Как похорошела Москва при Вельяминове. Новый белокаменный кремль, 1360-1370 годы.

(рисунок художника Г. Лозинского).

В Ярославле есть диаспора народа эотеод или рохиррим, они даже выстроили свой маленький Медусельд, чтобы не забывать о далёкой степной родине 🐎

О легендарной ростовской княжне-воительнице есть также очень красочный советский диафильм, рекомендую полистать.

Автор подксата История Ярославии вспоминает по случаю 645-летия Куликовской битвы и её реальных участников из числа ростовских, белозёрских и ярославских князей.

К слову, отвага белозёрских князей была особо воспета в знаменитой «Задонщине», где они сравниваются с соколами и кречетами, которые бросаются на «многие стада гусиные и лебединые» (то есть на полчища татар), и названы «богатырями русскими удальцами».

Интересно, что в «Задонщине» русско-татарское противостояние внезапно представлено как часть извечной вражды потомков двух сыновей ветхозаветного праотца Ноя, Иафета и Сима:

«Пойдём, брате, тамо в полунощную (северную) страну — жребия Афетова, сына Ноева, от него же родися русь православная. Взыдем на горы Киевския и посмотрим славного Непра (Днепра) и посмотрим по всей земли Руской. И оттоля на восточную страну — жребий Симова, сына Ноева, от него же родися хиновя — поганые татаровя, бусормановя. Те бо на реке на Каяле (Калке) одолеша род Афетов. И оттоля Руская земля седитъ невесела; а от Калатьския (Калкской) рати до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася, плачющися, чады своя поминаючи — князи и бояря и удалые люди, иже оставиша вся домы своя и богатество, жены и дети и скот, честь и славу мира сего получивши, главы своя положиша за землю за Рускую и за веру християньскую».

В конце «Задонщины» есть интересный отрывок, в котором Мамай после поражения в битве ищет спасения в Крыму, но получает строгую отповедь от живущих там итальянцев («фрягов»). Обычно обращают внимание на то, Залесская земля там названа Ордой, но упускают саму манеру фряжского ответа завоевателю-неудачнику, которая перекликается с тем самым михалковским мемом:

«И отскочи поганый Мамай от своея дружины серым волком и притече к Кафе граду. Молвяше же ему фрязове: «Чему ты, поганый Мамай, посягаешь на Рускую землю? То тя била орда Залеская. А не бывати тобе в Батыя царя: у Батыя царя было четыреста тысящь окованые рати, а воевал всю Рускую землю от востока и до запада. А казнил Бог Рускую землю за своя согрешения. И ты пришел на Рускую землю, царь Мамай, со многими силами, з девятью ордами и 70-ю князями. А ныне ты, поганый, бежишь сам-девят в Лукоморье, не с кем тебе зимы зимовати в поле. Нешто тобя князи руские горазно подчивали: ни князей с тобою, ни воевод! Нечто гораздо упилися у быстрого Дону на поле Куликове на траве ковыле! Побежи ты, поганый Мамай, от нас по задлешыю!»».

Правдивая история основания Ярославля, о чём не рассказывают в школе...

1/6

Есть весьма вероятное предположение, что вскоре после катастрофы татарского нашествия (30-40-е годы XIII века) где-то в Северо-Восточной Руси была написана некая скорбная поэма «Слово о погибели Русской земли» - что-то наподобие Плача Иеремии о гибели Иудейского царства (VI век до Р. Х.). Ни композиция, ни содержание этой поэмы неизвестны, потому что от неё сохранился только пролог, который использовался составителем жития Александра Невского, в списках которого он и сохранился. Но это предположение. Реальное происхождение эпического пролога о «погибели Русской земли» в житии Александра Невского не может быть установлено точно. Хотя между содержанием пролога и самим житием есть смысловая связь, и то, что их обычно разбивают на два самостоятельных произведения, соединённых якобы искусственно для «красного словца», является ошибкой.

При чтении пролога и жития подряд, как они даны в поздних рукописях XV века, возникает впечатление литературного диалога, где вступление к одному произведению противоположно раскрывается через другое произведение. В «Слове о погибели Русской земли» собственно о «погибели» говорится только в первом и последнем предложениях, основное содержание этого текста является напыщенной похвалой этой погибшей Русской земле, её былым красоте и величию, которым, скорее всего, должны были быть противопоставлены убожество и нищета настоящего времени (то есть времени написания произведения). Тональность этого сохранившегося фрагмента сугубо мажорная, но в контексте жития Александра Невского этой мажорности отвечает не печальное описание собственно «погибели Русской земли», а такое же приподнятое восхваление её нового святого – Александра Невского. То есть составитель жития сознательно взял мажорный пролог к «Слову о погибели Русской земли», обрубил его трагическое развитие, и противопоставил ему житие Александра Невского, наполненное радостным осознанием современника святого князя, что татарское нашествие – это ещё не конец, не конечная «погибель».

2/6

Что же такое Русская земля, которую мы (и мы сами, и наши далёкие пращуры из XIII века) потеряли? Поскольку текст сохранившегося пролога небольшой, уместно будет привести его целиком (с небольшим упрощением написания – без ятей и еров):

«Слово о погибели Рускыя земли и по смерти великого князя Ярослава. О, светло светлая и украсно украшена земля Руськая! И многыми красотами удивлена еси! Озёры многыми удивлена еси, реками и кладязьми месточестьными, горами крутыми, холми высокыми, дубравоми частыми, польми дивными, зверьми различными, птицами бещислеными, городы великыми, сёлы дивными, винограды обителными, домы церковьными и князьми грозными, бояры честными, вельможами многами! Всего еси испольнена земля Руская, о прававерьная вера хрестияньская!

Отселе до угор и до ляхов, до чахов, от чахов до ятвязи и от ятвязи до литвы, до немец, от немец до корелы, от корелы до Устьюга, где тамо бяху тоймици погании, и за Дышючим морем; от моря до болгар, от болгар до буртас, от буртас до чермис, от чермис до мордви.

То всё покорено было Богом крестияньскому языку [то есть христианскому народу], поганьскыя страны, великому князю Всеволоду, отцю его Юрью, князю кыевьскому, деду его Володимеру и Манамаху, которым то половоци дети своя полошаху в колыбели. А литва из болота на свет не выникываху, а угры твердяху каменые городы железными вороты, абы на них великый Володимер тамо не въехал, а немци радовахуся, далече будуче за Синимъ морем. Буртаси, черемиси, вяда и мордва бортьничаху на князя великого Володимера. И жюр [точнее «кюр», то есть «господин» по-гречески] Мануил цесарегородскый опас имея, поне и великыя дары посылаша к нему, абы под ним великый князь Володимер Цесарягорода не взял.

А в ты дни болезнь крестияном от великаго Ярослава и до Володимера, и до ныняшняго Ярослава, и до брата его Юрья, князя володимерьскаго...».

3/6

Итак, сохранившийся фрагмент «Слова о погибели Русской земли» представляет собой сочетание восхищения своей страной и бахвальства над соседями (причём язычники эти соседи или христиане, значения не имеет). Только начало и конец фрагмента позволяют понять, что всё это «велеречие» носит риторический характер, чтобы оттенить дальнейшее повествование о «погибели». Помимо чисто художественных достоинств текста (ритмики, эпитетов и т. д.), делающих его чтение приятным, у него интересное содержание, приоткрывающее завесу в почти утерянный мир самосознания русских людей XIII века. «Слово» не только перечисляет стереотипный набор признаков великой страны (покажите страну, в которой бы не хвалили красоту и многообразие её природы, величие её городов и славу её прежних правителей), но и даёт конкретные географические и исторические ориентиры, позволяя читателю самому удостовериться в реальности этого величия.

Во-первых, границы Русской земли. Судя по упоминаемым князьям, «Слово» было составлено или в Володимере-на-Клязьме, или в каком-либо другом стольном городе Ростово-Суздальской земли, но мысль составителя охватывает все русские земли без исключения. Собственно Русская земля для него – это в первую очередь пространство, на котором господствует «правоверная вера христианская», и на которую простирается власть русских князей. У Руси в данном случае два определения – церковное: Русь как Русская церковь как часть вселенской христианской церкви; и династическое: Русь как земля и народ, подвластные русским князьям-Рюриковичам.

4/6

Далее идёт описание границ Руси через обозначение соседей и значимых географических точек, описание идёт «по часовой стрелке» с запада через север на восток: венгры, поляки, чехи, ятвяги, литва, немцы, корела, затем город Устюг, место, где живут «тоймици погании» и за «Дышащим» море, далее [волжские] болгары, буртасы, черемисы и мордва. В этом описании наблюдается любопытная неравномерность: на западе много соседей, и на востоке много соседей, но на севере – только Устюг, загадочные тоймичи и не менее загадочное Дышащее море, а юг и вовсе не упомянут. Да, скорее всего под «тоймицами поганими» подразумевалось какое-то языческое племя, жившее на берегах речки Тоймы (в Архангельской области есть по меньшей мере три таких речки, две впадают в Северную Двину, одна в Колуй), а под Дышащим морем – собственно Белое море, и, тем не менее, неравномерность в описании сторон света налицо. Однако эта неравномерность вполне соответствует реальному географическому положению Руси, которая исторически сформировалась по оси с севера на юг по течениям великих восточно-европейских рек (обе Двины, Волга, Ока, Десна, Днепр, Припять). У Руси на севере и юге действительно были только «естественные» границы в виде Белого и Чёрного морей, в виде мёрзлой тундры и раскалённой степи, а вот на западе и на востоке были вполне себе конкретные соседи, как-то полноценные политические образования с развитыми городами вроде Польши или Волжской Болгарии, или просто многочисленные и опасные племена вроде ятвягов или мордвы.

Наряду с географическими рамками в «Слове» даны и исторические: все земли в обозначенных границах Бог отдал во власть христианскому-русскому народу в лице его выдающихся князей: Всеволода Юрьевича (отца Юрия и Ярослава, современников составителя «Слова»), его отца Юрия Володимеровича и деда Володимера Всеволодовича Мономаха. В коротких штрихах даны яркие образы, раскрывающие колоссальный масштаб личности самого великого из них, Володимера Мономаха: и половцы пугали своих детей его именем, и литва не вылезала из своих болот (как раз в XIII веке она и вылезла, и поглотила большую часть Русской земли после её «погибели»), и венгры прятались за своими Карпатскими горами в укреплённых городах, и немцы радовались, что их от Руси отделяет Синее море, а разные поволжские народы «бортничали» на князя Володимера, то есть платили ему натуральную подать мёдом. И даже византийский император (имя Мануил здесь носит условный характер) слал Мономаху дары, боясь нападения с его стороны. Дескать, вот с какой высоты низвергнута была Русская земля при внуках Мономаха, князьях Юрии и Ярославе, вот какое величие погибло под копытами татарских лошадей.

5/6

Этой трагической патетике и вторит возвышенное по тону «Житие Александра Невского», которое как бы оспаривает основной посыл «Слова о погибели Русской земли» - дескать, не мог в погибшей земле жить такой человек, как Александр. В нём то как раз Русская земля и обрела живое свидетельство того, что с ней ещё не покончено. Основной посыл жития можно передать перефразированной строчкой из мазурки Домбровского (Jeszcze Polska nie zginęła) – «Ещё Русская земля не погибла». События из реальной жизни Александра Невского в житии подобраны и скомпонованы так, что при чтении создаётся нужное впечатление величия Александра. Не вдаваясь в подробный разбор всего текста, остановлюсь на ключевых характеристиках его героя.

По слову пророка Исайи (глава 13, стихи 2-3), «князя аз учиняю, священни бо суть, и аз вожю я», и Александр именно такой князь, «водимый Богом». Красотой Александр был подобен прекрасному Иосифу, силой – всесильному Самсону, мудростью – премудрому Соломону, а храбростью и непобедимостью – римскому императору Веспасиану (о чьих подвигах при осаде Иерусалима рассказывалось в очень популярной на Руси книге Иосифа Флавия «Иудейская война»). Воины Александра были также сильны и крепки, как воины царя Давида, и сердца их были как сердца львов, но, по примеру самого Давида, Александр надеялся не на коней и на оружие, а только на Бога. Были очевидцы, которые говорили, что само воинство небесное помогало Александру в его самых известных битвах на реке Неве и на Чудском озере.