В какой школе учился Набоков

Училище было основано в год рождения Набокова князем Тенишевым, по образованию инженером, который решил создать школу нового типа, вызывающе непохожую на классическую гимназию, но не уступающую ей по насыщенности программы и качеству образования.

В училище превосходно преподавались гуманитарные дисциплины, но не меньше внимания уделялось естественно-научным. Солидный преподавательский состав: физиолог И. Р. Тарханов, историк И. М. Рево. Во главе училища почти с самого начала оказался А. Я. Острогорский, редактор журнала «Образование», ярый приверженец современных педагогических методов.

В тенишевском училище старались развивать индивидуальность воспитанников и, не захламляя головы заведомо ненужными знаниями, дать основательное представление о самых разнообразных науках, чтобы последующий выбор профессии не оказался случайным. В тенишевской программе были такие редкостные предметы, как политэкономия, геология, космография, астрономия (для последней в училище оборудовали небольшую обсерваторию).

Педагогический гений Острогорского и деньги Тенишева породили необычное учебное заведение, в котором были и лаборатории, где ученики резали лягушек, и мастерские, где их обучали основам столярного дела (о «мучении лягушек», о стружках и опилках, среди которых, «отяжелев от уроков», задыхались его однокашники, вспоминает в автобиографическом «Шуме времени» Мандельштам).

Отметок не было — ни за успеваемость, ни за поведение, а самым строгим наказанием считался запрет посещать училище несколько дней за какую-то провинность.
#набоков

Что ещё было в школе мечты

Плата за обучение в тенишевском училище была высока, но никаких сословных барьеров не допускалось: сын еврейского коммерсанта и внук царского министра как тенишевские ученики были во всём равноправны.

Экзамены устраивались только по завершении всей программы, как правило, в последние два года обучения. Тогда ставили и баллы. Пока не приходило время «экзаменационных испытаний», дело ограничивалось краткой беседой в конце каждой четверти: преподаватель сообщал, доволен ли он успехами ученика и чего от него ожидает в будущем. Два раза в год родителям посылали отзыв об ученике, давая краткую характеристику его сильных и слабых сторон.

Набоковых с их английскими пристрастиями училище могло привлечь ещё и тем, что здесь очень заботились о гигиене и физическом развитии воспитанников. Врачебные обследования проводили регулярно. Дневная прогулка была обязательной. На заднем дворе устроили футбольную площадку. Для желающих ввели занятия фехтованием и боксом.
#набоков

Как учился Набоков

Юный Набоков делал успехи только во французском языке, а вот на уроках немецкого не блистал. Не преуспел будущий писатель и в остальных дисциплинах, исключая рисование. С математикой одно время обстояло так неважно, что на Морской появился репетитор по фамилии Розенталь. Его воспоминания содержат портрет Набокова в юности:

«Восприимчив, начитан, наблюдателен, сообразителен. Не без способностей. Но импульсивен, избалован, себялюбец. Аристократически-породисто долговяз, худущ. На мой взгляд — чрезмерно. Наружность запоминающаяся. Но без особой обаятельности. В бассейн с водой теперь уже не полезет» (имеется в виду рассказ другого тенишевца о том, как Набоков на спор влез, не снимая костюма, в бассейн с растениями в школьной оранжерее).
#набоков

Набокову попало за Гоголя

Из рассказа самого Набокова в «Других берегах» чувствуется, что училище он никогда не воспринимал как второй дом. Запомнились ему стычки, переходившие в кулачные бои, шепотки по поводу дожидавшегося его автомобиля и шофёра (другие тенишевцы обходились демократичным трамваем), отвратительное скользкое мыло и мокрое полотенце в туалетной комнате. Из педагогов больше других запомнился Владимир Васильевич Гиппиус, преподаватель русской словесности, поставивший своему строптивому питомцу двойку за сочинение о Гоголе.

Вот как вспоминал этот эпизод будущий автор по-английски написанной книжки «Николай Гоголь» в берлинском докладе в феврале 1927-го: «Гиппиус задал разбор «Мёртвых душ», и «требовалось от нас, чтобы звучала в нас, так сказать, общественно-морально-бухгалтерская нотка. Бухгалтерия состояла в том, что гоголевская поэма делилась на удобнейшие рубрики: Плюшкин был скуп, Манилов — мечтателен, Собакевич — мешковат и т. д. Выходило так, будто Гоголь был безжалостным обличителем скупости, мечтательности, мешковатости русских помещиков…

Безвестный гений, изобретатель классных тем, иногда задавал нам ещё глубокомысленный вопрос, что хотел показать автор, изображая, скажем, генерала Бетрищева, — и когда я ответил на это, что автор хотел нам показать малиновый халат генерала Бетрищева, то и получил двойку».
#набоков

Внешние впечатления не создают хороших писателей; хорошие писатели сами выдумывают их в молодости, а потом используют так, будто они и в самом деле существовали.

Владимир Набоков, из книги «Николай Гоголь»

Народ сбросил цепи. Набоковы бегут в Англию

Между тем Николай II отрёкся от престола, на всякий случай отрёкся и за наследника. Образовалось Временное правительство. Год спустя отец писателя, Владимир Дмитриевич, признавался, что тогда «пережил не повторившийся больше душевный подъём. Мне казалось, что произошло нечто великое, что народ сбросил цепи…».

Что было в действительности? Бунт, приведший к большевистскому перевороту и гражданской войне. Владимир Дмитриевич, у которого относительно большевиков не было иллюзий, всё же считал, что не может уехать. Необходимо было избрать Учредительное собрание, и отец Набокова был кандидатом на кресло в будущем российском парламенте и решил остаться. Но семью отправил на юг. Они уехали с Николаевского вокзала в начале ноября.

Владимиру Набокову пришлось сдать последние экзамены в ускоренном темпе. Ехали, бросив всё, кроме материнских драгоценностей. Владимир Дмитриевич присоединится к семье позже, когда арест станет неминуемым.

До Крыма добрались благополучно. Около года Крым был островком свободной России, насколько свобода была возможна в такое время. В 1919 Набоковы эмигрировали, их целью была Англия.
#набоков

Брильянты, стипендия, университеты

По приезде в Англию нужно было решать проблемы. Старших детей, Владимира и Сергея — устроить в университеты, Ольгу, Елену и младшего брата Кирилла — в школу. Материнские брильянты пока что оставляли возможность жить относительно безбедно. Кроме того, эмигрантские организации готовы были платить братьям Набоковым стипендию, а репутация Тенишевского училища освобождала от вступительных экзаменов.

Было решено, что Сергей пойдёт в Оксфорд на кафедру французской литературы (окончит он в итоге всё же Кембридж, в Берлине станет переводчиком и как «британский агент» с началом войны будет отправлен в концлагерь, где и погибнет). Владимира, учитывая его страсть к бабочкам, отправили в Кембридж, в Тринити-колледж, где было сильное отделение зоологии.
#набоков

Бабочки или литература

Позже, в Америке, Набоков начал работать как энтомолог и всерьёз считал эту дисциплину своей специальностью, хотя на самом деле программу профессионального образования по энтомологии не завершил. Всё дело в рыбе — на лабораторных требовалась препарировать живых особей, и этого Набоков не выдержал.

Пришлось чуть сменить вектор. Курс, который с третьего семестра стал основным для Набокова, назывался «Современные и средневековые языки» — с упором на русский и французский. Вернее, на литературу. Занятия энтомологией тоже продолжались, просто теперь больше времени уделялось словесности. Английская система образования позволяла (и позволяет?) такие комбинации.

В Кембридже Набоков проучился три года. Требования были жёсткие, зато распорядок гибкий: студент сам решал, посещать ему или не посещать лекции, менял курсы, самостоятельно готовился к экзаменам, которые сдавались долго, в несколько этапов. Чрезмерно старательных тут не любили, но угроза травли из-за неподобающего усердия перед ним не возникла: с чуть наигранным бахвальством Набоков писал, что за все годы учёбы так и не выяснил, где расположен главный корпус университетской библиотеки.

И всё-таки тоска по Родине нет-нет да приходила. Для Набокова было счастьем, когда вдруг «шёл снег, как в русском городке». Однажды в такой день он нашёл в лавке букиниста книги Пушкина и Даля. «Пушкин и Толстой, Тютчев и Даль встали по четырём углам моего мира», — написано в «Других берегах».
#набоков

Набоков у руля

Устроив детей в учебные заведения, Набоковы переехали в Берлин в августе 1920 года. Здесь росла русская диаспора: было проще и с документами, и с жизнью, несмотря на послевоенное время. Короче, Берлин стал центром политической жизни русской эмиграции.

Отец Набокова начал издавать большую ежедневную газету с демократической позицией: первый номер «Руля» вышел в ноябре 1920. А уже в марте 1922 Владимир Дмитриевич будет застрелен в зале берлинской Филармонии анархистами-черносотенцами, пришедшими сорвать выступление главы партии кадетов Милюкова.

Спустя две недели после гибели Набокова-старшего в «Руле» было опубликовано стихотворение «Пасха»:

Так как же нет тебя? Ты умер, а сегодня
синеет влажный мир, грядёт весна Господня,
растет, зовет… Тебя же нет.

Их автор, наш герой, вынужден был вернуться в Кембридж, оставив мать на попечении брата Сергея.

В конце мая начались выпускные экзамены: французская и русская литература, французская история и культура, Средние века. Спустя месяц Набоков, уже с дипломом, уехал в Берлин. Матери в своем последнем кембриджском письме сообщал, что чувствует, как оживает Муза, онемевшая после несчастья.
#набоков

​Набоков, Сирин, Кэрролл

Лето 1923 года Набоков, спасаясь от тоски и горя от потери отца, провёл на юге Франции, работал на виноградниках, а вечерами сочинял стихи, если позволяли силы. В Берлине, где всё напоминало о трагедии, было невыносимо.

Чтобы обеспечить себе достаток и ещё больше занять себя, Владимир получил место в немецком банке. Но не проработал там и дня. Перспектива каждый день по восемь часов сидеть в офисе казалась ему издевательством над собой. Из-за инфляции жить в Германии можно было почти на копейки.

Да и по-настоящему Набокова уже интересовала только литература. Публиковались стихи, родился псевдоним. Подпись «Владимир Сирин» первый раз появилась под тремя стихотворениями и рассказом «Нежить» в рождественском номере «Руля» — 7 января 1921. Зимой 1922/23 года одна за другой вышли четыре книги под тем же псевдонимом, который Набоков сохранит до переезда в Америку: две поэтические — «Гроздь» и «Горний путь», две в переводе — «Кола Брюньон» Роллана, в набоковской версии ставший «Николкой Персиком», и «Алиса в стране чудес». Правда, кэрролловскую Алису Набоков зачем-то переименовал в Аню.
#набоков

Зачем Набокову псевдоним

Всё просто. Набоков печатался в отцовском «Руле», а читатели газеты знали, что В. Набоков — это Владимир Дмитриевич. Других причин, объясняющих появление В. Сирина, не было, но выбор именно этого псевдонима не случаен. Он напоминал о райской птице-деве, чарующей людей своим пением, и о несчастной душе, воплощением которой эта птица стала в европейских средневековых легендах. Идеальная комбинация, точно передающая психологическое состояние Владимира, утратившего свой рай, каким было детство в Петербурге, а затем трагически потерявшего отца.

Кроме того, Сирин — имя, вписанное в историю русского символизма. Так называлось издательство, основанное меценатом М. Терещенко в Петербурге накануне войны. В нём печатались Блок, Белый, Ремизов.
#набоков

Набоков светится любовью

Газета, которой теперь руководил Иосиф Владимирович Гессен, печатала Сирина охотно, и не потому только, что он был сыном Владимира Дмитриевича (в «Других берегах» о Гессене написано: «Он с отеческим попустительством мне давал питать „Руль“ незрелыми стихами»).

Стихотворения Сирина, пишет в мемуарах Гессен, «мне особенно дороги, потому, что светились нежной любовью к покинутой родине». Большого творческого дара он в стихах сначала не обнаруживал и был изумлен, когда Сирин стал писать прозу, «укрепляя слагавшееся о нём суждение, как о явлении гения».
#набоков

Набоков подрабатывает боксёром

Начинающий поэт Владимир Сирин жил теперь в Берлине один, «усердно давал уроки английского, французского и тенниса» (о боксе в «Других берегах» не упоминается, но иногда он подрабатывал и на ринге, участием в спаррингах). Гонораров из «Руля» и альманахов не хватало, приходилось заниматься всем, что подворачивалось: устраиваться в массовку для съёмок, придумывать кроссворды или, как он предпочитал говорить, «крестословицы». За них платили лучше, чем за рецензии.

Шахматные композиции тоже поддерживали, и тут, кроме заработка, было увлечение. Первый роман, который показал истинные возможности набоковского таланта, «Защита Лужина», повествует о гениальном шахматисте, — без досконального знания тонкостей игры написать его было невозможно.

Подобно собиранию бабочек, составление задач с эффектной концовкой было у Набокова сродни творческому импульсу. В интервью французскому телевидению 1975 года он счёл нужным это подчеркнуть: «Я не сомневаюсь, что существует тесная связь между некоторыми миражами моей прозы и блестящей и в то же время тёмной материей шахматных задач, волшебных загадок, каждая из которых — плод тысячи и одной ночи без сна».

Если довериться лучшему из критиков Набокова, Ходасевичу, тема Сирина — «жизнь художника и жизнь приёма» началась с «шахматного» романа, с «Защиты Лужина» (отрывком из него, напечатанным в «64», журнале шахматистов, осенью 1986 года началось возвращение писателя в Россию).

Русская диаспора в Берлине начала медленно распадаться. Кто-то вернулся в Россию, кто-то ехал дальше. Набоков — так сложились обстоятельства — остался и прожил здесь пятнадцать лет и как писатель родился именно в Берлине.
#набоков

Отчего так грустно мне

Стихи 1925 года, оставшиеся в набоковском архиве и впервые напечатанные к столетию писателя:

Это я, Владимир Сирин,
В шляпе, в шёлковом кашне.
Жизнь прекрасна, мир обширен,
Отчего ж так грустно мне?

Помета под текстом: Берлин. Указан и год, который на самом деле не должен был, просто не мог настраивать на грустный лад. Осенью была за два месяца закончена «Машенька», с неё начинается набоковское писательство «всерьёз». Роман был выпущен берлинским издательством «Слово» год спустя, и на первой его странице при переизданиях стояло: «Посвящаю моей жене». В апреле 1925 Набоков женился на Вере Слоним.
#набоков

Кто выиграл чемпионат среди писательских жён

...за то, что, радости синоним,
сияет солнце без конца,
чертами своего лица
напоминая Веру Слоним.

Иосиф Бродский

Как и любая жена знаменитого человека, Вера Набокова не избежала ни похвал, ни упрёков. Одни говорили, что она выиграла чемпионат среди писательских жен — была критиком, секретарем, переводчиком, слушательницей, литагентом, редактором, душеприказчиком. Другие называли ее диктатором. Сам Набоков считал её своим двойником, человеком, созданным по одной с ним мерке очень постаравшейся судьбой.

Это был один из самых счастливых писательских браков. Супруги прожили вместе больше 50 лет.
#набоков

Вы, что, из КГБ?

Вера Слоним и Владимир Набоков познакомились 8 мая 1923 года при загадочных обстоятельствах. Первая версия, набоковская: «Я познакомился с моей женой, Верой Слоним, на одном из эмигрантских благотворительных балов в Берлине, на этих балах русские девушки традиционно торговали пуншем, книгами, цветами и игрушками. Мы могли повстречаться и раньше, в Петербурге, в гостях у кого-нибудь из общих друзей». Они действительно могли встречаться и раньше, но в России между ними была бы пропасть сословного неравенства, и судьбе просто пришлось проделать большую работу, чтобы столкнуть их в Берлине, а не в Петербурге.

На балу Вера была в чёрной маске с волчьим профилем, снять которую отказалась, чтобы Владимир внимательно слушал то, что она говорит, а не отвлекался на её красоту. Набоков усвоил, потому что говорила она о его творчестве. Внимание к своей персоне со стороны прекрасной незнакомки не могло не польстить юному Сирину. Благодарный, он написал стихотворение «Встреча» о романтической прогулке и маске. Стихотворение было напечатано в «Руле», и Вера поняла — маска сыграла свою правильную роль.

Вторая версия более дерзкая: якобы Вера, которая была давно знакома с поэзией Набокова-Сирина, сама назначила ему свидание на мосту. Как и героиня «Дара», сотканная из черт подлинной Веры, Зина Мерц, будущая супруга зачитывала сборники Сирина до дыр. Судьба судьбой, а к встрече Вера Слоним и правда была подготовлена. Правда, сама Вера не любила, когда её муж говорил об этом посторонним. Однажды, когда Набоков был готов рассказать об их первой встрече американскому учёному, Вера резко оборвала его на полуслове, обратившись к любопытствующему: «Вы что, из КГБ?»
#набоков

Встреча

Тоска, и тайна, и услада...
Как бы из зыбкой черноты
медлительного маскарада
на смутный мост явилась ты.

И ночь текла, и плыли молча
в ее атласные струи
той черной маски профиль волчий
и губы нежные твои.

И под каштаны, вдоль канала,
прошла ты, искоса маня;
и что душа в тебе узнала,
чем волновала ты меня?

Иль в нежности твоей минутной,
в минутном повороте плеч
переживал я очерк смутный
других — неповторимых — встреч?

И романтическая жалость
тебя, быть может, привела
понять, какая задрожала
стихи пронзившая стрела?

Я ничего не знаю. Странно
трепещет стих, и в нем — стрела...
Быть может, необманной, жданной
ты, безымянная, была?

Но недоплаканная горесть
наш замутила звездный час.
Вернулась в ночь двойная прорезь
твоих — непросиявших — глаз...

Надолго ли? Навек? Далече
брожу и вслушиваюсь я
в движенье звезд над нашей встречей...
И если ты — судьба моя...

Тоска, и тайна, и услада,
и словно дальняя мольба...
Еще душе скитаться надо.
Но если ты — моя судьба...

Владимир #Набоков, 1923 год

Про жену Набокова

Отец жены Набокова Евсей Слоним был родом из небогатой семьи, изучал право, но адвокатом не стал: после того, как ввели новые ограничения для евреев, ему пришлось выбирать между необходимостью креститься и сменой профессии. Слоним предпочёл второе и стал крупным лесоторговцем, но в 1920 году всё-таки покинул Россию. В Берлине Слоним открыл издательство, выпускавшее переводную литературу. Вера помогала отцу в издательском деле, пока инфляция не убила все успешные начинания эмигрантов.

В семье Слонимов росли три дочери, и все они получили прекрасное образование. Вера, средняя, училась в частной школе княгини Оболенской, с детства разговаривала на нескольких языках, пробовала писать стихи, но своё будущее связывала с наукой.

А ещё Вера обладала феноменальной памятью, которая позже станет «памятью Набокова»: писатель часто забывал цитаты и даже собственные тексты. Поэтому Вера часто подсказывала мужу и даже могла свободно цитировать огромные куски из его романов. (А ещё жена Набокова знала наизусть «Евгения Онегина»!). Жёсткий диск её памяти выдавал Набокову ценные сведения из глубины совместно прожитых лет: вроде цвета куртки, которую носил их сын Митя в трёхлетнем возрасте.
#набоков

Вера сняла шляпу

Эмигрантская жизнь была совсем не похожа на жизнь петербургскую, дореволюционную. Это в России Набоков был бы завидным женихом — аристократ, голубая кровь. А за границей писательство не гарантировало обеспеченности, поэтому Евсей Слоним не был в восторге от намечающегося брака. Но Вера была девушкой своенравной и отцовского благословения не спросила.

Однажды Владимир и Вера просто пришли на ужин, и девушка как бы мимоходом сообщила: «Нынче утром мы поженились». Это произошло 15 апреля 1925 года. За документ о регистрации брака нужно было заплатить, и из ратуши молодожёны вышли буквально без гроша в кармане.

«Ты пришла в мою жизнь – не как приходят в гости (знаешь, «не снимая шляпы»), а как приходят в царство, где все реки ждали твоего отраженья, все дороги – твоих шагов. Судьба захотела исправить ошибку – она как бы попросила у меня прощенье за все свои прежние обманы […]», — писал Набоков Вере в ноябре 1923 года.
#набоков

Набоков не любил писать за письменным столом, предпочитая диван или ванну. «Лолиту» он написал, сидя на заднем сиденье «бьюика», за рулем которого сидела Вера. Вместе они проехали по маршруту Гумберта Гумберта едва ли не через всю Америку, ночуя в тех самых мотелях, увековеченных в романе. Затем Вера ещё и спасла рукопись от уничтожения: пару раз Набоков в порыве гнева собирался её уничтожить.
#набоков