Обнаружил ещё один лонг списочного типа одного из официально признанных советских писателей. Этот текст в одно предложение от Юрия Трифонова содержит 402(!) слова.

Юрий Трифонов. Опрокинутый дом

И я не стал ничего ему рассказывать про Лас-Вегас, про родео в Канзасе, где один бык обманул устроителей, внезапно остановился на поле, усыпанном опилками, и всадник, который должен был прыгнуть на быка, схватить за рога и повалить наземь, то есть опозорить на глазах пятидесяти тысяч зрителей, проскочил на лошади мимо, и бык, помахивая хвостиком, спокойный и неопозоренный пошёл назад, в своё стойло; я не рассказал ему про Тамерлана Чингисхановича, профессора русского языка, который одевался в голубое и ездил в громадном голубом кадиллаке, про собак, которые занимались любовью в фешенебельном зале при гостях, про миниатюрную красавицу Лолу, про её друга гиганта Боба, или Бобчика, как его называли ласково, про шефа Лолы — Криса, про Сузи, про Стива, про Рут, про Мишу, который потерял в Риме восемнадцать чемоданов, на этом помешался и не мог говорить ни о чём другом, про индейцев в Лоренсе, про то, как они сидели полусонные на тротуаре и курили марихуану, про снег в Миннеаполисе, про русский стол в студенческой столовой, где говорят только по-русски, а те, кто не умеют, молчат и слушают про сырую морковь, про бобы, про свежую, нарезанную тонкими нитями капусту, про белый хлеб, похожий на вату, про одну женщину в Беркли, которая плакала, про Сан-Диего, где была жара и дельфины как из катапульты выскакивали из воды в океанариуме, про то, как на обратном пути нас останавливала полиция, осматривала автомобиль, не везем ли мы мексиканцев, про то, как меня слушали, о чём спрашивали, почему смеялись, чего не могли понять; я не стал рассказывать ему про самую большую лошадь в мире, прибывшую из Канады, она стояла в особом павильоне, куда можно было зайти и за двадцать пять центов посмотреть на рыжей масти кобылу, повернувшуюся к зрителям исполинским задом, грива и хвост были светлые, иногда кобыла поворачивала голову и глядела злобным коричневым глазом; про всех несчастных, сумасшедших, благоустроенных, самодовольных, кого довелось встретить, про Бена Кларка, который вёз меня ночью с аэродрома в Сан-Хозе в свой университет, по дороге заехали на ферму к его матери, старушке восьмидесяти лет, он привёз ей в багажнике трёх живых петухов, а старушка угощала нас чаем и замечательным эппл-паем, про одного священника, который сказал мне шёпотом: «Этого не знает никто!» — про знатока Бунина в городе Оберлине, про моего издателя в Нью-Йорке, который скачет на лошади в Центральном парке каждое утро, про холодное декабрьское солнце на Арлингтонском кладбище, да мало ли о чём ещё, но он ни о чём не хотел слушать, потому что всё знал и так.

Конечно, литературная жизнь Трифонова не была гладкой. Он познал и лавры лауреата Сталинской премии после своего дебюта, и то, что каждое его произведение в зрелый период подвергалось пристальной цензуре и с трудом разрешалось к публикации. Тем не менее, как видный представитель «городской» прозы, он не был чужд литературных выкрутасов.

О других лонгах классиков и современников можете узнать по хештегу.

#трифонов #лонг

Людмила Бубнова. Стрела Голявкина, журнал "Октябрь" № 10, 2002 г.

К славе надо стремиться целенаправленно, торопиться, пока жив-здоров, заботиться, чтобы, не дай бог, не прошли мимо, не забыли, не опередили, напоминать о себе беспрерывно…

А он?..

Я встретила на улице Бориса Алмазова, талантливого, толкового, всегда открытого к разговору.

– Голявкин – чуть ли не единственный настоящий писатель начиная с шестидесятых. «Добрый папа», «Полосы на окнах», «Ты приходи к нам, приходи» – литература мирового масштаба, – говорит Алмазов.

Я не привыкла к столь открытым высказываниям, не верю своим ушам: вдруг он говорит мне просто приятные слова?

– А ты почём знаешь? Писатели ведь друг друга не читают.

– Я всё читаю! – утверждает Алмазов. – А которые настойчиво считали себя первыми – элементарные снобы, видно в каждой строчке.

Я пересказала разговор Голявкину.

– Как ты относишься к таким словам? – спрашиваю. – Вдруг он лукавит?

– Хорошо отношусь, – говорит Голявкин. – Я сам так же считал, когда писал…

Вот, оказывается, какое уверенное тщеславие хранится в молчании! Но этот писатель, как ни странно, сам сторонится своей славы. Будто боится: за то, что раз публично похвалят, определённым образом придётся благодарить всю жизнь. Он всё время, я замечала, уходит с общественной арены в скудное пространство своей квартиры, будто прячется в лоне семьи. И пишет пером или кистью.
<...>

Один известный поэт написал новую книгу и получил за неё хорошую литературную премию. Книга называется «Куда пошёл? И где окно?» Давно есть рассказ у Голявкина – «Куда пошёл и где окно?»

Другой поэт-лауреат написал новое стихотворение под названием «Привет вам, птицы!» И такой рассказ есть у Голявкина.

СВОИХ слов у них не нашлось.

Может быть, они тоже считают себя недооценёнными, несмотря на гранты и премии, но явно не до такой степени, как Голявкин.

Так, может, Голявкину цены нет? И о нём следует писать и писать. Может, начать книгу с начала?

Нет, пусть другие пишут. С меня хватит!

Пусть учтут недостатки моих писаний, а свои недостатки превратят в высокие достоинства.

Сколько-нибудь стоящая книга забирает столько энергии, крови и духа, что автору, закончившему творение, не хочется его даже перечитывать.

Нет, нет, нет! Пусть это сделает кто-нибудь другой. Но не я.

Уверяю: труд будет стоить того. Голявкин, несмотря на перипетии и разломы жизни, создал в искусстве СВОЮ планету (когда другие не зацепились и за клочок земли) – рассматривать её со стороны в любом случае интересно.

#бубнова #голявкин #пресса

Виктор Соснора. Куда пошёл? И где окно? (5 февраля – 5 августа 1999 года)
СПб. : Пушкинский фонд, 2006

#соснора

Анна Ахматова. Муза

Когда я ночью жду её прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.

И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: «Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?» Отвечает: «Я!».

1924 г.

#ахматова

Анна Ахматова. Муза
(фрагмент фильма «Личное дело Анны Ахматовой», режиссёр Семён Аранович, 1989 г.)

#ахматова

Виктор Соснора. Пятьдесят лет спустя

Уже много писали о непопулярности Пушкина. «Самая активная» непопулярность эта продолжалась пятьдесят лет: с 1837 по 1887 год.
Маститые и менее маститые критики пытались объяснить это явление в свою пользу: в оправдание своих теорий литературы — то есть в пользу пустословия. Но, как писал сам Пушкин, критиков можно слушать, но им нельзя верить.

Причина непопулярности Пушкина единственная. Она предельно проста. Существовало так называемое «право литературной собственности» на произведения Пушкина.

Многие рукописи поэта (лучшие!) не были опубликованы при жизни по цензурным соображениям, рукописи были разбросаны по всей России, по всей Европе, подарены и передарены, затеряны и вновь найдены, а многие не найдены и до сих пор.

Многочисленные претенденты на «право литературной собственности» пытались издать рукописи: с одной стороны, чтобы Пушкина читали читатели, с другой стороны, чтобы приобрести капитал за не свои труды.

Издателям было невыгодно: по истечению «права» издатель становился полновластным владельцем издания и получал все доходы — сам. Издатели ждали. Только и только потому за пятьдесят лет книги Пушкина стали библиографической редкостью и над полузабытым именем его могли безответственно и беспрерывно издеваться посредственные мистики демократии и юмористы монархии.

29 января 1887 года истёк срок «права». Посмотрим, что получилось. Составим небольшую табличку о количестве выпущенных в продажу разных сочинений Пушкина, пропуская все пятьдесят лет библиографической непопулярности поэта. Начнём с января 1887 года.

В январе было издано 19 наименований общим тиражом 122 500 экз.
В феврале — 27 наименований тиражом 168 600.
В марте — 25 наименований тиражом
225 000 экз.
В продолжение только одного 1887 года с января по декабрь было выпущено 163 разных сочинений Пушкина тиражом —
1 481 375 экземпляров!
Дальше.
В том же 1887 году вышли в свет книги Л. Толстого, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Крылова, Грибоедова, Григоровича и других известных и менее известных писателей.
Всего в 1887 году вышло в свет 782 наименования художественной литературы тиражом 3 242 615 экземпляров.

Получается, что произведения Пушкина составляли чуть ли не половину всего книжного рынка в России в 1887 году, в году истечения «прав литературной собственности» на его рукописи.

О Пушкине моментально появились исторические исследования, монографии и полемические статьи.
Через год о Пушкине появились воспоминания под названием «Семейная хроника». Автор — Павлищев, сын Ольги Сергеевны Пушкиной, племянник великого поэта. Потом появились воспоминания остальных родственников и знакомых, полуродственников и полузнакомых, литераторов и любовниц.

Пушкин стал популярен.

#соснора #пушкин