Если в 1889 г. в России было около 13 тыс. врачей (примерно 12,3 тыс. мужчин и несколько сот женщин), то через двадцать лет (данные 1911 г.) Россия по численности врачей (25,5 тыс.) вышла на второе место в Европе вслед за Германией (около 32 тыс.), опередив Англию (25,4 тыс.) и Италию (21 тыс.) Еще через 4 года, к середине 1915 г. Россия сохранила свои лидирующие позиции. В стране насчитывалось более 33,1 тыс. чел. врачей, что обеспечило 3-е место в мире после вырвавшейся вперед Японии (36,6 тыс. врачей) и Германии (34,1 тыс. врачей) <...>

Однако, весь период начала ХХ века остро стоял вопрос о неравномерности развития рынка медицинского труда. В России в 1911 г. один врач приходился на 6.360 чел. (по данным 1915 г. на 5.140 жителей), в то время, как в Англии этот показатель равнялся 1 врач на 1400 чел., в Германии 1 врач на 2000 чел. Но при этом обеспеченность жителей крупных российских городов медицинской помощью была такой же, как в Европе, и даже лучше. По данным того же 1911 г. в Харькове один врач приходился на 550 чел., в Петербурге – на 700 чел., в Одессе – на 740 чел., в Москве на 900 чел. В Европе цифры были следующими: в Лондоне 1 врач на 720 чел., в Вене на 750 чел., в Париже – на 790 чел., в Берлине – на 800 чел <...>

В результате бесплатное медицинское обслуживание постепенно становилось доступным все для больших слоев населения страны. Это наглядно показывает медицинская статистика. В 1901 г. в России медицинскую помощь получили 49 млн. чел., через три года, в 1904 – 57 млн., еще через три года, в 1907 – 69 млн., в 1910 – 86 млн. и в 1913 – 98 млн. То есть, если в 1901 г. только каждый 3-й житель империи имел возможность обратиться в лечебные учреждения, то в 1913 г. обратившихся за помощью было уже две трети всего населения. При этом, примерно 90% больных обращались за помощью в общественные лечебницы (86% в амбулатории, 3-4% в больницы), и только 7% к частнопрактикующим врачам.

(Ульянова Г. Н. Здравоохранение и медицина // Россия в начале ХХ века. М.: Новый хронограф, 2002)

В 1934 г. Лига Наций рекомендовала систему российской земской медицины как образец для всех развивающихся стран. Действительно, в начале ХХ века в нашей стране была создана уникальная и образцовая для своего времени система общественной медицины. Эта система вызывала удивление иностранных ученых и врачей, а медицинской общественностью характеризовалась как «сокровище, которого не знает мир». Обусловленные этой системой нормы медицинской этики вошли в отечественную культурную традицию как ее существенный элемент.

Александровскую больницу показывали иностранцам. Иностранцы удивлялись и говорили, что ничего подобного на Западе нет. Действительно, живописный и добротный больничный городок должен был производить на них хорошее впечатление. Во время прогулок по дорожкам больницы им даже могло показаться, что духи великих просветителей Европы нашли себе пристанище здесь.

Кстати, если в дореволюционной России медицина рассматривалась как общественная служба, то на Западе она изначально формировалась как разновидность коммерческой деятельности, как частная услуга, иногда дополняемая некоторой общественной благотворительностью.

На протяжении многих столетий европейская медицина развивалась стихийно, на чисто рыночных началах. В конце ХIХ века, когда в России шло интенсивное строительство земских больниц, западная медицина уже приобрела формы, характерные для высокоразвитой системы свободной конкуренции. Медицинская помощь населению была там повсеместно организована по типу частной практики, причем сами эти практики открыто продавались и покупались. В социальной структуре европейского общества врачи занимали свое традиционное место где-то между парикмахерами и адвокатами. Государство же никаких обязательств в сфере здравоохранения на себя не возлагало.

Русские общественные деятели, наблюдавшие в те годы за развитием европейской медицины, отмечали целый ряд ее отрицательных черт, среди которых они особенно выделяли две. Это, во-первых, так называемый «аморализм», когда врачи объективно не заинтересованы в сокращении заболеваемости и готовы ради заработка лечить даже здоровых людей, и, во-вторых, так называемая «нерациональность», когда вокруг одного богатого больного хлопочут несколько врачей, а в то же время несколько больных из низших классов практически лишены медицинской помощи.

Наша же страна коммерческой медицины в ее развитых формах практически не знала. Уже в конце ХIХ века у нас господствовало убеждение, что, в отличие от Запада, в России медицина является не частной услугой и не благотворительностью, а общественной службой. Этим обстоятельством и было обусловлено своеобразное российское почтение к врачам. Этим же были обусловлены и те образцы безукоризненного исполнения своего профессионального, гражданского и человеческого долга, которые продемонстрировали миру российские врачи.

Всякий раз, когда на Западе ставился вопрос о реализации права каждого человека на охрану здоровья, общественность сталкивалась там с так называемой проблемой социализации медицины, то есть с проблемой преобразования частнопредпринимательской медицины в общественную. В России же пришедшие к власти большевики унаследовали от старого режима систему, во всех отношениях подходящую для функционирования в условиях социализма. Все больницы в провинции и основная масса больниц в столицах были земскими, городскими или казенными, то есть, говоря строго юридически, государственными, либо они принадлежали Обществу Красного Креста или Лиге борьбы с туберкулезом - структурам, тесно связанным с русской монархической государственностью. Поэтому никакой проблемы национализации медицинских учреждений перед новой властью не стояло.

(Красавин В.В. Про пермскую губернскую больницу, реформы здравоохранения и национальные традиции. «Личное дело» №6 (87), 2005)

Большевистские фокусы:

Как же обстоит дело теперь с народным здравоохранением? И хорошо, и плохо.

Хорошо — в городах, особенно в крупных городах (Москва, Ленинград и др.) <...>

Плохо в деревне. Об оплате за время болезни или до- и послеродового периода, о пособиях на новорожденных и пр. там и говорить не приходится. Лечение у специалистов, радий, лучи Рентгена и т. д. это все идет мимо деревни. Но в каком положении находится элементарное лечебное дело в деревне?

Доктор А. И. Мискинов пишет в сборнике «Лечебное дело в РСФСР» (см. его статью «Состояние сельской участковой врачебной сети»): «Прошлый строй нам оставил в наследство громадное неравенство лечебной организации, обслуживающей крестьян, в сравнении с городским населением. До сих пор это неравенство не только не уничтожилось, но еще более усилилось».

Последняя фраза не должна порождать каких-либо недоумений. Хотя лечебная организация строится и расширяется в деревне, но в городе это проделывается более быстрым темпом, и поэтому деревня, естественно, отстает.

(Большаков А. М. Деревня: 1917-1927. — М.: "Работник просвещения", 1927, с. 289)


Все хорошо, разрыв между городом и деревней в качестве и доступности медицинской помощи — явление совершенно естественное. Только на РИ это утверждение не распространяется.

#Новомученики
Священномученик Фаддей (Успенский), архиепископ Тверской.
День памяти 26 октября (обретение мощей).

Его дед-священник больше всех внуков любил именно его, называя архиереем. Еще учась в Духовной академии, он стяжал непрестанную молитву. Она тихо шла в его душе даже во время нечастых разговоров с сокурсниками. Он был еще в миру, но жил уже как монах.

Во время учебы в Московской Духовной академии был свидетелем посещения Лавры святым праведным Иоанном Кронштадтским. Эта встреча потрясла его, оставив неизгладимые впечатления в душе. Именно отец Иоанн разрешил сомнения молодого человека: принимать священство в миру или принимать монашество. В 25 лет пострижен в монашество с именем Фаддей.

Преподаватель духовной семинарии. Он стал видным церковным деятелем; с его появлением всё оживало и начинало работать. При этом отец Фаддей вел строгую монашескую жизнь, отличался невероятным постничеством. Вел научную деятельность. Создал "Записки по дидактике (общей и методике Закона Божия и славянского языка)", ставшие основой преподавания Закона Божьего в школах.

В 30 лет — архимандрит (1902). Инспектор духовных школ. Часто служил и проповедовал. Боролся за умы и души молодежи. Через 6 лет — епископ. Сбылась заветная мечта владыки Фаддея, зародившаяся, когда он был еще мирянином, – стать учителем; теперь он был учителем-архипастырем и много времени и сил употреблял на дело народного просвещения.

Его арестовали в 21-м, пытались притянуть к делу повстанцев. Против владыки ничего не было. Протомив в тюрьме 4 месяца, его отпустили. В 22-м вновь арест: распространение воззвания Патриарха Тихона. Вспоминает владыка Кирилл (Смирнов), заключенный вместе с владыкой Фаддеем:
«Поместили в большую камеру вместе с ворами, свободных коек нет, нужно располагаться на полу, и мы поместились в углу. Страшная тюремная обстановка среди воров и убийц подействовала на меня удручающе... Владыка Фаддей, напротив, был спокоен и, сидя в своем углу на полу, все время о чем-то думал, а по ночам молился. Как-то ночью, когда все спали, а я сидел в тоске и отчаянии, Владыка взял меня за руку и сказал:
"Для нас настало настоящее христианское время. Не печаль, а радость должна наполнять наши души. Сейчас наши души должны открыться для подвига и жертв. Не унывайте. Христос ведь с нами."
Моя рука была в его руке, и я почувствовал, как будто по моей руке бежит какой-то огненный поток. В какую-то минуту во мне изменилось все, я забыл о своей участи, на душе стало спокойно и радостно. Я дважды поцеловал его руку, благодаря Бога за дар утешения, которым владел этот праведник».

Летом 37-го архиепископа Фаддея арестовали в последний раз. На допросах держался мужественно. Его посадили в камеру с уголовниками. Те издевались над архиепископом. Он с кротостью и смирением переносил все мучения и издевательства. Лежа под нарами и непрестанно молясь, он в последние свои дни на земле смиренно нес крест, утяжеленный теперь унижением и поношением. И Матерь Божия вступилась Сама за него. Однажды ночью Она явилась главарю уголовников и грозно сказала:
– Не трогайте святого мужа, иначе вы все лютой смертью погибнете.
Утром он пересказал сон товарищам, и они бросились под нары глянуть – жив ли еще святой старец. Из-под нар их осиял ослепительный свет. Вытащив архиепископа, они все просили у него прощения. С этого дня все насмешки над ним прекратились.

Через десять дней власти вынесли владыке смертный приговор.