не говорите друг другу обидные вещи,
а то не успеете оглянуться, а этого человека уже нет,
и ты не сможешь сказать ему «прости».
не сможешь взглянуть в глаза,
и улыбнуться как раньше,
не сможешь говорить с ним, как прежде.
не делайте друг другу больно,
жизнь так коротка, чтобы тратить её на такие глупости.
берегите дружбу, любовь, счастье – это единственное, что не имеет цены в этом мире.
а то не успеете оглянуться, а этого человека уже нет,
и ты не сможешь сказать ему «прости».
не сможешь взглянуть в глаза,
и улыбнуться как раньше,
не сможешь говорить с ним, как прежде.
не делайте друг другу больно,
жизнь так коротка, чтобы тратить её на такие глупости.
берегите дружбу, любовь, счастье – это единственное, что не имеет цены в этом мире.
те люди,
что были для нас
дорогими -
они изменились
и стали другими.
они изменились
и стали другими,
но так и остались
навек дорогими.
и сколько бы лет
не легло
между нами -
всё ж, память наполнена
их именами.
и сколько бы бед
не легло
между нами -
молитвы наполнены
их именами.
и можно терять их,
и можно теряться,
и можно
с другими -
другим притворяться.
но люди, что были
для нас
дорогими,
завязаны с нами
узлами тугими.
что были для нас
дорогими -
они изменились
и стали другими.
они изменились
и стали другими,
но так и остались
навек дорогими.
и сколько бы лет
не легло
между нами -
всё ж, память наполнена
их именами.
и сколько бы бед
не легло
между нами -
молитвы наполнены
их именами.
и можно терять их,
и можно теряться,
и можно
с другими -
другим притворяться.
но люди, что были
для нас
дорогими,
завязаны с нами
узлами тугими.
мне вернуть бы тебя.
.. проклятую ..\
лишь тобою я исцелим.
я любовью твоей распятый был, крепко связанный изнутри.
и какой-то негласный заговор каждой дьявольской частью меня
приговор подписал мне: «заживо погибать, потеряв себя».
.. проклятую ..\
лишь тобою я исцелим.
я любовью твоей распятый был, крепко связанный изнутри.
и какой-то негласный заговор каждой дьявольской частью меня
приговор подписал мне: «заживо погибать, потеряв себя».
не исчезай.
я читал много книг, но тебя я прочесть не смог.
я писал много строк, но тебя написать нельзя.
просто ты каждый раз появлялась под эпилог,
независимой тенью сквозь строчки мои скользя.
я чертил на стене путь от комнаты до тебя,
рисовал твои руки на жёлтых страницах книг,
и ужасно боялся нечаянно потерять
эту хрупкую связь,
возникающую на миг.
снова выучив буквы, я тщетно слагал слова:
получалось лишь имя,
звучащее как табу.
видно, формулу счастья случайно настиг провал,
ибо счастье моё умещалось в цепочке букв.
я любил тебя?
боже, конечно же,
я любил.
но не так, как народ любит музыку и вино.
если я был ранением, ты была – белый бинт,
между жизнью и смертью связующее звено.
и от этой любви можно было сойти с ума.
от себя самого навсегда совершить побег.
и я дал себе слово: за месяц создать роман,
где не будет ни строчки,
написанной о тебе.
я творил день за днём,
я писал обо всём подряд,
мой роман превращался в бессмертную ленту слов.
так прошло сорок дней.
и однажды под вечер я
окончательно понял: роман, наконец, готов.
но когда я открыл его, сделав глубокий вдох,
залегла сеть морщин в уголках потемневших глаз.
ведь на каждой странице,
исписанной от и до,
было имя твоё, повторенное сотни раз.
я читал много книг, но тебя я прочесть не смог.
я писал много строк, но тебя написать нельзя.
просто ты каждый раз появлялась под эпилог,
независимой тенью сквозь строчки мои скользя.
я чертил на стене путь от комнаты до тебя,
рисовал твои руки на жёлтых страницах книг,
и ужасно боялся нечаянно потерять
эту хрупкую связь,
возникающую на миг.
снова выучив буквы, я тщетно слагал слова:
получалось лишь имя,
звучащее как табу.
видно, формулу счастья случайно настиг провал,
ибо счастье моё умещалось в цепочке букв.
я любил тебя?
боже, конечно же,
я любил.
но не так, как народ любит музыку и вино.
если я был ранением, ты была – белый бинт,
между жизнью и смертью связующее звено.
и от этой любви можно было сойти с ума.
от себя самого навсегда совершить побег.
и я дал себе слово: за месяц создать роман,
где не будет ни строчки,
написанной о тебе.
я творил день за днём,
я писал обо всём подряд,
мой роман превращался в бессмертную ленту слов.
так прошло сорок дней.
и однажды под вечер я
окончательно понял: роман, наконец, готов.
но когда я открыл его, сделав глубокий вдох,
залегла сеть морщин в уголках потемневших глаз.
ведь на каждой странице,
исписанной от и до,
было имя твоё, повторенное сотни раз.