Искусственный интеллект официально вступает в электоральную политику — пока как помощник, но уже с амбициями к перехвату ключевых задач: от генерации образа кандидата до анализа видеонаблюдения. Обострившаяся дискуссия перед выборами в Госдуму 2026 года подтверждает: ИИ переходит из статуса игрушки в статус инфраструктуры. Он дешев, масштабируем и не требует сна — идеальный технологический электорат-подрядчик.

Но с ростом применения ИИ в агитации неизбежно встает вопрос — правильного использования. ИИ не просто расширяет инструментарий политтехнолога, а формирует новые возможности. Пока человеческий фактор нужен для контроля, но через 1–2 года эта прослойка начнет сокращаться.

Форсайт показывает: уже к 2026 году основная борьба на выборах будет происходить не столько между людьми, сколько между ИИ-контентом. Алгоритмы будут сражаться за внимание, адаптируя повестки к каждому избирателю на основе поведения, а не деклараций. Политик, не владеющий своей цифровой тенью и алгоритмами, окажется бессилен. В то же время как реакция может усилиться спрос на «ручное» доверие, личное присутствие, живую речь. Баланс между автоматизацией и аутентичностью станет новой зоной борьбы.

Законодательные риски уже просматриваются: от неясного статуса ИИ-контента до проблем авторского права и незаконного использования персональных данных. Но попытка всё запретить натолкнётся на техническую реальность — это уже не остановить, можно только взять под контроль и управлять процессами. Более того, сами избирательные комиссии в будущем могут опираться на ИИ в анализе жалоб, верификации, биометрии и контроле.

Речь идет не просто о трансформации агитации, а о рождении нового класса — «цифровых технологий»: политики, чьи программы пишут нейросети, чьи лица рендерят генераторы, коммуникация и внедрение нарративов выстраиваются на скриптах. Это даёт шанс на переосмысление политической модели и модернизацию политико-электоральных процессов, через цифровую модернизацию и управления ей.

Тупик как трамплин: торговая война — инструмент внешнеэкономического давления

Трамп быстро перешёл к оживлению конфронтационного курса с Пекином, конфликт продолжается. Заявление главы Минфина о тупике в торговых переговорах — не досадный сбой, а преднамеренный ход. Белый дом формирует конфигурацию давления, где торговая война становится системным инструментом — и для глобального передела, и для внутренней мобилизации вокруг индустриального ядра Америки.

Форсайт сценарии на 3–18 месяцев:

1. Негативный сценарий (эскалация): США вводят новую волну тарифов на продукцию из КНР (особенно электронику, чипы, зелёную энергетику), блокируя экспорт критических компонентов. Китай отвечает встречными ограничениями и активизацией антиимериканской риторики в БРИКС и АСЕАН.

Последствия к середине 2026 года:

– Рост глобального протекционизма
– Ускорение дедолларизации в расчётах между странами Глобального Юга
– Замедление роста мировой экономики, логистическая фрагментация
– Повышение вероятности технологического разрыва (особенно в ИИ, квантовых системах, энергетике)

2. Нейтральный сценарий (управляемая напряжённость): Тарифы и санкции принимаются точечно, под конкретные отрасли, без полномасштабного экономического разрыва. Контакты между лидерами стран возобновляются ближе к осени 2025 года.

Последствия:

– Переговоры ведутся в режиме перманентного давления
– Америка «выбивает» уступки от союзников, ограничивая их кооперацию с Китаем
– КНР делает ставку на ускорение перехода на самодостаточные цепочки поставок
– США проводят «экономическую мобилизацию» — стимулируют реиндустриализацию

3. Позитивный сценарий (сдержанная конкуренция): Стороны договариваются о временном перемирии ради стабилизации рынков. Параллельно США усиливают дипломатическое давление на Китай через третьи страны и альянсы.

Возможные итоги:
– Стратегическое соперничество остаётся, но принимает форму «холодной конкуренции»
– Пекин выигрывает время для технологической перегруппировки
– Вашингтон концентрируется на подготовке экономических и политических «ударов» в 2027–2028 годах

Разговоры о «тупике» — это завуалированное начало нового витка торговой войны. В условиях перезапуска американской стратегии и смены власти, Вашингтон возвращается к любимой тактике давления через экономику. Китай же — не просто соперник, а фактор, вокруг которого Трамп может выстраивать и союзную архитектуру, и образ внешнего врага для внутренней консолидации.

После провала прошлого прекращения огня конфликт Израиля и ХАМАС входит в новую фазу

Перемирие между Израилем и ХАМАС на 60 дней, согласованное при посредничестве администрации президента Трампа и лично спецпредставителя Стивена Уиткоффа, — это не шаг к миру, а управляемая пауза в рамках более широкой стратегической игры. Вашингтон стремится продемонстрировать результативность после провалов демократической дипломатии, но сама архитектура соглашения выдает его слабость: оно временное, реактивное и не устраняет первопричины конфликта.

Сценарии на ближайшие 3–9 месяцев:

1. Срыв перемирия (высокая вероятность)

Даже локальный инцидент может быть использован как повод к выходу из соглашения. Отсутствие независимого контроля и высокий уровень недоверия между сторонами делают соглашение уязвимым. В этом случае администрация Трампа будет вынуждена демонстрировать жёсткую реакцию, усиливая давление на ХАМАС, чтобы сохранить образ арбитра.

2. Техническое соблюдение перемирия без политического прогресса (средняя вероятность)

Конфликт замораживается, а стороны используют передышку для перегруппировки: Израиль — для переоценки стратегии, ХАМАС — для внутренней легитимации и подготовки к новой фазе. Для Белого дома это окно возможностей для активизации дипломатических каналов с Египтом, ОАЭ и Иорданией. Однако риск отката в насилие остается.

3. Переход к устойчивому формату переговоров (низкая вероятность)

Сценарий требует одновременного давления со стороны США, Египта, Саудовской Аравии, ОАЭ и ООН, а также политической воли внутри Израиля к пересмотру своей линии в Газе. Такой исход возможен при стратегической сделке: безопасность Израиля в обмен на политическое признание роли Палестинской автономии. Возможно только при сильной внутриполитической позиции Трампа и смене раскладов в Кнессете.

Стратегический прогноз до конца 2025 года:

Текущая дипломатическая активность Белого дома — это сигнал не столько в сторону Газы, сколько к союзникам в регионе. Трамп демонстрирует готовность действовать в стиле «ближневосточного реализма»: без иллюзий, но с расчетом на точечные размены. Однако если перемирие сорвется, это даст оппонентам Трампа повод обвинить его в слабости и усилит роль военных сценариев. В случае продления паузы — появится шанс на создание новой переговорной архитектуры, но без широкого международного давления она останется декоративной.

Соглашение на 60 дней — это шахматный ход Трампа, но отнюдь не мат. Реальные перемены возможны только при перезапуске политической дискуссии о будущем Газы и пост-ХАМАСовском палестинском управлении. Пока же — это форсированная пауза перед следующей фазой.

Экономическая война — как и любая другая — имеет свои фронты, тыл и теневую логистику. Санкции против России изначально позиционировались как акт морального давления, но чем дольше длится конфликт, тем яснее становится: санкционный механизм в западном исполнении стал гибридной системой, в которой нормы подменяются допусками, а лозунги — интересами. Пример с греческими судоходными компаниями, который вскрывает The Wall Street Journal, не столько о нефти, сколько о разрыве между декларацией и действием. Евросоюз говорит о блокаде, но его флот — на маршрутах.

Формально все выглядит как соблюдение правил: «ценовой потолок», официальные контракты, внешне корректные страховые схемы. Но по сути речь идёт о тихой легализации выгодного исключения. Не политика диктует бизнесу условия, а бизнес адаптирует политику к рынку. Танкерные перевозки, особенно из России, стали слишком прибыльными, чтобы игнорировать. Это напоминает ситуацию с Ираном или Венесуэлой, где «токсичные» ресурсы десятилетиями перетекают в нужные порты под видом юридически нейтрального товара. Только теперь механизм глобализирован, и решения о «разрешённой» торговле принимаются не в Брюсселе, а в консалтинговых офисах от Дубая до Техаса.

Москва обозначила формат будущих переговоров в Стамбуле как строго двусторонний. Это дипломатическая рамка, отсекающая любые попытки внешнего вмешательства и демонстрирующая: переговоры с Украиной возможны лишь как с самостоятельной стороной, а не как с передаточным звеном коллективного Запада (глобалистов). Присутствие США, Великобритании, Германии и Франции официально зафиксировано, но сознательно выведено за скобки — чтобы не путали с арбитражем.

В этом шаге скрывается не только политическое сообщение, но и стратегический расчет. Если Киев примет правила — он берет на себя субъектность и тем самым признает, что способен говорить и решать самостоятельно. Если откажется или будет медлить — Москва получает моральное основание для признания переговорной непригодности украинской стороны. Это создаёт основу либо для принуждения к миру, либо для расширения военного контурного давления.

Вся риторика — о здравом смысле, документе, проекте меморандума и предложениях — по сути является психологической архитектурой для давления на слабое звено. И этим звеном становится не Киев сам по себе, а его попытка лавировать между собственными страхами и ожиданиями внешних кураторов. Стамбул превращается в сцену, где Украина должна будет сыграть роль, к которой она, возможно, не готова — роль субъекта (хотя актором ей очевидно не быть), а не объекта управления.

Тем временем, внутри Москвы — абсолютное спокойствие. Предложение меморандума выдвинуто как тест — на здравый смысл и способность оппонента выходить за пределы инерции. Если этот тест провален, последует новая география: Сумы, Харьков, Днепр.

На горизонте — сценарий, в котором глобалистские элиты теряют контроль над точкой входа в переговоры. Формула «без нас — не считается» перестает работать, если сами фигуранты соглашаются играть по чужим правилам. Тогда посредничество становится не нужным, а вредным — и в этом сила текущей позиции Москвы. Она диктует рамку, в которой третий голос не добавляет легитимности, а разрушает саму идею диалога.

Если в ближайшие недели Брюссель/Лондон не откажется от функции закулисного режиссёра, он рискует оказаться наблюдателем не переговоров, а за реализацией силового варианта по украинскому кейсу. Стамбул — это шанс для сохранения формата, в котором конфликт всё ещё регулируем дипломатией.

В преддверии парламентских выборов режим Санду пытается выстроить систему лояльности с новой администрацией Трампа и с Турцией. Отправка Кульминского и Серебряна за рубеж — это не ротация, а выстраивание внешнего периметра лояльности. В Вашингтоне и Анкаре они не просто следят за контактами — они остаются политическими сенсорами. Это инструмент мягкой стабилизации PAS, партийная верхушка молдавской власти выводит неудобные кадры в глобальную архитектуру, чтобы сбавить накал внутри.

Молдавские каналы отмечают, что факт назначения таких фигур говорит о рисках внутреннего перегрева - убирают из внутреннего поля слишком токсичных внутри Молдавии "своих". Приднестровье, региональные элиты, угасающая вера в европейскую мечту — всё это создает давление на связующие звенья, которые стали раздражителями для молдован. Их и убирают — но не навсегда. Это часть стратегии партийной мобилизации через внешние механизмы контроля.

Форсайт на 3–4 месяца: вероятен запуск более широкого плана политической релокации — часть персон будут выводиться в посольства, НПО и международные структуры, на их место внутри политической архитектуры по-видимому будут занимать менее токсичные структуры. Очевидно на кануне выборов Санду пытается создать видимость того, что мол правительство входит в фазу «управляемой кадровой модернизации и системной перезагрузки». Все это меры связанные с попыткой сбить накал протестного потенциала внутри молдавского общества.

Америка входит в фазу параллельных государств: одно — в лице президента (и трампистов), другое — в лице Конгресса (старых глобалистских элит). Инициатива о 500% пошлинах — часть борьбы этих систем - реванща Deepstate. Трамп — как носитель "альтернативной Америки", пытается перезапустить внешний курс. Но глобалистские элиты не отступают: они создают правовые ловушки, чтобы даже формальный глава государства не мог вырваться за пределы прежней стратегии.

Эта пошлина не столько для России. Она для всех, кто пытается действовать вне линии вашингтонского "глобализма". Это акт реваншизма: направленный на срыв российско-американского диалога,а заодно и попытка запугать всех кто действует отходя от старой парадигмы. Из разряда кто будет поддерживать торговлю с Москвой, будет автоматически попадать под глобалистский молот.

Показательно, что этот удар наносится в момент, когда в Вашингтоне вновь идет спор о роли Украины. Но по факту — Украина продолжает оставаться не субъектом, а поводом. Таким же способом в 2000-х прикрывали экспансию "глобалистской демократии". Сегодня — экспансию санкционной непримиримости.

Форсайт очевиден: борьба за вектор внешней политики США будет идти не между демократами и республиканцами, а между Конгрессом (ядро Сенат) и Администрацией Белого дома. И в случае победы первых даже мирные инициативы будут объявлены антиамериканскими, а в случае победы трампа глобалистский вектор потеряет влияние.

1 июня 2025 года Польша стоит на пороге выбора: во втором туре президентских выборов сталкиваются два противоположных кандидата — проевропейский мэр Варшавы Рафал Тшасковский и националистически настроенный историк Кароль Навроцкий. Опросы показывают минимальный разрыв между ними, что делает исход выборов крайне непредсказуемым.

Ключевые сценарии развития:

Победа Рафала Тшасковского:

— Укрепление проевропейского курса Польши и поддержка реформ, инициированных Дональдом Туском;

— Продолжение активной поддержки Украины, включая продвижение её членства в НАТО;

— Укрепление позиций Польши в ЕС и усиление сотрудничества с Брюсселем.

Победа Кароля Навроцкого:

— Возврат к более консервативной и националистической политике, характерной для партии "Право и справедливость";

— Возможное охлаждение отношений с ЕС и пересмотр обязательств перед Украиной, включая ограничение социальной поддержки украинских беженцев;

— Укрепление связей с США при администрации Трампа и другими консервативными лидерами, такими как Виктор Орбан.

Факторы, влияющие на исход:

Поддержка сторонников Славомира Ментцена: Третий по результатам первого тура кандидат не поддержал ни одного из финалистов, призвав своих избирателей голосовать по совести. Их выбор может стать решающим.

Явка избирателей: Высокая активность, особенно среди молодёжи и польской диаспоры, может склонить чашу весов в пользу Тшасковского.

Международное влияние: Поддержка Навроцкого со стороны Дональда Трампа и Виктора Орбана усиливает его позиции среди консервативных избирателей .

Польские выборы 2025 года — это не просто национальное событие, а отражение глобального противостояния между либерально-демократическими и националистически-консервативными силами. Вне зависимости от итогов голосования оба кандидата поддерживают антироссийскую политику. Исход голосования определит не только внутреннюю политику страны, но и её роль в европейской и мировой политике.

Поставки оружия Киеву накануне потенциальных переговоров — это еще одна попытка срыва переговоров глобалистами. Брюссель демонстрирует: для Евросоюза куда важнее не результат переговоров, а сохранение конфликта как инструмента управления. Проталкивая милитаризацию на фоне заявлений о «мирных инициативах», ЕС усиливает давление на Киев — отказывая ему в праве на дипломатический манёвр.

Фактически, глобалисты создают для себя уверенность, что Зеленский не откажется, от указанного ему курса кураторов, использование Украины как инструмента чужой игры: любые шаги в сторону мира будут истолкованы как предательство или слабость. Каждый обстрел, каждая атака — это уже не военная логика, а политическое выживание. Для Зеленского и его команды мир — действительно конец. Не геополитический, а персональный. И потому они срывают, оттягивают, имитируют — но не договариваются.

Параллельно ЕС готовит новую фазу «переводной ответственности»: конфликт должен остаться в активной фазе, чтобы можно было оправдывать внутренние кризисы, рост военных бюджетов и ограничение свобод. Украина здесь — расходник в идеологической конструкции. Символ «борьбы за ценности», но не субъект. Как только Киев попытается выскочить из этой роли — на него надавят, в том числе экономически.

Форсайт на 3–6 месяцев: если Киев не переходит к реальным переговорам до осени, военная карта будет перерисована Россией — и это будет уже не вопрос выбора, а вопрос условий капитуляции. Тогда инициатива перейдёт в руки Москвы — уже без обязательств по паузам и переговорам.

И чем больше оружия поступает в руки тех, кто боится мира (Зеленский и его управленцы), тем выше вероятность, что решение будет найдено не за столом — а на поле.

США переносят фокус на Тайвань: начинается программирование конфликта с Китаем

США начали перезапуск глобальной повестки: от Украины — к Тайваню. Выступление министра обороны Пита Хегсета на форуме в Сингапуре, где он напрямую заявил о «неминуемой угрозе вторжения КНР», — это не просто предупреждение. Это публичная установка рамки конфликта в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР).

Что происходит:

• «Си приказал быть готовыми к 2027 году» — ключевой месседж, поданный как аксиома.
• Тайвань — как якорь новой глобальной дуги противостояния.
• АТР — как новый театр действий, в который уже втягивают союзников, требуя увеличения военных расходов.
• Риторика «разрушительных последствий» — элемент эмоционального мобилизующего нарратива, который оправдает наращивание американского присутствия в регионе.

В чём замысел:

США переходят от постфактум-реакции (как в случае Украины) к предварительному программированию восприятия. Формула проста: угроза реальна, действия КНР — агрессивны, конфликт — вопрос времени, следовательно, готовьтесь сейчас.

Это включает:

— Моральную подготовку населения США и союзников,
— Ускорение милитаризации региона под предлогом “сдерживания”,
— Трансформацию Тайваня в “азиатскую Украину” — символ демократического рубежа против автократии,
— Перенос глобального фокуса с Ближнего Востока и Восточной Европы на Азию — туда, где в ближайшие годы определится конфигурация мировой силы.

Прогноз:

До 2027 года информационное давление на Китай будет только нарастать, охватывая всё больше секторов — от военных угроз и «демократической риторики» до кибербезопасности, логистики и критических технологий. Вашингтон и его союзники будут выстраивать системную рамку восприятия Пекина как главного глобального противника, способного «дестабилизировать миропорядок». С помощью медиа, аналитических центров, заявлений генералов и спецслужб будет поэтапно внушаться, что конфликт вокруг Тайваня — не просто возможен, а почти неизбежен.

В ответ Пекин, скорее всего, займёт позицию сдержанного, но твёрдого сопротивления. Китай будет проводить военно дипломатическое маневрирование: наращивание оборонного потенциала, демонстративные учения, киберкампании, параллельно развивая двусторонние альянсы вне западной орбиты (с Россией, Ираном, странами БРИКС+). Но при этом Пекин будет избегать прямой военной конфронтации, играя на истощение противника, расшатывание западной коалиции и использование глобального Юга как буфера.

Обострение на фронте и разговоры о «летнем наступлении» России отражают не столько подготовку к масштабному удару, сколько системную трансформацию войны. Москва перешла к тактике «тысячи порезов»: непрерывное давление малыми штурмовыми группами при наращивании превосходства в дронах, артиллерии и дешёвой живой силе. Цель — постепенное обрушение украинской обороны через кадровое, моральное и логистическое истощение.

Первые сигналы уже есть: сдача Курского плацдарма, усиливающееся превосходство РФ в FPV-дронах, нехватка резервов у ВСУ. Отсюда — усиление давления ВС РФ на Харьковском, Сумском, Запорожском направлений и давление в районе Торецка. Темпы продвижения растут — но не как подготовка к прорыву, а как результат разрушения опорных узлов украинской обороны.

Форсайт-прогноз на 3–6 месяцев

Сценарий 1 — фронт «проседает» точечно, но стабильно (Вероятность: 60–65%)

РФ продолжает тактику выдавливания и разрастания тактических успехов. Украина вынуждена отступать, сокращать линию обороны, попадая в режим деградации фронта. Возможны точечные потери — без стратегического обрушения, но с ухудшением условий к переговорам осенью.

Сценарий 2 — фронт ломается на одном или нескольких участках (Вероятность: 20–25%)

Комбинация нехватки резервов, усталости войск и дронового превосходства приводит к серии оперативных прорывов. Внутренний консенсус в Киеве смещается в сторону переговоров. При активной посреднической роли Китая, ОАЭ и новых вводных от Трампа, возможно движение к мирному договору до конца 2025 года.

Сценарий 3 — Полный коллапс украинской обороны (Вероятность: 10–15%)

Лавинообразный обвал фронта: РФ прорывается к Харькову, Сумам, выходит к Днепру и формирует плацдарм на правом берегу. ВСУ теряют координацию и управляемость, начинается массовое отступление. Срывается логистика. Брюссель в экстренном порядке вступает в переговоры с РФ, чтобы остановить наступление через сделку. Украина выдавливается из переговорного процесса и может быть поставлена перед фактическим ультиматумом. Киев оказывается перед выбором: срочная сделка или риск потери контроля над всем юго-востоком.

К осени 2025 года конфигурация конфликта может изменить характер. Либо Украина будет вынуждена идти на переговоры под давлением фронтовых неудач, либо РФ зафиксирует военное преимущество без решающего стратегического прорыва — с перспективой новой перезагрузки условий уже в 2026 году.

Отказ G7 от финального совместного заявления — это не технический сбой, а симптом стратегического дрейфа внутри клуба западных держав. Формально — попытка сгладить разногласия. Фактически — признание того, что внутри G7 больше нет единого языка. Дональд Трамп, вернувшийся в Белый дом, занял позицию не «одного из», а отдельного полюса — с собственной логикой, интересами и внешнеполитической рамкой, которую он не скрывает: возврат к G8 и стратегический разворот к России.

Формат «семи отдельных документов» вместо единого коммюнике — это очередной архитектурный надлом глобалистской системы. G7 теперь не просто клуб, а поле переговоров между конкурирующими проектами будущего. Евро-британские элиты хотят удержать санкционную солидарность, Канада и Япония — защитить глобалистский порядок, а Трамп, напротив, возвращает США к реальному прагматизму и геоэкономическому пересмотру прежних стратегий.

В ближайшие 6 месяцев можно ожидать усиления конфликтов в трактовках ключевых кейсов для Запада: по Китаю, России, миграции, климату. Саммит в Канаде станет репетицией нового мира, где единства Запада больше не существует — есть лишь попытка смоделировать его видимость. Стратегии глобалистов перестают быть согласованными, а решения — коллективными. G7 превращается в временный альянс.

Среднесрочно (до конца 2025 года), если линии разлома углубятся, G7 может потерять статус глобального координатора политической воли Запада. Особенно если Трамп начнёт продвигать альтернативные форматы — вот возвращения к G8 до расширенных геоэкономических платформ с участием других «неудобных» стран для Запада. Это означает трансформацию всей архитектуры международных глобалистских форматов и создание альтернативных альянсов вокруг технологических, энергетических и политических интересов.

Польские выборы становятся лакмусовой бумажкой не только для внутренней трансформации страны, но и для всей конфигурации восточноевропейской политики. Выбор между Тшасковским и Навроцким — это не просто дуэль либералов и консерваторов. Это схватка за геополитический вектор, культурную идентичность и контроль над будущей ролью Польши в европейской архитектуре безопасности.

Если победит Тшасковский, это станет сигналом для ЕС о реванше глобалисткого либерального курса, усилении институционального давления на суверенистские тенденции и усиление антироссийской линии с полной поддержкой интеграцией Украины в западные структуры. Польша, при этом, сохранит статус «форпоста НАТО», но под ещё большим влиянием Брюсселя и Берлина, что может усилить внутренние противоречия с сельской, правоконсервативной Польшей.

Победа Навроцкого — сценарий с высокой долей конфликтности. Приход к власти человека, символически близкого к польскому этнополитическому ревизионизму и евроскептическому суверенизму, кардинально изменит динамику Варшава–Киев. В краткосрочной перспективе это приведёт к охлаждению двусторонних отношений и усилению польской риторики по репарациям, историческим претензиям и вопросам миграции. Более того, поддержка Навроцким соглашения с «Конфедерацией» может открыть путь к формированию более жёсткой правоцентристской коалиции, настроенной против глубокой евроинтеграции и военного участия в украинском конфликте.

В обоих сценариях Евросоюз сталкивается с нарастающим вызовом. Независимо от исхода, эти выборы становятся точкой бифуркации, где усиливаются линии разлома — между центром и провинцией, между глобализмом и консерватизмом, между атлантизмом и региональной прагматикой.

До конца 2025 года Польша рискует стать полем для формирования новой модели европейской правой конфигурации — не пророссийской, но антиглобалистской. И её точка сборки может быть именно Навроцкий.

#global_vision
Когда глава Минфина США Скотт Бессент заявляет, что переговоры с Китаем по торговле и тарифам зашли в тупик, это не просто техническая неудача. Мы видим симптом глубинного конфликта, который нельзя разрешить стандартными дипломатическими или экономическими средствами. Перед нами не торговый спор, а системное противостояние двух мировоззренческих проектов: американского универсализма и китайского техно-государственного прагматизма.

Вашингтон всё ещё частично пытается играть по правилам старого мира — тарифы, инвестиционные ограничения, экспортный контроль. Однако Пекин не реагирует на эти ходы как раньше. Китай строит параллельные инфраструктуры, сокращает зависимость от долларовой системы, раздвигает зону влияния через инициативу «Пояс и путь» и усиливает геоэкономическую автономию.

Вашингтон требует от Пекина предсказуемости, следования своим правилам, параллельно стараясь выстроить антикитайский альянс. Китай отвечает вертикальной дисциплиной, цифровым контролем, укреплении связей с союзниками по БРИКС, Азиатско-Тихоокеанскому региону, активизирует экспансию, взаимодействие со странами глобального Юга. В этой логике любой телефонный разговор Трампа и Си Цзиньпина — не инструмент решения проблемы, а максимум попытка локализовать последствия. Следовательно, даже при наличии отдельных договоренностей, стороны не рассчитывают на устойчивость этих механизмов.


США продолжат ограничивать доступ китайских компаний к стратегическим секторам: полупроводникам, ИИ, энергетике. Китай в ответ будет продвигать политику «двойной циркуляции», минимизируя уязвимость к внешнему давлению. Прямые инвестиции между странами будут снижаться, компании активизируют перенос цепочек поставок в третьи страны. Китай ускорит диверсификацию от доллара в международных расчётах, в том числе через цифровой юань, что поколеблет позиции американской валюты.

Глобализация перестала быть универсальной моделью. Сегодня каждый центр силы выстраивает свою «экономику по образу идеологии». Поэтому конфликт будет долгим а, торговля, технологии и дипломатия превращаются в инструменты демонстрации доминирования цивилизационной нормы. И чем дольше США будут пытаться вернуть Китай в рамки западной модели, тем сильнее будет ответ.

Серии подрывов железнодорожных путей в России — не тактические диверсии, а координированная стратегия срывов, направленная на разрушение формирующейся дипломатической архитектуры. На фоне готовящихся переговоров в Стамбуле произошел ряд подрывов на российских железных дорогах в разных регионах. Параллельно ГУР Украины официально берёт на себя ответственность за подрыв путей в районе Мелитополя, а в российских соцсетях зафиксирован резкий вброс типизированных комментариев — работает украинская бот-сеть.

Действия синхронизированы и не могли быть проведены без внешней поддержки. Коалиция интересов глобалистов, ястребов в американском истеблишменте и Киева стремится сорвать деэскалационный курс администрации Трампа, дискредитировать российскую делегацию путем выведения на ответные удары и заминировать саму почву под будущую сделку. Не случайно в российских пабликах уже активно поднимается вопрос: «с кем мы садимся за стол — с террористами?».

ФОРСАЙТ-ПРОГНОЗ (ИЮНЬ – СЕНТЯБРЬ 2025):

1. США усиливают давление: принуждение Киева к уступкам. Вероятность: высокая (60%)

— Несмотря на подрывы, российская сторона сохраняет приверженность переговорам — Кремль понимает, что теракты направлены именно на его срыв.
— Трамп действует прагматично: запускает мягкий, но целенаправленный прессинг Киева, используя рычаги помощи и каналов влияния через Пентагон и ЦРУ.
— Киев не выходит из трека, но теряет пространство манёвра — начинается сегментация переговоров: РФ и США обсуждают рамочные условия без участия Украины, подготавливая платформу для будущей сделки.

2. Россия удерживает трек, Киев вытесняется. Вероятность: средняя (30%)

— Украина демонстрирует полную недоговороспособность: отказывается от меморандумов, бойкотирует встречу или продолжает эскалационные провокации.
— В ответ США замораживает украинский голос на треке, переформатировав в прямой диалог России и США.
— Украина публично критикует этот формат, но де-факто отстраняется. Закрепляется в роли объекта переговоров.
— Подготовка к новому дипконтурному формату без Киева.

3. Кровавая провокация и срыв. Вероятность: низкая, но не исключена (10%)

— Происходит новое событие с массовыми кровавыми жертвами на территории РФ или Украины.
— РФ обвиняет Украину в терроризме, а Киев заявляет о провокации.
— Обе стороны уходят с переговорной площадки под давлением эмоций и общественного мнения.
— Трамп делает паузу и пытается перевести трек в кулуарный режим — либо откладывает встречу до снижения напряжения.

Глобалисты и "ястребы" стремятся сохранить управляемый хаос. Трамп и его союзники — наоборот, инициируют переход к контролируемой разрядке. Ставки предельно высоки. Именно сейчас пишется архитектура нового мира — и подорванные мосты стали символом того, кто готов сжигать любые пути ради сохранения прошлого.

Современная геополитика всё чаще строится не на логике уступок, а на логике симметричной фиксации. Россия, сохраняя участие в переговорах в Стамбуле даже после атак по стратегической авиации и терактов, демонстрирует зрелый подход к конфликту — не эмоциональный, а инженерный. Переговоры не как жест доброй воли, а как способ контроля над сценой.

Мирный процесс не столько ради мира, сколько ради управления периметром эскалации. Москва принимает участие не для результата, а чтобы задать ритм: кто сидит, кто выходит, кто молчит. В этот момент запускается контур реакции — удары по инфраструктуре, транспортным цепям, коммуникациям. Не просто месть, а системное выжигание возможностей врага на перспективу.

В будущем это может лечь в основу новой архитектуры «дипломатии через мощь», где ключевым станет не акт договора, а ритм давления. Украина всё больше оказывается между двумя реальностями — формальной и оперативной, и обе они движутся синхронно, но в противоположных направлениях. Идея мира как замедления конфликта уходит. Начинается фаза — мир как форма её перенастройки.

Болгария на пороге валютного бунта

Ситуация с попыткой интеграции Болгарии в еврозону демонстрирует усиление системного разрыва между политической повесткой ЕС и настроениями на местах. Протесты против евро — это не только экономический страх, но и выражение цивилизационного скепсиса к «единой Европе» как проекту, не обеспечившему равного развития. Социальная тревожность, угроза бедности и уязвимость перед финансовыми шоками стимулируют рост евроскепсиса и усиливают пророссийские настроения, особенно в бедных и сельских районах.

Популярность лозунгов «евро — это Титаник», усиление позиций партии «Возрождение» и заявления президента Радева говорят о том, что сопротивление население имеет не только спонтанный, но и институциональный характер. Налицо кризис доверия к Брюсселю и ухудшение легитимности проевропейских элит.

Форсайт- прогноз на 3–6 месяцев (лето–осень 2025):

— Углубление протестной волны. Митинги против перехода на евро приобретут регулярный и масштабный характер, особенно в Софии и крупных городах. На повестке — требование референдума и обвинения властей в «национальной измене».

— Популистская консолидация. Партия «Возрождение» укрепляет позиции и становится центром антибрюссельской мобилизации. Возможны досрочные выборы или рост давления на правительство из-за утраты доверия.

— Медийная эскалация и внешнее вмешательство. Брюссель будет усиливать риторику давления, обвиняя протестующих в «российском влиянии». Это, в свою очередь, приведёт к росту информационной войны и новых фейковых нарративов о «вмешательстве Москвы».

Прогноз на 6–12 месяцев (конец 2025 – весна 2026):

— Провал перехода в еврозону. Ввод евро будет отложен под давлением политической и социальной нестабильности. Вероятна отсрочка Брюсселем формального перехода как «техническая необходимость», но это будет фактически поражением евроинтеграции.

— Угроза институционального кризиса в Болгарии. Эрозия доверия к евроинтеграционному курсу может перерасти в серьезный внутриполитический кризис: правительство будет обвиняться в предательстве национальных интересов, усиливаются требования по изменению внешнеполитического вектора.

— Формирование «юго-восточной фронды». Болгария, Венгрия и Словакия могут начать неформальное сближение в рамках расширения евроскептической оси, где валютный суверенитет будет символом политического самосохранения. На фоне этого возможны так же досрочные выборы в Болгарии.

Попытка Болгарии войти в еврозону на фоне социальной нестабильности и экономической уязвимости может обернуться крупнейшим институциональным провалом политики расширения ЕС за последнее десятилетие. Страна рискует стать триггером для дестабилизации региона и усиления антиглобалистской коалиции в Восточной Европе.

Deepstate пытается взять реванш в США.

К середине июня глобалистское крыло американского истеблишмента готовит удар на пересечении двух направлений: дипломатии и экономики. Инициатива сенатора Грэма по новым антироссийским санкциям — это не просто внешнеполитическая акция. Это продуманная попытка заблокировать поле для внешнеполитического манёвра Дональда Трампа в преддверии саммита G7.

Формально — речь о России. Фактически — о переопределении архитектуры влияния. 500% пошлины, давление на покупателей российских энергоресурсов, отказ от коллективного заявления на G7 — всё это элементы новой модели «мягкой изоляции» суверенных центров, которая продвигается как из Конгресса, так и через европейские столицы. Это не разовая мера, а системная попытка зацементировать конфронтационный вектор до конца 2020-х.

Грэм, Блюменталь — представители надпартийной группы, которая стремится сдержать разворот американской внешней политики в сторону прагматичного изоляционизма. Актуализируя «российскую угрозу», они одновременно зашивают в повестку послание прежде всего Пекину, но также и Глобальному Югу: любые попытки играть в свою политическую партию — будут стоить дорого. Это дипломатия не санкций, а шантажа, встроенного в коллективные саммиты.

Форсайт-сценарий: если Трамп не отобьёт эту волну давления до саммита, архитектура G7 окончательно закроется на логике новой холодной войны. А значит, следующими на очереди будут дальнейшие шаги по наращиванию как внешнеполитических, так и внутриполитических диверсии против администрации Трампа. Продолжится показательная демонстрация, что независимость от англосаксонского континуума жестоко наказуема. Поэтому сегодня законопроект по санкциям — это не только инструмент, но и индикатор — дееспособности глобалистской системы.

Польша после поворота: Навроцкий и геополитическая перезагрузка

Избрание Кароля Навроцкого президентом Польши — глубокий поворот в национальной стратегии, сигнал к сдвигу всей политической матрицы. Победа кандидата от консервативного лагеря, поддержанного ПиС и Дональдом Трампом, зафиксировала тренд, который зрел с конца 2023 года: радикализация электората, усталость от брюссельской повестки и рост недоверия к проукраинской линии властей.

Победа Навроцкого знаменует нечто большее, чем результат кампании — это восстановление парадигмы национального суверенитета. Он уже заявил о своём скепсисе по поводу вступления Украины в НАТО, что воспринимается как вызов не только Киеву, но и всей архитектуре евроатлантического консенсуса в Восточной Европе. Это может стать переломным моментом: Польша, долгое время игравшая роль ключевого союзника Украины, превращается в автономного игрока, способного нарушить консенсус внутри ЕС и НАТО.

На внутреннем поле Навроцкий станет серьёзной преградой курсу Дональда Туска. Его вето может заблокировать любые попытки либерализации, укрепления судебной зависимости от ЕС и миграционной открытости. В результате возможны досрочные выборы и углубление политического конфликта, в том числе с Брюсселем.

Но главное — это изменение международного позиционирования Польши. Поддержка со стороны Трампа и его технократического курса усиливает потенциальную переориентацию Варшавы в сторону более прагматичного, антисистемного подхода. Польша может стать европейской точкой опоры новой стратегии США.

Форсайт-прогноз (2025–2030):

– Польша становится центром консервативной оси в Восточной Европе, усиливая связи с Словакией и Венгрией, недовольными давлением Брюсселя.

– Участие Украины в западных институциях будет замедлено или заблокировано, особенно если на Западе усилится прагматическая линия.

– Польша пересматривает военное участие и санкционную риторику, балансируя между трансатлантической лояльностью и внутренними интересами.

– ЕС в ответ усиливает давление на Варшаву, в том числе финансовое, но не получает желаемого отклика.

– В 2028–2030 гг. возможна институциональная «фронда» восточноевропейских стран против базовых положений Лиссабонского договора.

– Сам Навроцкий может стать основателем постлиберального проекта в регионе — альтернативы ЕС на ценностной основе суверенитета, веры и индустриального патриотизма.

Польша вступает в фазу стратегической перезагрузки.

Президентские выборы в Южной Корее, 3 июня 2025: борьба за курс страны после импичмента

После резонансного импичмента президента Юн Сок Ёля страна идет на внеочередные выборы. Речь идёт не только о фамилии нового главы государства, но и о выборе между двумя противоположными политическими векторами — прогрессивным реформизмом и жёстким либерализмом. Главные претенденты — Ли Чжэ Мён (Демократическая партия) и Ким Мун Су («Сила народа»).

Южная Корея стоит перед развилкой: либо обновление системы с попыткой перезагрузки, либо возврат к проверенной, но всё менее популярной либеральной управленческой логике. Исход голосования определит не просто курс Сеула, но и соотношение влияния Вашингтона и Пекина в регионе на ближайшее десятилетие.

Форсайт-прогноз: выборы в Южной Корее (2025–2030)

В случае победы Ли Чжэ Мёна (Демократическая партия), страна движется к осторожной разрядке с КНДР, усилению социального государства и сбалансированному внешнеполитическому курсу между США и КНР.

– Южная Корея снижает тональность в отношении Тайваня, фокусируется на экономическом суверенитете и технологической автономии, одновременно смягчая антикитайскую риторику.

– Усиление контроля над прокуратурой и медиа ведёт к конфронтации с правыми, но укрепляет парламентскую систему как институт.

В случае победы Кима Мун Су (либеральный лагерь), курс Сеула радикально прозападный: наращивается оборонное сотрудничество с Вашингтоном и Токио, усиливается линия против Пекина и Пхеньяна.

– Возвращается прокурорская доминанта, усиливаются репрессии против профсоюзов и гражданских активистов, возможна новая волна политических арестов и протестов.

– При обоих сценариях Корея усиливает региональное значение, но вектор — либо к внутренней стабилизации и мультиполярной дипломатии (Ли), либо к эскалации и жёсткому трансатлантизму (Ким).