Джон Рид (Часть 1)
Время рассудило, что самым ярким впечатлением маманьки и тёти Гали от их предсвадебного пребывания в Москве стал маникюрный салон. Когда я приехала к ним весной (через полгода после свадьбы), тётя Галя торжественно показала мне остатки шеллака. Но этот поход, пожалуй, достоин отдельного поста.
Папанька интересовался другой программой.
— Вот спросят у меня: ты в Москве был? Я скажу: «Был». «А Ленина, — спросят, — видел?» А как я скажу, что не видел?
И мы пошли в мавзолей.
Приехали за час до открытия, чтобы не стоять в очереди и встали вторыми за двумя женщинами — пожилой и молодой. Маманька с тётей Галей заявили, что они уже видели Ленина и ушли в ГУМ.
Я порассказывала отцу, что здесь творилось в 2018-м, когда футбольные болельщики со всех стран, игнорируя раскатанное тут же, на Красной площади, футбольное поле и сувенирные киоски выстраивались километровой змейкой, чтобы посмотреть на вождя мирового пролетариата.
Надо признаться, я с большим удовольствием не стала надевать внутри капюшон — это же не храм. Да и, в принципе, я могу учиться, работать, никому не кланяться и не покрывать голову во многом благодаря этому человеку.
Для меня стало удивлением, что подойти к Кремлёвской стене можно только через мавзолей. Мы с отцом внимательно прочитали все таблички, медленно двигаясь к выходу, и тут я увидела надпись «Джон Рид».
— Ого! Здесь, оказывается, лежит Джон Рид, американский журналист. А я как раз ищу его книгу, «Десять дней, которые потрясли мир», про Октябрьскую революцию.
И вот только на днях, спустя год, я её дочитала.
Во-первых, не так-то просто оказалось её найти. В моём приложении для чтения — не было. На озоне был только расширенный сборник за 5 тыщ (проверила — уже за 12). История ходит по кругу — на той книге, которую я в итоге купила в букинисте, тоже была выбита цена 12 рублей. Но есть один нюанс.
Во-вторых, не могу припомнить книгу, для которой было нужно столько когнитивных усилий. Я читала её с двумя закладками. Первая — само повествование, как американский журналист Джон Рид носится по предреволюционному Петрограду и записывает всё, что видит и слышит. Вторая — в разделе примечаний, где приводятся полные тексты прокламаций, газетных статей и декретов. Рид собирал всё это для издания, иногда срывая листовки прямо со стен — плотность пропаганды со всех сторон в те дни была такая, что на одной стене он обнаружил шестнадцать слоёв налепленных друг на друга воззваний: кадетов, меньшевиков, большевиков, Временного правительства.. Он сорвал весь культурный слой и с гордостью показывал друзьям: «Смотри, одним махом я сцапал всю революцию и контрреволюцию!»
Человек был явно не без чувства юмора, описывая старорежимных лакеев в ставке Временного правительства:
Подавая мне пальто, швейцар ворчал: «Ох, что-то будет с несчастной Россией!. Меньшевики, большевики, трудовики.. Украина, Финляндия, германские империалисты, английские империалисты.. Сорок пять лет живу на свете, а никогда столько слов не слыхал».
Я повыписывала себе цитат из первых глав на случай важных переговоров. Вот скажут мне, например, в комментариях, что очередь — это советский пережиток, а я отвечу, что Карлейль говорит в своей «Французской революции», что французы отличаются от всех прочих народов мира способностью стоять в «хвостах» (очередях).
Тоже запись на полях для обсуждения очень прикладного вопроса о чаевых:
Лакеи и официанты сорганизовались и отказались от чаевых. Во всех ресторанах по стенам висели плакаты, гласившие: «Здесь на чай не берут» или: «Если человеку приходится служить за столом, чтобы заработать себе на хлеб, то это ещё не значит, что его можно оскорблять подачками на чай».
Как и всегда бывает в таких случаях, повседневная мелочная жизнь города шла своим чередом, стараясь по возможности не замечать революции. Не только революции, дорогой Джон, не только.
Время рассудило, что самым ярким впечатлением маманьки и тёти Гали от их предсвадебного пребывания в Москве стал маникюрный салон. Когда я приехала к ним весной (через полгода после свадьбы), тётя Галя торжественно показала мне остатки шеллака. Но этот поход, пожалуй, достоин отдельного поста.
Папанька интересовался другой программой.
— Вот спросят у меня: ты в Москве был? Я скажу: «Был». «А Ленина, — спросят, — видел?» А как я скажу, что не видел?
И мы пошли в мавзолей.
Приехали за час до открытия, чтобы не стоять в очереди и встали вторыми за двумя женщинами — пожилой и молодой. Маманька с тётей Галей заявили, что они уже видели Ленина и ушли в ГУМ.
Я порассказывала отцу, что здесь творилось в 2018-м, когда футбольные болельщики со всех стран, игнорируя раскатанное тут же, на Красной площади, футбольное поле и сувенирные киоски выстраивались километровой змейкой, чтобы посмотреть на вождя мирового пролетариата.
Надо признаться, я с большим удовольствием не стала надевать внутри капюшон — это же не храм. Да и, в принципе, я могу учиться, работать, никому не кланяться и не покрывать голову во многом благодаря этому человеку.
Для меня стало удивлением, что подойти к Кремлёвской стене можно только через мавзолей. Мы с отцом внимательно прочитали все таблички, медленно двигаясь к выходу, и тут я увидела надпись «Джон Рид».
— Ого! Здесь, оказывается, лежит Джон Рид, американский журналист. А я как раз ищу его книгу, «Десять дней, которые потрясли мир», про Октябрьскую революцию.
И вот только на днях, спустя год, я её дочитала.
Во-первых, не так-то просто оказалось её найти. В моём приложении для чтения — не было. На озоне был только расширенный сборник за 5 тыщ (проверила — уже за 12). История ходит по кругу — на той книге, которую я в итоге купила в букинисте, тоже была выбита цена 12 рублей. Но есть один нюанс.
Во-вторых, не могу припомнить книгу, для которой было нужно столько когнитивных усилий. Я читала её с двумя закладками. Первая — само повествование, как американский журналист Джон Рид носится по предреволюционному Петрограду и записывает всё, что видит и слышит. Вторая — в разделе примечаний, где приводятся полные тексты прокламаций, газетных статей и декретов. Рид собирал всё это для издания, иногда срывая листовки прямо со стен — плотность пропаганды со всех сторон в те дни была такая, что на одной стене он обнаружил шестнадцать слоёв налепленных друг на друга воззваний: кадетов, меньшевиков, большевиков, Временного правительства.. Он сорвал весь культурный слой и с гордостью показывал друзьям: «Смотри, одним махом я сцапал всю революцию и контрреволюцию!»
Человек был явно не без чувства юмора, описывая старорежимных лакеев в ставке Временного правительства:
Подавая мне пальто, швейцар ворчал: «Ох, что-то будет с несчастной Россией!. Меньшевики, большевики, трудовики.. Украина, Финляндия, германские империалисты, английские империалисты.. Сорок пять лет живу на свете, а никогда столько слов не слыхал».
Я повыписывала себе цитат из первых глав на случай важных переговоров. Вот скажут мне, например, в комментариях, что очередь — это советский пережиток, а я отвечу, что Карлейль говорит в своей «Французской революции», что французы отличаются от всех прочих народов мира способностью стоять в «хвостах» (очередях).
Тоже запись на полях для обсуждения очень прикладного вопроса о чаевых:
Лакеи и официанты сорганизовались и отказались от чаевых. Во всех ресторанах по стенам висели плакаты, гласившие: «Здесь на чай не берут» или: «Если человеку приходится служить за столом, чтобы заработать себе на хлеб, то это ещё не значит, что его можно оскорблять подачками на чай».
Как и всегда бывает в таких случаях, повседневная мелочная жизнь города шла своим чередом, стараясь по возможности не замечать революции. Не только революции, дорогой Джон, не только.
Джон Рид (Часть 2)
Что характерно, ни одна статья или прокламация лета и осени 1917-го не призывала вернуть царя. Настолько все понимали после февраля, что он сбитый лётчик. Разве что:
Дамы из второразрядного чиновьичьего круга <..> вслух мечтали о том, как было бы хорошо, если бы вернулся царь или если бы пришли немцы, или если бы случилось что-нибудь другое, что могло бы разрешить наболевший вопрос о прислуге.
Вступиться за монархию означало бы мгновенное и болезненное политическое самоубийство. Абсолютно каждая партия ратовала за революцию. Вопрос ставился только, у кого революция правильнее. У кого революция народнее. Эсеры (социал-революционеры) — за крестьян; крестьян в стране подавляющее большинство, значит, у эсеров правильная революция. За меньшевиками — «малый бизнес», мелкие и даже крупные буржуи, то есть деньги, плюс они уже у власти через Временное правительство, значит, у меньшевиков правильная революция. Но временный Керенский не выполнил за полгода ни одного предвыборного обещания! Значит, неправильная революция. А за большевиками — рабочий пролетариат, матросы, солдаты.. Спасибо автору, что в предисловии он педантично перечисляет все основные политические силы: партии, ответвления, суть программ. Но даже с этими пояснениями, двумя закладками и художественным талантом Джона Рида и переводчика Александра Ромма, повторюсь, вдумчивое чтение происходит с усилием. Хотя и вдохновляет:
Вся Россия училась читать и действительно читала книги о политике, экономике, истории — читала потому, что люди хотели з н а т ь..
Мы приехали на фронт в XII армию, стоявшую за Ригой, где босые и истощённые люди погибали в окопной грязи от голода и болезней. Завидев нас, они поднялись навстречу. Лица их были измождены; сквозь дыры в одежде синело голое тело. И первый вопрос был: «Привезли ли что-нибудь почитать?»
Люди набивались в залы собраний и не расходились сутками, требуя ответов на свои вопросы. Когда закончится война, которая нам не нужна? Когда нашими станут заводы? Когда дадут земли? Все партии пытаются отвечать, бывают освистаны, спорят с оппонентами, уговаривают, шутят, полемизируют.
Неугомонный Джон Рид интервьюирует Керенского, Ленина, бежит вместе с Дыбенко агитировать солдат, вот он в Зимнем перед штурмом общается с юнкерами, вот через неделю он уже в Москве, осматривает повреждения от бомбардировок в Кремле и рассказывает, рассказывает голосами сотен людей, о чём народ думает, чего хочет.
Сильнейшую сцену застаёт Рид в Москве: после недели ожесточённых боёв Революция победила и пятьсот её погибших бойцов решено похоронить у Кремлёвской стены.
«Здесь, в этом священном месте, — сказал студент, — самом священном во всей России, похороним мы наших святых. Здесь, где находятся могилы царей, будет покоиться наш царь — народ..» Рука его была на перевязи, её пробила пуля во время уличных боёв. <..> Когда мы уходили, рабочие, уже сильно уставшие и мокрые от пота, несмотря на мороз, стали медленно выбираться из ям. Через Красную площадь уже торопилась на смену масса людей. Они соскочили в ямы, схватились за лопаты и, не говоря ни слова, принялись копать, копать, копать..
На знамёнах <..> надписи: «Да здравствует III Интернационал!» или «Требуем всеобщего справедливого демократического мира!». Похоронная процессия медленно подошла к могилам, и те, кто нёс гробы, опустили их в ямы. Многие из них были женщины – крепкие, коренастые пролетарки. А за гробами шли другие женщины – молодые, убитые горем или морщинистые старухи, кричавшие нечеловеческим криком. Многие из них бросались в могилу вслед за своими сыновьями и мужьями и страшно вскрикивали, когда жалостливые руки удерживали их. Так любят друг друга бедняки..
Мне понадобилось некоторе время, чтобы сначала осознать, а потом, впечатлившись разрывающим душу описанием похорон, найти на кремлёвских фотографиях хотя бы табличку про эти братские могилы. Я нашла место — там сейчас газон, но не уверена, что курганы как-либо подписаны.
Пробирает и мысль, что наш американский журналист, так трубно освещая пролетарские похороны, смотрел и на свою могилу.
Умер он в 32 года.
Что характерно, ни одна статья или прокламация лета и осени 1917-го не призывала вернуть царя. Настолько все понимали после февраля, что он сбитый лётчик. Разве что:
Дамы из второразрядного чиновьичьего круга <..> вслух мечтали о том, как было бы хорошо, если бы вернулся царь или если бы пришли немцы, или если бы случилось что-нибудь другое, что могло бы разрешить наболевший вопрос о прислуге.
Вступиться за монархию означало бы мгновенное и болезненное политическое самоубийство. Абсолютно каждая партия ратовала за революцию. Вопрос ставился только, у кого революция правильнее. У кого революция народнее. Эсеры (социал-революционеры) — за крестьян; крестьян в стране подавляющее большинство, значит, у эсеров правильная революция. За меньшевиками — «малый бизнес», мелкие и даже крупные буржуи, то есть деньги, плюс они уже у власти через Временное правительство, значит, у меньшевиков правильная революция. Но временный Керенский не выполнил за полгода ни одного предвыборного обещания! Значит, неправильная революция. А за большевиками — рабочий пролетариат, матросы, солдаты.. Спасибо автору, что в предисловии он педантично перечисляет все основные политические силы: партии, ответвления, суть программ. Но даже с этими пояснениями, двумя закладками и художественным талантом Джона Рида и переводчика Александра Ромма, повторюсь, вдумчивое чтение происходит с усилием. Хотя и вдохновляет:
Вся Россия училась читать и действительно читала книги о политике, экономике, истории — читала потому, что люди хотели з н а т ь..
Мы приехали на фронт в XII армию, стоявшую за Ригой, где босые и истощённые люди погибали в окопной грязи от голода и болезней. Завидев нас, они поднялись навстречу. Лица их были измождены; сквозь дыры в одежде синело голое тело. И первый вопрос был: «Привезли ли что-нибудь почитать?»
Люди набивались в залы собраний и не расходились сутками, требуя ответов на свои вопросы. Когда закончится война, которая нам не нужна? Когда нашими станут заводы? Когда дадут земли? Все партии пытаются отвечать, бывают освистаны, спорят с оппонентами, уговаривают, шутят, полемизируют.
Неугомонный Джон Рид интервьюирует Керенского, Ленина, бежит вместе с Дыбенко агитировать солдат, вот он в Зимнем перед штурмом общается с юнкерами, вот через неделю он уже в Москве, осматривает повреждения от бомбардировок в Кремле и рассказывает, рассказывает голосами сотен людей, о чём народ думает, чего хочет.
Сильнейшую сцену застаёт Рид в Москве: после недели ожесточённых боёв Революция победила и пятьсот её погибших бойцов решено похоронить у Кремлёвской стены.
«Здесь, в этом священном месте, — сказал студент, — самом священном во всей России, похороним мы наших святых. Здесь, где находятся могилы царей, будет покоиться наш царь — народ..» Рука его была на перевязи, её пробила пуля во время уличных боёв. <..> Когда мы уходили, рабочие, уже сильно уставшие и мокрые от пота, несмотря на мороз, стали медленно выбираться из ям. Через Красную площадь уже торопилась на смену масса людей. Они соскочили в ямы, схватились за лопаты и, не говоря ни слова, принялись копать, копать, копать..
На знамёнах <..> надписи: «Да здравствует III Интернационал!» или «Требуем всеобщего справедливого демократического мира!». Похоронная процессия медленно подошла к могилам, и те, кто нёс гробы, опустили их в ямы. Многие из них были женщины – крепкие, коренастые пролетарки. А за гробами шли другие женщины – молодые, убитые горем или морщинистые старухи, кричавшие нечеловеческим криком. Многие из них бросались в могилу вслед за своими сыновьями и мужьями и страшно вскрикивали, когда жалостливые руки удерживали их. Так любят друг друга бедняки..
Мне понадобилось некоторе время, чтобы сначала осознать, а потом, впечатлившись разрывающим душу описанием похорон, найти на кремлёвских фотографиях хотя бы табличку про эти братские могилы. Я нашла место — там сейчас газон, но не уверена, что курганы как-либо подписаны.
Пробирает и мысль, что наш американский журналист, так трубно освещая пролетарские похороны, смотрел и на свою могилу.
Умер он в 32 года.
Джон Рид (Часть 3)
Заканчивается книга биографией. В новые издания её уже не прикладывают, но в моей книге из букиниста она есть. Альберт Вильямс, друг и соратник, зачем-то делает акцент на отце Джона Рида:
Его отец был одним из крепких, прямодушных пионеров, каких Джек Лондон изображал в своих рассказах об американском Западе. Это был человек острого ума, ненавидевший лицемерие и притворство. Вместо того, чтобы держать руку влиятельных и богатых людей, он выступал против них, и, когда тресты, точно гигантские спруты, захватили в свои лапы леса и другие природные богатства штата, он повёл с ними ожесточённую борьбу. Его преследовали, избивали, увольняли со службы. Но он ни разу не капитулировал перед врагами.
Таким образом от своего отца Джон Рид получил хорошее наследство — кровь бойца, первоклассный ум, смелый и мужественный дух. Его блестящие дарования проявились рано, и по окончании средней школы он был послан учиться в знаменитейший университет Америки — Гарвардский.
«Подождите», — подумала я. При всём уважении — Гарвардский? Это очень много денег. У героев Джека Лондона обычно столько нет. То, что я смогла найти поверхностным поиском про Чарльза Джерома Рида говорит о том, что он был больше похож на героев Теодора Драйзера. Приехал из восточных штатов, работал торговым представителем крупного производителя сельхозтехники.. Семья жены владела первым газовым заводом в Орегоне, первым на западном побережье заводом по производству чугуна и гидротехническими сооружениями Портленда.
Это не отменяет небольшой заметки, которую мне удалось нарыть, что Чарльз Джером с немалым риском для себя раскрыл заговор спекулянтов землёй и что богата была скорее семья матери, так что Альберт Вильямс не врёт. Вопрос именно акцентов. По биографии, приложенной к изданию 1954-го, получается, что Джон Рид с молоком матери (кровью отца) впитал свои убеждения и просто не мог стать никем, кроме убеждённого социалиста. Но нет же. Он родился с золотой ложкой во рту, в особняке, был окружён слугами (в одном месте даже зачем-то упоминается, что среди слуг были китайцы — видимо, по тем временам некий особый шик). С «золотой молодёжью» — цитируя Вильямса: «сынками нефтяных королей, угольных баронов и магнатов стали» он познакомился не в Гарварде, он был одним из них — чугунным кронпринцем.
По Вильямсу он «организовал Социалистический клуб в самом центре этой твердыни плутократии». Опять же, читается, как будто Рид был первым и главным. По интернет-источникам, он посещал собрания клуба, где председательствовал его друг Вальтер Липпман — еврей из «позолоченного гетто» Верхнего Ист-Сайда, у которого было, скажем так, больше оснований организовывать подобное движение, ведь в элитные сообщества университета, которые мы знаем по американским фильмам, все эти «Альфа-сигма» и «Бетта-гамма», евреев не принимали. Кстати, клуб делал полезные вещи: например, требовал от университета выплаты прожиточного минимума его служащим и учредить курс социализма.
Дальше Джон Рид из моей книги сразу становится востребованным писателем:
Издатели забрасывали его предложениями, иллюстрированные журналы начали платить ему чуть не баснословные суммы, крупные газеты заказывали ему обзоры важнейших событий иностранной жизни.
Да, но нет. По крайней мере, не сразу. В свою первую газету он устроился по знакомству из Гарварда. Ему отказывали, он рассылал свои сочинения о шести месяцах, проведённых в Европе, пока его не опубликовал The Saturday Evening Post, один из наиболее широко распространяемых и влиятельных журналов американского среднего класса с художественной и научно-популярной тематикой. В течение следующего года — да, заказы на работы независимого журналиста Джона Рида посыпались на него как из рога изобилия.
Заканчивается книга биографией. В новые издания её уже не прикладывают, но в моей книге из букиниста она есть. Альберт Вильямс, друг и соратник, зачем-то делает акцент на отце Джона Рида:
Его отец был одним из крепких, прямодушных пионеров, каких Джек Лондон изображал в своих рассказах об американском Западе. Это был человек острого ума, ненавидевший лицемерие и притворство. Вместо того, чтобы держать руку влиятельных и богатых людей, он выступал против них, и, когда тресты, точно гигантские спруты, захватили в свои лапы леса и другие природные богатства штата, он повёл с ними ожесточённую борьбу. Его преследовали, избивали, увольняли со службы. Но он ни разу не капитулировал перед врагами.
Таким образом от своего отца Джон Рид получил хорошее наследство — кровь бойца, первоклассный ум, смелый и мужественный дух. Его блестящие дарования проявились рано, и по окончании средней школы он был послан учиться в знаменитейший университет Америки — Гарвардский.
«Подождите», — подумала я. При всём уважении — Гарвардский? Это очень много денег. У героев Джека Лондона обычно столько нет. То, что я смогла найти поверхностным поиском про Чарльза Джерома Рида говорит о том, что он был больше похож на героев Теодора Драйзера. Приехал из восточных штатов, работал торговым представителем крупного производителя сельхозтехники.. Семья жены владела первым газовым заводом в Орегоне, первым на западном побережье заводом по производству чугуна и гидротехническими сооружениями Портленда.
Это не отменяет небольшой заметки, которую мне удалось нарыть, что Чарльз Джером с немалым риском для себя раскрыл заговор спекулянтов землёй и что богата была скорее семья матери, так что Альберт Вильямс не врёт. Вопрос именно акцентов. По биографии, приложенной к изданию 1954-го, получается, что Джон Рид с молоком матери (кровью отца) впитал свои убеждения и просто не мог стать никем, кроме убеждённого социалиста. Но нет же. Он родился с золотой ложкой во рту, в особняке, был окружён слугами (в одном месте даже зачем-то упоминается, что среди слуг были китайцы — видимо, по тем временам некий особый шик). С «золотой молодёжью» — цитируя Вильямса: «сынками нефтяных королей, угольных баронов и магнатов стали» он познакомился не в Гарварде, он был одним из них — чугунным кронпринцем.
По Вильямсу он «организовал Социалистический клуб в самом центре этой твердыни плутократии». Опять же, читается, как будто Рид был первым и главным. По интернет-источникам, он посещал собрания клуба, где председательствовал его друг Вальтер Липпман — еврей из «позолоченного гетто» Верхнего Ист-Сайда, у которого было, скажем так, больше оснований организовывать подобное движение, ведь в элитные сообщества университета, которые мы знаем по американским фильмам, все эти «Альфа-сигма» и «Бетта-гамма», евреев не принимали. Кстати, клуб делал полезные вещи: например, требовал от университета выплаты прожиточного минимума его служащим и учредить курс социализма.
Дальше Джон Рид из моей книги сразу становится востребованным писателем:
Издатели забрасывали его предложениями, иллюстрированные журналы начали платить ему чуть не баснословные суммы, крупные газеты заказывали ему обзоры важнейших событий иностранной жизни.
Да, но нет. По крайней мере, не сразу. В свою первую газету он устроился по знакомству из Гарварда. Ему отказывали, он рассылал свои сочинения о шести месяцах, проведённых в Европе, пока его не опубликовал The Saturday Evening Post, один из наиболее широко распространяемых и влиятельных журналов американского среднего класса с художественной и научно-популярной тематикой. В течение следующего года — да, заказы на работы независимого журналиста Джона Рида посыпались на него как из рога изобилия.
Джон Рид (Часть 4)
Он был впервые арестован в Патерсоне, штат Нью-Джерси, во время забастовки текстильщиков. После публикации, озаглавленной Ридом «Война в Патерсоне», ему предложили поставить по событиям спектакль в Мэдисон-Сквер-Гарден (самый большой зал в мире на тот момент) в качестве пособия для забастовщиков. Спектакль назывался «Битва патерсонского пролетариата с капиталом», роли рабочих исполняли настоящие рабочие, полиция на сцене «расстреливала» одного из них, как и в реальности, а в конце постановки играл «Интернационал». Буржуазная публика была в шоке, Рид был в восторге от произведённого эффекта.
В 1913-м Джон едет в Мексику, освещать события революции и Гражданской войны — мексиканские закабалённые крестьяне (пеоны) восстали против помещиков и католической церкви. Не надо думать, что только у нас полыхало.
«Да, в Мексике мятеж и хаос, но ответственность за всё это падает не на безземельных пеонов, а на тех, кто сеет смуту, посылая золото и оружие, т.е. на соперничающие друг с другом американские и английские компании».
Итогом этой четырёхмесячной поездки под пулями станет серия статей и книга «Восставшая Мексика». Прочту её, как только закончу с нашим континентом.
В 1914-м Джон Рид пишет про «бойню в Ладлоу», штат Колорадо, где произошло массовое убийство шахтёров, бастующих с такими требованиями, как введение 8-ми часового рабочего дня и честное взвешивание выработки угля. На 1200 шахтёров с семьями, живших в палатках после того, как их выкинули из домов, напали солдаты, защищавшие интересы угольной компании Джона Д. Рокфеллера-младшего. Палатки обливали керосином и поджигали, бегущих рабочих солдаты расстреливали из пулемётов.
Обращаясь к Рокфеллеру — королю миллионеров, он <Джон Рид> сказал: «Это ваши шахты, это ваши наёмные бандиты и солдаты. Вы — убийцы!»
С началом Первой Мировой войны Джон Рид выступает как ярый антимилитарист, отправляется в Италию, Францию, Англию, Германию, Грецию, Сербию, Болгарию, Румынию, Россию и Турцию — чтобы посмотреть войну из окопов всех сторон. Мне понравилось чьё-то меткое описание modus vivendi американского журналиста: «Как ты здесь оказался? — Стреляли».
По возвращении Рид напечатал в радикально-революционном The Liberator (по другим источникам это был The Masses и позже) антимилитаристскую статью Knit a straight-jacket for your soldier boy. Здесь пришлось попотеть: на русском нет даже упоминаний названия, на английском нет текста статьи. А очень хотелось понять — о чём там написано? Переводивший биографию для книги Семён Займовский, автор англо-русского словаря, выдержавшего 27 изданий, оставил халтуру: «Добудь смирительную рубашку для своего солдата-сына». «Смирительная рубашка» — это, типа, белый билет? Откоси сына пусть даже ценой дурки? Или straight-jacket — это жаргонизм как «груз 200» или «деревянный макинтош»? Удалось найти содержание статьи в двух словах. Там речь про проблемы с психикой у вернувшихся с войны. «Свяжи ПТСР для своего солдатика»?
UPD Мой муж просмотрел 378 страниц сканов журнала The Masses от 1917-го и нашёл пол-колонки с таким названием, без авторства и с пометкой From the Tribune.
Содержание: доктор делится исследованиями, что в норме психическими заболеваниями страдает 1 человек из 1000. Во время Испано-американской войны 1898-го статистика показала 20 из 1000, Русско-Японской 1905-го — 50 из 1000. Статистику текущей мировой войны доктор не может разглашать, но она растёт.
Мужу🤍
Из-за этой статьи Рид с другими редакторами был привлечён к суду за госизмену. Я сначала подумала: «Госизмена за полколонки? Наверное, это не та статья». А потом вспомнила про сроки за репосты.
Прокурор так старался добиться от присяжных обвинительного приговора, что дошёл до размещения под окнами суда оркестра, игравшего национальные гимны во время заседаний.
→
Он был впервые арестован в Патерсоне, штат Нью-Джерси, во время забастовки текстильщиков. После публикации, озаглавленной Ридом «Война в Патерсоне», ему предложили поставить по событиям спектакль в Мэдисон-Сквер-Гарден (самый большой зал в мире на тот момент) в качестве пособия для забастовщиков. Спектакль назывался «Битва патерсонского пролетариата с капиталом», роли рабочих исполняли настоящие рабочие, полиция на сцене «расстреливала» одного из них, как и в реальности, а в конце постановки играл «Интернационал». Буржуазная публика была в шоке, Рид был в восторге от произведённого эффекта.
В 1913-м Джон едет в Мексику, освещать события революции и Гражданской войны — мексиканские закабалённые крестьяне (пеоны) восстали против помещиков и католической церкви. Не надо думать, что только у нас полыхало.
«Да, в Мексике мятеж и хаос, но ответственность за всё это падает не на безземельных пеонов, а на тех, кто сеет смуту, посылая золото и оружие, т.е. на соперничающие друг с другом американские и английские компании».
Итогом этой четырёхмесячной поездки под пулями станет серия статей и книга «Восставшая Мексика». Прочту её, как только закончу с нашим континентом.
В 1914-м Джон Рид пишет про «бойню в Ладлоу», штат Колорадо, где произошло массовое убийство шахтёров, бастующих с такими требованиями, как введение 8-ми часового рабочего дня и честное взвешивание выработки угля. На 1200 шахтёров с семьями, живших в палатках после того, как их выкинули из домов, напали солдаты, защищавшие интересы угольной компании Джона Д. Рокфеллера-младшего. Палатки обливали керосином и поджигали, бегущих рабочих солдаты расстреливали из пулемётов.
Обращаясь к Рокфеллеру — королю миллионеров, он <Джон Рид> сказал: «Это ваши шахты, это ваши наёмные бандиты и солдаты. Вы — убийцы!»
С началом Первой Мировой войны Джон Рид выступает как ярый антимилитарист, отправляется в Италию, Францию, Англию, Германию, Грецию, Сербию, Болгарию, Румынию, Россию и Турцию — чтобы посмотреть войну из окопов всех сторон. Мне понравилось чьё-то меткое описание modus vivendi американского журналиста: «Как ты здесь оказался? — Стреляли».
По возвращении Рид напечатал в радикально-революционном The Liberator (по другим источникам это был The Masses и позже) антимилитаристскую статью Knit a straight-jacket for your soldier boy. Здесь пришлось попотеть: на русском нет даже упоминаний названия, на английском нет текста статьи. А очень хотелось понять — о чём там написано? Переводивший биографию для книги Семён Займовский, автор англо-русского словаря, выдержавшего 27 изданий, оставил халтуру: «Добудь смирительную рубашку для своего солдата-сына». «Смирительная рубашка» — это, типа, белый билет? Откоси сына пусть даже ценой дурки? Или straight-jacket — это жаргонизм как «груз 200» или «деревянный макинтош»? Удалось найти содержание статьи в двух словах. Там речь про проблемы с психикой у вернувшихся с войны. «Свяжи ПТСР для своего солдатика»?
UPD Мой муж просмотрел 378 страниц сканов журнала The Masses от 1917-го и нашёл пол-колонки с таким названием, без авторства и с пометкой From the Tribune.
Содержание: доктор делится исследованиями, что в норме психическими заболеваниями страдает 1 человек из 1000. Во время Испано-американской войны 1898-го статистика показала 20 из 1000, Русско-Японской 1905-го — 50 из 1000. Статистику текущей мировой войны доктор не может разглашать, но она растёт.
Мужу🤍
Из-за этой статьи Рид с другими редакторами был привлечён к суду за госизмену. Я сначала подумала: «Госизмена за полколонки? Наверное, это не та статья». А потом вспомнила про сроки за репосты.
Прокурор так старался добиться от присяжных обвинительного приговора, что дошёл до размещения под окнами суда оркестра, игравшего национальные гимны во время заседаний.
→
Отвечая на вопрос прокурора, почему он не стал бы служить на стороне Соединённых Штатов в этой войне, Рид произнёс речь, которую мне не удалось найти, но яростная речь с описаниями увиденных им на войне ужасов и всей её бессмысленности произвела такое впечатление, что присяжные оправдали редакторов. По версии Альберта Вильямса. По другой версии сработала апелляция адвоката к свободе слова в Америке. Тут, правда, совсем непонятно — адвокат и свобода слова упоминаются в источнике на суде после возвращения из России в 1919-м, а в книжной биографии суд был даже до вступления Америки в Первую Мировую. Так что пламенная антивоенная речь точно была, но что и на котором суде повлияло на присяжных — бог весть.
Рид действительно собирался отказаться от участия в войне по убеждениям, но в 1916-м ему удалили почку и он стал не годен по здоровью.
«Потеря почки может освободить меня от службы войне между двумя народами, но она не освобождает меня от службы войне между классами».
После всех его высказываний и, видимо, первого, суда, буржуазная пресса отказалась публиковать материалы Рида — он продаёт дом, закладывает часы покойного отца и едет в Россию писать «10 дней..»
Позднее на родину ему закроют даже въезд (потому что свобода слова — она кому надо свобода слова), он станет одним из организаторов Коммунистической партии США, делегатом III Интернационала, а в СССР даже появится новое, революционное, имя — Джонрид. Или Жонрид, на среднеазиатский манер.
Так что же так задело меня в бумажной биографии, что я перелопатила для проверки с десяток других из интернета? Подчеркну — ни слова вранья там нет, только акценты расставлены так, что в книге 1954-го мы видим рыцаря без страха и упрёка, которому на роду было написано стать революционером, социалистом, бороться за права рабочих всего мира; который благодаря врождённому таланту был отправлен в Гарвард; перековывал мажоров в коммунистов; по мановению волшебной палочки стал публиковаться в лучших журналах; произносил в суде такие пламенные речи, что присяжные вставали с мест и аплодировали.. Я понимаю, что изначальная биография написана во времена модерна, я часто встречаю подобную превосходную степень в старых описаниях. Особенно, когда автор пишет о близком человеке.
Но мы-то живём уже при мета-модерне. Разве не сильнее получилась бы история о богатеньком сынке, которому, в общем-то, ничего и не надо было делать — просто унаследовать чугунную империю, а потом рассказывать на ток-шоу, что он всего добился сам? Богатеньком сынке, которого с детства мать вводила в высший свет, который поступил в Гарвард только со второго раза, интересовался социалистическими идеями, но не слишком, устроился на работу по блату, получал отказы от издателей.. А потом развил талант упорной работой, в своём неуёмном желании быть в эпицентре событий оказался в Патерсоне, Мексике, Ладлоу, на фронтах Первой Мировой, увидел своими глазами, что социалисты правы, познал всю несправедливость мира и постепенно закалился в убеждённого революционера. Выбрал (именно выбрал, уже даже после университета, то есть не совсем юношей), чему хочет посвятить свою жизнь и этим посвящением оказалась борьба за простых людей, за мир между народами, которая приведёт его к ранней смерти от тифа где-то в чужой и холодной России.
Как говорили викинги: «Не надо придумывать подвигов, которых я не совершал. Моя слава не требует такой лжи».
Судьба Джона Рида не требует умолчаний или преувеличений. Джон Рид мог стать преуспевающим журналистом и писать для респектабельных журналов новеллы о любви. Так же, как Эрнесто Гевара де ла Серна мог оставаться врачом и лечить аллергиков Буэнос-Айреса. Владимир Ульянов мог иметь обширную юридическую практику где-нибудь в Самаре. Ни у кого из них не было написано на роду посвящать жизнь борьбе за счастье других людей.
И, по-моему, так правильнее рассказывать биографии — как осознанный выбор человека, который мог закрыть глаза на всю несправедливость мира и, ничего не предпринимая, жить в своём мещанском пузыре.
Но не стал.
Рид действительно собирался отказаться от участия в войне по убеждениям, но в 1916-м ему удалили почку и он стал не годен по здоровью.
«Потеря почки может освободить меня от службы войне между двумя народами, но она не освобождает меня от службы войне между классами».
После всех его высказываний и, видимо, первого, суда, буржуазная пресса отказалась публиковать материалы Рида — он продаёт дом, закладывает часы покойного отца и едет в Россию писать «10 дней..»
Позднее на родину ему закроют даже въезд (потому что свобода слова — она кому надо свобода слова), он станет одним из организаторов Коммунистической партии США, делегатом III Интернационала, а в СССР даже появится новое, революционное, имя — Джонрид. Или Жонрид, на среднеазиатский манер.
Так что же так задело меня в бумажной биографии, что я перелопатила для проверки с десяток других из интернета? Подчеркну — ни слова вранья там нет, только акценты расставлены так, что в книге 1954-го мы видим рыцаря без страха и упрёка, которому на роду было написано стать революционером, социалистом, бороться за права рабочих всего мира; который благодаря врождённому таланту был отправлен в Гарвард; перековывал мажоров в коммунистов; по мановению волшебной палочки стал публиковаться в лучших журналах; произносил в суде такие пламенные речи, что присяжные вставали с мест и аплодировали.. Я понимаю, что изначальная биография написана во времена модерна, я часто встречаю подобную превосходную степень в старых описаниях. Особенно, когда автор пишет о близком человеке.
Но мы-то живём уже при мета-модерне. Разве не сильнее получилась бы история о богатеньком сынке, которому, в общем-то, ничего и не надо было делать — просто унаследовать чугунную империю, а потом рассказывать на ток-шоу, что он всего добился сам? Богатеньком сынке, которого с детства мать вводила в высший свет, который поступил в Гарвард только со второго раза, интересовался социалистическими идеями, но не слишком, устроился на работу по блату, получал отказы от издателей.. А потом развил талант упорной работой, в своём неуёмном желании быть в эпицентре событий оказался в Патерсоне, Мексике, Ладлоу, на фронтах Первой Мировой, увидел своими глазами, что социалисты правы, познал всю несправедливость мира и постепенно закалился в убеждённого революционера. Выбрал (именно выбрал, уже даже после университета, то есть не совсем юношей), чему хочет посвятить свою жизнь и этим посвящением оказалась борьба за простых людей, за мир между народами, которая приведёт его к ранней смерти от тифа где-то в чужой и холодной России.
Как говорили викинги: «Не надо придумывать подвигов, которых я не совершал. Моя слава не требует такой лжи».
Судьба Джона Рида не требует умолчаний или преувеличений. Джон Рид мог стать преуспевающим журналистом и писать для респектабельных журналов новеллы о любви. Так же, как Эрнесто Гевара де ла Серна мог оставаться врачом и лечить аллергиков Буэнос-Айреса. Владимир Ульянов мог иметь обширную юридическую практику где-нибудь в Самаре. Ни у кого из них не было написано на роду посвящать жизнь борьбе за счастье других людей.
И, по-моему, так правильнее рассказывать биографии — как осознанный выбор человека, который мог закрыть глаза на всю несправедливость мира и, ничего не предпринимая, жить в своём мещанском пузыре.
Но не стал.
Шибболет
Оказывается, есть целое слово, обозначающее способ отличить чужака.
Самый известный у нас шибболет со времён ВОВ — «дорога». Немецкие диверсанты произносили «тарока». Ну, тогда вообще был фестиваль недоверия к немцам: датчане требовали от них «rødgrød med fløde» (красная каша со сливками). Голландцы — название города Scheveningen («Схевенинген» для них), «Шевенинген» для немцев. Англичане — «squirrel» (белка). У немцев получалось «sqvirrel».
Шибболеты немцев, кроме «покажи три пальца» науке неизвестны.
Но вот что интересно: люди выделили целое слово под задачу «опознать в точности таких, как мы, но которых мы ненавидим», а есть ли слово для обозначения своих?
Объясню. Вот — аренда автомобилей Kalina. Или ателье Ivanovo. На Кипре. Для всех такое же название, как «Agora» (древнее название этой местности) или «Metro». Но мы-то понимаем.. Или ресторан Znoy, где над «y» чёрточка от «й».
Или можно ли считать анти-шибболетом твоё лицо?
Дима недавно ехал в лифте с двумя общавшимися по-гречески мужчинами и, когда один из них вышел, второй повернулся и участливо спросил: «Ты откуда, дарагой?»
Ещё, как вариант — способность продолжить какой-нибудь местечковый джингл или понять региональное словечко.
Если объединяющего все эти способы опознать земелю слова ещё нет, то мы должны его придумать.
P.S. Для ценителей. «Гжегож Бженчищикевич» пишется вот так:
Grzegorz Brzęczyszczykiewicz.
Оказывается, есть целое слово, обозначающее способ отличить чужака.
Самый известный у нас шибболет со времён ВОВ — «дорога». Немецкие диверсанты произносили «тарока». Ну, тогда вообще был фестиваль недоверия к немцам: датчане требовали от них «rødgrød med fløde» (красная каша со сливками). Голландцы — название города Scheveningen («Схевенинген» для них), «Шевенинген» для немцев. Англичане — «squirrel» (белка). У немцев получалось «sqvirrel».
Шибболеты немцев, кроме «покажи три пальца» науке неизвестны.
Но вот что интересно: люди выделили целое слово под задачу «опознать в точности таких, как мы, но которых мы ненавидим», а есть ли слово для обозначения своих?
Объясню. Вот — аренда автомобилей Kalina. Или ателье Ivanovo. На Кипре. Для всех такое же название, как «Agora» (древнее название этой местности) или «Metro». Но мы-то понимаем.. Или ресторан Znoy, где над «y» чёрточка от «й».
Или можно ли считать анти-шибболетом твоё лицо?
Дима недавно ехал в лифте с двумя общавшимися по-гречески мужчинами и, когда один из них вышел, второй повернулся и участливо спросил: «Ты откуда, дарагой?»
Ещё, как вариант — способность продолжить какой-нибудь местечковый джингл или понять региональное словечко.
Если объединяющего все эти способы опознать земелю слова ещё нет, то мы должны его придумать.
Grzegorz Brzęczyszczykiewicz.
Привозили огромную папье-маше луну, склеенную из снимков NASA.
Понимаю ваш немой вопрос и сразу отвечу: всё в порядке, кратер Кондратюка мы нашли👌
Понимаю ваш немой вопрос и сразу отвечу: всё в порядке, кратер Кондратюка мы нашли👌
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Вы находитесь здесь📍София
Курица — не птица, Болгария — не заграница.
Курица — не птица, Болгария — не заграница.
Мама — мне: «Тётя Галя была в Болгарии».
Я — тёте Гале: «Может, вспомнишь, в каких местах ты была в Болгарии?»
Тётя Галя: ни слова больше
Я — тёте Гале: «Может, вспомнишь, в каких местах ты была в Болгарии?»
Тётя Галя: ни слова больше
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Тётя Галя турс
Я не знаю, что меня поражает больше: что тётя Галя полвека хранила эту программу поездки, что программа не выцвела, скорость, с которой тётя Галя эту бумажку нашла.. Или отпуск, который можно было взять на 24 дня.
Так и вижу, как она в ответ на моё сообщение идёт к папке «1976», ищет на букву «Н»..
С тех пор, как я узнала про этот тур, да плюс в папке нашлись открытки гостиниц, меня не отпускала идея посчитать, сколько бы стоил сейчас такой тур. Жаль, тётя Галя не помнит для чистоты эксперимента, во сколько ей обошлась та поездка — заграничные путёвки предприятия не выдавали, а кассовый чек она, на удивление, не сохранила. Помнит только, что можно было поменять на валюту не более 350 рублей.
Понятно, придётся сделать несколько допущений: во-первых, я смотрю цены декабря, а это не туристический сезон. «Туристский», как почему-то говорили 48 лет назад.
Во-вторых, трёхразовое питание в 1976-м было включено, а сейчас те же гостиницы предоставляют разве только завтрак. В нашу поездку мы тратили 10-15 евро на человека за блюдо + напиток в рестике. И, хотя в прошлом, наверняка, были комплексные обеды, но сойдёмся на 15 евро.
Евро перегоняла в рубли по курсу 100 для простоты. Все экскурсии считаю как будто мы впишемся в группу и, надо понимать, если группы нет, то цена сразу становится не 20 евро за день, а минимум 53 за три часа. Плата за вход в музеи пусть будет включена в цену, хотя обычно это не так, и Национальный Исторический стоил 6 евро с носа (стоил того), а Арт-галерея 3 евро.
Беру обычные автобусы межгород, которые не «от отеля до отеля», хоть это и, конечно, не путешествие, а аскеза. Но расчёт междугороднего такси, да ещё с остановками у памятников, драматически увеличил бы итоговую стоимость.
Не включаю болгарскую визу, хотя она год назад обошлась в Москве в 9 000 рублей. Можно просто приплюсовать, но болгарские визовые центры, как будто, усложнили процедуру.
Не включаю перемещения внутри городов, будто весь транспорт бесплатный, как в Миассе. Не включаю сувениры и белые туфли, которые тётя Галя отдала маманьке и она уже в сентябре выходила в них замуж.
▫️Новосибирск — Москва 6 145 (+1 559 багаж),
▫️Москва — Бургас 17 384 (+2 130 багаж),
▫️трансфер такси эконом 4 102,
▫️отель Арда полупансион (2-х разовое без алкоголя, завтрак и ужин) 44 200,
▫️обеды за 13 дней 19 500,
▫️шезлонг с зонтом 550 за 12 дней, т.е. 6 600,
▫️групповая экскурсия в Варну на день 2 000,
▫️автобус Бургас — Казанлык 1 200,
▫️отель в Казанлыке 2 800 без еды, поэтому
▫️4 500 за еду,
▫️автобус Казанлык — Велико Тырново 500,
▫️отель в Велико Тырново 3 800,
▫️4 500 за еду,
▫️экскурсия по Велико Тырново 2 000,
▫️автобус Велико Тырново — Плевен 700,
▫️отель Ростов в городе Плевен 3 500,
▫️4 500 за еду,
▫️экскурсия по Плевену 2 000,
▫️автобус Плевен — София 600,
▫️отель Хемус в Софии с завтраком 12 800,
▫️9 000 на еду за 3 дня,
▫️6 000 за групповые экскурсии за 3 дня,
▫️трансфер такси эконом 3 968,
▫️София — Москва 13 250 (+2 004 багаж),
▫️Москва — Новосибирск 18 493 (+3 357 багаж).
Итого: 203 092 рубля.
Я не знаю, что меня поражает больше: что тётя Галя полвека хранила эту программу поездки, что программа не выцвела, скорость, с которой тётя Галя эту бумажку нашла.. Или отпуск, который можно было взять на 24 дня.
Так и вижу, как она в ответ на моё сообщение идёт к папке «1976», ищет на букву «Н»..
С тех пор, как я узнала про этот тур, да плюс в папке нашлись открытки гостиниц, меня не отпускала идея посчитать, сколько бы стоил сейчас такой тур. Жаль, тётя Галя не помнит для чистоты эксперимента, во сколько ей обошлась та поездка — заграничные путёвки предприятия не выдавали, а кассовый чек она, на удивление, не сохранила. Помнит только, что можно было поменять на валюту не более 350 рублей.
Понятно, придётся сделать несколько допущений: во-первых, я смотрю цены декабря, а это не туристический сезон. «Туристский», как почему-то говорили 48 лет назад.
Во-вторых, трёхразовое питание в 1976-м было включено, а сейчас те же гостиницы предоставляют разве только завтрак. В нашу поездку мы тратили 10-15 евро на человека за блюдо + напиток в рестике. И, хотя в прошлом, наверняка, были комплексные обеды, но сойдёмся на 15 евро.
Евро перегоняла в рубли по курсу 100 для простоты. Все экскурсии считаю как будто мы впишемся в группу и, надо понимать, если группы нет, то цена сразу становится не 20 евро за день, а минимум 53 за три часа. Плата за вход в музеи пусть будет включена в цену, хотя обычно это не так, и Национальный Исторический стоил 6 евро с носа (стоил того), а Арт-галерея 3 евро.
Беру обычные автобусы межгород, которые не «от отеля до отеля», хоть это и, конечно, не путешествие, а аскеза. Но расчёт междугороднего такси, да ещё с остановками у памятников, драматически увеличил бы итоговую стоимость.
Не включаю болгарскую визу, хотя она год назад обошлась в Москве в 9 000 рублей. Можно просто приплюсовать, но болгарские визовые центры, как будто, усложнили процедуру.
Не включаю перемещения внутри городов, будто весь транспорт бесплатный, как в Миассе. Не включаю сувениры и белые туфли, которые тётя Галя отдала маманьке и она уже в сентябре выходила в них замуж.
▫️Новосибирск — Москва 6 145 (+1 559 багаж),
▫️Москва — Бургас 17 384 (+2 130 багаж),
▫️трансфер такси эконом 4 102,
▫️отель Арда полупансион (2-х разовое без алкоголя, завтрак и ужин) 44 200,
▫️обеды за 13 дней 19 500,
▫️шезлонг с зонтом 550 за 12 дней, т.е. 6 600,
▫️групповая экскурсия в Варну на день 2 000,
▫️автобус Бургас — Казанлык 1 200,
▫️отель в Казанлыке 2 800 без еды, поэтому
▫️4 500 за еду,
▫️автобус Казанлык — Велико Тырново 500,
▫️отель в Велико Тырново 3 800,
▫️4 500 за еду,
▫️экскурсия по Велико Тырново 2 000,
▫️автобус Велико Тырново — Плевен 700,
▫️отель Ростов в городе Плевен 3 500,
▫️4 500 за еду,
▫️экскурсия по Плевену 2 000,
▫️автобус Плевен — София 600,
▫️отель Хемус в Софии с завтраком 12 800,
▫️9 000 на еду за 3 дня,
▫️6 000 за групповые экскурсии за 3 дня,
▫️трансфер такси эконом 3 968,
▫️София — Москва 13 250 (+2 004 багаж),
▫️Москва — Новосибирск 18 493 (+3 357 багаж).
Итого: 203 092 рубля.
