Тревожность как главный тренд: что ждет политический ландшафт в 2026 году? Словом 2025 года, по промежуточным итогам, становится «тревожность». Это не просто лингвистический тренд, а точный диагноз общественной атмосферы (о котором я, кхе-кхе, говорил еще в конце прошлого года). Цифры ФОМ рисуют картину расколотого надвое общества, где половина испытывает тревогу, и ровно столько же – декларируют, что нет. Но что скрывается за этой статистикой?

За фасадом «гордости» и «надежды», которые мы охотно демонстрируем в опросах, как социально одобряемый ответ, скрывается рост совсем иных чувств: страха, растерянности, озлобленности и апатии. Этот странный коктейль – симптом эмоционального перегрева. Люди пытаются рационализировать происходящее, но не могут, и итогом становится «надежда на авось», постепенно перетекающая в привычное безразличие.

Ключевые слова как маркеры. Тревога – это большая психологическая проблема. Ее питают не только сводки с фронтов, но и тихие, бытовые страхи: инфляция, падение уровня жизни, неуверенность в завтрашнем дне. Это фоновая постоянная боль общества. Здесь же и тот самый «договорнячок», как слово-раскол. Для одних он надежда на компромисс и диалог, для других – разочарование в силе договоренностей. Оно отражает глубокий кризис доверия к институтам и процедурам. «Кринж» (или на новый суверенный манер – кукож), как чувство стыда и неловкости. Это реакция на медийный и публичный дискурс, показатель растущего раздражения от навязываемых нарративов, которые не резонируют с внутренним состоянием людей.

Что это значит для выборного 2026 года? Главным вызовом для всех политических сил станет работа с этой накопленной усталостью. Электорат, истощенный тревогой, будет голосовать не за образы будущего, а за обещание стабильности и снижения стресса. Партиям придется адресовать не только «гордящихся», но и ту почти половину населения, что живет со страхом и растерянностью. Игнорирование этого запроса рискованно: апатия может превратиться в молчаливый протест или, наоборот, в запрос на более радикальные решения, сулящие быструю разрядку.

Власть окажется перед выбором: либо предложить внятный «свет в конце тоннеля», снизив информационный и экономический пресс, либо продолжать раскачивать эмоциональные качели. Но, как показывают данные социологов, общество уже пресыщено эскалацией. Его ключевой запрос – возможность наконец сосредоточиться на личной жизни и ее улучшении (то, что можно назвать условной нормализацией). Тот, кто сумеет дать ответ именно на этот запрос, получит решающее преимущество в новой политической реальности. Только вот проблема, экономические реалии теперь таковы, что увидеть успокаивающий свет в конце тоннеля теперь может быть не так просто, как еще год назад.

Говорят, лучше быть бедным и больным. Не для себя, конечно, а для государства. Тут услышал тезис, который кому-то кажется логичным: «Чем беднее страна, тем выше рождаемость». На примере Африки или Афганистана это выглядит вроде как убедительно. Логическая ловушка в том, что «корреляция не означает причинно-следственную связь». Правда ли в бедном обществе демография лучше? Нет, это опасное заблуждение.

На самом деле высокая рождаемость в традиционных аграрных обществах – это не следствие бедности, а следствие самой экономической модели. Дети – это бесплатная рабочая сила на земле и единственная гарантия родителей в старости. Высокая детская смертность компенсируется большим количеством рождений. Низкий уровень образования и отсутствия планирования семьи, когда у женщин нет доступа к контрацепции и часто нет выбора, кроме как вести домашнее хозяйство и рожать. Жестких религиозных и общественных норм, предписывающих многодетность.

В этом плане, просвещение и вправду подпортило демографию. Как только такое общество начинает развиваться, получает доступ к образованию, медицине (снижается детская смертность) и женщины эмансипируются, оно неизбежно проходит все стадии «демографического перехода». Рождаемость резко падает и приближается к уровню простого воспроизводства (около 2,1 ребенка на женщину) или ниже. Бедность не является «мотором» рождаемости, скорее, она индикатор стадии развития, где дети являются экономическим активом. Но это логика западных демографов, с которыми наши депутаты в контрах.

Любые меры, которые не учитывают этот фундаментальный сдвиг, обречены на провал. Например, в Венгрии, где огромные финансовые вливания подняли суммарный коэффициент рождаемости с 1,23 до 1,59, но сейчас он снова упал до 1,25. Люди, откладывавшие рождение детей, просто воспользовались моментом, но программа не изменила их репродуктивные установки в долгосрочной перспективе. Запреты абортов (Польша, США). Это не приводит к устойчивому росту рождаемости, а лишь создает социальные проблемы и риски для здоровья женщин. Рождаемость в Польше – одна из самых низких в Европе. Материнский капитал в России, сработал как мощный катализатор для тех, кто уже хотел второго ребенка, но не решался. После первоначального всплеска тренд на снижение рождаемости продолжился.

Деньги и запреты могут сдвинуть график рождений во времени, но не могут заставить людей хотеть больше детей, если их жизненные цели и ценности изменились. Что же тогда работает? И причем здесь «бедные и богатые»? Нищета (5-10%), тут часто срабатывает модель, близкая к традиционному обществу, где низкий уровень образования, доступ к социальным пособиям, которые могут увеличиваться с рождением детей. Богатые (верхние 2-3%): эти семьи могут позволить себе няню, домработницу, лучшие школы и детсады. Ребенок не является угрозой карьере и уровню жизни матери, так как ее быт и карьера защищены деньгами.

Секрет не в бедности, а в отсутствии «цены» за рождение ребенка. Для бедных эта «цена» низкая из-за отсутствия альтернатив, для богатых – потому что они могут ее оплатить. Что может быть решением? Не делать всех нищими, а снижать «цену» ребенка для среднего класса. Не денежные подачки на третьего ребенка, а масштабная инфраструктура для первого (а у нас даже в детсады – очередь с рождения). Гибкий график работы и реальные, а не бумажные, декреты для отцов. Карьера не должна безвозвратно рушиться из-за рождения ребенка, ни для женщины, ни для мужчины. Создание среды, дружественной к семьям. Как минимум – доступное жилье, а еще лучше – малоэтажное строительство.

Так что «чем беднее, тем плодовитее» – так себе идея. Пытаться загнать общество назад в прошлое, отбирая у женщин образование и экономическую независимость, не только утопично и жестоко, но и экономически самоубийственно. Реальная демографическая политика должна быть не о запугивании и деньгах, а о свободе, возможностях и качестве жизни. Нужно не лишать людей благ, а сделать так, чтобы рождение и воспитание детей не воспринималось как отказ от этих благ.

К Ленину и Сталину прибавили Дзержинского. Руководство КПРФ одобряет усилия по топонимической реабилитации главного чекиста. Как выяснила «НГ», КПРФ собирается привлекать ностальгический электорат с помощью не только Ленина и Сталина, но и Дзержинского – основателя Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК). Имя «железного Феликса», по данным партии, присвоено уже более тысячи школ и иных учебных заведений. Коммунисты этим, конечно, напоминают о роли Дзержинского в борьбе советской власти с беспризорностью. Впрочем, считают эксперты, для КПРФ важно привлекать к себе внимание как избирателей, так и те внутривластные группы, для которых фигура главного чекиста имеет символическое значение.

В КПРФ сообщили, что лидер партии Геннадий Зюганов поддержал всероссийскую инициативу по увековечению памяти Дзержинского. Сейчас активизировалась работа по присвоению имени основателя ВЧК различным учебным заведениям. Курирует эти усилия депутат Госдумы от КПРФ Владислав Егоров и его помощник – внучатый племянник «железного Феликса» Владимир Дзержинский.

При этом с начала сентября установлены различные монументы во Владивостоке, Находке, Нижнем Тагиле и Омске. Присвоение имени Дзержинского образовательным учреждениям проходит стадию согласования в Запорожской области, Крыму, Севастополе, Таганроге, Орле и ряде других городов России и ближнего зарубежья.

Руководитель Центра развития региональной политики Илья Гращенков пояснил «НГ»: «В наше время Дзержинский – это перекрестная фигура для всей власти в целом. С одной стороны, он один из главных революционеров и первых руководителей СССР, а с другой – основатель ВЧК, то есть прообраза современного института госбезопасности. А сейчас дух чекизма стал составной частью феномена нынешней российской государственности». При этом он напомнил, что хотя современная государственная политика опирается на историю, но внутривластные группы, придерживающиеся ностальгических настроений, никак не могут определиться, куда хотим вернуться: «Если в царскую Россию, то во времена то ли Ивана Грозного, то ли Петра I, а может – Николая II? А если в СССР, то там были времена Ленина или Сталина, или Брежнева – и даже Горбачева. Дзержинский же в каком-то смысле аккумулирует ностальгические настроения в одной точке, ведь он продвигал силовую и, как сказали бы сейчас, спецоперационную политику».

Что касается обращения КПРФ еще и к Дзержинскому, то Гращенков заметил, что уже несколько лет роль этой партии стала сводиться и к продвижению более радикальных точек зрения, чем это может позволить себе «Единая Россия». Например, недаром признание независимости ДНР и ЛНР в 2022-м произошло после инициативы КПРФ. «Так и здесь: партия власти явно не может выставить на первый план, что настоящая власть у силовиков. Но напоминание КПРФ о неком «рыцарском ордене под руководством великого магистра» скорее понравится руководству страны, а также силовому блоку, чем не понравится», – предположил Гращенков. Поэтому, считает он, борьба за электоральные настроения играет второстепенную роль: «Чтобы что-то привлекло электорат, надо, чтобы это сперва понравилось элитам. А они потом сделают так, что это что-то понравится и избирателям». Впрочем, Гращенков полагает, что игра коммунистов на историческом и мемориальном поле вовсе не бесполезна: «Они цепляют кусок того ностальгического электората, который недоволен властью и бюрократической повесткой ЕР. Так что, несмотря на монополию со стороны власти, результат может оказаться вполне успешным».

Возвращаемся к «тревожке» ФОМа, раз уж слово тревожность – возглавляет ТОП-10 слов года. Ведь наша стабильность – это когда вы тревожно спокойны о росте цен, но спокойно тревожны о международной обстановке. Собственно, социология демонстрирует привычный, но оттого не менее показательный, контраст. Это классический пример стабильности, покоящейся на постоянном фоновом напряжении.

Спокойствие и тревога: диалектика настроений. На первый взгляд, доминирует спокойствие. 56% респондентов характеризуют настроение своего окружения как «спокойное» против 38% «тревожных» (показатель за год шагнул от значений «пополам» 46% на 46%. Но тем не менее, высокий уровень тревоги остается стабильным на протяжении многих месяцев. Эта «норма» существует в условиях постоянного информационного фона связанного с международной напряженностью. То есть, спокойствие – не синоним безмятежности, а скорее адаптация к перманентной турбулентности, новая психологическая базальная линия.

Повестка недели: конфликты и власть в фокусе. Медийная повестка, формирующая этот фон, четко структурирована. Безусловный лидер –спецоперация (16% упоминаний), с акцентами на успехи армии и обстрелы российских территорий. Второй пласт – деятельность верховной власти: поездки и день рождения Путина (3%). Значительно меньше внимания уделяется внутренним социально-экономическим проблемам: инфляции (1%) и предложению повысить НДС (1%).

Отражение в политической жизни напрямую транслируется в политические индикаторы. Рейтинги одобрения работы президента (79% «скорее хорошо») и доверия ему (77%) остаются на высоком плато. Партийный рейтинг «Единой России» стабилен (41%). Власть и ключевые государственные институты воспринимаются как оплот стабильности и управления в неспокойное время. Протестный потенциал остается низким (47% считают, что участников акций будет «не много»), что свидетельствует о модели, при которой макро-политическая стабильность и образ лидера компенсируют накопленные бытовые тревоги, связанные с ростом цен на продукты (28% отмечают подорожание мяса, 34% – хлеба).

Минувшая неделя в политической жизни страны – это отражение устоявшегося статус-кво. Политическая система демонстрирует относительную устойчивость, обеспечивая видимость спокойствия, в то время как общество адаптировалось к жизни в режиме «фоновой тревоги». Ключевой вызов для системы – не краткосрочные колебания рейтингов, а долгосрочная способность поддерживать этот хрупкий баланс между макрополитической стабильностью и микроэкономическим дискомфортом граждан. При этому, будучи готовой к реакции на возможные неожиданности, которые легко могут поднять уровень тревоги до панических 50% и выше.

Демократия – это не «власть демократов» и даже не власть большинства, а пространство для договора. Это уже мем. Но такое заблуждение на руку вертикали власти. Настоящая демократия – это не власть одной группы над другой, даже если эта группа большая. Это, прежде всего, пространство, где договариваются большинство и меньшинство. Место, где рождается общее дело, та самая республика.

Свобода – это не роскошь, а условие выживания. Современный мир устроен так, что прогресс и экономический рост невозможны без свободы. Свобода как питательная среда, в которой вызревают новые идеи, технологии и бизнесы. Без неё общество задыхается и стагнирует. Но где границы этой свободы? Классический либеральный принцип «свобода одного заканчивается у носа другого» сегодня кажется недостаточным. Настоящий предел свободы – угроза солидарности и общему делу. Ваши действия свободны, пока они не подрывают саму основу нашего сотрудничества и не разрушают доверие.

Я всегда исхожу от основ «здравого смысла» к свободе от тирании большинства. Эту мысль развивали философы шотландской школы «здравого смысла» Томас Рид и Дугалд Стюарт и их более современные последователи. Они утверждали, что в основе общества лежат не навязанные сверху догмы, а фундаментальные, «естественные» принципы разума и морали, данные нам от природы. Их наследник, Джон Милль, пошел дальше. Он понял, что главная угроза свободе исходит не только от государства, но и от «тирании большинства» - деспотичного давления общественного мнения, которое может растоптать любое инакомыслие. Его главный принцип: счастье и правильное поведение не могут быть навязаны сверху. Ни при либерализме, ни при монархии. Любая такая попытка – есть диктатура.

Так нужны ли друг другу капитализм и демократия? Здесь мы подходим к столь интересному экономическому вопросу. Часто можно услышать, что капитализм и демократия стали несовместимы. Миллиардер Питер Тиль, например, открыто заявляет, что демократия враждебна свободе. Однако исследование экономиста Алекса Табаррока даёт чёткий, основанный на данных ответ: да, они нужны друг другу. Практически каждая либеральная демократия – страна с капиталистической, экономически свободной экономикой. И наоборот: страны с высокой экономической свободой почти всегда демократичны (о чем подробно пишут коллеги).

Диктатор может обогащаться через перераспределение, обедняя всю страну. Но в демократии, где голосует большинство, обогатить всех через простое «деление пирога» невозможно. Это может сделать только экономический рост. Именно поэтому в условиях демократии у правителей и народа появляется прагматичный стимул думать о капитализме и экономической свободе. Так что и вправду, электорат в массе часто враждебен свободе. Он хочет больше распределения, гарантий и защищенности «здесь и сейчас» - того самого левацкого патернализма.

Таким образом, демократия — это не просто «власть народа». Это сложный механизм, который работает только в связке со свободой и капитализмом. Это пространство для диалога, где мы должны договариваться не о том, как поделить имеющееся, а о том, как вместе создать богатство для всех. И вообще – шагнуть в будущее.

Ужесточение лимита на легионеров в РПЛ: как это поможет искать таланты.

«Сокращение числа иностранных игроков — шаг к развитию детско-юношеского футбола и поддержке отечественных спортсменов», — заявил Министр спорта России Михаил Дегтярев в интервью «КоммерсантЪ».

По его словам, ужесточение лимита на легионеров в ближайшие три года позволит клубам сосредоточиться на поиске и подготовке российских игроков, способных закрепиться в основе.

К 2028 году минспорт предлагает ограничение — не более 10 иностранцев в заявке и 5 на поле. Сегодня в РПЛ выступают 177 легионеров и 285 россиян, а доля отечественных игроков за три сезона снизилась с 70% до 60%. Новые правила затронут лишь четыре команды, большинство и так выпускает не более пяти иностранцев.

Глава ведомства подчеркнул, что цель — развитие талантов, а не трансферного рынка. Такой подход соответствует поручению Президента о сокращении госфинансирования профессионального спорта в пользу массового и детско-юношеского.

Ситуация, складывающаяся вокруг логистического кластера Подмосковья похожа на классический пример того, как благие намерения по регулированию, помноженные на непродуманные методы исполнения, создают системные риски для национальной экономики и безопасности.

Речь идет не просто о частных трудностях транспортных компаний. Мы наблюдаем попытку введения де-факто «утильсбора для логистики» — обременительного и зачастую невыполнимого регламента, который под предлогом заботы о безопасности парализует работу ключевых терминалов. Как верно отмечают участники рынка, это не решает проблему, а создает её: контейнеры просто мигрируют на нерегулируемые территории, сводя на нет всю заявленную цель.

В нынешней геополитической реальности, когда устойчивость логистических цепочек стала вопросом национальной безопасности, подобные инициативы региональных властей выглядят, мягко говоря, несвоевременными. В условиях СВО и участившихся диверсий на транспорте дестабилизация главного логистического хаба страны — это не административная ошибка, а прямая угроза. Остановка поставок, заморозка грузов, искусственный дефицит — всё это бьет не только по бизнесу, но и по социальной стабильности, и по обороноспособности.

Складывается впечатление, что мы имеем дело либо с тотальным непрофессионализмом, либо с элементарным «чёрным переделом» рынка под прикрытием регуляторных норм. Дискриминация независимых операторов и уничтожение конкуренции, верный признак последнего.

Можно согласиться с главой «Тетриса» Дмитрием Анисимовым, ситуация требует немедленного и жёсткого реагирования на федеральном уровне. Опыт скандального утильсбора показал, что подобные региональные инициативы, порождающие хаос, должны быть централизованы и приведены к единому, взвешенному знаменателю. Минтранс, Минпромторг и МВД обязаны дать правовую оценку происходящему и не допустить коллапса транспортной системы Центральной России. Пока же мы видим, как на фоне глобальных вызовов локальные административные барьеры становятся опаснее внешних санкций.

Михаил Мишустин вновь доказал, что управленческая гибкость и стратегическое видение способны давать реальные результаты. Решение премьер-министра продлить действие механизмов стабилизации цен до 2030 года сохраняет отпор ценовым скачкам, а в условиях внешних вызовов и протекционизма мера становится настоящим щитом, обеспечивая доступность продуктов и лекарств без ущерба для бизнеса.

К октябрю количество участников соглашений превысило 14,5 тысяч (производители, оптовики, торговые точки, аптеки и т.д.). Бизнес замораживает цены, регионы предоставляют поддержку, а ФАС контролирует соблюдение договоренностей без жестких штрафов. Такой подход исключает давление на бизнес и обеспечивает стабильность потребительского рынка.

Отмечу, что основной фокус здесь именно на социально значимых товарах, и мера реально работает. В Татарстане цены на молоко и хлеб растут медленнее инфляции, в Алтайском крае стабилизированы мука и масло, в Якутии удалось избежать скачков цен на топливо в отдалённых районах. Московская область удерживает доступность жизненно важных препаратов. Здесь антикризисный подход главы правительства сочетает поддержку периферии, ограничение инфляции и противодействие жестким монетаристским подходам.

Добавлю, что это часть большой стратегии кабмина Мишустина по формированию экономики предложения, где доступный продукт становится нормой, а не исключением. Правительство не только реагирует на вызовы, но и закладывает основу для долгосрочного роста. Продление механизма ещё на четыре года закрепляет долгосрочный фундамент: больше участников, шире перечень товаров, спокойнее граждане.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

политолог Илья Гращенков (Телеграм-канал The Гращенков) -

Путин-Трамп и путешествие вглубь Земли

Идее строительства тоннеля между Россией и США - уже лет 30 как минимум. Помню, когда я только начинал работать, я трудился в Совете по изучению производительных сил при Минэкономразвития, который как раз продвигал идею строительства такого тоннеля. ТЭО было проведено, к тому же было предложено строить аналогичный тоннель в Японию, под о. Хоккайдо. Но денег в далеком 1999 было не так много, так что мега-идея была заморожена. И вот теперь перерождается в формате «тоннеля Путин-Трамп», как, видимо нечто глобально-дорогое, позволяющее оценить масштаб «сделки» между двумя сверхдержавами. Раньше таким проектом был Космос, теперь же – предлагают от звезд – рыть вглубь земли, как герои Жюль Верна.

Сама идея соединения Евразии и Северной Америки железнодорожным тоннелем через Берингов пролив – это не инновация XXI века, а давний геополитический и инфраструктурный проект, уходящий корнями в эпоху промышленного бума конца XIX столетия. Его история - наглядная иллюстрация того, как грандиозные технические замыслы разбиваются о волны политической и экономической реальности.

Первый серьезный проект был предложен еще в 1900-1902 годах французским магнатом и путешественником Лоиком де Лобелем при поддержке американского капитала. Проект был признан технически реализуемым и экономически обоснованным. Что примечательно, он получил одобрение на самом высоком уровне в Российской Империи — от императора Николая II и премьер-министра Сергея Витте. Однако судьбу проекта решили «непреодолимые обстоятельства»: революция 1905-1907 годов, Первая мировая война и последующие революции 1917 года навсегда похоронили эти планы.

Следующая историческая попытка пришлась на эпоху сталинизма. В 1945 году, на исходе Второй мировой войны, И.В. Сталин в обращении к президенту США Гарри Трумэну проявил интерес к соединению железнодорожных сетей двух держав. Но в условиях начинающейся Холодной войны это предложение не нашло отклика в Вашингтоне. Геополитическое противостояние оказалось сильнее логики экономической кооперации.

Новый импульс проект получил в 1990-е и 2000-е годы, когда была создана международная корпорация «Трансконтиненталь» (IBSTRG), а правительства США и России на разных уровнях обсуждали и даже включали его в свои стратегические документы (например, в «Стратегию развития железнодорожного транспорта в РФ до 2030 г.»). Однако, несмотря на международные конференции и кажущийся интерес, проект снова застопорился.

Почему же, несмотря на столетние усилия, тоннель до сих пор не построен? Исторически главными препонами были, во-первых, политическая нестабильность. Революции и мировые войны попросту снимали проект с повестки дня. Геополитическая конфронтация и Холодная война сделали сотрудничество между СССР и США в таком масштабе невозможным. В-третьих, гигантские затраты и технические вызовы.

Сегодня, даже при развитых технологиях, задача остается невероятно сложной. Это не только колоссальная стоимость (оценки до 100 млрд долларов) и длина тоннеля (86-88 км в сейсмически активной зоне). Это комплекс системных проблем: отсутствие подъездных железнодорожных путей на российской стороне, разная ширина колеи, необходимость создания всей инфраструктуры в экстремальных арктических условиях и, что немаловажно, текущая геополитическая обстановка, которая вновь отодвигает любые формы масштабного сотрудничества на дальнюю перспективу.

Таким образом, история Берингова проекта – это цикличная история взлетов и падений, определяемая большей частью не технологиями, а политической волей и международной конъюнктурой. Пока не будет найдено устойчивое политическое решение между ключевыми участниками, этот мегапроект будет оставаться утопией, век за веком манящей своей грандиозностью, но так и не реализованной.

Ситуация в Забайкальском крае, где районные больницы массово отказываются от лицензий на аборты, является классическим примером того, как сложная социально-демографическая проблема подменяется простым, но непродуктивным административным решением. Формально инициатива исходит от главврачей, однако синхронность таких заявлений и двойственная риторика министра здравоохранения края указывают на скоординированное решение. Это позволяет региональным властям демонстрировать активность в «борьбе за демографию», оставаясь в правовом поле. Но, помогает ли такая практика стратегически бороться с абортами?

Подобные меры не устраняют коренные причины абортов: бедность, социальную неуверенность, отсутствие поддержки материнства, недостаток полового просвещения. Они лишь затрудняют доступ к безопасной и легальной процедуре. Стратегическим последствием становится не снижение числа абортов, а их переход в опасное «теневое» поле — криминальные подпольные услуги или «народные» методы, что ведет к росту материнской смертности и травматизма. Таким образом, проблема не решается, а усугубляется, просто ее негативные последствия становятся менее заметны для официальной статистики.

Нужно ли вообще бороться с абортами для повышения демографии? Борьба с абортами как главный инструмент демографической политики — это иллюзия и подмена целей. Демографические решения находятся в другой плоскости: это доступное жилье для молодых семей, качественная и доступная инфраструктура (детские сады, поликлиники), гибкий рынок труда для родителей, масштабная поддержка многодетных семей, пропаганда ценностей отцовства и материнства. Аборт — это чаще всего следствие тяжелых жизненных обстоятельств, а не легкомысленного выбора (вообще, большинство абортов приходится на женщин, у которых уже есть один или два ребёнка). Бороться со следствием, игнорируя причины, значит обрекать политику на провал. Более того, такая «борьба» воспринимается обществом как репрессивная и приводит к росту социального напряжения.

К чему может привести такая политика регионов? Углубление регионального неравенства. Забайкалье — небогатый регион. Ограничение доступа к медицинской помощи в районах ударит в первую очередь по самым уязвимым слоям населения — женщинам с низкими доходами, которые не смогут позволить себе поездку в краевой центр для проведения процедуры. Рост социальной напряженности. Подобные инициативы расколют общество, вызвав протест со стороны сторонников репродуктивных прав. Политика из демографической превратится в идеологическую и конфронтационную.

Деградация системы здравоохранения. Отказ от предоставления полного спектра медицинских услуг ведет к сужению профессиональных компетенций системы и нарушает принцип доступности помощи. Создание опасного прецедента. Успех (в глазах инициаторов) такой политики в одном регионе может спровоцировать ее тиражирование в других, что приведет к масштабированию всех перечисленных негативных последствий на уровень страны.

Политика ограничения абортов административными методами — это тактический ход, позволяющий местной власти демонстрировать «озабоченность» демографией без инвестирования в дорогостоящие системные реформы. Однако стратегически это тупиковый путь, чреватый ухудшением здоровья женщин, ростом социального неравенства и отвлечением внимания от реальных демографических вызовов. Похоже ситуация уже есть в ряде штатов США, где аборты запрещены. И более богатые просто ездят за процедурами в другой регион, а наиболее бедные, пользуются услугами стремных «специалистов».

Инициатива «Новых людей» по защите МСП и IT-сектора от непродуманных налоговых изменений – это меткое попадание в целевой электорат и сильный ход в партийном позиционировании перед кампанией в ГД. Поднимая вопрос о резком снижении порога по НДС для МСП, партия говорит на языке реальных проблем тех, кто обеспечивает занятость в малых городах. Для многих ИП с доходом в 200-300 тысяч в месяц на всех это не абстрактная дискуссия о бюджетных поступлениях, а вопрос выживания. Аналогично силен их аргумент по IT: отмена льгот выглядит как подножка собственной отрасли, чреватая оттоком ценных кадров и фактической нулевой выгодой для казны. Конструктивный формат – предложение совместно с Минфином проработать поправки, позволяет партии выглядеть не критиками, а как ответственными политиками, предлагающими альтернативу.

Однако для закрепления успеха и гарантированной поддержки на выборах со стороны предпринимателей, нужна комплексная программа, формирующая долгосрочное доверие. Избирателям из числа МСП нужны не разовые послабления, а стабильность. Таким месседжем могла бы стать идея «налогового моратория» для микробизнеса, который на 3-5 лет гарантировал бы неизменность правил игры. Не менее важна административная разгрузка – мораторий на плановые проверки для малых предприятий стал бы мощным сигналом, что государство не мешает, а помогает работать. Ключевым предложением должен стать упор на доступ к финансированию, например, через систему гарантий по госзаказу или льготные кредиты под бизнес-план, а не только под залог.

Таким образом, текущая инициатива «Новых людей» – это правильное начало, первый шаг, чтобы закрепить приоритет прогресса в государственной политике. Партия превращается из «адвоката» в «архитектора» новой системы отношений бизнеса и государства. Их главным предвыборным обещанием становится не защита от плохого, а конструктивное предложение по созданию предсказуемой и стимулирующей среды, где малый бизнес сможет спокойно расти. К сожалению, никто из других партий, проблемами айтишников и малого бизнеса особо не интересуется, но зато хотят, чтобы технологии появлялись и развивались как бы сами с собой. Но так ведь не бывает. А помочь тем, кто этим занимается, получатели голосов бедных и иждивенцев, как-то не особо собираются. Хорошо, что хотя бы в Правительстве и Минфине «Новых Людей» явно слышат.

Сергей Миронов выбирает себе предвыборный образ. Лидер СРЗП старается оградить граждан от пошлости на телевидении и выглядеть политическим Робин Гудом.

«Справедливая Россия – За правду» (СРЗП) продолжает фонтанировать потоком социальных инициатив, направленных на наиболее уязвимые слои общества. При этом председатель СРЗП наконец объяснил, откуда следует брать деньги на их реализацию – у чиновников-казнокрадов. Для этого он предложил принять новую уголовную статью о незаконном обогащении, которая купирует коррупцию, не дожидаясь, пока чиновники «наворуют горы золота». В то же время образ эдакого политического Робин Гуда плохо сочетается с отеческим стремлением оградить нацию «от пошлости на телевидении». Эксперты отмечают, что проблема лидера СРЗП в том, что он не выбрал единого целостного образа.

Руководитель Центра развития региональной политики Илья Гращенков заметил в беседе с «НГ», что Миронов потерял целостный образ политического лидера еще более десятка лет назад, когда с приходом «крымской весны» 2014 года все парламентские партии вынуждены были вступить в политический консенсус. Наиболее органичный образ, по мнению эксперта, у Миронова был в 2011–2012 годах, когда его партия выражала мнение городской интеллигенции умеренно-левых взглядов и требовала «честных выборов». Но с тех пор и сам Миронов, и его партия слишком слились и с партией власти, и с другими парламентскими силами в доказывании преданности президенту. Что, в свою очередь, отпугнуло традиционный для партии умеренно-протестный интеллигентский городской электорат. «Именно поэтому Миронов пытается создать хайп, чтобы привлечь внимание избирателей», – подчеркнул Гращенков. По мнению эксперта, метания говорят о том, что нового целостного образа у лидера СРЗП так и не появилось. «Образ Робин Гуда точно не годится для Миронова. Он уже имеет образ сибарита, барина в шубе, выходца из элиты. Тогда как борец за народ органично бы смотрелся в старом потрепанном костюме советских времен, например коммунист и бывший директор завода. Поэтому зайти на эту поляну у лидера СРЗП не выйдет. Дядя нации тоже не его образ. Хотя бы потому, что дядюшка должен быть добрым и заботливым, а это не вяжется с кувалдой и предложением вернуть смертную казнь», – заметил Гращенков.

По его мнению, у Миронова две развилки. Первая – это вернуться к образу умеренного социал-демократического политика, выражающего протест городской интеллигенции. Вторая – это презентовать новый максимально трэшовый образ, заняв нишу покойного Владимира Жириновского, поскольку нынешнему лидеру ЛДПР Леониду Слуцкому сие так и не удалось. Но если первый образ выглядит органично, то он кажется рискованным самому Миронову из-за боязни рассориться с властью. И в результате сохраняются только отдельные элементы образа борца. Поэтому Миронов пытается перейти на второй образ посредством пиаровских популистских инициатив, но и это тоже не очень получается.

На фоне ощутимого охлаждения диалога после встречи в Анкоридже, неожиданный телефонный разговор Владимира Путина и Дональда Трампа и их договоренность о новой встрече, на этот раз в Будапеште, вновь всколыхнули мировую политику. Этот звонок, похоже, вдохнул вторую жизнь в зашедший в тупик импульс. Но за красивым жестом скрываются суровые реалии и сложные вопросы, на которые предстоит ответить. Об этом поговорили с каналом Редакция Алексея Пивоварова* (признан Минюстом РФ иностранным агентом).

Поводы для надежд? Осторожный оптимизм, ведь, безусловно, сам факт готовности лидеров двух крупнейших ядерных держав продолжить диалог в условиях перманентного кризиса – это уже позитивный сигнал. Будапешт, как место встречи, глубоко символичен. Именно здесь в 1994 году был подписан «Будапештский меморандум», по которому Украина отказалась от ядерного арсенала в обмен на гарантии безопасности от России, США и Великобритании. Выбор этой площадки – не простое решение, ведь Путину придется лететь туда через страны ЕС.

О чем могут договориться президенты? Помимо неизбежного обсуждения Донбасса и Крыма, в фокусе, вероятно, окажутся темы ДСНВ. Ближний Восток, «компромисс» по Украине – сотрудничество на Запорожской АЭС и т.д.

Тем временем в Брюсселе и ключевых европейских столицах царит нарастающее разочарование. Визит Зеленского в Вашингтон, который так и не увенчался получением оружия, был расценен как знак возможной «сделки» Вашингтона с Москвой за спиной Киева и, по сути, всей Европы. Ответ ЕС будет заключаться не в истерике, а в дальнейшем укреплении стратегического суверенитета. Можно ожидать ускорения проектов в области обороны (PESCO), попыток выстроить самостоятельный диалог с Москвой (в духе инициатив Макрона) и жесткой защиты экономических интересов Союза.

Так что «будапештская встреча» – это не прорыв, но важный тактический ход. Она открывает окно возможностей для деэскалации, однако его могут захлопнуть как внутренние противоречия в США, так и растущее недоверие европейских союзников.

🔜 Смотрите в YouTube: https://youtu.be/3fs4UReE3ag или в «Дзене»: https://dzen.ru/video/watch/68f735662661983e0ca6f7a6

К вопросу о том, что россиянам опять предлагается «затянуть пояса», а мы/они, к этому готовы. ВЦИОМ публикует интересную цифру, согласно которой 69% россиян декларируют готовность «затянуть пояса» ради страны. Это мощный ресурс общественной консолидации. Но жизнь учит нас, что между абстрактной лояльностью и конкретной жертвой – пропасть.

Пока «затягивание поясов» было идеей, оно находило поддержку. Но уже в ближайшие месяцы эта идея обретёт цену в рублях для каждого. Повышение НДС ударит по всем покупкам, сокращение льгот для МСП – это рост цен и закрытие привычных сервисов, не говоря уже про рост НДФЛ, введения все новых и новых налогов и инфляции. Затягивать приходится стремительно, по дырочке на ремне в месяц.

Ключевой вопрос в том, сохранится ли 69%-ная поддержка, когда граждане увидят в чеках из магазина конкретный ценник? Исторически, солидарность, не подкреплённая материально, имеет свойство таять. Власть делает ставку на патриотическую мобилизацию, но теперь ей придётся столкнуться с экономическим детонатором и реакцией людей не на вопрос по телефоннику, а на пустеющий кошелёк. Именно здесь мы и увидим реальный, а не декларативный уровень доверия и терпения общества. Судя по тревожности фиксируемой ФОМ, россияне тоже о чем-то таком задумываются.

Российский спорт возвращается в большую международную политику — шаг за шагом, через юридические победы и восстановление институционального присутствия.

Парижская командировка министра спорта и главы ОКР Михаила Дегтярева оказалась весьма болезненной для иностранных оппонентов России. Дело не только в том, что член российского правительства впервые за несколько лет лично возглавил делегацию на 10-й сессии Конференции сторон антидопинговой Конвенции ЮНЕСКО и на ее полях провел два десятка официальных встреч, в том числе с такими чиновниками, как генсек Конвенции Марселин Далли, гендиректором ВАДА Оливье Ниггли и членом комиссии Африканского союза Анджелой Мартинс и другими, но и вполне конкретных, осязаемых результатах. Так, вопреки сопротивлению ряда стран ЕС и Балтии, Россия вернулась в руководящий Комитет Фонда по искоренению допинга, где победила Эстонию в открытом голосовании 76:66.

Более того, с полей парижской конференции Дегтярев озвучил сенсационную новость о решении Апелляционного трибунала IBSF, отменившего дискриминационный запрет на участие российских бобслеистов. Как пишет «Коммерсант», этим кейсом целиком и полностью занимались юристы ОКР. Это уже второй судебный прецедент после аналогичного дела в настольном теннисе.

Ложкой дегтя стало решения FIS, вновь не допустившей российских лыжников. Но и тут Дегтярев не упустил возможность, заявив, что натравит на FIS швейцарских юристов, и иск в CAS будет подан в кратчайшие сроки.

В совокупности это выглядит как разворот тенденции: Россия возвращает себе место за международным спортивным столом не через политические уступки, а через суды, голосования и фактическую дипломатическую борьбу.

Госдума РФ готовит к принятию в приоритетном порядке новый масштабный законопроект, направленный на противодействие диверсионно-террористическим угрозам. Инициатива, подписанная рекордными 419 депутатами, предусматривает радикальное ужесточение наказаний. В частности, за склонение несовершеннолетнего к диверсионной или террористической деятельности будет грозить наказание вплоть до пожизненного лишения свободы. Также возраст привлечения к уголовной ответственности за подобные преступления может быть снижен с 16 до 14 лет. Законопроект вводит и серьезные процессуальные ужесточения: отмену сроков давности, запрет на условное осуждение и существенное ограничение условно-досрочного освобождения. Спикер Госдумы Вячеслав Володин заявил, что наказание для вербовщиков детей должно быть максимально жестким, а несовершеннолетний исполнитель должен осознавать последствия своих действий.

При этом возникает вопрос о причинах столь активного продвижения инициативы именно сейчас, учитывая, что масштабные федеральные выборы состоятся лишь в 2026 году. Официально заявляется, что закон призван закрыть существующие правовые лакуны и адекватно ответить на возросшее число диверсионных актов, в которые вовлекают несовершеннолетних. Однако анализ политического контекста позволяет рассматривать этот шаг и в иной плоскости. Законопроект можно расценить как элемент упреждающего укрепления правового режима перед ключевым избирательным циклом. Подобные инициативы, принимаемые в ускоренном порядке, работают не только против прямых диверсионных угроз, но и создают жесткий юридический фон, сдерживающий любые формы протестной активности. Таким образом, власть демонстрирует намерение создать максимально контролируемые и предсказуемые условия для проведения будущих выборов, последовательно устраняя потенциальные риски – как в виде терроризма, так и в виде организованного гражданского несогласия, которое все чаще приравнивается к экстремистской деятельности. Это продолжение курса на построение «правового щита», гарантирующего безопасность и стабильность политического процесса в 2026 году.

Руководитель Центра развития региональной политики Илья Гращенков тоже заметил в беседе с «НГ», что инициатива не связана с выборами. Скорее тут два больших мотива. Во-первых, это результат работы ФСБ по профилактике внутренних атак. «Дети поглупее, вербовщикам их легче финансово ангажировать, кроме того, всегда могут сказать, что ребенку ничего не будет – по закону. Никто не хочет признаваться, но в последние годы действительно возросло количество диверсий с участием несовершеннолетних», – подчеркнул он. Во-вторых, есть внешнеполитический мотив – в преддверии мирных переговоров борьба может перейти из открытой в партизанскую. «Когда внешнее противостояние заканчивается, часто начинается скрытое. То есть когда снижается интенсивность внешних боев, может повыситься интенсивность внутренних. Сейчас речь идет о переговорах на условиях Дональда Трампа. После возможного подписания соглашения о прекращении боевых действий может активизироваться партизанское подполье», – пояснил он. Вместе с тем эксперт считает, что эта тема не электоральная хотя бы потому, что граждане, услышав о любых ужесточениях закона, сами боятся попасть под преследования.

Предложение губернатора Омской области Виталия Хоценко о проведении Совета регионов России и Узбекистана в 2027 году в Омске, прозвучавшее на полях текущего форума, является далеко не рядовым заявлением, а логичным и стратегически выверенным шагом. Этот шаг основан на значительных практических результатах, которые регион уже достиг в сотрудничестве с Узбекистаном и трансформировать наработанные связи в качественно новый уровень стратегического партнерства. Экономический фундамент для этой инициативы исключительно прочен: омские компании активно развивают промышленную кооперацию с узбекскими партнерами, а общий объем заключенных соглашений превышает 20 млрд рублей.

Красноречивы макроэкономические показатели: рост товарооборота на 85% за первое полугодие 2025 года и увеличение экспорта из Омской области в Узбекистан почти в четыре раза, что свидетельствует не о потенциальном, а об уже активно реализуемом и динамичном партнерстве. Системный подход подчеркивается и многоуровневым характером взаимодействия — во время Совета Хоценко подписал соглашения с тремя областями: Бухарской, Навоийской и Ташкентской, что доказывает выстроенность отношений не на единичных контактах, а на прочной, разветвленной основе. Важнейшей составляющей является и гуманитарное измерение: в вузах Омской области обучаются около полутора тысяч граждан Узбекистана, а между учебными заведениями региона и республики заключено более 20 соглашений о сотрудничестве, создавая тем самым прочный мост дружбы и будущего кадрового обмена.

Таким образом, Омская область зарекомендовала себя не просто как участника, а как одного из реальных драйверов межрегионального сотрудничества между двумя странами, что по праву делает ее идеальной площадкой для демонстрации успешных практик. Инициатива Хоценко демонстрирует его вовлеченность в общенациональную внешнеполитическую повестку и одновременно работает на планы по развитию непосредственно региона. Проведение мероприятия такого уровня станет мощным катализатором для Омска: оно повысит международный и внутрироссийский престиж области, привлечет дополнительное внимание федерального центра и инвесторов, даст импульс для развития городской инфраструктуры и сферы услуг, а также откроет возможности для заключения новых выгодных соглашений.

В конечном счете, этот проект – классический пример win-win стратегии, от реализации которой выиграют и Узбекистан, укрепляя ties с одним из самых активных российских регионов, и Россия в целом, и сама Омская область, использующая внешнеполитический инструментарий для своего устойчивого развития.