Принципиально новых тезисов в статье Патрушева нет.
Но важно, что она опубликована в ведомственном журнале СВР.
Обозначена силовая коалиция Патрушев-Нарышкин.

Поразглядывал чуток нашу любимую Мировую Жабу. Получается что-то вроде средневековой Флоренции, но мирового масштаба...
https://politconservatism.ru/blogs/pole-bitvy-shtrihi-k-portretu-glavnogo-subekta-tekushhego-konflikta

Спасибо https://www.tg-me.com/RusskajaIdea за предоставленную площадку и оформление...

1. Религия различает «брань земную» и «брань духовную», «малый джихад» и «большой джихад». Но мало отводит места взаимосвязи между ними. Глядя на СВО, я понимаю, что взаимосвязь между врагом внешним и врагом внутренним очень глубокая и тонкая.
2. Под внутренним врагом я понимаю отнюдь не «иноагентов» и не каких-то законспирированных пораженцев во власти — это тоже разновидность внешнего врага. Под внутренним врагом я понимаю того, который сидит в каждом из нас. Такой Зеленский-в-носу (ЗвН), если брать за метафору, скажем, сезонный простудифилис, он же короно(кастрюле)вирус.
3. Сегодня ровно три месяца с момента вагнеровского марш-мятежа. На этой дистанции я вижу, какой удар по коллективному иммунитету мы тогда пропустили. Как будто десять крымских мостов, двадцать крейсеров «Москва», если не больше. Последствия ещё только начинают сказываться, и они будут ещё и ещё. Читая недавние тезисы Галеотти, я понимаю, что и с той стороны это очень хорошо видно. Дело в том, что мы тогда дали своему ЗвН идеальную питательную среду.
4. Ключевая точка уязвимости такая. СВО — это вызов сложившемуся де-факто после холодной войны порядку вещей во внешнем мире; тут мы отчаянные ревизионисты. Но в то же время внутри страны тот порядок вещей, который сложился за те же самые годы, что и внешний, наоборот приобретает статус почти сакральной ценности; тут мы ультраконсерваторы. Однако проблема в том, что это буквально один и тот же порядок вещей, и грань провести невозможно.
5. Большевизм, нацизм и либерализм — это всё доктрины экспансионистские, про то, как править миром. Но у нас тут вообще никто не хотел никого завоёвывать. Хотя бы думать про это. И сейчас, кстати, не пытается — мы с осени 21-г на уровне официальной риторики будто бы лягаемся: отстаньте от нас, отойдите от нас, не трогайте нас. Так себе флаг экспансии.
6. Какие у начальства были претензии к Украине? С 2004, если суммировать, только одна: напрягает. На контрасте: к прибалтам, например, никаких — так, дежурно отлаиваться на уровне заявлений Захаровой; поэтому то, что они НАТО, что они «русофобы» (можно подумать, у нас тут прям «русофилы», ха) и прочее — это понятно, стабильно, предсказуемо и в общем-то не напрягает. Отсюда же так уцепились в 14-м, как за соломинку, за Порошенко — он тогда выглядел и вёл себя так, как будто вполне мог произрасти в «ненапряжного» контрагента. Но не произрос, даже наоборот. Отсюда же — и патология по фамилии Медведчук: воплощение начальственной мечты про такую Украину, которая бы Не Напрягала.
7. Та часть общества, которая активно вписалась в СВО, она ведь тоже по большей части не про реконкисту Украины. Она скорее про то, чтобы с помощью войны и порождаемых ею железных необходимостей порешать наконец какие-то наши внутренние застарелые проблемы. Тут уже у кого как: у кого-то богатые бедных обижают, у кого-то нерусские русских или наоборот, у кого-то система неэффективна, кому-то царь нужен, кому-то Сталин — ну, тут на любой вкус. А развязка «марша» дала ответ: хренушки вам. Войну может выиграем, может проиграем, но в любом случае всё будет как было, даже не надейтесь.
8. Итог: волонтёрство, насколько вижу по знакомым, после июня медленно, но уже ощутимо просело. Эмоционально, в первую очередь. Даже запись на плетение масксетей — и та снижается. Удар по Севастополю не вызвал той реакции, которую вызвали «Москва», мост или «перегруппировки» в 2022 — в реакциях начинает проскальзывать нотка «в конце концов, это не наше дело». Ну и да, пятые-шестые колонны осмелели и запели открыто свою прошлогоднюю песенку «чо мы ваще начали, хорошо ж сидели».
9. И вот на этом — внимательно читаем Галеотти! — зиждутся основные надежды врага внешнего. Не на «наступ». А на то, что вот эта песенка в конце концов станет главной темой.

Ну а мы что? А нам надо думать, как вылечить вирус.

Про Пугачёву, Макаревича, Гребенщикова и остальных. Как ни может показаться странным, я не кидался в них камнями за их проукраинскую позицию ни разу — в том числе и потому, что понимаю: из их картины мира — той, которую они манифестировали ещё начиная с брежневского СССР — никакая другая почти невозможна; ну либо требует от этих «деятелей культуры» экстраординарных усилий по преодолению самих себя, чего ожидать от них было бы странно.

Они тогда имели дело с проблемой, которую нынешние поколения не понимают просто потому, что неоткуда взять соответствующий опыт. Они — и здесь Пугачёва и Гребенщиков совершенно одно и то же — были флагманами борьбы советского человека за право на частную жизнь. Частные увлечения, частные чувства, частный стиль — право, которому само устройство советской системы в корне противоречило. Там был целый набор механизмов, которые едва ли не с рождения объясняли человеку, что он должен делать и как должен жить — под конец достаточно мягких, но всё же категоричных. Человека «кадрировали», из него делали боевую-трудовую единицу, его «профориентировали», «распределяли», им управляли как элементом системы. Соответственно, его и «причёсывали», чтобы не выделялся и не отделялся от коллектива.

Но вот ведь парадокс: советская же школа и в особенности её «гуманитарный» контур — литература, история и т.д. — закладывали ментальную платформу совершенно противоположного свойства. Они, наоборот, делали личность, а не винтика. Начитавшись русской классической литературы с её главным протагонистом — «лишним человеком», ты не можешь стать никем иным, кроме как «мальчиком Достоевского» или «тургеневской барышней». В итоге право быть личностью стало привилегией — и одновременно фетишем советской богемы.

Здесь наиболее иллюстративна фигура Бродского. И его траектория с двумя важными вехами — письмо Брежневу про язык и Нобелевская речь. В первом он объясняет, что никак не может и не будет служить советскому государству, поскольку служит более высокой, чем оно, инстанции — русскому языку. Во второй он излагает своё собственно политическое кредо: «Как человек частный и частность эту…» и далее — борьба за право на «лица необщее выраженье», возможность для которого он, что характерно, видит только в «демократии». Быть личностью, быть собой, а не болванкой-заготовкой под решение задач, поставленных партией и правительством на очередном съезде — и отсюда вытекающая главная претензия к СССР, что он такой возможности не даёт. А значит, не должен существовать.

Понять сейчас это трудно потому, что мы уже тридцать лет — страна лишних людей. Есть примерно 15 миллионов, которые как-то оказались востребованы, и ещё 135, которые живут себе той самой «частной жизнью», давно переставшей быть в любом смысле привилегией. Тут уж дальше кто во что горазд и кто какое занятие себе нашёл.

Украина — это, в картине мира «людей культуры», в первую очередь «замковый камень», страна-гарант того, что «государство» — в том самом, ненавистном для идеи «частного человека» смысле — никогда больше не будет существовать. Это как принцип «разделения властей» Монтескье — только не по функциональному, а по территориальному способу. Ну, по простому — страна одна, народ тоже один, а государств много, и поэтому никакое из них не позволяет и не может позволить себе лишнего по отношению к человеку. Как многопартийность, только многогосударственность. И это правильно, и так и должно быть, желательно всегда вообще.

Почему я не как они? Потому что для меня государство — это как любимый трудный ребёнок, а не как самодовлеющее родительское иго. И это меняет в описанном раскладе примерно всё.

Борис Григорьевич Якеменко, расстроившись, что ему указали на книжку Мироновой, занялся, как говорят хипстеры, «неймдроппингом», чем дал прекрасный повод сделать краткий обзор той библиографии по славянскому язычеству, которую он предложил. Я из них читал не всех — Аничкова и финского Мансикки у меня в библиотеке нет, но в целом круг чтения очень характерный.

1. А.Н.Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. Гигантский трёхтомник, впервые изданный в 1865-69, и послуживший источником вдохновения для целой плеяды ревнителей старины — из него во многом выросли и братья Васнецовы, и вообще «русский стиль» конца XIX века; отсылки к нему есть и у Блока, и у Есенина, и у Хлебникова. Однако, по сути, это просто очень большой сборник фольклора, приправленный довольно наивными рассуждениями автора о мифологии. Научной ценности там мало, зато много разного фальсификата, некритически подаваемого как подлинный первоисточник, на что указывали уже современники, не говоря о позднейших исследователях.
2. Е.В.Аничков. Язычество и древняя Русь. 1914. Его я так и не прочитал, хотя на него много, часто и развёрнуто ссылается Рыбаков, гляну при случае. Сам Аничков заведовал в Санкт-Петербургском университете кафедрой западной литературы, а славянской мифологией занимался для души, в свободное время, но имя себе составил как раз на ней, а не на Шекспире.
3. Н.М.Гальковский. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Книжка издана впервые в Харьковской епархиальной типографии в 1916 году и представляет из себя более церковно-пропагандистскую, чем исследовательскую работу. Но почитать там есть что. Я именно из неё, например, узнал, что св.Иосиф Волоцкий публично — и, кажется, вполне доказательно — обличал главу русской церкви митр.Зосиму (основного «продюсера» филофеевской концепции «Москва — третий Рим») в пьянстве, содомии и тайной ереси жидовствующих. Правда, вот именно про язычество (вроде бы основная тема книжки) интересного мало — хотя он и разбирает подробно разных славянских богов, верования, обряды и т.д., делает это скорее как морализатор-обличитель первобытной дикости, чем как исследователь.
4. П.Й.Шафарик, «Славянские древности». Не очень понятно, зачем Якеменко притянул в свой список этого титана национального возрождения XIX века — видимо, чтоб были иностранцы, то есть затем же, зачем и финна Мансикку. Но да, Шафарик ненаше всё, такой почти эталон, ценный в первую очередь в технологическом ключе: как работает австро-немецкая технология нацбилдинга «из подручных средств», потому что потом мы это многократно наблюдали и продолжаем наблюдать вплоть до нынешней Украины и белорусского «свядомого кола». У него, конечно, чехи и словаки русло Вислы вручную не копали, но античные «венеды» уже точно были славянами.
5. Про Б.А.Рыбакова ничего не буду писать — классик, его и так все знают. Но замечу с некоторой досадой, что даже в зачитанной когда-то до дыр 8-й главе «Язычества древней Руси» — о противоборстве язычества и христианства в Х в — очень много про Ольгу и Святослава, про Потока и Марью, про Перуна и Велеса, но очень мало или почти ничего — про систему взглядов и картину мира. Как, впрочем, и во всём двухтомнике.
6. Лев Клейн, «Воскрешение Перуна». Клейн для меня несколько токсичный автор, тут, конечно, стереотипы восприятия: читаешь про славян, а на подкорке держишь при этом, что тот же автор написал «Другую любовь» — развёрнутую и убедительную апологию гомосексуальности. В принципе, и «Перун» у него вышел тоже несколько педерастический — он главным образом спорил с идеей автохтонности культов и настаивал на взаимном влиянии их друг на друга, поэтому в основном вся его книга про то, что «родная» вера не такая уж и «родная» — это от тех, то от этих и т.д.
7. М.А.Васильев. Язычество восточных славян накануне крещения Руси — религиозно-мифологическое взаимодействие с иранским миром. Книга интересная, прямо даже очень — про Хорса, Семаргла и попытку религиозной реформы Владимира (ещё до принятия христианства).
8. Х.Ловмяньский. Религия славян и её упадок.

Пожалуй, наиболее близкая к теме работа, потому что Ловмяньский пытается выстроить целую концепцию поэтапной эволюции язычества — от первоначальной гипотезы о сверхъестественных силах к антропоморфным божествам с собственной мифологией, через «прототеизм» и первичный политеизм.
9. Горячий финский славист Мансикка идёт лесом. Заглянул, полистал, плюнул, закрыл. Могу объяснить почему, но лень. Туда же, лесом, идёт и предложенная в пакете собственная лекция Бориса Григорьевича. Тут даже и объяснять нечего.

В целом эту книжную полку, предложенную по теме, могу охарактеризовать примерно так. Это не рабочий стол исследователя. Это скорее верстак пропагандиста, проповедника, катехизатора. Способного задавить типа-эрудицией даже студента-второкурсника, но вот третьекурсника уже вряд ли. И точно это не про желание разобраться в предмете.

Но главное даже не это. Ни у одного из упомянутых авторов — за исключением двух, которых я не читал и потому не могу говорить уверенно — нет, в отличие от книги Мироновой, ни одного рассуждения, ни доказательного, ни даже спекулятивного, о феномене святости в христианстве и отношения к этому в язычестве. Подозреваю, что и у литературоведа Аничкова, и у финского филолога Мансикки их тоже нет.

Все уже успели обстебать сурковскую статью как какую-то наркоклоунаду и крипторасизм, а я, пожалуй, откомментирую на серьёзных щщах.

История этого вашего Севера — это всю дорогу, без передышки, от той самой Илиады и раньше, история кровавых разборок по поводу того, кто на этом самом Севере главный и кто над кем доминирует. Иногда с привлечением Юга, иногда без. Однако эта вечная война «без особых причин», но и без пауз, по большому счёту, и есть история цивилизации.

И строить планы на то, что эти лютые волчары когда-нибудь объединятся в нежном братстве, можно при одном единственном условии: если ко всем ним одномоментно придёт железобетонное осознание, что иначе им всем, без исключения, просто как виду, неизбежно светит лютый неиллюзорный ец.

А вот как такое когнитивное чудо вообще возможно, я, грешный, не могу даже вообразить. У меня эээ сознание так не расширяется.

С тех пор, как заявил программу «дещедровизации», периодически возвращаюсь к уравнению «разделение труда — производительность труда». Ну, оно так-то ещё аж из Адама Смита с его фабрикой булавок. Но у Щедровицкого приобретает буквально сакральный смысл: чем глубже разделение труда, тем более совершенной является модель организации общества; и вообще углублять разделение — основная задача социальной инженерии, а индекс таковой глубины — один из главных показателей цивилизационного превосходства. Проще говоря, нету у нас методов против Кости Сапрыкина Мировой Жабы, раз мы не можем в разделении углубиться так же глубоко, как она.

Осенью мне предстоит семинар на эту тему, поэтому пусть пока «в фоновом режиме», но потихоньку готовлюсь. Пока что моя дебютная идея такая: вся концепция «разделения труда» — побочный продукт, если угодно, «экстернальной онтологии», восходящей ещё аж к номиналистам, Оккаму и Дунсу Скотту. Щедровитянская методология — это вообще лютый экстерналистский экстремизм. По-простому говоря, нарисовал правильную оргмодель из квадратиков и стрелочек, засунул туда нужное количество абстрактных человекоединиц (такая галочка с точечкой на схеме) — и всё заработало как надо. На этом подходе основана даже сама их «мыследеятельность»: неважно, насколько каждый конкретный «юнит» мыслеспособен — главное это правильным образом организованный процесс коллективного мышления из таковых юнитов.

И поскольку это так, суть организационной деятельности состоит в том, чтобы раздробить любой сложный процесс на максимальное количество простых операций, когда каждую конкретную операцию может выполнить любая мартышка при должном инструктировании. И дальше — набрать мартышек, тщательно их проинструктировать, при необходимости — натренировать, и следить за строгостью процедуры: вот вам и «сложное производство». И это великолепно работает в модерне, где задача — построить фабрику, даже Фабрику. В этом весь тейлоризм, весь фордизм, вся «научная организация труда» по горячо любимым методологами Гастеву-Керженцеву.

Мы, люди русские, православные, паламисты-исихасты, на эту всю латинскую ересь плювали и блювали, вот что я вам скажу. Наш лазоревый путь — это сакральные интернальные онтологии, проще говоря, «главное — чтобы человек был хороший». Кстати, из ЦИТовской тусовки по этому пути шёл Исаак Шпильрейн, родной брат той самой Сабины, которую шпилил молодой Юнг в помянутом мною недавно в основном канале голливудском кино. Шпильрейн делал упор не на организацию, а на «психотехнику», считая, что большей производительности можно добиться путём «производства» лучшего рабочего, совершенствования его сознания и отношения к делу. Впрочем, его тоже расстреляли, как и Гастева.

Сейчас вот с удовольствием читаю статью одного из участников тусовки Шпильрейна, некого С.Л.Рубинштейна, опубликованную в журнале «Советская психотехника» в 1934 году и называвшуюся «Проблемы психологии в трудах Карла Маркса». Про производство субъектом самого себя посредством труда — «опредмечивание субъекта и распредмечивание объекта». Интуитивно я это так и чувствую: вот пишу тексты, а с каждым текстом «я» — это не столько вот эта тушка, которая пальцами по клавиатуре стучит, сколько набор текстов, висящих в интернете, и тем больше возможностей взять нейросетку, накормить её датасетом из моих же текстов — и она начнёт строчить такие же и даже лучше; всё, можно ползти на кладбище, завернувшись в простыню. Нормальный такой фон накануне дня рождения, да?

Наше любимое гос-во готовится "в поход" на моих не менее любимых "партизан"... Но пока опасается... Думаю, что правильно опасается, ибо ставить себе в оппозицию людей, привыкших к успешной жизни в порах официоза - в общем-то неразумно. Вот вернутся те из них, кто решили показачить в добровольцах, а привычной ниши с волей нет, одни начальские органы предлагаемые к лизанию так плотненько вокруг. И?..

Конспект от Brief:
У ФНС пока «неагрессивная» позиция в отношении теневой занятости и теневых доходов, заявила РБК замруководителя Федеральной налоговой службы Светлана Бондарчук на полях Московского финансового форума. «Для того, чтобы усиливать контроль, надо понимать, за кем. Нужно тех людей, которые не заняты в легальных трудовых отношениях, как-то окрасить. Нужно их определить, сегментировать, понять, за счет чего они живут. Конечно, они имеют источники доходов. Но эти источники могут быть разные, не всегда налогооблагаемые. Это могут быть истории, когда мама находится в отпуске по уходу за ребенком, есть кормилец в семье (кто-то работает, кто-то не работает), инвалиды и т. д. Есть у людей разного рода пассивные доходы, хотя эти доходы уже подлежат декларированию», — сказала она. По словам Бондарчук, ведомство ведет работу, чтобы понять, нужны ли «какие-то активные мероприятия» по борьбе с серой занятостью, пока на это нет «санкции».

Источник:
https://www.rbc.ru/economics/28/09/2023/6515b4d79a7947e9434c2c86?utm_source=telegram&utm_medium=messenger

Среди подарков, полученных вчера на ДР — книжка Поланьи. Когда-то моё внимание к ней привлёк Андрей Фурсов, вовсю цитировавший в ту время фразу о «зловещем интеллектуальном превосходстве» нацистского и советского государств над современными им западными государствами старой формации. У него про это много есть лекций, в тч и в ютубе, даже с таким названием. Я читал «Трансформацию» по-английски, и был уверен, что русского перевода нет — а он, оказывается, есть, сделан в 2018.

У меня несколько застопорилась начатая серия про право на государственность, отчасти из-за текущей занятости, но больше из-за того, что есть несколько концептуальных развилок, которые надо бы пройти. Книжка Поланьи — как напоминание об одной из них. Это тема диктатуры.

Вкратце мысль. Веберовский гимн бюрократическому государству как наиболее эффективной организационной форме был актуален и имел право на жизнь во времена Вебера и какое-то время после. Действительно, государство очень долго демонстрировало поистине немыслимую сравнительно с другими формами организаций управленческую эффективность на большом масштабе. Но ХХ век поменял эту ситуацию — то, с чего я начал свою серию: «кризис государства как «суперинститута» случился довольно неожиданно, причём буквально на вершине его могущества, когда, казалось, ему вообще ничего уже не угрожает». Сегодня государство, в традиционном смысле — уже точно далеко не самая вершина управленческой технологии. Начали появляться новые, куда более шустрые и гибкие «конкуренты».

И вот об этом будет следующий текст серии.

А.А. Игнатьев: Риторика коллективной ответственности приобретает эмпирические референты только в пограничных контекстах жертвоприношения, а вовсе не морали и права: именно и только в этом случае идентификация жертвы by default является солидарным решением какого-то определённого коллектива, то есть, предметом его ответственности перед трансцендентным субъектом, которому, собственно, и адресована жертва, гарант удачи её либо примет, либо нет

эта же самая риторика, однако, но уже в "штатных" контекстах повседневности (социальных, эпистемических, политических), обеспечивает рационализацию комплекса, характерного для потенциальной жертвы - негативной идентификации с действующим социальным порядком и акторами, хабитус которых воплощает этот порядок, то есть, артикуляцию ресентимента на дискурсе, пушкинское "ужо тебе" её керигма

иными словами, на практике идентификация жертвы это всегда итерация, обоюдный процесс, одновременно и солидарно протекающий как бы по разные стороны зеркала, разделяющего стороны ритуала

https://www.tg-me.com/rencusfrenology/3565

Наконец-то смог приступить к продолжению серии набросков «о войне за право на государственность». Писал и думал о том, что проблема Израиля — в том, что это государство. А противостоящие им «тапочники» — в сущности, криминальный синдикат. При всех, казалось бы, неприятных особенностях у второго есть важное преимущество над первым: можно очень быстро модернизировать и адаптировать свою силовую составляющую, не обременяя её рудиментарной ерундой вроде бюджетных дебатов в парламенте или процедур военной приёмки для новых образцов оружия. Уверен, что и в Израиле было немало людей, во все глаза изучающих опыт СВО и думающих о том, что надо изменить в системе обороны для соответствия современной войне. Но — институты. А у их противников — пацанат, которому на институты плевать: если это работает, значит нам годится. Вот, собственно, об этом мой следующий текст.

//Использование «эзотерических» инструментов при принятии бизнес-решений — советов астрологов, нумерологов, тарологов и магов — считают «полезным» или «скорее полезным» 24% опрошенных компанией IFORS Research представителей малого и среднего бизнеса в РФ. Треть уже имеют такой опыт, и процент разочаровавшихся в нем не столь высок — 6% опрошенных намерены его повторить в течение года главным образом в расчете на рост прибыли и продаж волшебным образом.// https://www.kommersant.ru/doc/6267279

 
РЫБАКОВ Вячеслав Михайлович, главный научный сотрудник Института восточных рукописей РАН, доктор исторических наук, писатель
 
Любая культура время от времени допускает ошибки, и, если рядом нет «уважаемого иного», эти нелепости некому скорректировать и неправота «распухает», затрагивая все больше сфер жизни общества.
 
Позитивные примеры «цивилизационной присадки» – христианизация Римской империи (которая продлила ей жизнь на тысячу лет и продемонстрировала потрясающие результаты), проникновение буддизма в Китай, «новый курс» Рузвельта. Негативный пример отсутствия «уважаемого чужого» - исчезновение цивилизации майя. Не исключено, что майя оказались не в силах ответить на новые вызовы, и их культура умерла, потому что вовремя не подоспела «цивилизационная присадка».
 
В этой ситуации сейчас находится Европа. Европейцы осознанно себя изолировали. «Иные» есть, а «уважаемых иных» нет. Нежизнеспособные мутации не корректируются. Нет того, кто скажет, что мы свернули не туда.
 
Наша культура не породила никаких способов заманивания человека в нравственность, честность, бескорыстие, верность и пр. Смертельный клинч, который возник в результате схватки западников и славянофилов, парализовал нашу культуру. Не исключено, что пришло время новой культурной присадки.
 
#СВОПнаКавказе

К постановке задачи об автономности саморефлексии в РФ: https://politconservatism.ru/articles/dekolonizatsiya-samorefleksii-rf-vzglyad-iz-vechnosti Буков немного.

https://www.tg-me.com/RusskajaIdea/4891

Жабоведческое: Прописал некоторые наши результаты по осмыслению Жабы: https://m.traditio.wiki/%D0%93%D0%BB%D0%BE%D0%B1%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D1%81%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5_%D1%8D%D0%BB%D0%B8%D1%82%D1%8B

Взываю к коллективному разуму чата: Что имеет смысл добавить? Источники (с поменьше конспирологии)? И т.п. по теме.

Русская философия богата разнообразием мыслителей и идей. В XIX веке Фёдор Достоевский в своих произведениях, таких как «Преступление и наказание», затрагивал глубокие вопросы морали и свободы в контексте общества. Леонтьев и Соловьев разрабатывали идеи христианской философии.

В начале XX века Николай Бердяев выстраивал концепцию свободы личности и духовной творческой ответственности. Мыслители «русского космизма» К.Э. Циолковский и Н.Ф. Фёдоров предвосхищали идеи космической колонизации и бессмертия.

Современные русские философы, такие как Алексей Лосев и Александр Дугин, занимаются проблемами идентичности, культуры и геополитики. В их трудах отразилась сложная история России, влияние православной традиции и поиск национального пути развития.

Эти философы оставили неизгладимый след в истории мысли, и их труды продолжают вдохновлять и вызывать обсуждения в современном обществе.

А какой русский философ вам ближе всего?

@thoughtsphilosophy

Б. Межуев: //...есть что-то, что привносит в ценностный универсум Новое время, и это что-то, на мой взгляд, таинственный приоритет свободы над иными моральными и правовыми принципами и установками. Свобода выше блага — вот загадка Нового времени, и если угодно загадка Просвещения. Отсюда, кстати, не только либерализм с культом индивидуальной свободы, но и вся поглощенность идеей политического суверенитета — императив защиты национальной свободы вопреки тем благам, которые может дать человеку и народу включенность в так называемый глобальный, или, если угодно, цивилизованный мир. Вот этот приоритет свободы над благом, на мой взгляд, и есть главная загадка модерна, Просвещения, современности...//
https://www.tg-me.com/RusskajaIdea/4933

//...вкратце о тезисах Турчина для тех, кому многабукаф: исторически, периоды коллапса и междоусобицы предварялись двумя факторами: а) падением уровня жизни у широких масс населения, и б) перепроизводство элитариев. Последнее, если утрировано, это когда количество выпускников МГИМО, реально рассчитывающих стать министрами (а не заплативших по кайфу за корочку) начинает сильно превышать количество мест в министерствах. Массовое недовольство, а также острая конкуренция элитариев за места, в итоге и приводят к коллапсу. Именно эти факторы, пишет Турчин, мы и наблюдаем в США прямо сейчас. Далее он пишет, что если, как в прошлый раз, американские элиты возьмут себя в руки и перераспределят богатство в пользу ширнармасс, то кризиса может будет избежать. Но ради этого придётся пожертвовать краткосрочным личным изобилием в пользу долгосрочной общей выгоды, а готовности пойти на такое автор пока что не видит.//
https://www.tg-me.com/stuffybadger/963