Берлинское метро, 9 утра, девушка читает «Невыносимую лёгкость бытия» на итальянском

“Надоело ему, надоело все. Третий год в одной упряжи одну телегу тянет. А на телеге город Жахов, а в городе Жахове три тысячи жителей, мертвых. Никто не убивал их — они родились мертвыми. Были двое живых, но они умерли: священник, которого расстреляли, и учитель, которого тоже расстреляли. И расстрелял их он, Аляпышев, который любил их, знал: они только живые люди в Жахове, они одни. Но расстрелял, потому что такова судьба: в Жахове живым людям — смерть.”

Лев Лунц, «Бунт»//Серапионовы братья. 1921: альманах

Полностью альманах, например, здесь:

https://www.ruliwww.tg-me.com/books/serapionovy-bratya-1921-almanah-read-402849-1.html

В дружественном фэйсбуке - пост был под замком, поэтому не стану называть имя - известный филолог вспоминает имена женщин-писательниц, чьи книги он читал в детстве. Он ссылается на выглядящую вполне правдоподобной цифру: в школьной программе только 2 % произведений, написанных женщинами. Дальше идёт интересный список, возникает отличная дискуссия. В скобках скажу, что у этого обсуждения был неожиданный побочный результат: я обнаружил, что Софья Прокофьева, написавшая "Приключения жёлтого чемоданчика" и ещё кучу всего, умерла несколько месяцев назад в возрасте 96 лет и до последнего времени была творчески активна. Но это a parte.

Самым главным результатом всей дискуссии стала удивительная, на которую я часто натыкаюсь, тенденция. Советских детей (тех, что читали книги) можно разделить на две категории. Они читали "Дорога уходит в даль" Александры Бруштейн и фанатеют, другие просто не знали о существовании этой книги. Я отношусь к последней категории, и узнал о "Дороге", когда мне было сильно за 20.

Странная вещь, непонятная вещь

В свежем эпизоде "Закати сцену" говорю с Анной Наринской про спектакль "Моя любимая страна" по книге Елены Костюченко.

Наринская - автор идеи, режиссёр Полина Золотовицкая, драматург Полина Бородина, сценограф Ваня Боуден, премьера 21 августа на Веймарском фестивале искусств.

https://podcast.ru/e/6bkvp3swlxo

Макавити - волшебный кот. У нас его зовyт
Hезpимой Лапой потомy, что он великий плyт.
В тyпик он ставит Скотланд-Яpд, любой патpyль, пикет.
Где был он миг томy назад - его и дyхy нет!
Макавити, Макавити, таинственный Макавити!
Законы наши соблюдать его вы не заставите.
Пpезpел он тяготения всемиpного закон.
Hа месте пpестyпления ни pазy не был он.

Перевод Маршака, а иллюстрация к изданию "Науки о котах" Т.С. Элиота или, если угодно, к "Практическому котоведению" 1982 года Эдварда Гори.

БГ отвечает на вопрос о смерти и эмиграции, но в результате говорит о жизненных стратегиях, которые сформированы детским чтением:

"Первой книгой, которую я прочитал в своей жизни (а мне было 6 лет, я научился читать задолго до школы), была «20 000 лье под водой» Жюля Верна; и именно она сформировала моё представление о мире, в котором мне интересно жить. После приключений капитана Немо по всему земному шару читать про «Витю Малеева в школе и дома» было уже довольно сложно".

Для тех, кто в Париже.

Чуть больше чем через неделю — в среду, 27 августа — в Тургеневской библиотеке, представим вышедшую в нашем издательстве и уже вошедшую в лонг-лист премии «ПолитПросвет» книгу профессора Генриха Киршбаума «Революция терпения. Беларуский бриколаж» — про беларуский протест пятилетний давности, безоружное сопротивление, стихи и красоту свободных людей, даже находящихся в плену омерзительной диктатуры. Встречу проведёт Ярослава Ананко, нежно названная на афише Ясей (что абсолютно справедливо), и мы тоже поприсутствуем, надеюсь.

Приходите, будет интересно!

Ярмарка "Пражская книжная башня", которая пройдёт 12-14 сентября, объявила полную программу. Всё очень интенсивно и интересно, а 13 сентября в 14:00 мы с Томашем Гланцем говорим о том, как в России (не) прочитали чешскую литературу.
Спасибо моей преподавательнице чешского Эве Вячеславовне Поливник - увы, язык я практически утратил, но любовь к чешской литературе осталась навсегда.

«Несколько историй» — повесть Михаила Калужского, живущего в Берлине драматурга и театрального деятеля. Несколько исторических эпох и человеческих историй внутри небольшой книжки, посвященной эмиграции, исторической травме, постпамяти и ожиданию катастрофы, о которой не знают герои книги, но знают ее читатели.

Это тот голос внутри человека, который уговаривает расставлять книжки по полочкам, делать свое дело, видеть связь прошлого с настоящим и историю в развитии, какой бы омерзительной она ни была, ощущать любовь как внятную структурированную опору жизни. И наверное, таким образом находить смысл и не отчаиваться — даже в предложенных отчаянных и бессмысленных обстоятельствах.

— Анна Немзер

Купить «Несколько историй» Михаила Калужского — на платформе 24.

В новом эпизоде «Закати сцену» мы с театроведом и куратором Еленой Ковальской говорим о главной книжно-театральной премьера года. Это составленный Ковальской и Иваном Угаровым сборник «Постановка взгляда. Михаил Угаров о театре, в котором не играют. Лекции, семинары и интервью» (Individuum). Нельзя не упомянуть главреда издательства Алексея Киселёва и Ильмиру Болотян, чей «Антисловарь Михаила Угарова», составленный в 2018 - часть книги.

https://podcast.ru/e/.V.vk6kGwsT

В издательстве Palgrave Macmillan только что вышла наша с Яной Меерзон книга Performing Censorship. The Russian Case, первая монография о российской театральной цензуре.

В ближайшем к дому большом книжном Дракула и Заратустра по бросовым ценам

В первом семесте 2027 повторю свой курс про театральную цензуру в Свободном университете

Михаил Калужский о курсе "Российская театральная цензура: История и современность. Введение":

Как запреты и ограничения влияют на творчество? На свободное литературное мастерство? На исполнительские искусства?
Курс «Российская театральная цензура: история и современность» — это захватывающая и драматичная история взаимодействия театра и власти. Театр в России всегда был трибуной новых идей, зеркалом общественных перемен и, с момента своего появления в профессиональном статусе, полем битвы за свободу слова.

Курс расскажет, как цензура формировала театральный ландшафт от XVIII века до наших дней, и поможет понять, почему театр и сегодня остаётся одной из самых чувствительных зон культурной политики. Значительная часть курса посвящена современным вызовам, с которыми сталкиваются театральные профессионалы в России.

Вы узнаете, как цензура, будь то в виде строгих указов прошлого или гибких практик запрета в современной России влияет на судьбы драматургов, режиссёров и актёров, на само устройство театра как культурного и общественного института, как цензурные практики в театре соотносятся с ограничениями в литературе, кино и медиа. Цензура в российском театре была и остаётся разнообразной и, к сожалению, изобретательной. Чтобы разобраться в том, как она устроена, нужно видеть не только собственно творческие, но экономические и политические аспекты деятельности театра. История русской театральной цензуры — это путешествие по историям давления, компромиссов и сопротивления.

Этот курс для всех, кто интересуется театром, литературой или проблематикой свободы слова.

Илья Симановский и Олег Лекманов, составители и комментаторы этой книги, выложили её в открытый доступ в онлайн-библиотеке ImWerden.

https://imwerden.de/publ-17347

Полный самоиронии Виктор Вахштайн представляет свою первую ненаучную книгу «Смонг», «сборник матерных частушек в прозе»,(издательство книжного магазина «Бабель. Тель-Авив») на ярмарке «Пражская книжная башня»

Вернулась с «Пражской книжной башни» (вдруг кто не знает, это ярмарка тамиздата, которая уже второй год проводится в Праге). Не была уверена, что там окажусь, но, увидев в программе дискуссию о чешской литературе, поняла, что не поехать нельзя. Тем более что дискуссия называлась «Разговор о чешской литературе. Непрочитанное».

Томаш Гланц (славист и бывший глава Чешского центра в Москве) и Михаил Калужский (журналист, драматург и специалист по театру) действительно попытались понять, почему чешская литература — в отличие, например, от польской или венгерской — так и не стала в России брендом. Почему она до сих пор ассоциируется с тремя-четырьмя именами (Гашек, Чапек, Кундера плюс минус Гавел), не очень-то связанными друг с другом. В разговоре назывались разные причины (о них как-нибудь потом), но мне самой оказалось важнее услышать не их, а вопрос, заданный из публики. Одна слушательница рассказала, что она уже какое-то время живет в Чехии, изучает чешский язык, но только сейчас заинтересовалась местной литературой, и вот ей стало интересно, где можно про нее почитать. И в этот момент я поняла: пора возвращаться к своему каналу! Я об этом и раньше думала, но решение родилось только вчера.

Так что я снова здесь. Спасибо всем, кто за эти три с половиной года не отписался от канала — даже если вы в какой-то момент хотели, но просто забыли это сделать. И если вы все еще здесь, расскажите в комментариях, как вы пришли к чешской литературе. Тоже через изучение чешского языка, как я и как вчерашняя слушательница? Или каким-то другим путем?

Брайан Кук (1910-1991), иллюстрация к «Деревням Англии» А.К.Уикхэма, 1932