Из опыта борьбы с эпидемиями в России:

«230. Обличившийся в несправедливом, вопреки данной присяге, по какой бы то ни было причине показании насчет здоровья прибывших с ними людей на судне или сухим путем наказывается смертью.

231. Обличившийся в подделке фальшивого документа для того, чтобы сократить карантинные обряды или и совсем избегнуть их, наказывается смертью.

232. Тот, кто, находясь под карантинным наблюдением, без дозволения карантинного начальства сойдет или съедет с судна или выйдет в карантинном доме из отделения, которое для него назначено, с какими бы то ни было намерением и под каким бы то ни было предлогом, буде какое-либо чрезвычайное происшествие не сделало сие необходимо нужным, наказывается смертью.

233. Тот, кто насильственным образом осмелится противиться карантинному начальству или определенным от оного стражам, наказывается смертью.

234. Если кто от надзора караульного начальства покусится скрыться бегством, то для предупреждения сего всякому караульному чиновнику, караульной страже и даже обывателю дозволяется убивать его до смерти, если иначе остановить невозможно. Если же он успеет уйти, то по поимке наказывается смертью».

Устав о карантинах 1818 г. (ПСЗ-1, № 27490). Карантины создавались почти исключительно для борьбы с завозом в Россию чумы, которая в то время давала близкую к 100% смертность. Этим частично объясняется жестокость наказаний.

Мой хороший приятель Миша Наконечный (кто-то, вероятно, знает его блог https://corporatelie.livejournal.com) защитил в Оксфорде диссертацию о досрочном овобождении инвалидов в ГУЛаге, но почему-то не хочет выкладывать ее в интернет. Почему эта диссертация важная и нужная? Когда в 90-х гг. наконец открылись советские архивы, историки первым делом бросились искать подлинную статистику сталинских репрессий. Они довольно быстро обнаружили внутреннюю гулаговскую отчетность с цифрами движения заключенных по годам. Из этих документов, введенных в оборот В.Н. Земсковым и другими исследователями, мы знаем, что с 1930 по 1955 гг. через ГУЛаг прошло 18 млн человек и 1,7 млн из них умерло. Поскольку подавляющее большинство лагерного населения составляли мужчины и женщины в возрасте от 18 до 50 лет, эти смерти не были естественными, а случились из-за тяжелых условий содержания - голода, болезней, тяжелого труда и жестокости охраны.

Однако ведомственной статистикой были учтены только те, кто умер в статусе заключенного. Хитроумное гулаговкое начальство приукрашивало отчетность, освобождая безнадежно больных или даже уже скончавшихся ("актировки"). Освободило оно таким образом около миллиона человек - большую часть во время войны 1941-1945 гг., когда смертность в лагерях была запредельно высокой. Неизвестно, сколько актированных умерло. Educated estimation автора - примерно 800-850 тысяч, что повышает общее число жертв ГУЛага до 2,5 млн чел. Обычно процедура актировки проходила так: бывшему заключенному (например, с последней степенью дистрофии) давали паек на несколько дней и сажали на поезд. Поезда в тех условиях шли до пункта назначения неделями и месяцами, сутками простаивали на станциях, пропуская более приоритетные военные эшелоны. Неудивительно, что на промежуточных станциях с поездов из ГУЛага снимали сотни трупов, о чем сохранилась масса документов, которые Миша нашел в архивах.

Общее же число умерших от тяжелых условий содержания в лагерях, тюрьмах и в ссылке при Сталине еще больше. Смертность депортированных народов оценивается в 300 тыс. чел. Неизвестно точное количество погибших в кулацкой ссылке, потому что данные за самый тяжелый период, 1930 и 1931 гг., отсутствуют, но счет явно шел на сотни тысяч человек (закрепившаяся в историографии цифра - 700 тыс. умерших с 1930 по 1940 гг.). Неизвестна и смертность в системе ГУИТУ - в 1930-1934 гг. существовал такой параллельный ГУЛаг, там одновременно находилось до 800 тысяч (!) заключенных. Вероятно, речь идет тоже о десятках тысяч умерших. Поэтому суммарное число жертв тюремной системы при Сталине, скорее всего, превосходило 3,5 млн чел.

Коль скоро у нас теперь много свободного времени, вот вам небольшая подборка лекций о сталинском терроре:

Галина Иванова. Карательная система нового типа

Олег Хлевнюк. Большой террор. 1937-1938 гг.

Никита Петров. История советских спецслужб. Большой курс из 35 лекций, начинается с истории ВЧК, можно выбрать любой интересующий период и слушать.

Олег Будницкий. Репрессии против верующих накануне и во время Великой Отечественной войны

Олег Будницкий. Протестные настроения 1941-42 годов и сталинская юстиция

Картинка, которая порадует любого либертарианца: уровень государственных расходов в странах Европы в XIX - начале XX вв. в процентах от ВВП (ссылка). В период между Наполеоновскими войнами и Первой мировой западные государства ближе всего подошли к идеалу "ночного сторожа": они уже в полной мере проводили либеральную экономическую политику, но еще не успели внедрить те социальные программы, на которые приходится сегодня основная доля государственных расходов в развитых странах.

Российская империя с уровнем государственных расходов в 10-15% ВВП не сильно выделялась на этом фоне. Государство собирало мало налогов и потому могло содержать лишь небольшое количество публичных служащих и оказывать минимум услуг. Однако поскольку расстояния в России больше, чем в Западной или Центральной Европе, а доля городского населения - меньше (чем скученнее население живет, тем легче им управлять - ведь мы говорим о времени, когда средства связи были довольно примитивны), на большей части территории страны государство фактически отсутствовало.

Например, до 1903 года за пределами городов практически не было государственной полиции. Ее обязанности должно было выполнять само население. Система была устроена так: в уездном городе сидел исправник, в самом уезде (это 150-200 тыс. чел.) - несколько становых приставов со своими помощниками - урядниками. В помощь им набирались десятские и сотские - от каждых 10 и 100 крестьянских дворов соответственно. Круг обязанностей этих эрзац-полицейских был очень широк - от надзора за санитарным состоянием деревни и своевременным принятием противопожарных мер до наблюдения за порядком во время церковных служб. Однако платило им не государство, а сельское общество, и платило ничтожно мало (в том и заключался весь смысл). Очевидно, что популярностью эта должность не пользовалась, и к своим обязанностям незадачливые полицейские относились понятным образом. Можно, конечно, найти плюсы и у такой непрофессиональной полиции: например, из-за "близости к народу" она более ответственна, менее коррумпирована и т.д. Но все эти достоинства перечеркивал один жирный минус: в любом конфликте (например, с помещиком) десятские и сотские становились на сторону своей деревни независимо от того, что на этот счет говорил закон. Дело даже доходило до столкновений с полицией профессиональной, которую сельские власти вызывали на подмогу.

Не стоит думать, что в городах дело обстояло сильно лучше: там полиция также была малочисленной и плохо вооруженной. Например, штаты петербургской полиции перед Первой мировой составляли всего 6,7 тыс. чел. (на двухмиллионный город), причем сюда также входила почти тысяча пожарных, а несколько сот вакансий городовых стабильно оставались незаполненными. Полиции хватало на то, чтобы поддерживать порядок на улицах, но вот на подавление революционных выступлений - уже нет. На 1907 г. по всей России полицейских насчитывалось примерно 136 тысяч, а перед первой революцией, в 1904 г., их и вовсе было всего 76 тысяч (сравните, например, с тем, сколько человек сегодня служит в МВД в одной только России, без Украины, Белоруссии и т.д.). Российская империя была полицейским государством без полиции: старый режим держался не на силе, а скорее на иллюзии силы. Поэтому и моментальный коллапс государственной машины в феврале 1917 г. не выглядит столь уж удивительно: государство пало быстро, потому что это было очень маленькое государство.

За последние 200 с лишним лет европейцы подросли примерно на 15-18 сантиметров.

Контрреволюционеры коварно агитируют против Советской власти, запрягая себя в плуги вместо лошадей:

"Спецсообщение УНКВД Западной обл. «О фактах контрреволюционных проявлений в ходе весеннего сева». 16 мая 1937 г.

№ 134

В Мглинском и Андреевском районах Западной обл. отмечены случаи, когда отдельные колхозники и единоличники вспахивают свои приусадебные участки, впрягшись в плуг, вместо лошадей. В д. Гаврилкино Андреевского района единоличник Смирнов, не имеющий лошади, вспахал 0,05 га своего огорода, впрягшись сам и своего родственника в плуг. Плугом управляла жена Смирнова. Единоличник той же деревни Иванов (не имеющий лошади), таким же образом вместе с женой и дочерью вспахали 0,03 га своего приусадебного участка. В с. Новая Романовка, Мглинского района, единоличник Романов вспахивал свой огород, впрягаясь в плуг.

В колхозе «Третий год пятилетки» Мглинского района, колхозница Соболева, получив от правления колхоза лошадь, в течение 3 дней вспахала 0,42 га своего огорода, а остальные 0,8 га пыталась вспахать, впрягая себя и двух дочерей (12 и 13 лет). Материалы на Соболеву переданы прокурору".

Кстати, о латышах. Контринтуитивный факт: сам нелояльным народом до революции были именно латыши, а не евреи: в пересчете на душу населения они дали больше всего революционеров. В 1905-1906 гг. в Прибалтике шла полноценная партизанская война, именно тогда в Латвии впервые появились отряды «лесных братьев».

На VoxEU выложили сборник коротких, но информативных статей об экономике Второй мировой войны. Аналогичный сборник по Первой мировой вышел еще в 2005 г. #литература

Посмотрел недавний ролик Вестника бури о голодоморе (ссылку давать не буду, кому интересно, тот легко найдет на ютубе). Увы, это просто пересказ книжек Прудниковой, Миронина и т.п. литературы - даже оппонировать тут нечему, потому что все это давно было разобрано. На мой взгляд, в ролике есть только один интересный сюжет, мало известный широкому читателю: помощь государства голодающим. Из рассказа Вестника складывается впечатление, что советская власть чуть не из кожи вон лезла, чтобы всем помочь, но вот в реальности все, конечно, было не так. Тут проступают контуры реального, а не пропагандистского пряничного СССР 30-х гг. - бедного жестокого общества, больше похожего на карикатурный дикий капитализм, чем на себя же образца 80-х гг.

https://telegra.ph/Kto-ne-rabotaet-na-gosudarstvo-tot-ne-est-05-15

В хозяйстве все пригодится: " [1917 г.]. В Черниговской губернии толпа ворвалась в имение бывшего предводителя дворянства Судьенко. «Имущество, мебель, утварь и т. д. разделили между крестьянами; каждый взял что мог. Землю тоже поделили, а все постройки сожгли. В особняке было много редкостей и огромная библиотека, которую крестьяне пустили на самокрутки. Перед тем как сжечь дом, картины знаменитых художников разрезали на куски, чтобы сшить из них штаны»".

Виктор Чернов. Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905–1920 (ссылка).

Гражданская война, 1918-1921. Т. 2. М., 1928. С. 83 (ссылка).

Из Красной армии в годы Гражданской войны дезертировало какое-то запредельное количество народу - более 2,8 млн чел., причем 1,8 млн - в самый опасный для "социалистического отечества" 1919 год (для сравнения, к февралю 1917 г. из российской армии по Головину дезертировало примерно 200 тыс. чел.). Дезертиров было так много, что наказать их всех власти не могли чисто физически - приходилось время от времени объявлять амнистию (из данных видно, что многие ею пользовались). В общем, наглядное подтверждение тому, что всенародная поддержка, якобы и позволившая большевикам выиграть Гражданскую войну, - это миф.

Вопрос о потерях Красной и белых армий изучен плохо, но, судя по всему, штурм Перекопа красными в ноябре 1920 г. был настоящей бойней. Командующий Южным фронтом М. Фрунзе оценивал собственные потери в 10 тыс. убитых и раненых. Поскольку штурм длился пять дней (с 7 по 11 ноября включительно), потери красных можно оценить примерно в две тысячи человек в сутки. Цифры такого порядка характерны скорее для позиционной мясорубки на Западном фронте году в 1916 (с поправкой на протяженность фронта). Вряд ли какое-нибудь сражение Гражданской войны в 1919-1920 гг. (не говоря уже о 1918 г.) было столь же кровопролитным. В общем, понятно, почему ворвавшиеся в Крым красные были очень злы.

После занятия Крыма большевики, как известно, устроили обязательную регистрацию всех не эвакуировавшихся из России солдат и офицеров армии Врангеля. Большинство на нее явилось (что логично - они потому и остались, что рассчитывали на примирение с новой властью). Это был опрометчивый шаг: явившихся занесли в списки, а потом по этим же спискам и расстреляли. Однако часть белых, добровольно оставшихся в России именно для того, чтобы продолжать борьбу с большевиками, сразу ушла в подполье и террора избежала. Позже эти люди составили костяк т.н. бело-зеленого движения, к которому примкнули и другие недовольные - впавшие в немилость махновцы, разоренные продразверсткой крестьяне и т.д. Некоторые бело-зеленые отряды пытались устраивать диверсии на советских военных объектах (иногда небезуспешно), некоторые занимались чем-то средним между партизанщиной и уголовщиной. Любопытно, что бело-зеленые действовали в Крыму довольно долго - вплоть до 1925 г., причем некоторым впоследствии даже удалось вырваться из СССР. Например, в 1925 г. группа бывших белогвардейцев захватила пассажирское судно "Утриш" и уплыла на нем в Болгарию (команде и пассажирам не причинили вреда). В сети есть рассказ одного из участников побега (с забавным названием "Из царства сатаны - на свет Божий"). Текст небольшой, легкий и занимательный, если интересуетесь темой - почитайте.

Зырянская жизнь (Усть-Сысольск). 1918. 18 сент. № 27. С. 2 (ссылка).

"Местная жизнь". Сопротивление Кузьбожевых советской власти заключалось в отказе выдать чекистам лошадей. А "уполномоченным Чрезвычайной комиссии", отстоявшим честь РКП(б), был весьма примечательный персонаж - бывший австрийский военнопленный Мориц Мандельбаум. Именно его отряд в сентябре 1918 г. наводил порядок в Печорском крае. Свидетельство современника: "О себе говорил: мы, западноевропейцы. Этот «западноевропеец», подплывая на своем пароходе с баржей к селу на Печоре (когда ехал по ней в первый раз), сперва обстреливал из пушки село, а потом уже высаживался на берег. Будучи профаном в военных делах, он не догадывался сперва отправлять разведку, а для страха просто стрелял по селу, рассуждая, что снаряд сам должен найти кулаков и отличить их от бедняков, а ему, Мандельбауму, до этого дела нет, так как все «русские - свиньи»..." (стр. 117). (Образ дополняли сильный немецкий акцент и плетка, которой представитель культурной нации пользовался при допросах). Прибыв в Троицко-Печерск, Мандельбаум устроил небольшую войну с другим красным варлордом, Эрнестом Аппогой, не смог отразить наступление белых и по итогам своей деятельности был приговорен ревтрибуналом к пяти годам заключения (условно - потом воевал на Южном фронте).

"С самого начала партизанский отряд Громова, существовавший за счёт дани с окрестного населения, действовал чисто террористическими методами. Сам Громов в своих мемуарах, опубликованных совсем недавно, писал об этом достаточно откровенно: «Это было в последних числах октября 1918 г. Мы решили укротить аппетит кулацко-поповской своры, чтобы они забыли, как составлять списки на большевиков […]. Мы решили в противовес белому террору, чинимому карательными отрядами, объявить красный террор и… расстреляли две кулацкие семьи вместе с их детьми.

Наверно, кто будет читать мои воспоминания, назовёт нас зверьми за нашу расправу, но должен сказать, что мы шли на это вполне сознательно, чтобы этим красным террором приостановить белый террор… Результаты оправдали наши предположения. Быстро разнеслось по крестьянскому радио, что за расстрел большевиков расстреливают и большевики, и кулачество должно было свои списки бросить в печку… И поп, который отправлял товарищей наших в “рай” – немного позже [туда] тоже был отправлен, но только уж больно неохотно он шёл туда…»" (ссылка).

Нет, какие же все-таки замечательные люди.

Еще один эпизод оттуда же: Громов встречает человека, которого действительно жалко.

"Ветеран классовых битв ещё успел применить свой боевой опыт в годы Отечественной войны, когда был направлен в партизанский отряд. За линией фронта старого партизана ждала потрясающая встреча. На одной из встреч с командирами отряда, Громов увидел симпатичного молодого человека с открытым лицом и вдруг оцепенел: перед ним стоял тот самый следователь НКВД, который в 1938 году беспощадно допрашивал его, подводя под неминуемый расстрел. Первой мыслью Громова было схватить свой автомат и прошить ненавистного выродка очередью в упор. Но другая мысль остановила гневную руку: раз этот человек тоже работает в тылу врага и рискует жизнью вместе со всеми, значит, по поручению родной коммунистической партии делает заодно с Громовым общее дело. Свои воспоминания об этом фронтовом эпизоде старый партизан завершил поразительной фразой: «Я подошёл к нему, мы обнялись и расцеловались, но не как враги»".