Послушайте тут про заборы - опять https://podcast.ru/1515132622

Эту книжку Томаса Манна («Размышления аполитичного») можно воспринимать как вакцину - от войны. Автор этой книги — совсем не тот Манн, какого мы знаем по текстам более позднего времени. В «Рассуждениях» писатель (к тому времени — создатель, помимо прочего, «Будденброков» и «Смерти в Венеции») оправдывает войну и объявляет «вечной, прирожденной миссией Германии» борьбу против бездуховной цивилизации Запада, представленной державами Антанты. А также говорит о «немецком одиночестве между Востоком и Западом» и много цитирует Достоевского. Манн с горечью рассуждает об отторгнутости Германии от остального мира и ненависти, которую она вынуждена сносить, потому что встала на борьбу против «духа Запада».
Многое из написанного в военные годы Манн в дальнейшем пересмотрел, но книга осталась. Это текст для чтения в такие времена, как наши https://meduza.io/feature/2021/09/13/pochemu-chestnye-obrazovannye-i-intelligentnye-lyudi-inogda-opravdyvayut-i-dazhe-proslavlyayut-diktaturu-i-voynu

Соединится ли место работы и место жилья

Передача Сергея Медведева с моим участием, основанная на тексте для «Медузы». Еще до пандемии труд начал пространственно воссоединяться с жильем. Далеко не только художники, дизайнеры, писатели и ученые ведут образ жизни домодерных кустарей и торговцев. Мы давно уже свидетели — а многие и участники — процесса превращения огромного количества людей в «ремесленников», занятых производством идей, технических решений, текстов, программного обеспечения и «лавочников», торгующих всем через интернет.
Пандемия коронавируса принесла не так много нового — она лишь ускорила процесс воссоединения жилья и труда. Массовые производства, массовые идеологии, технологии управления массовым обществом ушли в прошлое (хотя последние вернулись на новом витке истории в виде разных средств цифрового контроля за гражданами, но это отдельная тема)

Нынешние российские «выборы» призваны закрепить победу «негражданского общества» над собственно обществом.

Изучая распад советского блока, историк Стивен Коткин пришел к выводу, что в картине «бархатных революций» 1989 года всегда доминировали диссиденты, оппозиционная интеллигенция, независимые профсоюзы и церковь (там, где они были). При этом слишком мало внимания уделялось партийному аппарату, спецслужбам, военным, правительственным чиновникам и привилегированной интеллигенции.

Конечно, в Восточной Германии, Венгрии, Румынии и других странах-спутниках СССР были самоотверженные люди, готовые бороться за свободу и независимость, но они были разобщены и их было мало (Польша с ее «Солидарностью» выделялась на этом фоне). А чиновники, партийные аппаратчики и все, кто был связан с властными структурами, наоборот, представляли собой спаянное интересами сообщество. Коткин называет его «негражданское общество». Эти люди были очень влиятельны и их было много — от 5 до 7% населения. Десятки, редко сотни диссидентов были практически полностью нейтрализованы спецслужбами к концу 1980-х годов и никогда не могли сравниться с истеблишментом в возможностях и влиянии. Коллапс 1989-1991 годов произошел потому рухнуло то самое негражданское общество.

В сегодняшней России стремление властей любой ценой удержать негражданское общество на своей стороне уже вошло в противоречие с развитием общества в целом. Управленческому аппарату нужны привилегии и стабильность; военной элите — хорошие бюджеты на закупку вооружений; крупным олигархическим группам — большие государственные контракты; региональным элитам и политикам национальных республик - попустительство в вопросах коррупции и возможности для обогащения; привилегированной интеллигенции нужны статус и деньги; населению — в той его части, которая не может вполне полагаться на себя, — социальные выплаты и поддержка социальных прав (из одного прошлого текста).

Это негражданское общество и есть «партия», которая собирается закрепить свою - уже взятую силой - победу над обществом как таковым. Приоритет этой партии - лишить общество всех возможностей эту победу оспорить

После неудачных попыток встроиться в «коллективный Запад» (за которые немалая доля ответственности лежит на западных политиках 1990-х и начала 2000-х) российские политические менеджеры осознали, что в условиях либерально-демократического мира им не удастся добиться тех же привилегированных позиций, какие они занимали в биполярном мире холодной войны.
Но новому антизападничеству нужен был другой, не советский язык. Причем такой, который не подчеркивал бы, а скорее затушевывал обиду правящей группы по поводу ее незавидного положения в глобальном мире. Наполнял бы это разочарование высоким, даже универсальным смыслом. Заимствованный на том же Западе язык антилиберализма подходил для этой цели как нельзя лучше. В частности, помогал найти там же союзников и сочувствующих https://meduza.io/feature/2021/09/22/kak-meropriyatie-napominayuschee-vybory-zakrepilo-gospodstvo-pravyaschey-gruppy-nad-povsednevnoy-zhiznyu-rossiyan

Истории о пытках и сексуальном насилии в колониях, о фальсификациях на выборах, об офшорных копилках, яхтах и виллах - давно перестали шокировать. Но дело совсем не в апатии — нужно снять с граждан это обвинение.

Мы знаем о людях российского государства не слишком мало, а слишком много. ... Больше, чем советские граждане, возмущаясь и поражаясь, узнавали во времена гласности 35 лет назад.

Превращение тайного в явное в сегодняшнем мире происходит каждый день.
Мы можем знать еще больше, потенциально - вообще все. Но не можем - в силу ограниченной способности человеческого мозга к обработке информации. У обучаемых машин, которыми оперирует IT-сектор, в этом смысле огромное преимущество перед людьми.

Синдром дефицита внимания теперь скорее норма, чем отклонение от нее. Эта ситуация — оборотная сторона потенциальной открытости любых данных. Потенциально все факты о нас - и о них - могут стать известными. Но удивляться или возмущаться ими будет еще труднее.

В эпоху дефицита внимания легче научить машины испытывать эмоции, чем вернуть эту способность людям.

Выхода из этой ситуации, по большому счету, два. Или крупные социальные медиа упадут (или будут уронены) навсегда, так что люди вернут себе способность концентрироваться на важном. Или никому сейчас не ведомые IT-профессионалы научат машины возмущаться, то есть отслеживать, когда злоупотребления власти перейдут допускаемые культурой рамки, — и организовывать граждан на сопротивление

Ценная мысль Максима Кашулинского, издателя Reminder - к нашей дискуссии про неспособность общества испытывать возмущение и стыд от того, что каждый день происходит в России: «Целиком согласен про лимиты внимания. Но тут еще есть такая штука, как мощность воздействия на внимание. В России, например, отсутствует "лифт новостей" (это я так называю), который работает в странах со свободой слова. Это когда историю, найденную региональной газетой, подхватывают центральные издания и все телеканалы, и она не сходит с экранов несколько недель. Следует продолжение, происходят отставки, слушания в парламенте и т.д. Появляются названия — мемы, которые сохраняются в истории, типа «битцевский маньяк», «коробка из-под ксерокса», «Уотергейт».
Когда такого «лифта» нет, то все действительно тонет в общем потоке чего-то-интересного-и-вызывающего-выплеск-дофамина»

Юрий Сапрыкин - к нашей дискуссии про неспособность общества испытывать возмущение и стыд от того, что каждый день происходит в России: «Я бы только добавил к параметру знания - как данных, на которые у нас не хватает оперативной памяти - ещё эмоциональный фон. Информационная среда, о которой идёт речь, держит потребителя в состоянии постоянного возбуждения и одновременно торможения, она создаёт новые поводы для гнева и раздражения и тут же подбрасывает другие, отвлекающие от первых, эмоция поддерживается на некритическом уровне, не ведущем к какому либо действию (кроме простейших, доступных одним нажатием кнопки), но достаточном для медленного погружения в апатию»

Горбачев наоборот. Нынешняя ситуация зеркально противоположна тому, что случилось во второй половине 1980-х годов, когда благодаря политике гласности действительно произошло что-то вроде открытия ящика Пандоры. Возвращение авторов-эмигрантов, появление в открытой продаже книг запрещенных в Советском Союзе писателей и поэтов, новые сведения об отечественной истории — все это кружило голову. Важно помнить, что инициатором происходящего в то время была сама власть.

Она стремилась выпустить в публичную сферу то, что прежде скрывалось, и сталкивалась с сопротивлением консервативной части общества. Вал публикаций в прессе, начавшийся в 1986–1987 годах, был именно решением власти, а не результатом чьей-то партизанской деятельности. Например, назначение Виталия Коротича на должность главного редактора журнала «Огонек», знакового издания гласности, проходило через отдел пропаганды ЦК КПСС с утверждением на Политбюро.

Конечно, объявляя политику гласности, Михаил Горбачев стремился к обновлению системы, а не к ее разрушению. Его цель была в контролируемой смене поколений на всех уровнях власти, а шоковая информационная терапия представлялась способом создать давление снизу и избежать противодействия элиты. Задумана была чистка партийных рядов — только не сталинскими методами.

Прорванную плотину было уже не починить, но стоит осознать, что режим рухнул не от одной только новой информации. Как и для любой крупной катастрофы, для коллапса политического режима необходимо стечение сразу нескольких обстоятельств. На коротком промежутке времени сошлись падение цен на нефть, окончательная деградация сельского хозяйства, неспособность экономики обеспечить страну продовольствием, нехватка товаров первой необходимости, антиалкогольная кампания, непродуманные попытки превращения плановой экономики в частично рыночную и, да, новая информация — но лишь как один из множества факторов.

Шок был таким сильным, что мы все еще живем в тени крушения Советского Союза, приписывая информации ключевую роль в тех событиях. Власти боятся вскрывающихся фактов и изо всех сил прижимают крышку ящика Пандоры, а оппозиция уповает на то, что ящик откроется

К вопросу о том, чем может возмущаться общество. В Германии в августе бурно обсуждалась история, случившаяся во время Олимпиады в Токио. Участница соревнований по пятиборью Анника Шлёй выполняла конную часть программы и была на пути к золоту. Но ее лошадка в какой-то момент отказалась прыгать. То есть это был он - конь по имени Saint Boy. Он пятился назад, останавливался перед препятствиями, в общем у него были други планы. Шлёй была очень расстроена - медаль уплывала на глазах, она почти плакала и пару раз подстегнула коня. Ее тренер вскочила со скамейки и требовала, чтобы Шлей била коня сильнее. Но Saint Boy проявил, упрямство: не хочу, не буду, устал, отстаньте от меня.

Все это, конечно, попало на видео и последовал национальный Скандал. Немецкое Общество защиты животных предъявило иск и спортсменке, и тренерше. Тренершу временно отстранили от соревнований с обязательством пройти тренинг по гуманному обращению с животными. Спортсменка избежала суда, обошлось, но ее карьера под вопросом.

С Сейнтбоем все в порядке - он в своей конюшне, дома, живет он в Японии (оказывается пятиборцам лошадь достается случайная, по жребию, так что спортсмен может и не найти контакта с животным, что и произошло).

Ну и все обсуждали лошадку и вообще хорошо ли использовать лошадей в соревнованиях (по-моему конный спорт - это странно, но есть другие мнения). Вот какие истории могут вызывать национальные дискуссии и споры о моральных оценках. Происходящего. Как-то же они могли сконцентрироваться, а в Германии тоже есть социальные медиа и внимание у многих тоже рассеяно.

К дискуссии про неспособность общества испытывать возмущение и стыд от того, что каждый день происходит в России

Мой бывший редактор пишет:

В России, например, отсутствует "лифт новостей" (это я так называю), который работает в странах со свободой слова. Это когда историю, найденную региональной газетой, подхватывают центральные издания и все телеканалы, и она не сходит с экранов несколько недель.

https://www.tg-me.com/trudolubov/2144

Но к сожалению, он не учитывает разную природу местных СМИ "тут" и "там". Местные газеты и кабельные канальчики в США и Европе не одно столетие были главными гейткиперами новостей между телеграфными агентствами и местной публикой, и экслюзивными рекламными площадками. Печать была локальным и дорогим делом, мало какой мегаполис мог себе позволить больше одного издания - и местная газета была монополией. Утром за завтраком все местные жите6ли от богача до бедняка читали именно ее - или не читали ничего. Там были новости, биржевые котировки, объявления - вся доза дневной информации.

А у нас местная пресса была печатным подразделением местной власти. И ладно бы единственным на своей территории, но ведь большевики сперва не жалели денег, чтоб гонять в другие города курьерские самолеты с лучшими экипажами, которые везли сверстанные матрицы полос "Правды", а потом очень быстро освоили доведенный до ума в 1920-х "бильдтелеграф" (сканер печатных полос), которым макет "Правды" передавали сперва в крупнейшие города, а потом повсюду вплоть до райцентров.

Медиареволюцию "перестройки", о которой вздыхают Кашулинский и Трудолюбов, делали не местные журналисты "многотиражек" на коротком поводке парткомов, а самые высокооплачиваемые "выездные" столичные спецпропагандисты, мэтры в дубленках из "изданий ЦК КПСС" и хлыщи в "фирменных джинсах" из "иностранных редакций". Собственно говоря, это и был их звездный час. До 1980-х раньше "столичных корреспондентов" просто боялись, любая заметка могла разрушить карьеру, а уж "фельетон" был почти уголовным делом. А в 1980-х на короткое время спецпропагандисты схватили бога за бороду, делая политику и политиков из ничего... И так же быстро покатились под гору, когда стало понятно, что экономических условий для существования СМИ в России нет, они должны субсидироваться, не партией, так "олигархами", не "олигархами", так Кремлем... и чем дальше, тем больше "мэтров" держат не за ровню "хозяевам жизни", а за холуев пера и экрана, которые лают по команде. Последние бастионы вольготной СМИ-жизни падают вот сейчас, когда богатых спонсоров, готовых кидать в "уникальные журналистские коллективы" жирные бюджеты, к которым УЖК привыкли, становится все меньше.

И та же экономика убила и "западные" местные СМИ. Интернет сделал печать ненужной, информацию доступной - и рекламные бюджеты перетекли с мест в Google, Facebook, Instagram и Twitter. Собственно, disruption этих новых игроков состоял не в том, что они создали новую ценность, а в том, что перетянули к себе старую - рекламные бюджеты печатных СМИ и телевидения.

Нет смысла вздыхать о том, что умирает у нас на глазах за полной нежизнеспособностью в новом мире. Бумага мертва. А с ней мертвы и "властители дум". Это плюсквамперфектум, давно прошедшее прошедшее.

Моральный ноль, на котором мы все находимся ужасает - программа физического устранения оппонентов, пытки, воровство, использование иностранных юрисдикций теми, кто говорит о суверенитете и деофшоризации и т.д. Как с этим можно мириться? Вроде бы тут должен возникать стыд за российское общество. Но стыдить общество – несправедливо. Нет никакого аморализма общества, это может так выглядеть, но в действительности это не так, потому что:

 - Отсутствуют безопасные механизмы изменения ситуации. Были бы защищенные законом институты влияния, например, политические партии, организации, выборы – люди бы стали в них участвовать. Но эти институты осознанно ломаются властями. Впрочем, сваливать все на «ФСБ» не интересно.

- Механизмы психологической защиты. Все не могут и не должны спасать страну. Большинству нужно работать, выживать и обустраиваться, поэтому люди не хотят смотреть в бездну. Те, ктохочет и может уехать, уезжают. Те, кто не хочет или не может – обживают пространство в имеющихся обстоятельствах.

- Свойства мозга. Дефицит внимания. Не только российские граждане, но вообще все в мире, в основном благодаря социальным медиа, живут в состоянии постоянно рассеянного внимания. Люди не могут сконцентрироваться на важных вещах и даже отличать важное от неважного.

- Знание, даже если оно есть, не ведет к действию: «Информационная среда создает новые поводы для гнева и раздражения и тут же подбрасывает другие, отвлекающие от первых, эмоция поддерживается на некритическом уровне, не ведущем к какому либо действию» (мысль Юрия Сапрыкина).

- Отсутствие «четвертой власти». «Это когда историю, найденную региональной газетой, подхватывают центральные издания и все телеканалы, и она не сходит с экранов несколько недель. Дальше происходят отставки, слушания в парламенте и т.д. Появляются названия — мемы, которые сохраняются в истории, типа «коробка из-под ксерокса», «Уотергейт». Когда такого механизма нет, то все действительно тонет в общем потоке чего-то-интересного-и-вызывающего-выплеск-дофамина» (мысль Максима Кашулинского).

- Официальный консерватизм людей ни во что не верящих и открыто нарушающих все нормы и законы - глубоко циничная, лицемерная позиция людей при власти. Довольно трудно всерьез занимать моральную позицию на таком фоне - начинаешь чувствовать себя идиотом.  

- В итоге: целенаправленная политика государства плюс независящие от российского государства условия информационной среды, по сути, ведут к тому, что российское общество выглядит неспособным выносить ценностные суждения, выглядит аморальным.

Выглядит, но не является. Власти создают российское общество по своему подобию. Точнее они создают образ общества по своему подобию – вот такое у нас общество, поэтому мы такие, плоть от плоти. Хотя в действительности все наоборот. Поскольку для политических менеджеров все – пиар, то можно, наверное, считать, что цель достигнута – общество действительно выглядит, представляется аморальным, таковым на самом деле не являясь

«Политология Бродского» - противопоставление ворюг и кровопийц - не просто устарела, а и не была верной. Выводить деньги миллиардами без насилия и давления нельзя. Государственные люди, ворующие деньги, используют государственные инструменты насилия для своей выгоды - это довольно эффективно, но заполучить силу в своё распоряжение без подавления сопротивления никак не получится. Кого-то можно взять в долю, но круг знающих об этом все равно большой - всех не возьмёшь, так что «чистое» воровство вряд ли вообще возможно. Это в дополнение к тому, что сказал Кирилл Рогов, объясняя, почему Навальный заслуживает Нобелевской премии: «В девяностые годы среди российских интеллектуалов была очень популярна цитата из Иосифа Бродского: "но ворюга мне милей, чем кровопийца". Это значило, что хотя новые российские (демократические) власти достаточно коррумпированны, это гораздо лучше, чем власть рыцарей насилия тоталитарного режима. Сегодняшний мир перевернул максиму великого поэта: коррупция и насилие - две стороны одной медали»

Про Марию Ресса - из серии «как все похоже»: «…. Хэштеги ArrestMariaRessa («Арестовать Марию Ресса») и UnfollowRappler («Отпишись от Rappler» - Rappler - онлайн издание, которое основала Ресса) начали набирать популярность. Правительство инициировало судебное разбирательство против нее. Одним из инвесторов Rappler был американский фонд, поэтому правительство обвинило канал в том, что он выполняет приказы из-за границы. Несколько членов правления Rappler подали в отставку; упали доходы от рекламы. Мария взяла за привычку всегда иметь при себе сумму, достаточную для выхода под залог в случае ареста. Первое судебное разбирательство против Rappler было урегулировано в апелляционном суде. А затем, когда казалось, что худшее уже позади, Мария узнала, что против нее готовится еще одно дело. <...>

После нескольких месяцев «осады» Мария и остальные рэпплеры решили хорошенько разобраться в этих атаках. Теперь они видели в хаосе некую закономерность. Сначала под угрозой оказался их авторитет, потом их стали запугивать. В случае успешного подрыва репутации виртуальные атаки могли легко превратиться в реальные ордеры на арест. Сотрудники Rappler пришли к выводу, что вся кампания против них следует какому-то четкому сценарию.

И первыми, кто привлек их внимание, были корейские поп-звезды. Они периодически появлялись в их онлайн-сообществе с комментариями о величии Бонгбонга Маркоса и Дутерте. Какова была вероятность, что корейских поп-звезд интересует филиппинская политика? Рэпплеры проанализировали эти комментарии и заметили, что некоторые из них совпадают слово в слово: очевидно, это были фальшивые аккаунты, которые, скорее всего, контролировались одним источником.Обнаружив эти фальшивые аккаунты, журналисты запустили программу, которая сканировала интернет в поисках тех, кто пользовался такими же выражениями. На это ушло два месяца, но им удалось найти аккаунты с идентичными фразами. На первый взгляд казалось, что они принадлежат вполне реальным филиппинцам. Рэпплеры принялись изучать аккаунты по порядку — например, звонили в компании, где якобы работали авторы комментариев. Но там никто не слышал об этих людях. Всего журналисты зафиксировали 26 хорошо замаскированных, но фальшивых аккаунтов, повторявших одни и те же сообщения в одно и то же время для трехмиллионной аудитории.

Сотрудники Rappler дружно выдохнули: теперь у них было, за что ухватиться. Когда они увидели, что атаки осуществляются по плану, у них появилось четкое ощущение реальности. Они были не виноваты. Кто-то сознательно вел войну против них.

Они начали разбирать по косточкам каждое враждебное «выступление» нападавших и выявили десятки тем: СМИ коррумпированы; Rappler нужно бойкотировать; сенатор Лейла де Лима должна сесть за решетку... Журналисты изучили частоту, с которой вбрасывалась каждая тема, своего рода «пульс» публикаций. Они обнаружили, что комментарии достигали пика незадолго до важных политических событий: так, количество упоминаний «коррупции в СМИ» увеличивалось в несколько раз перед выборами, а призывы к аресту де Лимы участились перед тем, как к ней пришла полиция. Можно ли было поверить в спонтанность всех этих действий?

Они выстроили то, что Мария называет «бассейном для акул» — некое подобие системы радаров, предупреждающей о зарождении очередного вброса фейков. И как только появлялись признаки новой очерняющей кампании, направленной против журналистов, Rappler автоматически рассылал своим соратникам в сети призывы о поддержке» …. И т.д (из книги Петра Померанцева «Это не пропаганда»)

Конечно, там в жюри премии думали и про Навального, но решили не дразнить Путина и не создавать лишних опасностей для самого Алексея. Могли так рассуждать. Теперь кому-то из России не скоро дадут. Но - напомним - и Махатма Ганди тоже эту премию не получил

Главное - последовательность. «В 2013 году мы устраивали опрос — спрашивали москвичей, чем плохи иностранные мигранты. Был ответ — они демпингуют, «роняют» зарплаты. Потом мы спрашивали — а чем хороши? Ответ был: они дешевле стоят, мы их можем нанять». ?

Это из интервью Юлии Флоринской про мигрантов. Она там демонтирует несколько мифов - хорошее интервью. В целом действия властей такие же противоречивые, как и представления граждан

Предатели по назначению
- По состоянию на октябрь 2021 года в России под следствием по обвинению в государственной измене находятся как минимум десять человек: четверо специалистов по ракетным технологиям из «Роскосмоса», советник главы «Роскосмоса», отставной капитан первого ранга, изучающий Арктику, бывший подполковник полиции, бывший сотрудник британского офиса «Аэрофлота», российско-германский политолог, владелец компании в сфере кибербезопасности.
- Всего в 1997–2020 гг. в госизмене были обвинены 110 российских граждан. Реальные сроки получили 102 человека, двое – условные. Еще двое были приговорены заочно, дела против троих были прекращены, а один обвиняемый был оправдан.
- Портрет среднестатистического осужденного за государственную измену — мужчина около или старше 50 лет. Женщин начали судить за государственную измену с 2008 года (к сегодняшнему дню было 11 подобных дел).
- Большинство осужденных – это действующие или отставные военнослужащие (52 человека). Из них к вооруженным силам имели отношение 35 человек, включая двух ученых научно-исследовательских институтов Министерства обороны.
- Второй четко идентифицируемой по профессиональному признаку группой осужденных за государственную измену являются ученые, вовлеченные в военные разработки, и инженеры ВПК (18 человек).
- Интересен и список стран, в работе на которые были обвинены осужденные за государственную измену, хотя эта информация есть не по всем делам. Так, за работу на США за все время было осуждено 22 человека, еще 20 – за работу на другие страны НАТО, а 17 – за работу на Китай. Украина фигурировала в обвинительных приговорах шести человек. (2015–2021 гг.). Однако самое большое число – 26 человек – было обвинено в работе на Грузию (2009–2016 гг.).
Павел Лузин о политической логике и практике борьбы с «государственными изменниками» - https://www.ridl.io/ru/predateli-po-naznacheniju/

После того, как IT-компании фактически подчинились требованиям российских властей по блокировке ресурсов, связанных с Алексеем Навальным, оппозиционно настроенную часть общества охватило разочарование по поводу потенциала интернета и социальных сетей в борьбе с авторитаризмом.
Но то, что интернет и социальные медиа не спасение от «сильной руки», совсем не новость.
Технологические инновации всегда служили подспорьем не только силам трансформации, но и силам реакции. На раннем этапе Реформации революционная информационная технология того времени — наборное книгопечатание — очень помогала движению. Благодаря печати было легче распространять полемические тексты и Библии, переведенные на национальные, «неканонические» языки. Но позже пропагандистские труды сторонников Контрреформации стали распространяться с помощью того же книгопечатания. Технология как таковая не решила исход того противостояния — она была лишь одним из орудий, которым располагали все стороны конфликта. А Ватикан, епархии и университеты начали еще создавать индексы запрещенных книг, похожие на сегодняшние реестры запрещенных ресурсов. Технологическое достижение стало еще и дополнительным поводом для репрессий

https://meduza.io/feature/2021/10/12/mezhdu-big-state-i-big-tech

Следующий Republic Talk у нас будет с Юрием Сапрыкиным, присоединяйтесь к разговору в этот четверг. Получаются не очень длинные и довольно содержательные стримы с интересными гостями.

youtu.be/iWB_stQGr6A