ПОЛИТИК

Я трудиться не умел, грабить не посмел,
Я всю жизнь свою с трибуны лгал доверчивым и юным,
Лгал — птенцам.

Встретив всех, кого убил, всех, кто мной обманут был,
Я спрошу у них, у мёртвых, бьют ли на том свете морду
Нам — лжецам?

Редьярд Киплинг, из цикла "Эпитафии войны", перевод Константина Симонова

Простите, не успеваю пока толком писать – ни в этот канал, ни вообще, – но хочу поделиться ссылками на два хороших опен-колла для тех, кто пишет:

🔥 Женщина в огне: «Горящая изба» и школа текстов «Мне есть что сказать» запускают литературный опен-колл

Мы знаем много книг и фильмов, в которых женщина — предмет обсессии, объект страсти, прекрасная дама, которую пытаются добиться. Но нам интересны другие тексты. Те, в которых женщина — субъект, актор, главная действующая героиня. Она очень хочет чего-то и прилагает все усилия, чтобы этого добиться. Она не боится брать ответственность за свою жизнь и может с головой уйти в проект, человека или чувство. Тема нашего опен-колла – «Женщина в огне», и мы ждём ваши тексты в жанре фикшен, автофикшен и эссе, исследующие тему обсессии.

Подробнее об опен-колле читайте на сайте.

Мы снова запустили опен-колл!

В этот раз всё просто: тема — эссе. Пишите о чем хотите и практически как хотите. Будьте честными с собой и с нами. Призываю пробовать писать всех: я верю, что каждому есть, что сказать. И у каждого уникальный способ говорения, ценный и нужный.

Подробности и референсы — http://notknowing.ru/opencall_essai

Дедлайн — 25 июня, есть целый месяц, чтобы блуждать и размышлять. Жду ваши тексты!

30 детских книг чинаря и ОБЭРИУта Александра Введенского

Подборка 30 детских книг чинаря и ОБЭРИУта Александра Введенского, изданных с 1928 по 1944 годы. Михаил Климин собрал захватывающий материал и дополнил его 190 иллюстрациями, ярко отражающими развитие культуры детской книги в России.

https://orpk.org/posts/8

Илья Кормильцев | три стихотворения

ВОГУЛЬСКИЕ ДУХИ

в детстве
я часто уходил в лес
общаться с духами

древние вогульские духи
истомившиеся от безмолвия
закрывали глаза на то
что я не был шаманом

это - знаете ли - не всякий вынесет
при таком дефиците общения
заговоришь и с маленьким мальчиком
в очках перемотанных изолентой

в звоне комариных крыльев
я различал слова на незнакомом
но понятном языке
обхватив руками
холодный камень
оставленный растаявшим ледником
я вслушивался в звуки песен
которые духи пели мне
запоминал их
чтобы сделать своими

духи пели:
"пойди в гордый город
с высокими башнями
полный белых мертвых
усталых людей
убивших наших шаманов
притворись одним из них
и отомсти за нас
чтобы их духам
стало некому петь песни"

я стою у окна
гордый город разморенный жарой
еще верит в то что он жив
но время наступит
и лоси выйдут из леса
и будут бродить по растрескавшемуся асфальту
недоверчиво принюхиваясь к запаху
ржавой стали и разлагающейся плоти

ПОЛИЦИЯ РЕАЛЬНОСТИ
иногда
встречаешь на летней улице
девушку без пупка
или слышишь отчетливо
разговор на незнакомом языке
в соседней комнате
где никого нету
или выходишь ночью на кухню
попить воды
и видишь высоко в небе
медленно летящего ангела

несмотря на все принимаемые меры
в работе Полиции Реальности
до сих пор случаются накладки

***
меня попросили
написать очередную песню
"про любовь"
я выглянул в окно:
огромная кроваво-мутная луна
всходила над городом
который превзошел
все наивные измышления
средневековых схоластов
об аде
какая, на хуй, любовь?
может пора наконец
перестать себя убаюкивать
враками наемных поэтов?

***
в магазине
с фермерскими продуктами
добираюсь до полки с хлебом
смотрю: "лаваш армянский бездрожжевой от Чидиляна Саро г. Кемерово"
вижу: женщин из Еревана в передниках и платках
раскатывающих вдоль тандыра большие лепешки
в рамке окошка пластмассового ларька
распахнутого жарким зелёным летом
как они
там же сейчас из Степанакерта
а как тогда те на дороге из Ходжалы
а Сумгаит
а
не заплетают концы золотых твоих кос сар гялин

впрочем какое я право об этом
на небе месяц звездочки светят
хорошо что лаваш без дрожжей – мне нельзя

оплата по карте
приложением пользуюсь
подождите сейчас загрузится покажу

21.09.23

«Сибирь в огне», сборник, издательство common place, 2017

вспомнила недавно об этой книге и очень захотела перечитать. Это сборник рассказов о Гражданской войне, написанных не всегда известными писателями из разных лагерей — и красными, и белыми, — преимущественно в 1920-е годы, когда свидетельский опыт был довольно свежий. Мощное чтение, кровь стынет: хорошо помню, например, «Воскресник» Абрамова об эпидемии тифа в Омске и «Котел» Скуратова, в котором рассказывается о некоем докторе из чехословацкого корпуса, решившего добыть себе в качестве наглядного пособия скелет сибирского крестьянина. common place выложили pdf многих своих книг в открытый доступ, и «Сибирь в огне» там есть тоже, но я рекомендую по возможности найти и купить бумажную версию — сейчас всё больше воспринимаю их издания как артефакты определенной культурной формации, которая начала утрачиваться в 2022 году.

решила собрать между делом в одну стопку лонгриды о российском театре, которые я писала в конце 2010-х. Этот театр, в котором я работала в 2014-2019 годы, дал мне очень многое и одновременно нанёс много травм; разочаровавшись в профессиональной среде, в какой-то момент я вообще перестала о нём писать и постаралась максимально уничтожить свою театральную идентичность.

Сейчас мне кажется важным сохранить некоторые из своих размышлений — если говорить о, простите за выражение, о той эпохе и культуре, которые сейчас сломались, то мои тексты могут пригодиться как исторический. Я прошла в театре свой путь — от испуганной парвеню, готовой терпеть несправедливость, чтобы выбиться в привилегированные сословия, до панка и маргинала, который по мере сил шипит на эти сословия из-за своего левого угла, — и в целом этим путём довольна, хотя и наделала на нём много глупостей, за которые стыдно. Но и сама эта смена оптики тоже может стать сюжетом для исследования (я не мыслю себя какой-то ультрабольшой фигурой, это скорее с точки зрения анализа социального типа и среды, из практик Лидии Гинзбург).

Кое-что я здесь уже публиковала, но в целом постаралась объединить ниже самые важные для меня рецензии, очерки и эссе, несколько больших просветительских текстов, которые я писала для нетеатральных людей по театроведческим источникам (написание таких текстов часто становилось интересным исследованием для меня самой, поскольку я филолог, а не театровед). Больше всего в то время меня интересовали «антитеатральные», документальные и социальные проекты в театре. О причинах этого интереса я немного говорю в финале статьи «После утопии» для журнала Sreda фонда V-A-C:

«Институциональный театр в России, за небольшими исключениями, исторически зажат внутренней цензурой и инертен. Он заторможенно осмысляет актуальную повестку и на рост напряжения в обществе реагирует скорее интуитивно. Поиски новых форм в таких театрах, как показывает опыт начала XX века, начинаются именно тогда, когда театральная рутина теряет связь с социальной реальностью. Сейчас — как раз время таких поисков.

В то же время сегодня в российском театре осознанно работают с актуальной, беспокоящей современного человека проблематикой. Делают это преимущественно независимые театральные компании. В отличие от театров начала 1920-х они, как правило, не имеют возможности использовать в своей работе ресурсы государства и часто противопоставляют себя официальным институциям. Настроение у этих театров тоже другое: они работают в ситуации не революционного подъема, а множества неразрешимых социальных конфликтов и противоречий.

«Напряжение растет» — лозунг уличного художника Тимофея Ради из 2014 года. В лекции о Шиллере для бойцов Красной армии Александр Блок говорил о чем-то похожем: «Когда в воздухе собирается гроза, то великие поэты чувствуют эту грозу, хотя их современники обыкновенно грозы не ждут. Душа поэта подобна приемнику, который собирает из воздуха и сосредоточивает в себе всю силу электричества».

Может быть, что-то опять собирается?»

тексты:
Стать другим. Николай Евреинов | КРОТ, 2018
Квалифицированный человек. Борис Арватов | КРОТ, 2019
Когда шел снег. «Милосердие» в Театре.doc | Театр., 2019
Гражданский панк Заремы Заудиновой | Театр., 2019
Вещь в себе. Независимый проект «Выставка вещей №2» | Театр., 2020
Поэзия рабочего удара. будущее и революция в советском театре 1920-х| Театр., 2020/21
После утопии. Проекты «театрального Октября»| Sreda, V-A-C, 2020
Красная драма. Драматургия времён Гражданской войны| Sreda, V-A-C, 2021
Пересоздай себя. Российский театр после пандемии коронавируса | Московские новости, 2021

Кира Долинина, «Искусство кройки и житья»
Новое литературное обозрение, 2021 | читать на Букмейте

недавно вспомнила об этой книге, когда задумалась о решении задачки «рассказать неподготовленному человеку о том, что происходило на глобальной российской арт-сцене в последние 30 лет, не подхватывая сформированных лидерами этой сцены мифов». Сборник хронологически организованных рецензий петербургской искусствоведа и критика Киры Долининой, публиковавшихся с 1994-го по 2020 годы в газете «Коммерсантъ», хорошо подходит для такого квеста: художники Петербурга всегда предпочитали держаться от Москвы, в которой было больше денег и ресурсов, наособицу (здесь нас никто не любит, а мы не любим их, и так далее).

У Петербурга есть и еще одно важное свойство — укорененность в академической традиции и преемственность по отношению к наследию Российской империи. Здесь всегда была сильна связь с европейским искусством, которое экспортировали именно в этот город в те годы, когда он был имперской столицей, да и впоследствии «окно в Европу» сохранило свою специфику. Здесь же в силу «столичности» в начале XX века громко заявлял о себе художественный авангард. А после революций 1917 года в Петрограде осталось множество специалистов «из бывших», впоследствии изучавших и хранивших искусство; знания тех из них, кого репрессировали в 1930-х, перенимали их ученики.

Рецензии и просветительские статьи Киры Долининой, публиковавшиеся в «Коммерсанте» с середины 1990-х и собранные в «Искусстве кройки...», в этом смысле очень по-хорошему петербургские. В Петербурге многие специалисты из области arts and humanities в 1990-е стали извлекать со дна и стараться донести до публики свои заветные кусочки Атлантиды: европейского искусства, досоветского «отечественного» искусства, советского андреграундного искусства и, самое интересное — традиций его изучения и способов разговора о нём, сформировавшихся в этом городе. Всё это в сборнике рецензий Долининой можно найти: во-первых, критик регулярно рецензирует выставки, открывавшиеся в Петербурге благодаря этим трендам, во-вторых, сама занимается подобными практиками.

Статьи в «Искусстве кройки...» распределены по тематическим разделам и хронологии. Начинаем мы с блока текстов о классической живописи, затем переходим к интересным «привозам» выставок в Петербург — тут тебе и Ротко, и Поллок, и так далее, — затем разбираем жизнь музеев и политику институций, искусство про войну и блокаду, женское искусство, стрит-арт, «маргинальных» и забытых художников; завершает сборник раздел с некрологами. Отдельно хочу выделить раздел «Вот такая, блин, вечная молодость» с подзаголовком «Очень личная история петербургского искусства» — потому что там про мною тоже любимых Новикова и других героев петербургской сцены относительно новейшего времени.

Важным достоинством этих текстов сейчас можно назвать их газетность: писать про все эти сложные материи надо было языком, адресованным ни разу не искусствоведческой, пусть и образованной, в силу амбиций «Коммерсанта», аудитории, и при этом — быстро, с учетом актуальной повестки дня. Поэтому рецензии, пусть порою и очень глубокие, все равно помогают почувствовать пресловутый дух того времени, в которые они писались, и понять оптику автора, со временем тоже менявшейся.

Remember, remember the 7th of November: что почитать и послушать накануне годовщины Октябрьской революции (1/3)

Во вступлении к сборнику «Семнадцать очерков по истории Российской революции» (2017) историк Борис Колоницкий пишет: «После развала СССР решено было изменить значение памятного дня 7 ноября, придать ему новый смысл — в России появился День национального согласия и примирения, который стали отмечать в этот день».

Мне кажется важным помнить о значении 7 ноября, которое для всё большего числа людей, особенно молодых, сейчас теряется. К тому же, как пишет Колоницкий в том же предисловии, «...революции предотвращаются не идеологическими заклинаниями контрреволюционеров, а рациональным преобразованием общества <...> И задача историков заключается не в том, чтобы убедить читателей в «правильности» какой-то версии истории, а в том, чтобы заставить их задуматься над историей революции. Не беда, если читатели не согласятся с выводами исследователей, важно, чтобы они осознали, что на многие вопросы истории еще нет ответов».

Так что я подготовила небольшую подборку книг о революционных событиях 1917 года. Сразу оговорюсь: это очень субъективная выборка. Но я постаралась, чтобы большинство из вошедших в неё текстов можно было найти в относительно открытом доступе, а ещё — чтобы эти тексты могли бы показаться увлекательными и тем, кто уже что-то изучал по истории 1917-го, и тем, кто только приступает к этой теме. Некоторые материалы из подборки мне самой помогали в моих исследованиях. Буду рада, если они заинтересуют и вас:

| часть 1 | часть 2 |

Remember, remember the 7th of November: что почитать и послушать накануне годовщины Октябрьской революции (2/3)

Борис Колониций. Революция 1917 года. Курс на портале Arzamas
Борис Колоницкий — один из самых известных и компетентных современных историков, работающих с темой 1917 года. Его лекции, прочитанные на эту тему для «Арзамаса» в 2017 году к столетию революции, хорошо подходят для погружения в сюжет и восстановления исторического контекста, который часто теряется за советской и антисоветской пропагандой. Итак, если коротко: начало 1917 года, страна измотана участием в Первой мировой войне, царская семья дискредитировала себя в глазах общественности, Госдума распаляется, армия разлагается, в Петрограде не хватает продовольствия, в очередях за продуктами ходят антиправительственные сплетни. Что произойдёт, если в такой обстановке работницы заводов Выборгской стороны, оставшись без отосланных на фронт мужей, начнут забастовку в Международный женский день, который по старому стилю отмечался 23 февраля? Правильно, Февральская революция. Подробности и историю о том, как вышло, что через 8 месяцев власть в стране захватила не особо на самом деле изначально популярная партия большевиков, лучше послушать в курсе.

Важная ремарка про доступность: раньше курс был бесплатным (переслушивала ещё этой весной), но сейчас «Арзамас» убрал его под пэйволл. Хорошая новость: если у вас уже есть подписка на «Букмейт», то там лежит сборник с расшифровкой лекций.

А еще у Колоницкого в 2017 году же вышел уже упоминавшийся небольшой науч-поп сборник «#1917. Семнадцать очерков по истории Российской революции», затрагивающий примерно тот же список сюжетов.

10 дней, которые потрясли мир. Джон Рид, 1919
Самая знаменитая книга об Октябрьской революции — события 1917 года глазами американского репортёра-социалиста. До сих пор издается с предисловиями Ленина и Крупской, написанными для переиздания в Штатах и российского издания.
Важно помнить, что Рид ангажирован и не скрывает своей симпатии к большевикам. Однако при этом он старался излагать факты и работал с большим числом исторических документов, фиксировавших события: газетными статьями, прокламациями, правительственными указами, статистическими данными и так далее (их можно просмотреть в приложениях к основному тексту). Книга в любом случае ценна даже как пример ангажированного взгляда.

Октябрь. История одной революции. Сборник, common place, 2017
Вышедший в известном независимом издательстве сборник, составленный из свидетельств об Октябре от первого лица, но с разных политических сторон. Во-первых, опять-таки позволяет погрузиться в описываемые события. Во-вторых, для меня забавно рифмуется с возникшей в российском книгоиздании традиции составленных из фрагментов интервью книг о панке и другой (протестной) музыке, заложенной памятной «Прошу, убей меня!» — из портфеля common place в этом формате выдержаны «Формейшн» и «Следы на снегу».

|предисловие к подборке|
|следующая часть|

Remember, remember the 7th of November: что почитать и послушать накануне годовщины Октябрьской революции (3/3)

Революция продолжается. 1917 год глазами писателей. Сборник, common place, 2018
Побурчу немного о том, что я ещё застала времена, когда статью Блока «Интеллигенция и революция» полагалось читать хотя бы одиннадцатикласснице, готовящейся к олимпиаде по литературе, но не знаю, как с этим сейчас. Поэтому хорошо, что «Коммон плэйс» издали и вот эту книжку, в которой можно понаблюдать за взглядами и полемикой писателей через их программные высказывания о революции в 1917-м. Подходит как тем, кто только знакомится с этими текстами, так и тем, кому они нужны для работы, чтобы держать под рукой в удобном формате.

Красная Пасха. Празднование годовщин Октября и политическая культура Гражданской войны. Константин Годунов, издательство Европейского университета, 2023
О становлении массовых праздников в честь Октябрин и других «красных» дат уже написано немало — и написано преимущественно искусствоведами, анализировавшими перформативную и визуальную составляющую торжеств. Книга Константина Годунова позволяет взглянуть на эти ритуалы иначе — с позиций политической истории. Это очень ценный ракурс, который делает видимой, например, политическую борьбу вокруг торжеств между левыми партиями, которая была возможна еще в 1918 году. Кроме того, настоятельно рекомендую книгу всем любителям исторических казусов в духе «Праздничный номер газеты ставропольских большевиков «Власть труда» вышел под шапкой «Христос воскресе!».

Бонусы:

За живой и мёртвой водой. Александр Воронский, 1929
Александр Воронский — профессиональный революционер, большевик, партийный деятель в годы Гражданской войны, после — лидер литературной группы «Перевал», активно полемизировавшей с пролетарским РАППом (рекомендую о «Перевале» программную монографию литературоведа Галины Белой «Дон-Кихоты 20-х годов»). Как и многие «старые большевики», репрессирован в 1937-м. «За живой и мёртвой водой» — написанная уже в годы сталинской опалы автобиография Воронского, — описывает его юность, взросление и становление как революционера, опыт политической ссылки в царской России. Во-первых, очень сильный художественный текст, во-вторых — позволяет лучше понять бэкграунд и психологию людей, делавших в 1917 году революцию.

Аничкина революция. Наталья Венкстерн, common place, 2018
Небольшой роман, показывающий революцию глазами робкой институтки и описывающий влияние революционных событий на женскую гендерную социализацию (спойлер: и до, и после революции главной героине живется не очень, что подчеркивает тихий, гипнотический и наводящий тоску язык романа). Забытый текст Натальи Венкстерн — писательницы «из бывших» и драматурга, работавшей с МХАТ и Булгаковым, — вышел в 1928 году и почти сразу после публикации попал под цензуру. В 2018-м «Аничкина революция» была вновь опубликована в курировавшейся редактором и исследовательницей Марией Нестеренко «женской» серии «Ѳ» издательства common place.

Ещё подборки книг о революции:
Arzamas
«Полка»

А также традиционно рекомендую поискать ещё книги по теме в архиве издательства common place

|предисловие к подборке|
|предыдущая часть|

«Неудобное прошлое», Николай Эппле*. Плюсы и минусы

Очень важная и насыщенная книга, которую я преодолевала почти год. Читать её сейчас очень нужно, но важно держать в голове несколько нюансов.

Плюсы. Для меня книга стала введением в memory studies и конкретно – в темы политики памяти и исследования памяти о государственных репрессиях. Эппле интересуют в первую очередь преступления советской власти против собственных граждан, не осужденные со стороны власти и порождающие из-за этого напряжение и конфликты в обществе. Чтобы понять, как можно работать с этой ситуацией, Эппле анализирует опыт других стран.
Книга состоит из трёх частей: «Анамнез», «Анализ», «Синтез». В первой части исследователь ставит проблему, во второй – рассказывает о кейсах Аргентины, Испании, ЮАР, Польши, Германии и Японии в работе с трудным прошлым. Финальная часть – попытка на проанализированном материале придумать сценарий проработки такого прошлого для России.
Книга получилась, на мой взгляд, исключительно важной для того, чтобы сформировать понятийный аппарат и актуальный язык для разговоров на тему советских государственных репрессий. Когда узнаешь, что борьба вокруг табличек «Последнего адреса» – это не просто межличностный конфликт, а вопрос политики памяти, для работы с которой существует определённый набор инструментов, с души сваливается огромный камень. Ещё очень воодушевляет предложение искать способы разговора о трудном прошлом через личные семейные истории, мне это близко.

Минусы. К сожалению, в своей работе Николай Эппле демонстрирует определенную ангажированность, а именно – приверженность постперестроечному либеральному нарративу в осмыслении российской истории XX века. В некоторых случаях эта ангажированность приводит к относительно безобидным курьёзам (вроде предложения установить день памяти перехода  постсоветской России к рыночной экономике, хотя «шоковая терапия» как безусловное благо сегодня вызывает много вопросов у историков), но ещё – к довольно серьёзной фактической ошибке. В программе виртуальной российской комиссии правды и примирения исследователь указывает датой начала советского государственного террора 1918 год. С этим, конечно, не поспоришь, но проблема в том, что вплоть до окончания Гражданской войны территория бывшей Российской империи была раздроблена и лишена единой политической власти. В начале Гражданской войны большевики/Советы контролировали лишь часть этой территории, и преступления против человечества совершали не только они, но и другие участники конфликта: белогвардейцы, бойцы чехословацкого корпуса, участники интервенций и многие другие люди, ожесточенные к тому же Первой мировой войной.
И вот с памятью о Гражданской войне, практически полностью вытесненной в дискурсе  Октябрьской революцией, тоже надо работать. Эта история до сих пор оказывается для нас не просто трудным, а трудным-трудным прошлым, потому что «плохими» в нём оказываются не только большевики – которых я таким образом не пытаюсь оправдать. Но если мы говорим о правде, примирении, благодарности за хорошие страницы прошлого и осуждении преступлений, то с этим сюжетом тоже нужно считаться. А популярный постперестроечный нарратив «была прекрасная Россия, но тут пришли большевики и всё испортили» давно и серьёзно нуждается в пересмотре.

*в 2025 году признан Минюстом РФ "иноагентом"

Сегодня день рождения Елены Анатольевны Греминой – драматурга, сценаристки, соосновательницы Театра.doc, режиссёра. Елене Анатольевне могло бы исполниться 67 лет. Вот сборник с её пьесами. Как всё-таки здорово и важно, что всё это было, и скольких людей, соприкасавшихся с Театром.doc, изменили эти тексты и спектакли. Елена Анатольевна, огромное спасибо. Мы помним.

я, наверное, уже подутомила вас рассказами о книжках коммон плейса, но вот еще у них очень интересная новая книжка в фем-серии вышла, сама уже хочу:

​Давненько у нас ничего не выходило в серии Θ:

Надежда Санжарь. Записки Анны. М.: Common Place, 2023.

Надежда Дмитриевна Санжарь (1875–1933) прошла путь от девчонки-самоучки, продававшей булки в кондитерской, до писательницы, чьи книги в лучшем случае воспринимались как «крик души», а не полноценные произведения. Дочь крестьянина и донской казачки, она росла среди бедности, пьянства и разврата: отец попал в острог, мать стала проституткой. Работала с 11 лет, в том же возрасте начала вести дневник, из которого выросла самая известная и первая большая книга писательницы — автобиографическая повесть «Записки Анны». Героиня «Записок» — одаренная и своевольная девушка, чудачка, раздающая словесные пощечины морально разложившейся интеллигенции и настоящие — назойливым благодетелям. Как и «сумасшедшая» Анна, Санжарь долгие пыталась воплотить особую, созданную ею программу переустройства мира, призывая к этому и окружающих. Однако непоколебимая уверенность в своем таланте и эксцентричные поступки создали ей незавидную репутацию. В литературных кругах 1910-х годов Санжарь критиковали за дидактичность и «истеричный» стиль, в советской же литературе, несмотря на «правильное» происхождение писательницы, ее идеи о «ремонте человека» и перековке его на новый лад так и не нашли отклика. Надежда Дмитриевна завершила свои дни в одиночестве и крайней нужде. «Записки Анны» продолжают нашу серию Θ, посвященную художественной и мемуарной прозе забытых русских писательниц XIX–XX веков.

писательский опен-колл!