Питер Брейгель Старший. Большая рыба поедает маленькую рыбёшку
21,6 х 30,7 см, 1556 г.

#брейгель

Сегодня Всемирный день поэзии.
Поздравляю причастных!

Проверьте себя здесь 👉 https://vfokuse.mail.ru/article/komu-prinadlezhat-eti-stroki-test-na-znanie-poezii-65377372/

Георгий Иванов. Друг друга отражают зеркала

1
Друг друга отражают зеркала,
Взаимно искажая отраженья.

Я верю не в непобедимость зла,
А только в неизбежность пораженья.

Не в музыку, что жизнь мою сожгла,
А в пепел, что остался от сожженья.

2
Игра судьбы. Игра добра и зла.
Игра ума. Игра воображенья.
«Друг друга отражают зеркала,
Взаимно искажая отраженья…»

Мне говорят — ты выиграл игру!
Но всё равно. Я больше не играю.
Допустим, как поэт я не умру,
Зато как человек я умираю.

1950 г.

#иванов

Глеб Горбовский

Превратиться в мелкий
дождик,
зарядить на много дней...
И на город толстокожий
тихо падать меж огней.

Или трогать гриву леса,
еле листья шевеля,
или нежностью небесной
гладить сонные поля.

Слиться с речкой
безымянной,
целовать людей...
Устать.
А затем в рассвет
туманный
поредеть
и перестать.

1967 г.

#горбовский

Фёдор Терентьев*

* * *
В глухой деревне некому, родной,
читать стихи под сенью винограда,
но эта грусть – что аист надо мной,
что первомай в отсутствии парада –
бутылка водки, пачка сигарет,
дорога, свет и ангелы вослед.

Хочу, как раньше, или никогда
не видеть смерти, чёрная корова –
в её глазах плескается вода,
под языком ворочается слово.
Мне страшно, друг, мне страшно одному,
что смерть придёт – я глаз не подниму.

Оставь меня у берега реки,
но дай минуту, ангел мой, проститься.
Мои друзья, как птицы, далеки,
я вижу их светящиеся лица.
Они смешны – и вот они грустны.
И я лечу над пропастью весны.

1971 г,

*Фёдор Александрович Терентьев — гетероним или мистификация неизвестного авторства.

#терентьев

Василий Розанов. Опавшие листья

Пушкин и Лермонтов кончили собою всю великолепную Россию, от Петра и до себя.
По великому мастерству слова Толстой только немного уступает Пушкину, Лермонтову и Гоголю; у него нет созданий такой чеканки, как «Песнь о купце Калашникове», — такого разнообразия «эха», как весь Пушкин, такого дьявольского могущества, как «Мёртвые души»... У Пушкина даже в отрывках, мелочах и, наконец, в зачёркнутых строках — ничего плоского или глупого... У Толстого плоских мест — множество...
Но вот в чём он их всех превосходит: в благородстве и серьёзности цельного движения жизни; не в «что он сделал», но в «что он хотел».

Пушкин и Лермонтов «ничего особенного не хотели». Как ни странно при таком гении, но — «не хотели». Именно — всё кончали. Именно — закат и вечер целой цивилизации. Вечером вообще «не хочется», хочется «поутру».
Море русское — гладко как стекло. Всё — «отражения» и «эха». Эхо «воспоминания»... На всём великолепный «стиль Растрелли»: в дворцах, событиях, праздниках, горестях... Эрмитаж, Державин и Жуковский, Публичная библиотека и Карамзин... В «стиле Растрелли» даже оппозиция: это — декабристы.
Тихая, покойноя, глубокая ночь.
Прозрачен воздух, небо блещет...

Дьявол вдруг помешал палочкой дно: и со дна пошли токи мути, болотных пузырьков... Это пришёл Гоголь. За Гоголем всё. Тоска. Недоумение. Злоба, много злобы. «Лишние люди». Тоскующие люди. Дурные люди.
Все врозь. «Тащи нашу монархию в разные стороны». — «Эй, Ванька: ты чего застоялся, тащи! другой минуты не будет».
Горилка. Трепак. Присядка. Да, это уж не «придворный минуэт», а «нравы Растеряевой улицы»...

Толстой из этой мглы поднял голову: «К идеалу!»
Как писатель он ниже Пушкина, Лермонтова, Гоголя. Но как человек и благородный человек он выше их всех... Он даже не очень, пожалуй, умный человек: но никто не напряжён у нас был так в сторону благородных, великих идеалов.
В этом его первенство над всей литературой.
При этом как натура он не был так благороден, как Пушкин. Натура — одно, а намерения, «о чём грезится ночью», — другое. О «чём грезилось ночью» — у Толстого выше, чем у кого-нибудь.

#розанов #толстой #пушкин

Король и Шут. Дурак и молния

Грохочет гром,
Сверкает молния в ночи,
А на холме стоит безумец и кричит:
«Сейчас поймаю тебя в сумку
И сверкать ты будешь в ней.
Мне так хочется, чтоб стала ты моей!»

То парень к лесу мчится,
То к полю, то к ручью,
Всё поймать стремится
Молнию!

Весь сельский люд
Смотреть на это выходил,
Как на холме безумец бегал и чудил.
Он, видно, в ссоре с головою,
Видно, сам себе он враг.
Надо-ж выдумать такое — во дурак!

То парень к лесу мчится,
То к полю, то к ручью,
Всё поймать стремится
Молнию!

Утром по сельской дороге
Медленно шёл ночной герой,
Весь лохматый и седой,
И улыбался.

То парень к лесу мчится,
То к полю, то к ручью,
Всё поймать стремится
Молнию!

#корольишут #чудаки

Думал, что такого вам сказать, чтобы обратили внимание на новый телеграм-канал по психологии. Потом решил, что лучше, чем в нём пишет Елена – дипломированный психолог, – не скажешь.
Каждый должен заниматься своим: мы – создавать себе проблемы на пустом месте, она – помогать решать их словом и делом.

Психология без занудства
в канале «ПсихОлег и я»
👉 https://www.tg-me.com/tiho_vslyh

Анри Руссо. Война (Всадница раздора),
1894 г., 19.5 × 114.5 см

#руссо

Владимир Набоков. Набоков о Набокове. Интервью 1932-1977 годов

Июль 1962 г. Питеру Дювалю-Смиту

– Сначала вы писали по-русски, а затем перешли на английский, не так ли?
– Да, это был очень тяжёлый переход. Моя личная трагедия, которая не может, которая не должна быть чьей-либо ещё заботой, состоит в том, что мне пришлось оставить свой родной язык, родное наречие, мой богатый, бесконечно богатый и послушный русский язык, ради второсортного английского.

Март 1963 г. Олвину Тоффлеру

– Хотя вы родились в России, но уже много лет живёте и работаете в Америке и Европе. Ощущаете ли вы достаточно сильно принадлежность к какой-нибудь нации?
– Я — американский писатель, который родился в России и получил образование в Англии, где изучал французскую литературу, после чего прожил пятнадцать лет в Германии.

Август 1964 г. Джейну Хоуарду

– Какие из языков, на которых вы говорите, представляются вам самыми красивыми?
– Моя голова говорит — английский, мое сердце — русский, мое ухо предпочитает французский.

Апрель 1969 г. Олдену Уитмену

– Какое место Вы себе отводите среди писателей ныне живущих и писателей недавнего прошлого?
– Я часто думаю, что должен существовать специальный типографский знак, обозначающий улыбку, — нечто вроде выгнутой линии, лежащей навзничь скобки, именно этот значок я поставил бы вместо ответа на ваш вопрос.

#набоков #интервью

Антон Чехов. Письмо А. С. Суворину, 18 мая, 1891 г.

Гимназистку надо в сумасшедший дом, а офицерика, который отделал её, в крепость на четыре года без лишения чинов. [Девочке вдруг захотелось], она стала приставать к первому встречному, [потом, не боясь тётки и гимназического начальства, всю ночь употреблялась,] потом едва волокла ноги и написала циническое письмо — всё это болезнь и, к несчастью, неизлечимая. [В провинции у отца она будет давать кучерам и лакеям,] потом, когда отец её прогонит, в оперетку, а в старости, если не умрёт от чахотки, она будет писать нравоучительные фельетоны, пьесы и письма из Берлина, или Вены — слог у неё выразительный и вполне литературный.

История, упомянутая Чеховым в письме, получила отражение в повести «Рассказ неизвестного человека»:

Орлов хранит у себя письмо одной четырнадцатилетней гимназистки: она, возвращаясь из гимназии, «замарьяжила на Невском офицерика», который будто бы увёл её к себе и отпустил только поздно вечером, а она поспешила написать об этом подруге, чтобы поделиться восторгами.

#чехов

Антон Чехов. Письмо А. С. Суворину, 24 или 25 ноября 1888 г.

Женщины, которые употребляются, или, выражаясь по-московски, тараканятся на каждом диване, не суть бешеные, это дохлые кошки, страдающие нимфоманией. Диван очень неудобная мебель. Его обвиняют в блуде чаще, чем он того заслуживает. Я раз в жизни только пользовался диваном и проклял его.

Распутных женщин я видывал и сам грешил многократно, но Зола* и той даме, которая говорила Вам «хлоп — и готово», я не верю.

Распутные люди и писатели любят выдавать себя гастрономами и тонкими знатоками блуда; они смелы, решительны, находчивы, употребляют по 33 способам, чуть ли не на лезвии ножа, но всё это только на словах, на деле же употребляют кухарок и ходят в рублёвые дома терпимости. Все писатели врут. Употребить даму в городе не так легко, как они пишут. Я не видел ни одной такой квартиры (порядочной, конечно), где бы позволяли обстоятельства повалить одетую в корсет, юбки и в турнюр женщину на сундук, или на диван, или на пол и употребить её так, чтобы не заметили домашние. Все эти термины вроде в стоячку, в сидячку и проч. — вздор. Самый лёгкий способ, это постель, а остальные 33 трудны и удобоисполнимы только в отдельном номере, или в сарае.

Роман с дамой из порядочного круга — процедура длинная. Во-первых, нужна ночь, во-вторых, вы едете в Эрмитаж, в-третьих, в Эрмитаже вам говорят, что свободных номеров нет, и вы едете искать другое пристанище, в-четвёртых, в номере ваша дама падает духом, жантильничает, дрожит и восклицает: «Ах, боже мой, чего я делаю?! Нет! Нет!», добрый час идёт на раздеванье и на слова, в пятых, дама ваша на обратном пути имеет такое выражение, как будто вы её изнасиловали, и всё время бормочет: «Нет, никогда себе этого не прощу!» Всё это не похоже на «хлоп — и готово!».

Конечно, бывают случаи, когда человек грешит, точно стреляет — пиф! паф! и готово, — но эти случаи не так часты, чтобы о них стоило говорить. Не доверяйтесь Вы рассказам! Верьте храбрым любовникам так же мало, как и охотникам. Помните пословицу «кто чем болит, тот о том и говорит»; кто много постил, тот больше всех и с большим удовольствием говорит о любовных приключениях и 33 способах. Никто так не любит похабии, как старые девы и вдовы, у которых ещё нет любовника. Писатели должны быть подозрительны ко всем росказням и любовным эпопеям. <Если Зола> сам употреблял на столах, под столами, на заборах, в собачьих будках, в дилижансах, или своими глазами видел, как употребляют, то верьте его романам, если же он <писал на основании слухов и приятельских рассказов, то поступил опрометчиво и неосторожно>.

Это письмо было опубликовано лишь в 30-томном полном собрании сочинений и писем Чехова, подготовленном Институтом мировой литературы имени А. М. Горького в 1974-1983 г.г. За публикацию письма в полном виде и без купюр были почти все участники рабочей группы. Решительным и главным противником публикации (как и в других аналогичных случаях) был член редколлегии изданий Д. Д. Благой.

* Зола — Чехов имеет в виду французского писателя Эмиля Золя

#чехов

Антон Бакунцев. «Не зализанный» классик, или Профанация культуры (О новом Полном собрании сочинений А. П. Чехова)

На самом же деле «интимных тем» Чехов касается лишь в двух из четырёх опубликованных в первом томе писем: в первом (от 24/25 ноября 1888 г.) и в третьем (от 27 июня 1890 г.). В этом же третьем по порядку письме, а также в четвёртом (от 9 декабря 1890 г.) писатель делится с Сувориным впечатлениями от сахалинской поездки. Второе по счёту письмо (от 25 ноября 1889 г.) и вовсе стоит в подборке особняком, поскольку не содержит ни «клубнички» (если не считать слова «блядишка», которым Чехов наградил Марину Мнишек, ставшую героиней неоконченной пьесы Суворина), ни, тем более, сахалинского колорита (в ту пору Чехов ещё только готовился к путешествию).
<...>
Российская общественность (научная и не только) давно уже знает, что А. П. Чехов вовсе не был аскетом. Пресловутые письма к Суворину, в которых писатель с исключительной откровенностью рассуждал о женщинах и разных способах физической любви, впервые увидели свет ещё в 1991 г. в статье А. Чудакова «„Неприличные слова“ и облик классика» («Литературное обозрение», № 11). Раскрепостить чеховский образ, показать его неодномерность пытались и другие исследователи: например, британец Д. Рейфилд в капитальном труде «Жизнь Антона Чехова» (Лондон, 1997; рус. изд.: М., 2005 и 2007) и наш соотечественник М. Золотоносов в весьма любопытной монографии «Другой Чехов. По ту сторону принципа женофобии» (М., 2007)

#бакунцев #чехов