Елена Гринберг, психолог:

Учиться для многих - легкий вариант эндогенной наркомании. То есть, отвлечения от собственных чувств, действий, состояний. Учёба социально поощряется как "дело полезное". Плюс лично-семейные установки про "хорошую девочку" и "хорошего мальчика" детсадовского и школьного периода: мы же учимся - мы хорошие.

Тут работает и химический механизм, мы получаем положительные эмоции от дофаминовых выбросов - с новой информацией у нас появляются "новые мысли". От этого приятно - это работа нейромедиатора дофамина. Люди буквально подсаживаются на получение "инсайтов" или новых данных, которые можно "поварить в голове".

Так же этот нейромедиатор стимулирует стремление к повторению процесса, так как создаёт ощущение "скоро будет награда". Это одна из его засад. Нам реально кажется, что знания вот-вот изменят нашу жизнь и дадут нам реальный результат. Хотя это просто ощущение.

Этот механизм лежит, в том числе, в основе патологических зависимостей - наркомании, игромании и т.д.

Самый явный результат от теоретического обучения - это ощущение. Иногда якобы-результат от обучения можно и потрогать: например, диплом, сертификат от обучения.

Но проверка знания достигается только в действии - когда можно проверить - сформировался ли новый навык.

Чтобы не подсаживаться на ощущения от обучения, сохранять себя в эмоциональной трезвости, важно делать паузу в обучении, проверять навык, оттачивать его, и если он уже работает - тогда идти учиться дальше.

(...)

Илья Латыпов, психолог:

С грустью отметили сегодня, что во внутренней иерархии многих людей тот, кто прямо говорит о своих чувствах по отношению к другому (о привязанности, нежности, любви, о том, что скучает) автоматически становится ниже того, кто не испытывает "в ответку" похожих чувств. Скажешь "я соскучился", а в ответ молчание - и тогда тот, кто поделился может почувствовать себя униженным, а молчащий - выше в иерархии, потому что не нуждается, а значит - якобы никак не зависит от другого. А независимость - это, дескать, признак силы, достоинства и уверенности. И с такой иерархией многие люди до упора скрывают свою потребность в другом - чтобы не сталкиваться не только с отвержением, но и с унижением, падением на несколько ступенек с ослепительной, пусть и холодной, вершины превосходства.

Бывает очень трудно не обесценить свои чувства и не унизить себя только потому, что чувства не разделили. Но выход из этой "эмоциональной иерархии" именно в этом - не обесценивать. Это моя нежность, это моя любовь, мой интерес, моя привязанность - и да, мне больно, что ты их не разделяешь, но это мои чувства, и мне ценно, что моя душа может рождать их. Моя отвергнутая нежность к человеку не найдет выхода и умрет, но останется нежностью, а я - человеком, способным на это переживание.

Так печально, всю жизнь думать о себе в каких-то категориях, не самых устойчивых, не самых бережных, оценочных, а потом обнаружить, что на самом деле ты не совсем такая/ой, то есть и такая/ой немного, но вообще преимущественно не такая/ой; а эти категории и сам процесс осмысления себя в них — это отголоски травмы, отголоски былого насилия, одиночества и изоляции.

И так радостно, всю жизнь думать о себе в каких-то категориях, не самых устойчивых, не самых бережных, оценочных, но потом обнаружить, что на самом деле ты не совсем такая/ой, то есть и такая/ой немного, но вообще преимущественно не такая/ой; а категории эти и сам процесс осмысления себя в них — это лишь отголоски травмы, отголоски насилия, одиночества и изоляции.

И так радостно, что можно видеть и осмыслять себя иначе.

И так радостно.

На что похожа борьба с депрессивным расстройством?
Как это переживается изнутри?

Случается такое: приходишь к реке посмотреть на гладкую темную воду — в тишине, под падающий мягкий снежок — и в какой-то момент пространство в сумерках скручивается спиралью; медленно, но неумолимо разверзается манкая абсолютная темнота, сжирающая кинговским лангольером тонкий нервный контур голых деревьев, белесую землю, силуэты берегов, домов, баржи, парапет набережной, тебя саму;

влажная темнота дышит тебе в лицо, тягуче шепчет на ухо: замри, не желай, откажись, поставь себя на паузу, побудь со мной, вернись ко мне, в меня, в мою матку, я твое лимбо, твой глубокий омут, твое успокоительное и снотворное, твое пристанище, закрой глаза, растворись, перестань трепыхаться, ведь нет как таковой ни любви, ни тоски, ни жалости, да и смысла нет ни в чем, не было, не будет; я тебя укрою, спрячу, никто не будет тебя искать;

темнота ласковой волной накрывает твое обессиленное тело, манит сладким нектаром венериной воронки, обманчивым теплом сугроба, нежит словно песчинку мягкое нутро моллюска, обещает схоронить тебя от внешнего мир, окружить перламутровым коконом, заботливо схлопнуть створки — навсегда.

Так красиво, что возникает желание это описать, сложить слова в текст; когтистая лапа темноты бьет по пустоте — на том месте, где ты совсем недавно стояла. Не в этот раз, темнота.

Сью Джонсон, «Обними меня крепче. 7 диалогов для любви на всю жизнь»:

Роберт Патнэм в книге «Боулинг в одиночку» говорит, что все мы несем критические потери «социального капитала». Этот термин в 1916 году придумал педагог из Виргинии, который описывал постоянную помощь, заботу и сочувствие среди соседей. Большинство живут вдали от таких поддерживающих сообществ – родительского дома или друзей детства. Наши рабочие дни все длиннее, командировки все дальше, а возможностей завести близкие отношения в таких условиях все меньше.

Чаще всего мне приходится работать с партнерами, живущими в «сообществах» из них двоих. Большинство принявших участие в опросе Национального научного фонда США в 2006 году отметили заметное сокращение числа их близких, доверенных лиц. И все больше опрашиваемых признают, что таких людей в окружении попросту нет. Как выразился ирландский поэт Джон О’Донохью, «огромное свинцовое одиночество опускается на людей, как леденящая зимняя стужа».

Как следствие, сегодня мы ждем от своих возлюбленных столько же эмоциональной близости и чувства принадлежности, сколько моя бабушка получала, скажем, от всей деревни. Это усугубляется прославлением романтической любви в популярной культуре. Кино, телесериалы и театральные постановки пропитаны образами любовных отношений, будто это единственный достойный внимания аспект нашей жизни. Газеты, журналы и телевидение постоянно и во всех подробностях освещают вечный поиск второй половины актеров и других знаменитостей. Поэтому едва ли стоит удивляться, что, согласно опросам, проведенным в США и Канаде, на первое место в списке своих жизненных целей и приоритетов люди ставят любовные отношения. Они опережают даже финансовое благополучие и успешную карьеру.

Вот почему так важно дать определение любви, выяснить, из чего она слагается и как сделать ее «вечной». И в последние 20 лет, к счастью, это понимание – революционное, волнующее – стало появляться.

Теперь мы знаем: любовь не что иное, как самый совершенный, безошибочный эволюционный механизм, который позволяет выживать человеку как виду. И это не потому, что она заставляет нас плодиться и размножаться. Продолжить род люди ухитряются и без любви! Но потому, что она помогает нам выстраивать эмоциональные связи с важными и ценными для нас людьми – теми, кто станет тихой гаванью в бушующем океане жизни. Любовь – надежный оплот, призванный обеспечить защиту и поддержку, которые так нужны всем, чтобы пережить неизбежные взлеты и падения.

Потребность в эмоциональной связи – чтобы было кому сказать «обними меня крепче» – заложена в наших генах и телах. Это так же необходимо для жизни, счастья и здоровья, как еда или безопасность. Без эмоциональной близости с незаменимыми людьми невозможно оставаться физически и психически здоровыми – невозможно выжить.

Поскольку я придерживаюсь точки зрения, что возвращение к отдельным сюжетам и зарисовкам — это не_интегрированное и вытесненное из личной истории, мне кажется потрясающей сама возможность находить кого-то, в чьем творчестве схожим образом соединены смыслообразующие точки этой самой истории. Это позволяет не только подсветить и обратить пристальное внимание на некоторые вещи в собственной жизни (через восприятие и рефлексию о том, что нас трогает больше всего в чужом опыте), но и почувствовать некоторое родство и сопричастность, а значит, и уменьшить и изоляцию, внутреннюю отчужденность от других, от себя и своего опыта.

Если я могу осмыслить свой отклик на твою честную, искреннюю историю, это дает возможность мне понять не только тебя, но и себя чуточку лучше. Кусок мозаики чужого мира отдаленно напоминает мой, и мой опыт переживания этой жизни (в том числе ее сложных, кризисных моментов) не уникален — может ли это быть для меня опорой? Мы никогда не встретимся, но что-то в наших историях созвучно — может ли это давать мне ресурс продолжать стремиться к жизни, а не к смерти? Мы не знакомы, мы говорим на разных языках, но я вижу то, что, как мне кажется, видишь ты, я понимаю то, о чем ты пытаешься сказать в своей песне/фильме/тексте/фотографии/рисунке — может ли это давать мне надежду и возможность говорить о моем собственном опыте честно и искренно?

Красивый, напряженный трек Аланис Мориссетт о том, как внутренне переживается зависимость; как невозможно выйти из замкнутого, но такого привычного, круга, меняя объект зависимости (еда, покупки, алкоголь, трудоголизм, медикаменты); как страшно выбирать другой способ совладания c жизнью несмотря на разрушение.

https://www.youtube.com/watch?v=jWHpIP1-kUI

Илья Латыпов пишет трогательное и важное о «надежде на лучшее прошлое»:

Есть одна чудесная фраза Ирвина Ялома, которую я часто вспоминаю: «Нам трудно расстаться с надеждой на лучшее прошлое».

Ведь что такое «надежда на лучшее прошлое»? Это мысль о том, что если бы тогда-то и тогда-то что-то было по-другому, наша жизнь сейчас играла бы другими красками.

Сладковато-щемящая мелодия «ах, если бы сбылась моя мечта - какая жизнь настала бы тогда...» Если бы я тогда принял другое решение, блин... Если бы у меня были другие родители... Другой начальник... Другой муж, другая жена... Другая страна, другая история... К этому перечню добавляются аккуратно сложенные в глубине души обиды и планы мести как попытка переиграть ситуацию, восстановить справедливость, которая была попрана когда-то.

В подходящий момент эти обиды извлекаются и любовно вспоминаются: вот ты ж сука... вот гад... ненавижу... Если бы я тогда могла бы сказать вот так... Почему я не уволился сразу? Почему не развелась сразу же, как он... И накатывает смесь отчаяния, злости, обиды — и самообвинений. «Почему я не поступил иначе? Где были мои глаза, мой ум?»

То, что не оплакано и не похоронено — то всё время с нами, и вторгается, как зомби из-под земли, в наше настоящее, определяя этим самым будущее.

Так, я очень долго крайне тяжело входил в любые новые коллективы — автоматически ожидал враждебного к себе отношения, как когда-то в давнем прошлом, которое вцепилось в меня неоплаканным и не допрожитым опытом бессилия, страха и беспомощности — опытом, в котором я так и не добрался тогда до утешения. В любом жесте новых людей проглядывали призраки прошлого, намекая — они тоже...

Но лучшего прошлого у тебя нет. И лучшего себя, которой всем бы нараздавал направо и налево тогда, тоже нет. А когда твоё внимание сосредоточенно на том, что было, сложно обнаруживать то, что есть сейчас — и, возможно, сделать что-то (прямо сейчас) — что уводит нас с проторенной дорожки бесконечного повторения старой заезженной пластинки.

Прошлое нельзя отменить, приняв решение «ну всё, с сегодняшнего дня живу иначе» — с ним можно проститься, как прощаемся с ушедшими от нас близким. И взять с собой полезный опыт, оставив позади немного печали — она часто покрывает собой поля былых сражений.

Про что для меня сегодняшний день, 8 марта? Как и многие другие дни, но этот в особенности — про возможность задать себе хорошие (и часто неудобные) вопросы и попробовать на них честно ответить.

«...и феминизм даёт нам свободу исследовать свой безграничный потенциал — в всем многообразии человеческого опыта, в эмоциях, в работе, в игре ли, в самовыражении и креативности. Мы определяем себя сами, изнутри, задавая вопросы: Что для меня правильно? Что подходит мне? Что вписывается в мой опыт и восприятие, что соответствует моим ценностям? В чем заключается моя сила и таланты? Кто я на самом деле — если убрать все правила и долженствования, социальные роли стереотипы и страхи, все, что призвано заставить меня бояться и жить в подчинении?»

Всем буйного цветения на перегное из патриархата и гендерных стереотипов!

Екатерина Сигитова приглашает к участию в бесплатных онлайн-семинарах, посвященных коронавирусу и психике:

Паника по поводу коронавируса нарастает, а психологической помощи мало. Поэтому в пятницу, 13 марта, проведу бесплатные онлайн-семинары, один для коллег, второй для всех. Кто не успевает по времени, те смогут прослушать записи (выложу в свободный доступ).

Темы:

1) для коллег, в 14-00 по МСК: Коронавирус и психотерапия. Общие алгоритмы и протоколы действия терапевтов в подобной ситуации, как лучше помочь клиентам, как помочь себе самим + ответы на вопросы. Продолжительность 1.5-2 часа.

2) для всех, в 17-00 по МСК: Коронавирус и (не)поехавшая крыша. Как заземляться при острой панике, как справляться со страхами и неопределенностью, что делать, чего не делать + ответы на вопросы. Продолжительность 1.5-2 часа.

Я не эпидемиолог и не инфекционист, хотя медицинское образование и здравый смысл у меня есть. Эти семинары будут в основном про психику, остальное вы и без меня можете найти в интернете.

Записаться можно по ссылке.

https://www.facebook.com/ekaterina.sigitova/photos/a.1550650481881351/2585904278355961/?type=3&theater

Ксения Канская, психоаналитик:

Любить объект за то, что он вернулся.
Или об истоках способности к благодарности в наше неспокойное время.

Благодарность — это есть психическое приобретение эволюционно более зрелой психики.

Благодарность как психическое новообретение возникает лишь тогда, когда объект фрустриует субъект своим отсутствием и затем ВОЗВРАЩАЕТСЯ. Но не возникает в психическом феномен благодарности тогда, когда объект потакает желаниям субъекта, никуда никогда не исчезает, не фрустриует и т.д

Мама уходит. И мама возвращается. В психическом ребёнка возникает чувство благодарности к ней: объект вернулся=хороший объект.

Мама снова уходит. И снова возвращается. И так много раз. Благодарность закрепляет свои позиции в нейронном круге цикла. В психическом ребёнка мама ощущается как объект, который хоть и отсутствует тут, но присутствует там = хороший объект.

В психическом появляется место для чувства благодарности.
Ребёнок подкрепляет зарождающееся, хрупкое чувство благодарности.

Не может родиться способность к благодарности у того, кто никогда ничего не терял.
Точнее у того, у кого не хватало мужества прямо смотреть на свои утраты.

Любить объект за то, что он вернулся — это и есть база способности к благодарности.

А не за то, любить объект, что он присутствует по первому требованию и «топанью ножкой». Если объект должен по умолчанию всегда присутствовать рядом с субъектом — если он переживается как должный всегда существовать на «своем месте» — не может быть и речи о формировании способности к благодарности.

Я очень надеюсь, что наш хороший объект — наш мир без пандемии и угроз, наш безопасный мир — ещё вернется.
Может быть сейчас человечество обретает новый шанс — шанс обрести способность благодарить.
Может быть в психическом человечества все таки появится место для чувства благодарности.
Пришло время задуматься над этим.

Людмила Петрановская, психолог:

Важнее всего сейчас максимально сохранять себя в ресурсном состоянии, поскольку толком непонятно, придется ли каждому столкнуться с этой инфекцией. Чем более у вас будет ресурсное состояние на момент столкновения, тем больше шансов, что для вас это все обойдется.

Поэтому сейчас важно по возможности не погружаться в глубокий стресс. По возможности вести здоровый образ жизни, нормально есть, нормально спать. Уже по той информации, которую мы знаем, известно: переутомление и недосыпание ухудшают течение заболевания, если придется заболеть. А очень большая вероятность, что так и будет.

Поэтому что сейчас делать? Максимально быть в ресурсе и жить, насколько получается, нормальной жизнью, учитывая, что все-таки это придет и уйдет, и жизнь на этом не закончится. Дальше надо будет работать, развивать свои проекты, растить детей и сохранить для этого силы.

(...)

Безусловно, важно осознать, что ситуация, с которой мы столкнулись, выходит за рамки того, к чему мы привыкли. Это не самая ужасная ситуация из всех возможных. Даже не самая ужасная, которая была на жизни того поколения, которое сейчас находится максимально в зоне риска.

Важно понимать, что экстремальная ситуация — не развлечение. Очень много сейчас слышно таких ноток. Но это не каникулы, не возможность сидеть дома и развиваться. Мало у кого получается в такой ситуации расти над собой. Это не повод впихнуть в ребенка еще два иностранных языка.

Это действительно неприятная и достаточно опасная ситуация с большими рисками и большим хвостом, который будет тянуться еще впереди. С рисками и для здоровья тех людей, которые перенесут не в самой легкой форме, и для семей тех людей, которые тяжело заболеют, и для экономики, и для бизнеса.

Сложно семьям, которые будут жить в карантине и обнаружат много интересного друг про друга и про свое семейное устройство. Сложно людям, для которых это вынужденное бездействие ухудшит их психическое состояние, тоже таких будет немало. Сложно всем тем хроническим больным или тем, у кого за эти недели, когда медицина будет парализована, случится что-то совершенно обычное — аппендицит, перелом, зуб заболит и так далее — все это будет непросто, все это будет иметь какой-то шлейф.

Поэтому, мне кажется, одинаково глупо говорить, что мы все умрем.

Это не конец света. Это маленький апокалипсис, не первый и не последний. И говорить, что это развлечение, момент для личностного роста — неверно. Это экстремальная ситуация, которая требует ограничений, изменений, перемены планов, амбиций и так далее, требует очень большой поддержки, очень большого сочувствия.

Это проверка общества на то, насколько оно может солидарно консолидированно действовать при столкновении с таким вирусом.

https://www.pravmir.ru/iz-pisma-lyudmila-petranovskaya-karantin-ne-razvlechenie-i-ne-moment-dlya-lichnostnogo-rost

Думаю, что именно сейчас — когда в фоне очень много тревоги, когда совершенно непонятно, как мы будем жить дальше, когда затапливает паникой, ужасом или одиночеством — именно сейчас так важно вспомнить о том, что приносит нам удовольствие и радость, с какими вещами эти ощущения связаны в нашей жизни. Вспомнить и представить, что это точки сохранения в игре, в которых мы наполняемся энергией и смелостью, в которых чувствуем бурлящую, полную веселых щекотных лимонадных пузырьков, смесь из восторга и любопытства к миру. Вспомнить о старых точках на карте и обязательно дополнить ее новыми — с учетом изменившихся условий, когда многое стало недоступным в привычном формате (например, путешествия, посещение развлекательных заведений, тактильный контакт с близкими).

Но удовольствие — не всегда простое для переживания чувство. Иногда, при общей эмоциональной замороженности, его может быть сложно обнаружить; иногда непонятно, что именно приносит мне удовольствие и как я могу это воссоздавать в своей жизни, не полагаясь на волю случая; иногда вместе с удовольствием под руку могут приходить переживания совершенного иного толка, перекрывая, перекрикивая друг друга — например, чувство вины, за то, что я себе позволяю радоваться «во время чумы», или стыда, потому что в моем окружении намного нормальнее, привычнее, понятнее «страдать» и «быть несчастной». Навык удерживаться в удовольствии требует тренировки как и любой другой навык, и чем регулярнее, чем систематичней мы будем находить в повседневной рутине время и пространство для того, чтобы переживать его во всей полноте, тем легче нам будет встроить его в жизнь как регулярную практику вроде чистки зубов. Хорошим подспорьем для переживания удовольствия может быть внимательное, бережное и сочувственное к себе отношение, что бы не происходило.

Со своим удовольствием я продолжаю знакомиться, продолжаю исследовать то, что мне его приносит, как я могу возвращаться к этому переживанию, потому что частенько отметаю его как что-то ненужное, второстепенное, необязательное — в круговерти из дел, целей и задач, в беличьем колесе тревоги. И очень зря, потому что именно в удовольствии, в радости я также чувствую оголтелую жажду к жизни, к новому опыту, ощущаю смысл всего происходящего и свое яркое, обостренное чувство присутствия в моменте, в здесь и сейчас.

Либидо пока побеждает мортидо, думаю я, любуясь одуванчиками под домом, распустившимися вопреки пандемии, финансовому кризису, изоляции; и это хорошо.

Опорные вопросы, которые могут помочь в исследовании собственного удовольствия:

Какое мое удовольствие? Имеет ли оно цвет и форму? Могу ли я его визуализировать в виде каких-то символов и образов?
Как я переживаю его телесно, какие мысли, переживания оно во мне вызывает? В удовольствии — я какая/какой?

Какие дела/места/действия/практики/занятия/объекты внешнего мира/люди/типы взаимодействия приносят удовольствие лично мне? Что мне приятно, от чего мне хорошо, что меня радует, что наполняет энергией?

Что я могу делать уже сейчас для того, чтобы в моей жизни было больше удовольствия? Чего для этого не хватает? Что уже есть в моем распоряжении?

Когда мы думаем о том, на чем же мы фокусируем свое внимание сегодня, какие истории и нарративы нас особенно цепляют — как отзеркаливание нашего внутреннего нарратива, нашей личностной истории — мы можем в том числе больше узнать о своих собственных ценностях, том важном и глубинном, на чем строится наша идентичность.

По Фейсбуку сейчас гуляет история, похожая на байку, но я нашла референс, пишут, что это из книги Айра Байки, врача, автора, продвигающего идеи паллиативной медицины (Ira Byock, Care Possible: A Physician’s Quest to Transform Care Through the End of Life; Avery, 2012).

«Несколько лет назад студент(ка) спросил(а) антрополога Маргарет Мид, что та считает первым признаком цивилизации в культуре. Студент(а) ожидал(а) рассказа о глиняных горшках, охотничьих инструментах, точильных камнях или религиозных артефактах.

Но нет. Мид сказала, что на ее взгляд, первым признаком цивилизации является бедренная кость, найденная во время археологических раскопок, которой примерно 15 000 лет. Кость была сломана, но срослась. Бедренная кость — самая длинная кость в человеческом теле, соединяющая бедро с коленом. В обществах без доступа к современной медицине человеку требуется около шести недель покоя, чтобы такой перелом зажил.

Мид пояснила: в животном мире, если ты ломаешь ногу/лапу — ты просто умираешь. Ты не можешь убежать от опасности, не можешь добывать для себя пищу или воду. Такая травма делает тебя легкой добычей для хищников, тебя быстро съедят. Ни одно живое существо не способно целых шесть недель выживать со сломанной ногой/лапой, чтобы перелом успел зажить.

Бедренная кость, которая была сломана, а затем срослась — это доказательство того, что кто-то другой пробыл(а) продолжительное время с травмированным человеком, перевязал(а) его рану, доставил(а) его в безопасное место, помогл(а) ему вылечиться. Сросшаяся кость — не просто артефакт, но свидетельство помощи одного человеческого существа другому; факт того, что кто-то помог(ла) другому, не бросил(а) его умирать, спасая свою собственную жизнь. С этого начинается цивилизация».

Мне нравится эта мысль.