Есть такой дорожный знак: «Конец всех ограничений». Уже много лет Кремль снимает формальные и неформальные ограничения для обслуживающих высшую власть людей. Гражданским элитам, привыкшим к высоким доходам и интеграции в западные общества, Путин предлагает дополнительную свободу обогащения в стране - поскольку с заграницей стало чуть сложнее. Он последовательно поощряет коррупцию, закрывая доступ к данным о собственности, разрешая не публиковать декларации и выводя Россию из Конвенции об ответственности за коррупцию. Силовым элитам он дает свободу поиска «врагов», преследования за инакомыслие и свободу бессудного насилия.
Сейчас мы видим это в нападении на журналистку Елену Милашину и адвоката Александра Немова. Удивительным образом, органам и даже официальным правозащитникам была дана команда выразить озабоченность этим преступлением. Возможно, это - как и раньше бывало - готовность Кремля с помощью журналистов и настоящих правозащитников слегка погрозить пальцем Кадырову. Который кажется не горел желанием вступать в сражение с пригожинскими войсками. А, возможно, и осознание того обстоятельства, что отмена ограничений в итоге бьет по самой же путинской системе. Это было слишком очевидно во время мятежа. Но установление ограничений настолько не вяжется с этой властью, что по-настоящему их установить они не смогут

Глядя на растущее облако версий, связанных с пригожинским мятежом, я осознал, что не понимаю, как вообще можно анализировать политические события. В России, но и не только. Россия - радикальный пример того, что происходит в политике в принципе. А мятеж - радикальный пример того, что происходит в России.

Была ли это спонтанная акция или спланированная? С ограниченными чисто материальными целями (не отдать «Вагнер» Шойгу, отстоять бюджеты) или более «высокими» целями? Если да, то какими, направленными на смену только военного руководства или политического тоже? Или это была провокация, чтобы выявить нелояльных в армии, в среде силовиков? Или провокация против Пригожина, чтобы его урезонить и вывести из игры? Или, наоборот, организованный Пригожиным шумный выход из войны, потому что на такую войну он не подписывался, а выйти ему мешали? Или сложная схема с переброской «Вагнера» в Беларусь, или схема Лукашенко, направленная на то, чтобы заполучить «Вагнер»? Версий еще много. При этом, даже самые «разумные» и «безумные» одинаковы, равноценны, их крайне трудно сопоставить с какой-либо реальностью, потому что по поводу реальности нет ясности. Где именно были вагенровцы, что именно захватили или только в телеграме «захватили», кто был на чьей стороне, была ли у них поддержка? Похожие - по смыслу - вопросы можно задать по поводу любого политического события, просто обычно вопросов будет меньше и их разброс не будет таким большим.

Если анализ можно сравнить с установлением опорных точек, то создание версий можно сравнить с соединением точек в картинку. Даже если точки известны, люди будут соединять их по-разному (как разные способы увидеть созвездия). А тут и о точках нельзя договориться. Это так не только в России. В американской политике (и в турецкой, и в польской, в силу глубокой поляризации), люди не могут договориться о фактах и представители разных партий анализируют разные факты, соединяют разные точки. Любое событие вокруг Трампа генерирует противоположные версии - одни уверены, что он сейчас наконец рухнет, а другие - что он поднимается и уверенно идет к президентству. Сторонники Путина уверены, что Путин по итогам мятежа укрепился, противники уверены, что он ослаб.

Не хочется, чтобы это звучало как - «все относительно» и «правды нет». К установлению истины о событии часто можно приблизиться, зафиксировав железные факты, пользуясь критическим отношением к источникам, фильтруя собственные ошибки мышления, предвзятые взгляды (biases, confirmation bias особенно).

Я пытаюсь сформулировать для себя правила, например, такие: помнить, что информация искажается как на выходе (политик искажает ее в свою пользу), так и на входе - я слышу то, что хочу слышать, отбираю удобные факты, подсознательно или сознательно отбрасывая неудобные. Определить, что такое факт; понимать, что всегда есть ложь и умолчания, то есть скрытая информация; понимать интересы источников, то есть причины лжи и умолчаний; не слушать никого, кто предлагает одну-единственную точную версию; помнить об ошибках мышления. Итог получается скучный. Рассказывать рассказы, конечно, интереснее

Владимир Кара-Мурза о «встрече» с Алексеем Навальным: «Вот так встречаются в сегодняшней России оппозиционные политики. Экстремист и изменник родины. Но я почему-то уверен — все еще прояснится» https://www.tg-me.com/vkaramurza2022/1153

Путин как политик хорошо, с точки зрения пользы для себя, умел делать две вещи. Во-первых, бежать впереди системы и внешних сил так, чтобы все остальные реагировали. Аналитики могли считать это проактивностью (или agility), а коллеги Путина - отмороженностью и способом самоутверждения. Во-вторых, он умел уравновешивать персонажей и группы персонажей вокруг себя. Аналитики могли считать это «функцией арбитра», а окружение - еще одним способом самоутверждения.

Во внешнем мире Путин проиграл Зеленскому и украинцам вообще, которые и на поле боя, и во внешней политике оказались активнее и мобильнее (agile). Внутри - проиграл мятежу. Про мятеж как таковой до сих пор нет одной «правильной» версии. Но можно сказать Пригожин и компания показали, что они могут бежать впереди остальных так, чтобы Путин реагировал. Умение бежать быстрее - важное в любой деятельности. Без него не захватывались бы новые территории, не появлялись бы новые фронтиры на земле, в науке, в бизнесе. И в бандитской системе отношений этот навык важен. Он позволяет утверждать лидерство в среде, в которой крайне мало действующих правил. В российском «государстве» этот навык Путина заставлял его правительство и губернаторов бросаться латать дыры и спасать ситуацию и, в итоге, хоть как-то действовать.

Второе умение - уравновешивать - Путин, возможно, не утратил. Поэтому все выглядит внешне стабильно. Но без первого навыка, второй ведет к «стазису» (стасису), состоянию, в котором все силы равны, противоположны и тем самым обнуляют одна другую. Когда Путин понял, что не выиграл войну одним прыжком, то есть побежав впереди всех, он остановился и начал привычно выстраивать равновесие. Зет-патриоты не понимают, почему он не проводит, например, мобилизацию, не усердствует с войной и позволяет избавляться от дееспособных генералов. Но дееспособные генералы и сторонники войны для него все равно, что либералы и противники войны, просто с другим знаком. Это крайность, которую нужно чем-то уравновесить, чтобы не было перекосов и революций.

Из двух умений - с точки зрения удержания власти - важны оба. Если между двумя приходится выбирать, то это уже поражение. Потому что если не бежать впереди, то и равновесие начнет разваливаться, что похоже и происходит

Тимур Куран: «Лихорадочные движения Эрдогана, направленные на возвращение Турции в лоно Запада напоминают мне решение Анвара Садата летом 1972 года покончить с советским военным присутствием в Египте. Неудивительно, что Путин отменил свой визит в Турцию!

За 72 часа Эрдоган одобрил вступление Украины в НАТО; разрешил Зеленскому забрать домой командиров "Азова" (после того как заверил Россию, что они останутся в Турции); снял возражения против вступления Швеции в НАТО; разрешил допустить французских наблюдателей на площадку в Турции, где Россия ведет строительство ядерного реактора; предложил возобновить переговоры о вступлении Турции в ЕС.

Возможно, этот поворот - тактический, ведь враждебность Эрдогана к Западу хорошо известна. Но, как и в случае с памятным решением Садата в 1972 г., это решение может оказаться и более долгосрочным. Если этот ход принесет рост западных инвестиций, то Эрдоган и его команда могут счесть партнерство с Западом выгодным. …

Многие были удивлены разворотом Эрдогана. Но внутри страны в этих решениях видят ловкий маневр за которым стоит блестящий план (заголовки: «Турция получила то, что желала», «Эрдоган - герой саммита»). Тут помогает то, что Эрдоган контролирует больше 90% турецких СМИ. Журналистам доходчиво объясняют как подавать новости и они подчиняются».

Привожу этот комментарий Курана (из Твиттера), потому что его читаю, хотя забыл вовремя вывесить. Куран из Турции, учился в Турции и США, профессор
университета Дьюка. Одна из главных его работ - теория фальсификации предпочтений. Речь о том, что в закрытых обществах люди в частном общении говорят одно, а публично - другое (Private Truths, Public Lies). Это, кстати, касается и публичной позиции чиновников и опросов общественного мнения в РФ - причем объяснено лет 30 назад

Стивен Коткин: Путин - это сплошное бедствие, но российское общество слишком уверено, что без Путина будет еще хуже - смута, дезинтеграция, хаос. Между тем, у России, и это только мой взгляд, есть целый набор вариантов будущего, которые не равны коллапсу.

Первый сценарий - это «Франция». Абсолютистская монархия, огромное бюрократическое государство плюс революционная традиция, хаотичная и кровавая. Франция была угрозой соседям и миру - при Наполеоне. Но постепенно абсолютистская традиция утратила влияние и силу, революционная традиция успокоилась и страна перестала быть угрозой соседям. Похожие слагаемые есть и у России и если она сможет пройти французский путь, то это будет огромным достижением. Расстояние до станции «Франция» пока немаленькое. Но плюсы есть - пройдя этот путь, россияне, как и французы, могут остаться тем, кто они есть, но перестать быть угрозой миру.

Второй сценарий - авторитарный лидер, но не несущий угрозы соседям. Как и предыдущий вариант, это будет хорошо для Украины, но не будет хорошо для России, поскольку авторитаризм трудно искоренить. В этом случае российское руководство будет понимать, что нападать на соседей плохо не только для соседей, но и для самой России. Расстояние до этой станции короче, чем до станции «Франция». Но пока мы не там.

Третий сценарий - в отличие от первых двух, довольно новый - китайский марионеточный режим. Звучит все еще странно, все-таки Сталин был старшим братом, а Мао - младшим. Но так уж может сложиться. Интерес Китая к РФ в последние 20 лет определялся стремлением иметь рядом антизападного партнера. Партнера, который защищал бы от самого существования Запада. Не так важно, что именно делает Запад - насаждает демократию, не насаждает ее. Важно, что он существует как успешная альтернатива, которая для многих привлекательна, даже для многих в самом Китае. Маловероятно, что китайцы позволят России попасть в западную орбиту. Если их человек в Москве окажется в беде, они, вероятно, будут искать другого, который не в беде, но также лоялен. Патрушев - пример такого человека. Это будет катастрофический исход для России. Судите сами, насколько далеко мы находимся от этого сценария.

Четвертый сценарий - самая большая Северная Корея, которую мы когда-либо видели. Изолированная страна, не входящая в международную систему отношений. Стимулы у такой страны только к тому, чтобы провоцировать других и создавать неприятности другим. До какой-то степени китайцы будут согласны с таким развитием событий. В Северной Корее династии Кимов позволено практически все, несмотря на то, что они полностью зависимы от Китая. Они не сдают режим Кимов потому, что в этом случае Запад - в лице Южной Кореи - подойдет вплотную к границе Китая. И окажется, что Запад выиграл Корейскую войну. Поэтому китайцы терпимо относятся к проделкам своего клиента. Что-то похожее происходит уже и в китайско-российских отношениях. Их человек в Москве доставляет им немало проблем. Он разрушает их отношения с Европой, поскольку европейцам не нравится китайская поддержка войны с Украиной. КНР дает понять, что просила Москву не применять ядерное оружие. Но Москва все равно размещает тактическое ядерное оружие в Беларуси. Это признак развития в сторону северокорейской ситуации. Мы сейчас находимся на этом пути. Это нелучший путь.

Пятый сценарий - тот, которого боятся россияне. Это коллапс. Царистская империя распалась. Советский Союз распался. Может ли распасться Россия? СССР был как плитка шоколада, там были деления, по которым части могли отваливаться от целого. Украина, Грузия, Эстония и так далее - и вот вам 15 кусочков. РФ устроена не так как СССР в этом смысле, так что эта вероятность не такая серьезная, но в России есть проблемные регионы.

Шестой сценарий - тот, который предсказать невозможно. Он всегда есть. Поэтому авторам сценариев так трудно зарабатывать на финансовом рынке.

Из всех перечисленных только два сценария позволят Украине жить в мире и покое - это сценарий «Франция» и сценарий «авторитарная, но неугрожающая Россия» (выступление Коткина в июне 2023)

Когда такое говорит Путин, у него это работа. Он хорошо умеет говорить, что все растет и колосится, когда все вокруг горит и рушится. Он говорит это из бункера, он защищен, по крайней мере считает, что защищен и видимо будет так считать до последнего. Это еще одна причина его не слушать и не цитировать. Но люди - живые, с живыми детьми - зачем делают то же самое? Как, почему они едут в Крым? У них отключено моральное измерение - ехать на оккупированную территорию плохо - но они отключают у себя и чувство самосохранения. А ведь им не нужно выступать по телевизору и говорить, что все хорошо, наступление провалилось, экономика растет, Запад виноват. И главное - у них нет бункера, из которого они могут выступать по телевизору. Путину выгодно, что гражданские едут по мосту, по другим переходам в Крым, потому что это живой щит и повод потом говорить, что украинцы бьют по гражданским. То есть он, поскольку знает, что убивает мирное население, хочет, чтобы и украинцы тоже это делали, чтобы он мог потом об этом сказать. Но люди, которые сами садятся в машину и добровольно становятся заложниками - непостижимы. В голову к ним не проникнешь, но это поразительно (люди объясняют, почему едут в Крым):

«Cейчас здесь правда все спокойно. Ранее обстановка была более напряженной: родственники рассказывали, что видели над морем дроны. Летом 2022 года летали истребители, в этом — уже нет».

«Нам не было страшно ехать, так как мы понимали, что там, где мы отдыхали, не идут боевые действия. Безусловно, всякое могло произойти, но мы были уверены, что все будет в порядке. Так оно и оказалось».

«В этом году я ехала одна с тремя детьми на машине. Меня многие [знакомые] спрашивали, не сошла ли я с ума — везти детей в Крым. Но я им отвечала, что мы едем в Геленджик, [чтобы не донимали вопросами]. Я понимала, что в Крыму неспокойно, было немного страшно, но у меня есть внутреннее чутье — я знала, что нас все обойдет. Когда я ехала на полуостров, начался мятеж Пригожина, который застал меня между Воронежем и Павловском, где [бойцы ЧВК Вагнера] сбили вертолет».

«Никаких сомнений [в том, ехать или нет] не было, мне не было страшно. Для меня [прилеты] не страшны. Я просто верю, что каждый выполняет свою функцию и военные справятся. Я как раз люблю такие ситуации, потому что меньше народу».

Хроники моральной катастрофы. Вот, кому нужна эта война. Это те, кто убивают украинцев и их страну, не нажимая на курок и не запуская ракеты. Это не снимает ответственности с общества в целом, но стоит все-таки вглядеться в незаметных профессионалов войны - верхний, чиновничий и деловой слой. «Осознанно войну поддерживают не «обыватели», оболваненные пропагандой, а осведомленные и глобализированные элиты. Их вклад в поддержку войны огромен, но он систематически игнорируется, потому что из наших размышлений эти элиты вытеснены образом «испорченного народа».

Средние и мелкие чиновники, обеспечивающие функционирование военно-политической машины Кремля; окологосударственный бизнес, занявшийся импортозамещением и обходом санкций; верхний средний класс и руководство так называемых бюджетных организаций, вынужденные тем или иным образом демонстрировать лояльность войне, — это несколько миллионов человек, без видимого желания, но и без видимого усилия вписавшихся в моральную экономику военной агрессии. Жизнь не остановилась, отставок с начальственных постов почти не было. Оптимизм предпринимателей зашкаливает.

«непростой советский человек» и «негражданское общество» занимают практически всю российскую социальную авансцену. А значит, это и есть то главное, что постсоветское общество унаследовало у советского, — не ресентимент и патернализм, и даже не имперское мышление, а сочетание специфической социально-бюрократической предприимчивости с политическим конформизмом.

Это из важного материала, вышедшего в Медузе некоторое время назад.

Но негражданское общество не только мирится с войной, но и зарабатывает на ней, о чем говорит расследование «Проекта»:

«Как минимум 81 человек из последнего довоенного рейтинга 200 богатейших россиян по версии журнала Forbes — открыто участвовали в снабжении российской армии и ВПК

80 из них — под санкциями, но лишь 14 из этих 80 — санкционированы во всех юрисдикциях проукраинской коалиции. А 34 человека — вообще только в Украине. Общая сумма открытых контрактов, которые предприятия этих бизнесменов заключили с российской оборонкой за время военного конфликта на Украине (2014 -2023 гг), огромна — не менее 220 миллиардов рублей, или почти 3 млрд долларов»

Для Украины участию в коллективных институтах Запада — НАТО и Евросоюзе, где на многие решения требуется согласие множества суверенных государств со своими интересами, — есть альтернатива в виде двухсторонних договоренностей, которые оправдали себя в отношениях Запада, прежде всего США, с Израилем, а также с Южной Кореей и Тайванем. Не дожидаясь общих решений больших наднациональных институтов, Украина может построить собственную, не зависящую от них модель безопасности. 

Для вступления Украины в НАТО завершение войны с Россией — необходимое условие. Кроме того, политики на Западе всегда будут обставлять членство в коллективных организациях множеством институциональных ограничений. Но для заключения договоров, в которых прописаны двусторонние гарантии безопасности, таких предварительных условий нет.

Я посмотрел, в меру изучил, как Киев может защититься от будущей агрессии даже без вступления в главные западные военно-политические блоки.

Спор о том, является ли война России против Украины «войной Путина» или «войной всех россиян», не закончится никогда. Пока идут бои, будут совершаться преступления, давая новые поводы для обсуждений и обвинений.

После войны — по мере хода расследований — будут вскрываться старые преступления, и спор станет только напряженнее. В дискуссию будут вступать новые участники, не знающие, что говорилось раньше. Будут заново прочитаны старые книги и написаны новые. Будут бесчисленно много раз процитированы слова Томаса Манна о «хороших и плохих немцах» (о доброй и злой Германии, если цитировать буквально). Умные и не очень умные рассуждения на эту тему прозвучат снова и снова.

Всем россиянам, носителям русских фамилий, а возможно, и вообще русскоязычным людям нужно осознать, что вопросы к ним (к нам), к их (нашей) позиции по отношению к войне будут задаваться снова и снова, по кругу. И даже если этот вопрос не зададут вам, вы с большой вероятностью зададите его себе сами.

Не стоит забывать и о том, что у спора, чья это война, есть политическое измерение. Те, кто собирается заниматься — когда появится возможность — свободной политической деятельностью в России, часто полагают, что позиция «война всех россиян» не пойдет им на пользу в борьбе за симпатии общества. Несложно представить, что формула «Война против Украины — это война Путина, и только» станет политическим лозунгом. Собственно, это уже так. В этом нужно отдавать себе отчет.

В любом случае от этого разговора не нужно прятаться. Сформировать осознанную позицию, честно отдавая себе отчет в своем выборе, важно каждому. (Это из вступления к тексту о том, война это россиян или как это понять иначе)

Про то, как лучше обустроить гарантии безопасности для Украины, про формулу мира и про то, как устроено отношение российской элиты к войне - я тут на живом гвозде словами и голосом, хотя все можно найти буквами - про гарантии безопасности тут и про российские элиты тут

Вот мой текст в «Медузе» про «исповедь» или скорее манифест Алексея Навального. Обсуждение писем, «последних слов» Навального и других политзаключенных можно считать реальной, а не мнимой политической дискуссией в современной авторитарной России. До тех пор, пока в стране нет других пространств для открытого разговора (независимые партии, выборы, кампании в защиту прав граждан), тюрьмы и суды фактически превратились в трибуны.

Всегда можно найти какие-то внешние силы, которые управляют событиями вашей жизни. Вы всегда можете обвинить в своих неудачах судьбу, историю или Путина. Психологи называют это вынесением «локусом контроля» во внешнюю сферу. Объясняя свои политические решения, в том числе самое чудовищное из них — вторжение в Украину, — российские руководители постоянно прибегают к этому типу мышления. По их собственной версии, они якобы «должны были реагировать на внешние обстоятельства» — на решение Запада о расширении НАТО или решение украинского общества сблизиться с Западом. «Нам не оставили выбора».

Представители демократической оппозиции тоже порой прибегают к логике внешнего локуса контроля. Реформаторы 1990-х, согласно их версии, имели дело с косным, зависимым от государства обществом, не готовым к ответственному выбору. Подлинные демократические реформы не удались, потому что массовая публика — носитель советского сознания — требует заботы государства и не умеет заботиться о себе сама. Такая уж у России колея — путь, предопределенный столетиями истории (об этом, например, книга шведского политолога Стефана Хедлунда «Российская зависимость от предшествующего пути развития»). А сегодня массовая поддержка войны в России связана с тем, что общество отравлено пропагандой и неспособно мыслить самостоятельно. Это, как и у Путина, тоже логика внешнего локуса контроля. 

Вы, однако, можете принять точку зрения, предполагающую, что сами управляете собственной судьбой. В этом случае локус контроля будет внутренним - вы рассматриваете собственные шаги как главную причину того, что вы оказались там, где оказались. У российского общества был шанс отнестись к коррупции с полным неприятием. Общество могло противостоять фальсификациям на выборах, могло избирать компетентных и честных лидеров — такова логика внутреннего локуса контроля. В своем письме Навальный следует этой логике и не исключает себя из числа тех, кого он обвиняет в нынешней катастрофе. Это главное в его послании

Одно от другого государства различаются тем, насколько власть над деньгами подконтрольна или неподконтрольна обществу. Российская история — пример того, как бесконтрольность правителей сказывается на благосостоянии людей. Множество раз российское государство, проводя денежные реформы, включая печатный станок, устраивая деноминации (то есть уменьшая количество нулей на купюрах), обманывало людей. Это история обнулений. Череда моментов, когда накопленное, нажитое, падало в стоимости или вообще превращалось в пыль. Это максимально весомый довод в споре о том, можно ли верить государству, которое обещает гражданам благополучную жизнь в обмен на невмешательство в «политику». Готовность покупаться на это обещание многократно и дорого обходилась российскому обществу.

Историк Екатерина Правилова в статье для проекта «Идеи» на Медузе: «Имперское и советское наследие, очевидно, оказало влияние на формирование современной денежной системы в России. Банк России — наследник Государственных банков СССР и Российской империи — по сравнению с «предшественниками», безусловно, получил гораздо бо́льшую автономию в определении денежной политики государства. Но будучи формально независимым институтом, он вынужден считаться с «вертикалью власти», в которой все субъекты тотально интегрированы в единую политическую систему подчинения. Конечно, центральные банки других стран тоже не вполне независимы от правительств, но история их автономии и умения противостоять внешнему давлению насчитывает как минимум десятки, а то и сотни лет. В России же государство веками играло и продолжает играть роль реального хозяина денег. Рубль — неотъемлемая часть системы, плоть от плоти существующего режима»

«Все всё понимают» - как описание российской политической и «правовой» системы. Реально существующий в России режим легальности не сводится к законодательству. Он многослойный и изменчивый. Это чувствуют многие, отсюда и представление, что в России «все всё понимают». Понимают при этом смутно, без надежды на то, что однажды будут проведены официальные расследования и публично озвучены реальные причины самых резонансных событий. Но понимают достаточно для того, чтобы безошибочно считывать сообщения власти, выражающиеся для одних в убийствах, отравлениях и посадках, а для других — в так называемых «законах», которые, по сути, не что иное как формализованные угрозы.

Для элиты государство устраивает публичные казни, сообщая таким образом и о собственных возможностях, и о низких шансах остаться безнаказанными в случае неповиновения. Казнь, конечно, уготована только самым дерзким. Есть и менее смертоносные способы удержания власти — уголовные дела, шантаж, взятие близких в заложники. Более широким слоям населения адресованы «законы» — сообщающие о том, что выход на протест, пост в соцсетях или отказ явиться в военкомат ведут к малопредсказуемым последствиям. Угрозы проговариваются не только сухими формулировками уголовных и административных статей, но и демонстрируются на примерах. Примеры страшнее, чем слова.

Чем дольше будет держаться у власти нынешний российский режим и чем ближе будет его финал, который зависит исключительно от продолжительности жизни первого лица, тем больше будет случаев сведения счетов. Это может стать эпидемией, и большинство представителей российской элиты не может этого не понимать. Поэтому столь немногие из них выступили с антивоенными заявлениями и покинули страну. Поэтому так легко они называют черное «белым» и белое — «черным». Слишком много они успели накопить за время своей двойной жизни — и слишком велика потенциальная цена «выхода».
 
Результаты внутренней борьбы будут определяться не содержательными различиями в представлениях о политике или об экономике. Это не спор «либералов» и «консерваторов» за образ будущей России. Это не соревнование в популярности и эффективности. Это постоянный процесс сведения счетов, и финальную победу одержит тот, кто именно с этим справляется лучше всего. Его дальнейшая программа может быть любой. (Мой текст в «Медузе»)

Я с детства помню слова: ДНК, мРНК, нуклеотиды, рибосомы, центрифуга, виварий. Наша с Анной Гадаловой мама, Маргарита Трудолюбова, была молекулярным биологом Она занималась синтезом модифицированных мРНК - насколько я понимаю, это близко к теме работы, которая на днях получила Нобелевскую премию.
Мама всегда старалась мне все объяснять про клетки, генетику и вообще биологию. Я помню все это памятью 10-15 летнего человека, потому что к тому времени, когда она ушла из науки, мне было 15 лет. Помню, что читал популярную книжку про открытие структуры ДНК, кажется это была книжка самих Крика и Уотсона - помню эти фамилии с детства. Когда она защищала диссертацию, мне было 12 лет. Я был ее пауэрпойнтом: на ватманском листе я рисовал клетку - ядро, мембрану, митохондрии и все прочее. Пастелью, потому что пастель для занятий во дворце пионеров у меня была, а фломастеров, которые подошли бы лучше, у нас не было. Кажется, они тогда еще не продавались.
Она ушла из науки в середине 1980-х, потому что заболела, а потом и наука закончилась. По крайней мере их направление развалилось. Она рассказывала, что руководитель их лаборатории («шеф») ходил по институтам и продавал директорам идею выделения индивидуальных мРНК (помню эти слова) как перспективное направление. Иногда им удавалось пристроиться к какому-то институту, но потом нужно было искать новый институт. Я запомнил «институт Гамалеи» - там она и защищалась. Я бывал у нее на работе - помню, что мы долго поднимались по темной старой лестнице, а потом оказывались в квадратной комнате с окнами на все четыре стороны. Окна были с полукруглым верхом, поэтому мама и ее друзья называли свою лабораторию «светелкой». В светелке были столы вдоль всех четырех стен, пробирки, колбы, центрифуга. Комната была на самом верху кирпичной башни. Может быть это часть старого больничного комплекса или что-то фабричное. Башня хорошо видна с Погодинской улицы, если смотреть от известной избы на другую сторону. Сейчас я понимаю, что это было не лучшее место для работы, которой они занимались.
Сейчас я понимаю, что это был передний край исследований. Синтезировать мРНК в СССР научились еще в 1970-е - это я прочитал в мамином автореферате. Если бы им не приходилось доказывать свою нужность, если бы лаборатория продолжала работать, возможно мамин небольшой вклад был бы в нынешних достижениях. И, наверное, в каком-то смысле этот вклад там есть. Сейчас она была бы на пенсии. Мы созвонились бы и она в подробностях объяснила бы мне, что именно открыли новые лауреаты.
Таких историй, как история маминой блуждающей лаборатории - тысячи. Сколько всего было открыто, к какому количеству разработок и достижений вплотную подходили советские ученые в те годы! Все это тормозилось, разваливалось и умирало. Если не было очевидной связи с военными разработками или чем-то произвольно назначенным «перспективным», открытия умирали. Мамин шеф уехал тогда в США, приняв, вероятно, единственно разумное решение. Мама с папой говорили, что не могли представить себя в эмиграции. А на родине была мутная трясина, кладбище идей, вот что. А за каждой загубленной идеей, высоким стремлением, идеалистическим планом был человек, уставший, махнувший рукой на самое смелое и живое в себе. Сколько такого было. Да, система убивала, унижала и преследовала людей, но сверх того, сколько планов не воплотилось, сколько осталось горечи от нереализованности и ненужности