Мой новый любимый телеграм-канал о театре

С людьми театра отношения очень сложные. Они понимают, что такое Театр.doc, и, видимо, даже с уважением к нему относятся. Но это не их путь. Они считают, что "театр должен заниматься вечным". У меня это вызывает хохот, поскольку напоминает манию величия. Причем ее испытывают умные люди. Помню, как в программе "Пресс-клуб" говорил с Генриеттой Яновской – замечательным режиссером и одной из умнейших женщин. Про спектакль "Час восемнадцать" она сказала так: прекрасно, что вы его поставили; но если бы вы поставили его через двадцать лет, это было бы осмыслением. Я ни в коем случае не хочу сказать, что она в чем-то не права, но у нас очень разные позиции. Мне кажется, что через двадцать лет это уже никому не будет нужно. Это как сейчас поставить спектакль про декабристов. Декабристов нет физически, есть туманный миф, и какие-то артисты лишь вынимали бы из себя клише о них.

Радио Свобода, 29 апреля 2011

Поступали вопросы, поэтому уточню — оплата по ссылке возможна в рублях, долларах и евро с российской или зарубежной карты, а если неудобно через Boosty, но вы хотите получить доступ к видео — напишите @vnchkaa!

И, к слову, это последние показы Геббельса и Никитина, которые я делаю — и так уже показал их в Бишкеке, Алматы, Тбилиси, Перми, Москве и Питере… Так что ловите последнюю возможность получить записи, которых нет в открытом доступе

Провел онлайн-фестиваль «Политика культуры» 4 — и собрал 52 350₽!

Все деньги переведу на поддержку семьи Светланы Петрийчук, на реабилитацию художника Чынгыза Айдарова после инсульта и на бишкекский кризисный центр для женщин.

Больше всего фидбэка пока получил за показ «Эссе о молчании» Бориса Никитина, а сегодня — мой перевод этого спектакля вышел на Perito 💞

«Тринадцать лет я не переставал удивляться, почему моя бабушка никогда не рассказывала о своей еврейской семье. Почему она обрекла их, и тем самым часть себя, на невидимость? Именно этот вопрос я задаю себе в этом тексте, в этом эссе. И, по сути, ответ на него только один: я не знаю. Я уже не могу задать ей этот вопрос. Она уже не может на него ответить. Я могу лишь попытаться поставить себя на ее место и представить, каково это — после стольких лет насилия и страха во время войны вдруг вернуться к рутинной жизни в стране, которая показала тебе свое кошмарное лицо и которая вдруг хочет снова стать нормальной, — хотя ясно, что ничего уже никогда не будет нормальным».

Вместе с автором телеграм-канала «пиши перформенс» @pshperform Ваней Демидкиным публикуем перевод пьесы «Магда Тоффлер, или Эссе о молчании» швейцарского режиссера Бориса Никитина. В ней драматург исследует семью и собственную идентичность через истории бабушки Магды, словацкой еврейки, которая всю жизнь скрывала свои корни.

«Документальность — высшая форма иллюзии»

Поддержать нашу работу в 2025 году вы можете на Patreon или Boosty. Спасибо, что делаете это.

Отрывок из новой книги Клэр Бишоп о перформансе в эпоху проблем с концентрацией!

Если кто помнит, ее же книга «Искусственный ад» о партиципаторном искусстве и политике зрительства, переведенная на русский в 2018, на годы стала настольной для многих художников (вокруг меня — точно).

И в целом сформировала язык для разговора о соучастии, вовлечении и тому подобном!

Так вот теперь в издательстве Ad Marginem выходит ее книга «Рассеянное внимание. Как мы смотрим на искусство и перформанс сегодня» о том, как новые технологии и в целом современная жизнь влияют на восприятие искусства — как внимание становится дискретным и, собственно, рассеянным. И почему в этом нет ничего плохого.

С разрешения Ad Marginem публикую отрывок о том, как трансформируется время и внимание — когда искусство переходит из театрального «черного ящика» в выставочный «белый куб» и обратно.

Читайте у меня на сигме: https://syg.ma/@vnchkaa/sobytiynoe-vremya-vystavochnoe-vremya

Против рассеянности

Мир меняется, а вместе с ним меняется искусство. Неутихающий информационный поток и многозадачность современной жизни влияют на то, как мы смотрим на творчество сегодня.

В издательстве Ad Marginem выходит книга британской искусствоведки и кураторки Клэр Бишоп о восприятии в эпоху проблем с концентрацией.

С разрешения издательства публикуем отрывок о том, почему внимание и рассеянность на самом деле не противоречат друг другу.

→ Читайте в журнале школы!

«Человек, который скрывает себя от других, даже от самых близких, воспринимает реальность не как союзника, а как угрозу. Этой реальности, в каком бы обличье она ни была, нельзя доверять, ведь она может прийти и забрать вас в любой момент. Я хотел бы возразить, что это разумное отношение — что имеет смысл держать вещи на расстоянии, чтобы судить о них с безопасной позиции. Это отношение мне хорошо знакомо.

Но в случае с моей бабушкой этот режим выживания связан не с абстрактными чувствами человека, брошенного во враждебную ему среду, а с тем, что в юности она была свидетелем того, как целое общество, включая друзей, соседей и других близких ей людей, внезапно полностью изменилось, открыв двери насилию, которое могло разрушить жизнь каждого. И её глубокое недоверие к другим стало частью защитной системы, которую она выстроила вокруг себя, чтобы отгородиться от мира, даже если это означало, что она останется одна. В результате она компенсировала это гордостью и часто презрительным взглядом на окружающих. Иное потребовало бы не только нечеловеческой способности прощать, но и нечеловеческой способности забывать. Способности, которой моя бабушка не обладала. Однажды она сказала мне: “У меня не так много недостатков, всего один… Я никогда не забываю”».

Кто пропустил, читайте мой перевод «Эссе о молчании»: https://perito.media/posts/dokumentalnost-vysshaya-forma-illyuzii

Ваня: Единственная институция прошлого, которая мне кажется близкой «Хрупкому» — это Центр им. Мейерхольда. «Точка доступа», а особенно NET и «Территория» были сосредоточены на создании театра, и уже он в свою очередь рождал какие-то ценности. Поэтому когда говорят об их потере, в первую очередь говорят о потере возможности смотреть образцовый европейский театр в России. А ЦИМ, на мой взгляд, шел от обратного: формулировал ценности и миссию, а после подтягивал театр.

Точкой отсчета для первых была художественная работа, которая формировала сообщество, а для второго создание среды было первостепенным. И уже в этой среде рождалось творчество. Стратегия ЦИМа мне ближе, поэтому и к его опыту на «Хрупком» так или иначе обращаются чаще.

Настя: Это любопытно, потому что у меня ровно наоборот. Я много лет тусила в ЦИМе, но мое комьюнити — это именно комьюнити «Точки доступа». И фестивальный вайб, по которому я тоскую, который для меня идеален — это именно «Точка доступа». А ЦИМ так и остался неидеальной структурой театра, в которой очень много пытались, очень много экспериментировали, но так и не нашли как будто верного ответа. Точнее, ЦИМ закрыли до того, как он смог его найти.

Ваня: А ты считаешь, что есть правильные ответы? Мне кажется, что последние годы до 2022 все быстро менялось. И те ответы, которые ЦИМ находил в 2020, когда началась пандемия, были неактуальны в 2021 году, а найденное в 2021, перестало работать в 2022. ЦИМ никогда не был для меня идеальной площадкой, но всегда был соразмерен своему времени. И главное — свою неидеальность в ЦИМе понимали и работали с ней публично. И одного этого факта, что люди в ЦИМе не теряли чувство реальности и пытались синхронизироваться со временем, пусть и не всегда успешно, было мне ценно.

Кто пропустил, читайте наш разговор с Настей Бабаевой: https://syg.ma/@vnchkaa/komyuniti-ili-sekta-opyty-teatralnyh-organizaciy