Коллеги, я в Ташкенте. Сейчас отдохну после трех дней приключений на сухопутной границе и в казахстанских степях, и начну вести тут путевой дневник (вот вам фото с КПП Озинки. Приключения, как легко догадаться, были незабываемыми).

Ночь с 26 на 27 сентября

Решил бежать из России через культовый КПП Озинки. Сперва долетел из Москвы в Саратов, и оттуда на такси до конца пробки. Прилетели в ночи вместе с товарищем, который предпочел скрыться за псевдонимом. Это благоразумно, ведь таков мой творческий метод — выставлять знакомых людей в непривлекательном свете. Так что я буду называть дорогого соратника «Мистером Икс». С нами было еще двое попутчиков — Дима и Дима.

Около двух ночи мы оказались в конце гигантской пробки, выгрузили чемоданы и пошли в сторону КПП по обочине. План был такой — пройти 10-15 км вдоль пробки, приготовить жалобное лицо и стучать в окна машин, стоящих поближе к границе, чтобы пустили в салон.

Я специально оделся поприличнее, но почти сразу утратил товарный вид: споткнулся о трос между машинами, упал и ударился башкой об асфальт. Вроде удар был не сильный, но долго не получалось встать из-за тяжелого рюкзака, плюс еще кровь залила лицо, и я ничего не видел. Мимо шли люди с чемоданами, но никто не остановился помочь, люди просто переступали через меня, никто не соизволил выйти на холод из теплой машинки: подумаешь, просто какой-то прохожий разбил башку и не может встать, корчится на обочине. Ладно, кое-как смог подняться и сам и пошел вперед, втайне надеясь, что сейчас отключусь, и тогда не нужно будет лакействовать перед незнакомцами в пробке. Обидно, что испоганил кровью новую куртку «Шу», еще и на толстовку и джинсы, и даже на кроссовки попало. Тут подоспел Мистер Икс и, увидев меня, издал необычный сдавленный звук. Видимо, от вида крови у него скрутило живот, и он уселся срать прям на обочине. Вообще-то для этого можно было спуститься в овраг, но спуск слишком крутой, плюс темно, и Мистер Икс в своей благоразумной манере рассудил, что если он начнет спускаться, то упадет, разобьется и вдобавок наложит в штаны, а это поставит крест на всей авантюре.

Тут к нам подоспел один из попутчиков-Дим. Он помог мне остановить кровь — залил рану клеем-БФ, посветил фонариком, чтобы я стер с лица кровь (потратил на эту всю пачку влажных салфеток). И все это — под звуки опорожняемого кишечника. Закурив, наш попутчик Дима пробормотал что-то вроде: «Ебаный в рот, какое небо красивое». Действительно, такого звездного неба никто из нас не видал — только, пожалуй, по телевизору.

— Звездное небо над головой, и нравственный закон внутри нас, — сообщил из своей позы орла Мистер Икс. — Ребят, а у вас не осталось влажных салфеток?

Тем временем мимо нас прошел Дима-номер два, еще один попутчик из такси. Мы договорились, что будем держаться вместе, поможем друг другу преодолеть этот путь, но Дима-номер два (усатый хмырь из Петербурга) посмотрел на нас, окровавленных, испачканных фекалиями, уже совершенно разбитых, и понял, что такие компаньоны будут ему только мешать, и, ни слова ни говоря, прошел мимо, сделав вид, что никого не заметил.

Это же только начало пути, самый конец пробки: люди провели в диких условиях около получаса, а уже утратили человеческий облик — бросают слабых и раненых, переступают через тела. Что же творится ближе к началу пробки? Человеческие жертвоприношения? Каннибализм? Мы подхватили чемоданы и рюкзаки и двинулись дальше.

Не буду в деталях описывать, как пересек сухопутную границу РФ с Казахстаном. Вроде бы уже много репортажей сделали на эту тему. Коротко говоря, купил место в пробке у курдской мафии (местные курды держат КПП Озинки) и много часов ждал в машине. Видел парочку драк. Попутчик Дима травил байки про службу в армии. Он говорил: «Как проходила служба? Ты просто стоишь и ждешь. Ждешь в казарме, ждешь в коридоре и столовой. Ждешь в помещении и на улице, ждешь в туалете, один и в компании, просто ждешь, пока кто-нибудь скажет: ‘’Вольно’’, чтобы пойти в другое место, где ты снова будешь стоять, с руками по швам».

Мы сразу нашли водилу, который потом довез нас до Ташкента. Водилу зовут Мурод — аферист с внешностью Рамзана Кадырова, который, как оказалось, живет со мной рядом в Петербурге (точнее, жил). Он сразу расположил к себе «Мистера Икс» следующим монологом:

«…Ну и тот парень в очереди мне говорит: да пошел ты, черножопый! А я ему отвечаю: черножопый, да? А ты мою жопу видел? Думаешь, она черная? А давай сперва на твою посмотрим. Давай, брат, оба спустим штаны и посмотрим на наши жопы, сравним, у кого черней. Ну и что, что сейчас темно? Посветим фонариком на твою и мою жопу, соберем жюри».

«А этот Мурод толковый мужик», — шепнул мне Мистер Икс.

Мурод нас слегка напрягал в поездке, потому что гнал под 200 км/ч, зачем-то все время заезжая на встречку, и при этом молился Аллаху, закрыв глаза. А еще если он видел, как я читаю, то говорил: «Брат, а я очень нервничаю, если начинаю читать. Я иногда даже нервничаю, когда кто-то другой читает. Я просто не понимаю этого, брат».

Вместо кинувшего нас попутчика Димы из Петербурга к нам подсел таджик из Москвы Али. Если б не он, я бы совсем раскис: Али много улыбался, показывал фотки жены и детей, родственников. Еще мы с ним обсуждали научные чудеса в Коране, религиозные практики, различные мистические вопросы: Али особенно интересует феномен дежавю. Я ему пересказал теорию Уильяма Данна из книжки «Сновидения Набокова», согласно которой более позднее по времени событие находит отражение в более раннем сне. И чтобы это доказать, нужно вести дневник сновидений. Я вот даже какое-то время вел, но потом забил.

На каждой остановке Мурод и Али заказывали себе одно и то же средневековое блюдо: просто гору вареного мяса в кастрюле, без всего — наверное, даже без соли.

Границу России я пересек почти без проблем, а вот казахи слегка потрепали нервы. На въезде было еще более или менее ок. Только таможенник, которому лет 16 на вид, все никак не хотел меня пропускать, пока я не признаюсь, откуда у меня на голове рана.

— Да я просто упал.

— Конечно, брат. Тут вся очередь просто упала.

Я повернулся назад и увидел, что у половины мужчин в очереди лицо в синяках, царапинах, гематомах.

Но в итоге все-таки пропустил. А вот на казахстанско-узбекской границе был кошмар. Казахстанские пограничники забрали паспорта и отвели нас, замученных россиян, в какой-то чулан и начали угрожать «отдать Путину». «Вы нам здесь нахуй не нужны», — говорил амбал в форме хаки. «Так мы на границе с Узбекистаном. Мы едем в Узбекистан», — отвечал парень с разбитым лицом. Амбал только качал головой: «Вы прямо сейчас вернетесь в Россию». Еще один пограничник просто кричал и размахивал руками. А потом откуда-то взялся тип в кожаной куртке и ударил Али. Тот упал. Пограничники какое-то время просто стояли и смотрели на избиение, а потом неохотно разняли. Позже выяснилось, что это был просто пьяный казах, который напал на Али потому, что тот таджик. И этот тип захотел отыграться за какую-то обиду на всех таджиков. Нас и дальше держали в чулане и пугали Путиным, а потом амбал в хаки отвел в сторону Мистера Икс. Мистер Икс вскоре вернулся и упавшим голосом озвучил нам сумму, которая позволит перейти границу. Мы заплатили, но дальше возник еще один казахстанский пограничник в маске, и ему тоже надо было заплатить. Я подумал, что если так пойдет дальше, то из узбекской таможни я выйду в одних трусах. «Благодарите Путина», — сказал какой-то левый чел в кожаной куртке, который был посредником между нами и пограничником в маске. А потом еще один казахстанский пограничник с глумливой улыбочкой снимал нас, россиян, на камеру и задавал вопрос: «Есть ли у вас претензии к казахстанской таможне?».

В общем, с божьей помощью избавились от этих кровососов, будь они прокляты, и оказались сразу в Ташкенте.

После приключений на границе и в Казахстане слег с небольшой температурой, но раз уж оказался в Ташкенте, все же заставил себя доползти до местного кладбища. Больше всего люблю навещать могилы деятелей Серебряного века второго-третьего ряда, и вспомнил, что на ташкентском Боткинском кладбище похоронена Черубина де Габрияк (или Елизавета Дмитриева).

Черубина — литературная мистификация, которую Дмитриева придумала с поэтом Волошиным. Черубина де Габрияк — якобы испанская графиня, католичка, сидящая под надзором иезуитов в монастыре. Она писала эротические стихи про Христа и различных Крылатых Отроков. Для публики того времени это были самые актуальные темы, и стихи Черубины имели успех.

Мистификация с испанской графиней в заточении зашла далеко. Гумилев даже собирался в освободительную экспедицию, чтоб спасти ее из монастыря (все это время Черубина/Дмитриева сидела в петербургских редакциях), потом стрелялся из-за нее с Волошиным.

Черубина, возможно, косвенно виновата в смерти Иннокентия Анненского. Во всяком случае, так считает Ахматова: «А вот стихи Анненского, чтобы напечатать ее (Черубину де Габриак), Мак<овский> действительно выбросил из перв<ого> номера, что и ускорило смерть Ин<нокентия> Феод<оровича>».

Маковский — это редактор моднейшего тогда журнала «Аполлон», который раскручивал Черубину, и ради успеха предприятия решил пожертвовать стихами Анненского, вышвырнул их из набора в последний момент. А ранимый старик Анненский не пережил удара.

Маковский оставил о первой встрече с Черубиной устрашающее описание: «Дверь медленно, как мне показалось, очень медленно растворилась, и в комнату вошла, сильно прихрамывая, невысокая, довольно полная темноволосая женщина с крупной головой, вздутым чрезмерно лбом и каким-то поистине страшным ртом, из которого высовывались клыкообразные зубы. <…> Стало почти страшно. Сон чудесный канул вдруг в вечность, вступала в свои права неумолимая, чудовищная, стыдная действительность». 

После разоблачения о Дмитриевой быстро забыли. Черубина/Дмитриева увлеклась антропософией, из-за этого увлечения в 20-е годы ее сослали в Ташкент, где она умерла от рака печени в 41 год.

Могила Черубины не сохранилась, но я все равно хорошо прогулялся, зашел на еврейскую часть, встретил несколько странных могил — например, вот надгробие тяжелоатлета Степана Корепанова.

Прожил около 10 дней в Бухаре. Ташкент обманул ожидания, оказался прямо-таки современным мегаполисом, а вот Бухара их в точности оправдала. Пустыня, жара, узкие улочки, пыльная древность, 6-летние дети за прилавками лавок: пытаются обсчитать. Повсюду огромные магазины ковров — ковровые гипермаркеты. Ковры вешают посреди улицы вместо баннеров, режут ножницами на асфальте, продавцы лежат на коврах у дверей. Заходи, брат, у меня очень много ковров. Повсюду шатаются уклонисты: бледные и подавленные мужчины в шортах выше колен. Они ищут обменники, салоны связи, продуктовые магазины, но вокруг только ковры. Заходи, брат: тебе нужен ковер. Коллега Александр Никитин, который сейчас в Казахстане, писал, что поселился в квартире без света и кухни, но зато хозяева сразу же притащили ковер.

На вторую неделю в Узбекистане я что-то почувствовал — шел по улице и вдруг захотел погладить, прижаться к ковру, выставленному на продажу. Лечь, завернувшись в ковер. Ковер — это уют, покой, безопасность. Но в то же время и статус.

***

Что действительно понравилось в Бухаре, так это еврейский некрополь. Очень ценю, когда у кладбища есть свой стиль: особенно когда он проявляется в составлении эпитафий. На бухарском еврейском принято проклинать смерть, коварную и безжалостную (обнаружил даже бессовестный плагиат).

Прихватил в путешествие статуэтку бога Гермеса — спутника мертвецов и мошенников, покровителя тех, кто пересекает границы. Не знаю, какова в этом роль Гермеса, но на всех КПП меня поджидал какой-нибудь казус. Вот, например, в аэропорту Бухары узбекские пограничники заинтересовались содержанием книги у меня в рюкзаке. Вышло так, что это был том имажиниста Шершеневича — мемуары и избранные стихи. Посадка на мой рейс заканчивается через 15 минут, а вокруг собрались пограничники: листают страницы, обнюхивают, о чем-то спорят.

— Расскажите про Шершеневича. Он вообще чем знаменит? — спрашивает тип в военной форме.

Я не большой знаток его творчества, но рассказываю, как могу, про имажинизм и заодно немного про футуризм. Мой рассказ никого особо не убеждает.

— Ну хорошо. А стихи его наизусть знаете?

Вообще-то не знаю, но помню начало стихотворения одного из соратников Шершеневича, Сергея Есенина, — «Сорокоуст». А помню я его потому, что там сходу читателю предлагается «пососать у мерина» и «всыпать в толстые задницы окровавленный веник зари».

И вот я стою на бухарской таможне, перед военными и пограничниками, собираясь начать декламировать:

«Трубит, трубит погибельный рог!
Как же быть, как же быть теперь нам
На измызганных ляжках дорог?

Вы, любители песенных блох,
Не хотите ль пососать у мерина?»

А мой самолет тем временем заходит на посадку и улетает.

Напоминает сюжет бредового сна, но все происходит на самом деле. К счастью, стоило мне открыть рот, как пограничник, вероятно, увидев в моих глазах намерение произнести словосочетание «пососать у мерина», поспешно все отдает, и я все-таки успеваю на рейс.

А из Бухары я летел с пересадкой в Тбилиси. Думал, что там уж пограничники со мной как следует отведут душу — так, что приключения в Казахстане покажутся сказкой. Но на границе с Грузией получил в подарок бутылку вина и был отпущен с богом. К слову, все это происходило месяц назад, а я по сию пору в Тбилиси! Думаю, уже один этот факт заслуживает сотни говняно-блевотных смайликов от ув.читателей из числа поклонников русской идеи.

Купил в Тбилиси первую книжку, биографию Ходасевича. Пока толком в нее не вчитался, но успел оценить, что Ходасевич, оказывается, король жанра «путевые заметки». Вот, например, его отчет о посещении Польши:

«В Польше на могилах ставят кресты, на которых можно распинать великанов, я не преувеличиваю. Такие же кресты – на перекрестках. Должно быть, нет страны печальнее, несмотря на белые домики и необычайно кудрявые деревья».

Или про Австрию:

«В Вене все толстые, и мне слегка стыдно. Часов в 9 встретил я похороны… хоронят здесь рысью. Ящик с покойником прыгает, венки прыгают, – все толстое, пружинистое — и прыгает».

Образец жанра, по-моему.

В Тбилиси время от времени возникают флэшбеки из 90-х годов. Например, в 90-е я всюду видел спортивных загорелых мужчин за 50 в плавках с надписью USA. Часто они еще носили золотые или позолоченные часы. Мышцы, ровный загар, тесные трусы с американским флагом. Вообще, не до конца понимаю, где я мог постоянно видеть этих мужчин в плавках, если почти не бывал на пляжах и в бассейнах, но это ладно. Главное, что они потом куда-то исчезли. А в тбилисском фитнес-клубе мы встретились снова — я и крепко сбитый немолодой мужчина в тесных трусах USA. Он никогда не купается и все время проводит в хамаме или на лежаке.

В грузинских фитнес-клубах не принято напрягаться. Плавать — еще куда ни шло, особенно на матрасе, а вот тягать железо или тем более бегать — ну уж нет. Грузинские мужчины нежатся на лежаках, им приносят какие-то блюда, бокалы вина, и они с удовольствием смотрят, как горстка городских сумасшедших носится по дорожке бассейна.

К слову о водных процедурах: сходил с коллегами по эмиграции (или полуэмиграции) в старинные серные бани. В эти бани захаживал еще Пушкин, если верить его путевым заметкам о Грузии. Я сначала не понял, почему из бань все выходят такими красными, буквально со слезающей кожей. А оказалось, что эта серная баня представляет собой чан с кипятком. Следует погрузиться в чан и сидеть в нем, по возможности делая вид, что ты не варишься заживо, а приятно проводишь время. Дорогой друг, который меня туда и позвал, охарактеризовал это место как демо-версию ада. В самом деле, похоже — настоящий адский котел, в котором ты можешь пробыть не более часа.

В путевых заметках у Пушкина сходство серных бань с адом становится более явственным:

«Хозяин оставил меня на попечение татарину-банщику. Я должен признаться, что он был без носу; это не мешало ему быть мастером своего дела. Гассан (так назывался безносый татарин) начал с того, что разложил меня на теплом каменном полу; после чего начал он ломать мне члены, вытягивать составы, бить меня сильно кулаком».

Но сам Пушкин не замечает никаких параллелей с адским пеклом, напротив, наслаждается каждой минутой: «Я не чувствовал ни малейшей боли, но удивительное облегчение». Далее, как следует поварившись в котле, Пушкин куда-то выходит и сразу же попадает в обширную комнату с голыми женщинами (более 50 штук!). Якобы случайно туда забрел, заблудился. «Отроду не встречал я ни в России, ни в Турции ничего роскошнее тифлисских бань», — резюмирует светлый гений русской словесности.

Один из лучших сериалов этого года для меня (правда, смотрел не очень много) — «Полезные советы от Джона Уилсона». Режиссер Джон Уилсон снимает дневник своей жизни в Нью-Йорке, в каждой серии раскрывая какую-нибудь насущную проблему жителя мегаполиса: «как правильно пить вино», «как разбивать чек», «как вести смол-ток» и тд. И в каждой серии присутствует какой-нибудь городской сумасшедший или просто эксцентрик, который позволяет взглянуть на тему под новым углом. Очень колоритные сумасшедшие в Нью-Йорке — таких даже в Петербурге не встречал. Например, парень, зацикленный на обрезании. Он записал с десяток рок-альбомов с одним месседжем: «Мужчины, сохраняйте крайнюю плоть», и изобрел некий прибор для восстановления крайней плоти (секрет в том, чтобы оттягивать кожу с помощью утяжелителя). Настоящий хармсовский «естественный мыслитель».

Из сериала узнал об «эффекте Манделы» (про который, видимо, все кроме меня давно знали). На всякий случай: это эффект, связанный с ложной коллективной памятью — как было в случае с Манделой, когда обнаружилось, что очень много людей было уверено, что он умер в тюрьме в 80-м году (они даже помнят новостные сюжеты на тему) — хотя в то время он был еще жив. И оказалось, что в Америке есть кружок (или культ, или орден) «свидетелей эффекта Манделы», которые выискивают такого рода примеры. Они говорят что-то типа: «Я хорошо помню, что на упаковке хлопьев фирмы N был логотип с солнышком в солнцезащитных очках. А теперь я вижу, что солнышко есть, но очки куда-то делись. С этим что-то не так», — и начинают искать людей, которые тоже помнят солнышко в солнцезащитных очках. И они это делают, чтобы доказать — существует мультивселенная, параллельные временные линии и тд, и мы время от времени перемещаемся из одного таймлайна в другой с сохранением воспоминаний из прошлого.

Я очень завидую этим людям, потому что со мной в этом году тоже было что-то похожее, но мне не хватило ни смелости, ни фантазии пойти по тому же пути. Я был абсолютно уверен, что в июле писателю Исааку Башевису-Зингеру исполняется сто лет. И я решил написать про него большую статью, начал набрасывать основные тезисы, прочел его биографию, а потом, когда уже был на середине пути, зашел в Википедию и выяснил, что Зингеру исполняется не сто, а сто двадцать, и не в июле, а в ноябре. Меня это потрясло, потому что я был железно уверен, что Зингеру сто в июле. Конечно, я сразу решил, что схожу с ума, или, как минимум, мне следует купить таблеток для мозга. И ни на секунду не пришел в голову более очевидный вариант: случился временной сдвиг, и я попал в другую вселенную! И следует как можно скорей отыскать других людей, которые тоже думали, что Зингеру исполняется сто лет в июле. И, кстати, я всегда думал, что Зингер пишется как Башевиц Зингер, и вот только что загуглил, и оказалось, что он Башевис-Зингер!

А сериал прямо очень хорош, в этом году еще вышел похожий на него сериал «Репетиции» Нейтана Филдера — это то ли мокьюментари, то ли комедийная документалка, не знаю, точно, как правильно называть, но очень нравится этот жанр.