусственных конструктах (свобода и любовь, по Кирюхину, тоже таковы, сколько бы он сам их ни воспевал) — и, что главное, бегство видится движением, которое и есть жизнь. Бытие — клетка; выживший в ней и сохранивший голос — ошибка, но ради бага в жуткой конструкции, что даёт нам этот голос услышать, можно, пожалуй, прорываться и сквозь неизбежное экзистенциальное говно. Обязательно ли тратить восемь с половиной гигабайт трафика и двадцать один час слушательского времени, чтобы проиллюстрировать для себя эту любопытную, но далеко не единственную версию мироздания — вопрос сложный; для себя я, к примеру, решил. 11/10

Ещё один повод прожить невесть что сулящий 2023 год: у любимой моей английской певицы, когда-то соратницы Дина Бланта — но любопытной прежде всего самой по себе — десятого марта выходит альбом.

Пресс-релиз сообщает, что это ауттейки, буквально дневниковые наброски, неизвестно даже когда конкретно записанные — указан временной разброс десять лет, да и всё. А больше ничего не надо, естественно: у Робертсон настолько потерянные, размытые во времени и пространстве песни под гитару, что искать их истоки надо не в календаре, а в плоскости вселенской комнатной печали, в диапазоне между группой «Тальник» и группой «Сад имени Фёдора»; румтур в клипе, к слову, очень под стать эстетике первых.

Группа «Спасибо» воссоединилась в составе, собранном из участников разных лет, и отправляется в недельный тур: начнут сегодня в Тбилиси, закончат на следующей неделе в Белграде.

Промоутеры зачем-то окрестили группу «нашумевшей» — хотя за последние месяцы было много поводов убедиться, что Расел Рахман работает, скорее, с эстетикой малых дел. В интервью из прошлой жизни «Спасибо» декларировали свою группу объединительной затеей, и в целом-то получается даже поодиночке: почти полгода Расел играл сольно, и у меня, довольно скептично относящегося к громкой музыке для детей и юношества (хотя именно по музыкальным исканиям «Спасибо» как раз симпатичнее и опытнее многих), за это время наконец-то получилось его песни расслышать. Поэтому топ очень личный; если идти путём максимально широкого ознакомления, следовало бы добавить трек «Разговор», где в списке жанровых трофеев группы появляется хип-хоп — но получилось как получилось, и их осталось девять.

Текст
Расписание тура и билеты

В 2023 году (даже на годовщину, случившуюся вчера) сложно думать о Летове — проще не думать. Но месяц его смерти стал для меня, в то время пятнадцатилетнего, весьма насыщенным.

История, которую люблю пересказывать: январь-2008, я сижу за пасьянсом «Паук» (других развлечений комп не тянул), фоном звучит альбом «Сто лет одиночества» — слышу его впервые — и уже ко второй минуте часового действа до меня доходит: это трансляция с того света. Подросток с бурным воображением рисует себе подвал по типу притона и состояние, в котором автор произведения может ТАКОЕ из себя исторгнуть; дешёвые колонки Genius вчитывают в происходящее сырость, допотопность, мифологию. Зудит мысль: этот человек непременно умер в девяностые. Лезу в Википедию: жив. Более того, успел променять рык на благость.

Через месяц Летов покинет свет по-настоящему, а ровно через три дня не станет моей мамы. Те дни были пропитаны тревогой: я боялся, что этими потерями не ограничится. В день похорон было по-апрельски тепло и солнечно. Начиналась новая жизнь.

Есть соблазн мысленно обозначить три отцовские фигуры, послужившие каждая эдаким занавесом между эпохами, в которые угодили: Высоцкий стал проводником между шестидесятничеством и застоем; СашБаш открыл телепорт из застоя в гласность; Игорь Фёдорович пробросил мост от перестройки к новому времени, где, как выяснилось, «конец никогда не наступит». Сказал как отрезал — мы живём в эпоху, намоленную аж в девяностые известной кучкой идиотов и примкнувшим к ним этим человеком. Конца не видно. Сорок лет, если считать с самого начала — а на смену никого.

Мне почему-то вдруг вспомнилась песня «Без меня». Спокойное рассудочное прощание, сделанное почти по методу Coil в Going Up, только наоборот: перечислить всякие ерундовые бытовые вещи и пригласить слушателя подумать, стоят ли они того, чтобы я ушёл, а всё это — осталось. Январь, апрель, капель, отрывной календарь на стене, корка хлеба, добрый ослик, горький дождик. Частенько ли мы вспоминали о таких мелочах последний год? А в последние восемь, пятнадцать? Видели мы, как убегает ЕГО мир, убегает ЕГО земля — та, жестокая, ломающая голоса и судьбы, породившая все эти тревожные ряды глаголов и заградотряды из существительных? За возможность увидеть одним глазком жизнь вне пределов дикой вселенной Егора Летова действительно можно многое отдать.

Сам Игорь Фёдорович, кстати, пытался. Как раз последними песнями, своими — или альбомом «Звездопад», где обращался взором в советскую утопию; не берусь судить, насколько далеко он смог уйти и бессмысленно ли это было, но такие случаи всегда напоминают о цели художника: а точно ли предел творца — это добиться совершенства в своём деле? Нет — видимо, для предела нужно выйти из себя; Летов в оба главных момента своей жизни так и сделал: сначала, когда после столкновения с карательной психиатрией рассвирепел — и потом, когда после заигрываний с катакомбной политикой успокоился. После этих двоих нынешний Летов, мёртвый — по счёту, выходит, третий; лишь спустя полтора десятка лет мы наконец-то учимся жить без него — пытаясь продраться сквозь горечь факта, что в существовании доброго ослика и, допустим, радуги над кладбищем в рамках одной песенной вселенной не видно никакого антагонизма, только один сплошной парадокс.

Корка хлеба, январь, апрель, отрывной календарь на стене — подобные этим ценности поколение наших родителей (да и кто-то, возможно, из нас, глядя в их сторону) искренне пыталось сберечь, считая, что в их наличии кроются мир и счастье. Пока есть худо-бедный пейзаж, возможность прокормиться и мирное небо над головой, пока всё это для себя чтишь — жизнь праведна. Не помогло: никакого противоречия с людоедством, с непротивлением разрушительству в этой мелкой аскезе и не было. Так что никакого «саморазвития по Летову», даже позднему, быть не может; может быть, лучшее, что можно сделать — выйти из Летова (то есть выйти сквозь), пройти мимо свалки устаревших понятий, вздохнуть тяжело. Искать иные формулы выживания на этом жутком перекрестьи обороны, нападения и прочих опорных зон. Возможно ли? Ответа нет. Но закрыть глаза и представить себе другой мир хотя бы в качестве упражнения — стоит.

https://www.youtube.com/watch?v=4FRcBADkAZk

Веру в красивые лозунги (и вообще в изречения на человечьем) на днях неожиданно вернул новой песней Ю. Ю. Шевчук — а вот следом ещё хорошее: от Евгении Резунковой из группы «Фивы».

У Жени теперь новый проект «Ладья». Ну, как новый: по красивой легенде, уже четыре года пишут альбом на лоне природы в Ленинградской области; летом посчастливилось слышать живьём — очень, конечно, изящный уход в лес под лихое басовое уханье; в запасе есть и песни более зажигательные, но тут тоже неплохо. По сравнению с «Фивами» (отвязаться от ассоциаций с прошлым проектом сложно) задорнее едва ли стало, зато в лучших традициях абсурдистски и своеобычненько — особенно на фоне того, как дрыгательная думер-музыка окопалась в городской черте и совсем не напоминает нам, что nature is a language.

Не знаю, нормально ли в таком признаваться, но сегодня весь день планирую проспать. Меня коробит от концентрации мыслей о том, что миллионам людей пришлось пережить за этот год. Хотя на пару отвлечённых слов сейчас хватит, конечно.

Последние два дня окунулся в русскоязычный гиперпоп; с умным видом рассуждать не буду, да и не смогу — но мне как раз нравится, в отличие от поборников чистоты оригинала (мол, надо произносить хайпер), как именно адаптированный вариант произношения вертится на языке: твёрдость намерений да экспрессивность чувства, — что-то в этом видится родное для человека, который в силу возраста внимал всякой горлопанной музыке нулевых; не зря один из примечательных альбомов жанра называется «Сила».

И сила эта в признании немощи, конечно. Сила — та, которая в насаждении «правды» или в твёрдой руке — сама себя разоблачает; в этом, возможно, причина вопиющей импотенции её попыток рождать оправдательное творчество, слишком уж автореферентна такая боевая машина. Зато у горя гораздо больше общего с шаманизмом — если уж не разогнать тучи, то безошибочно распознать, что они там себе льют. Воплотить сгусток чувства в пророчество, плач и молитву.

Пару лет назад я как человек пишущий (и слушающий) прошёл мимо проекта zarya — конечно же, из-за некоторой ревности: когда-то, ради пародии на тривиальные названия постпанк-групп, я придумал назваться Зарёй. Правда, люди на латинице оказались резвее и выпустили несколько релизов, пока мы мучительно рождали первый. В итоге с наобум когда-то взятым именем расстаться было довольно легко, поэтому я теперь Песни Зари, а за восходом звёзд гиперпопа ничего не мешает наблюдать.

Сначала написал «наслаждаться» — но, конечно же, нет, господи, так не назовёшь. С годовщиной напрочь увязалась песня из их альбома, в которой так живописно описывается неуют от потери чего-то близкого. Вне этого нового контекста (песня вышла в 2021-м) показалось бы, что «кого-то» — но душа разлуки всегда многосоставна, личное в ней спаяно с безличным. Как отделить государство от родины, а родину — от оставшихся на ней близких и дорогих? Как воссоздать себя в целости, если больше не собрать части — не склеить разрушенные дома, не спаять разорванные связи, не воскресить знакомых людей? Вот оно и слипается в ком, а потом и в стон, который зовётся песней.

Я хочу домой
Но мой дом потерян там же, где и ты
Кто-то очень злой
Злой
Разделил на до и после мою жизнь

И что важнее — «кто» он или то, что он «злой» — на этот вопрос я не могу дать ответа. Десятилетиями мы, люди, видим рождение очередной непоправимой бездны и будто бессильны её обуздать. Грань между оправданием и расставанием, между (относительной) безобидностью зла для тебя лично и беспощадностью его ко всему живому, до которого может дотянуться, слишком тонка. Год назад можно было лицезреть, как одно состояние от другого отделяли считанные часы.

https://www.youtube.com/watch?v=4-V6oSI8kzw

Ещё минимум полгода не получится пинать листья под соответствующий саундтрек — но торопить события, разумеется, тоже не будем. А потому продолжим еженедельную уже рубрику, в которой таланты и поклонники в лице меня отдают должное кое-чьим падениям и взлётам.

Сегодня на очереди — тридцатипятилетние именинники этой недели; читать рекомендуется в комплекте с год назад выложенным текстом, более детально вглядывающимся в феномен — и ещё одной штукой, которую выложу сегодня вечером.

Восемь (не)любопытных видео «Агаты Кристи»

Закрывая тему — несколько концертных фрагментов с группой, которые сложно назвать хрестоматийными, но которые, как по мне, могут наводить на некие размышления о том, что же было «с родиной и с нами»: странные разломы эпох; переиначенная самим же автором песня о людоедских моральных дилеммах бойни; вампирический лоубрау в логове попсы; настоящие и будущие имперские деятели; жутко разыгранные на сцене и без того страшноватые сказочки.

Боже, я должен убить (1989)

Номер, по неведомой причине не зафиксированный на альбомах — что одновременно логично и прискорбно. При всей неровности и режущей ухо рублености фраз («Жизнь // Вмиг // Скорченный блеф»), обидно потерять во времени это довольно сильное пацифистское заявление, да ещё наполненное синтезаторным драматизмом практически в духе тогдашних Depeche Mode. Спустя 33 года зарисовки в стиле «иди и смотри» уже не в чести — и автор песни старший Самойлов переделывает текст на более оправдательный (точнее было бы сказать, оборонительный) манер: нынче даже смерть, разумеется, не так однозначна.

Шпала (Музобоз, 1991)

Пытающаяся сладить с финансовыми трудностями группа приезжает в Москву на модную музыкальную передачу к вечно тёмному очкарику Ивану Демидову. В ответ на озвученные гастрольные планы будущий главред телеканала «Спас» (тогда сложно было вообразить такую концовку) спрашивает, почему группу потянуло на запад: «Они же не понимают, о чём вы поёте». В случае с «Агатой» замечание, возможно, имеет вес — как (да и зачем), к примеру, переводить словосочетание «трамвайно-рельсо-шпальный»? Та ещё каверза.

Пулемёт Максим (feat. Максим Фадеев, 1993)

Далеко не каждый ансамбль осмеливается с помпой отмечать пятилетие — но у Самойловых были все на то оправдания в виде именитых гостей. Правда, мало кто чаял в вышедшем к микрофону 24-летнем курганском дылде скорую сверхзвезду — исполненный номер оставляет ощущение беззаботного междусобойчика (в качестве бонуса над клавишами корчится одиозный Александр Пантыкин), да вдобавок ещё и текст является описанием соития в жутковатой форме военно-полового романа.

Розовый бинт (Витебск, 1997)

Мастер-класс по дресс-коду, в рамках которого группа заявляется на ведущий постсоветский поп-слёт будто на урок физкультуры — но куда более инфернальной по меркам «Славянского базара» внешность музыкантов становится уже в процессе сета. Волосы во всё лицо и пот во весь рост — так со стороны можно описать испытываемое Глебом во время самого жуткого, возможно, номера с и без того дьявольщинного «Урагана» (в том же году на родине Гоголя действо в общих чертах повторится).

Сны (1999)

Ещё до всякой «гойды» публичные выступления были, кажется, излюбленным занятием актёра Охлобыстина: в 1999 году он вёл фестиваль под названием «Хвалите имя Господне». Кто догадался позвать на столь благое мероприятие группу не самой набожной репутации, науке неизвестно (хотя в том же году Глеб, к слову, принял православное крещение) — но очевидно, что эксперимент вышел интересный: начали песней «Вервольф», а продолжили вот этой — ещё одной редко исполняемой с только что вышедших мрачных синт-поповых «Чудес», да ещё в непривычно полностью гитарной аранжировке.

Полковнику никто не пишет («Ночной VJ», 2000)

Николай Комягин после недавнего переосмысления этой же песни, конечно, мог бы попросить Самойловых подержать своё пиво — но, кажется, сравнивать две попытки сложно: у Shortparis ладонь превращается в кулак по воле злобы дня, а у «Агаты» — дословный дворовый кавер на песенку друзей: довольно смешной, но в полной версии той программы встречаются номера и с куда хуже настроенными гитарами.

Звездочёт («Большая премьера», 2005)

После небольшого спада братья снова зачастили на ТВ в прайм-тайм — вот, к примеру, в совсем недолго жившей передаче они представляют под фанеру одну из лучших песен с «Триллера» в сопровождении довольно навязчивого (да, уместно именно это слово) фаер-шоу и людей, которых скорее ожидаешь увидеть спустя пятнадцать лет в шоу «Танцы» на ТНТ совсем под другую музыку.

Два корабля (Олимпийский, 2015)

Мало кто помнит (да и вообще обратил внимание), что второй из двух ностальгических концертов по случаю кратковременного реюниона группы случился в вечер убийства Бориса Немцова — тот ещё жутковатый символизм. Накал страстей на сцене тоже был драматическим: во время исполнения классической песни, посвящённой умершему отцу братьев, Вадим демонстративно сторонится Глеба, и последнюю фразу песни тот совершенно болезненным образом завывает; не открытый финал, а прямо открытый перелом какой-то.

Бонус-трек: Agata Kristy Revival Band — Ein Zwei Drei Waltz (Лужники, 2003)

Каким можно вообразить себе кавер-бэнд «Агаты Кристи»? Вокалист в чёрном, с сигарой и в шляпе, ужимки, подражательные текстики про смерть да про любовь. Реальность: дресс-код и пластика в духе, ну не знаем, раннего «Сплина» — да ещё и сам ансамбль прилетает на 15-летие своих кумиров в Москву прямо из Чехии.