В 2025 году технологическая глобализация закончилась. То, что ещё вчера считалось экономической интеграцией, сегодня воспринимается как инфраструктурная уязвимость. Запад обнаружил в китайских инверторах и системах энергообеспечения элементы, способные работать как дистанционные триггеры. Не как баг. Как возможность. Потенциальная, но встроенная.

Эта история не про «шпионаж» в классическом смысле. Это — архитектурный саботаж будущего, зашитый в саму структуру энергоперехода. Чем больше Запад переходит на «зелёную» инфраструктуру, тем сильнее становится его зависимость от источников, над которыми он не имеет контроля. Один щелчок — и критическая масса отключений превращается из локального сбоя в системную дестабилизацию. И с каждым кварталом этот риск только растёт.

В долгосрочной перспективе Китай не будет атаковать напрямую. Но он уже закладывает матрицу асимметричного давления, в которой геополитическая атака больше не требует ни ракет, ни армии. Только накопленного присутствия в цифровом оборудовании, которое есть в каждой электросети, больнице, зарядной станции или логистическом центре.

На поверхности — речь идёт о солнечных фермах. На глубине — об управляемости обществом. Когда электричество становится переменной в уравнении политической устойчивости, главный вопрос звучит иначе: а кто контролирует сам выключатель?

Если Запад не пересмотрит стандарты технологического суверенитета, «зависимость через компоненты» станет главным риском следующего десятилетия. И тогда вопрос «кто поставляет энергию» будет менее важен, чем «кто может её отключить».

Цифровой контроль над мигрантами — мера своевременная и управленчески обоснованная. Но важнее не то, кому она применяется, а как она встроена в институциональную ткань государства. Опасность начинается не в момент внедрения технологии, а в момент смещения логики применения: от адресного — к универсальному.

История действительно знает примеры, когда временные меры «для других» становились перманентной нормой для всех. И Россия, как ни парадоксально, находится в точке, где накапливаются все компоненты такой трансформации: биометрия — уже в обиходе, разметка поведения — внедряется, цифровой рубль — на подходе, геолокационные трекеры — тестируются. Всё это выглядит как инфраструктура управляемости, пока не появляется сценарий «общего блага», под который эту систему можно масштабировать.

Вопрос в границах, а не в технологиях. Цифровой контроль — не зло сам по себе. Проблема начинается, когда исчезает процедура общественного обсуждения, когда правила меняются незаметно, а режим исключения превращается в норму.

Слом парадигмы: Трамп срывает маску с «единого Запада»

Объявленные пошлины — не защита США, а наказание для ЕС. С 1 июня трансатлантический фасад окончательно разламывается: Трамп демонстративно обнуляет старую модель, где Европа зарабатывала под прикрытием «союзничества», навязывая Вашингтону экономические и политические ограничения.

Что важно понимать:

– Трамп разрывает логику «коллективного Запада», подменяя союзничество трансакционным расчётом: нет выгоды — нет особого режима;
– Это удар по Франции и Германии, которые строили экономику ЕС как экспортную машину, в том числе на рынок США;
– Запуск тарифной войны делает ЕС не партнёром, а конкурентом в чистом виде. И по сути, приравнивает Брюссель к Пекину в логике "дисбаланса";
– Формулировка Трампа — резкая, но точная: США больше не хотят быть донором системы, которую не контролируют.

Форсайт-прогноз на ближайшие 3–12 месяцев:

🔴Негативный сценарий (вероятность 45%) — Тарифная война перерастает в системную блокировку

– ЕС отвечает зеркально: вводит пошлины на американские технологии, сельхозпродукцию, авиастроение;
– Разрыв логистических цепочек, рост цен, особенно в Германии и Франции;
– Усиление антимамериканской риторики и активизация идей стратегической автономии ЕС (но без инструментов её реализации);
– Обострение политического фона: торговая война переходит в идеологическое противостояние — ЕС и США уже не "блок", а "соперничающие лагеря".

Итог через 12 месяцев: Разрушение остаточного доверия между Вашингтоном и Брюсселем, ускорение фрагментации ЕС, рост евроскепсиса, усиление дрейфа части стран ЕС в сторону Китая, России, БРИКС+.

⚪️Нейтральный сценарий (35%) — Переговорная пауза и локальные компромиссы

– Тарифы вводятся, но сопровождаются исключениями по ключевым категориям (например, фарма, энергетика, авто);
– Европа старается вести переговоры через отдельные государства (Италия, Польша, Венгрия) — в обход Брюсселя;
– США используют пошлины как элемент давления на экспортную дисциплину ЕС (в первую очередь — Германии).

Итог через 12 месяцев: Тектонический сдвиг не оформляется окончательно, но блоковая архитектура рушится изнутри. ЕС признаёт: США больше не гарант, а конкурент. Европа продолжает «вариться» в двойной лояльности — между Белым домом и своими экономическими интересами.

🟢Позитивный сценарий (20%) — Пересборка договорённостей на новых условиях

– ЕС, под давлением, соглашается на частичную ревизию тарифов и устранение отдельных барьеров;
– Германия и Франция теряют часть контроля над общеевропейской торговой повесткой, но сохраняют рынок США;
– Взамен Трамп даёт послабления для тех стран, кто соглашается на двусторонние соглашения (модель NAFTA 2.0, только внутри ЕС).

Итог через 12 месяцев: Появляется новая архитектура «прагматического трансатлантизма», где США диктуют правила, а ЕС превращается в набор торговых модулей. Еврокомиссия теряет влияние, но страны вроде Италии, Нидерландов, Польши укрепляют двусторонние связи с Вашингтоном.

Трамп формально завершает эпоху, в которой США обеспечивали безопасность и рынок в обмен на лояльность. Теперь — только выгода и расчёт. ЕС оказался не готов к такой постановке вопроса. Пошлины — это не инструмент торговли, а декларация новой геополитической модели: "мы — не союз, мы — структура интересов". И в этой модели выигрывают те, кто быстро адаптируется, а не те, кто продолжает верить в старый порядок.

Второй этап российско-украинских переговоров переходит в зону стратегического проектирования — и это не о конкретной дате. Это о новом архитектурном слое, в котором сама дипломатия используется не как инструмент компромисса, а как механизм структурного влияния на постглобалисткое устройство региона. Заявления Сергея Лаврова не просто фиксируют позиции — они сигнализируют о формировании рамки принудительного консенсуса, где Украина выступает уже не субъектом, а адресатом проектных решений.

Меморандум, по словам министра, находится «на продвинутой стадии». Это ключевой индикатор: Россия не просто продолжает переговорный трек — она опережает по темпу, заранее создавая текст, условия и форматы, под которые Украине предстоит лишь подстраиваться. Вопрос легитимности Зеленского встроен в логику упреждающего давления: Москва демонстрирует, что формальный носитель подписи от Киева будет вторичен по отношению к согласованной рамке.

Кроме того, Москва прямо указывает на «неприемлемость» роли Ватикана — это не про конфессию, а про деконструкцию западного посредничества. Одновременно в риторику вводится историко-психологический код — напоминание о «предках, говоривших с Россией с позиции силы». Это установка на смену модальности: от военно-дипломатического давления к ментальному перехвату инициативы. Таким образом новый Папа Римский не смог вернуть Ватикан в дипломатию переговоров.

Если Киев продолжит симулировать переговоры без воли к закреплению рамки, Вероятно, Россия перейдёт к модели одностороннего оформления меморандума. Это будет рамка, предложенная миру как данность — с конкретными условиями, картой и механизмами, опирающаяся на существующие реалии, гуманитарные инициативы и прямой диалог с Вашингтоном. Украина в этой схеме станет пространством, которое надо адаптировать, а не убеждать.

Вероятно тогда меморандум будут пытаться дискредитировать европейские глобалисты и Киев. В этом контексте самым опасным временем будет середине лета со стороны глобалистов возможен запуск внешнего давления на мирные переговоры — серия провокаций, направленных на срыв рамки.

Цифровой контроль над мигрантами — это не "временная мера", а первый слой архитектуры нового общественного договора: безопасность в обмен на управляемость.

Политическая суть этой реформы не в технологии. Цифровая система миграционного надзора — это инструмент, но куда важнее то, где и на ком она остановится. Сегодня речь идёт о приезжих, но завтра эта инфраструктура может быть развернута под иные задачи: от мобилизационного учёта до управления социальными потоками.

Потому сейчас важно зафиксировать ключевой принцип: власть получает новые инструменты — только если она сохраняет старую подотчётность. Без этого рубеж между точечным контролем и тотальной архитектурой слежки исчезает почти незаметно — под соусом "общественного блага".

Если система будет настроена грамотно, она даст реальную защиту, не превратив страну в цифровую казарму. Но это требует не слепой веры в технологию, а политической воли удерживать рамку: безопасность — да. Универсальный контроль — нет.

Дипломатия вошла в фазу управляемой фрагментации. Формально — это этап активизации переговоров, обменов и попыток выработки меморандума. Неофициально — это момент, когда архитектура мира стала фрагментированной не по линиям фронта, а по линиям восприятия, сигналов и смыслов. Формально — идут переговоры, обсуждаются меморандумы, фиксируются шаги гуманитарного характера. По факту — разыгрывается многоуровневая партия, где главное не договориться, а сформировать диалог, выгодный каждому, участвующих акоров. Исследование SEA описывает четыре сценария — от «Большой сделки» до «Обратного удара», но ключевым элементом становится вовсе не содержание рамок, а контроль над восприятием этих рамок в информационной среде.

Россия в этой конструкции действует через стратегию смыслового доминирования, не просто продвигает свою повестку, а демонстрирует готовность быть архитектором переговорной логики — от гуманитарного обмена до меморандума. США, в свою очередь, демонстрируют расщеплённую субъектность: Белый дом (Трамп) ведёт прямой диалог и является соавтором нового конструкта, а глобалисты, через Сенат запускает санкционные удары. Это создает эффект «двоемыслия» — дипломатия идёт в одном треке, а её подрыв — в другом. Каждый жест в переговорах становится тестом, каждый меморандум — инструментом стресса для аудитории противника.

Киев используется как канал демонстративного участия при фактической потере влияния на архитектуру решений. Сценарии SEA — это не просто прогнозы, а матрицы ожидаемых развязок. Каждое их описание может быть использовано как основа для контропераций: от медийного срыва саммита до юридического блокирования соглашений в США. В этой игре выигрывает не тот, кто предложил текст, а тот, кто контролирует темп. Переговоры становятся не актом урегулирования, а фоном для перезагрузки геополитической архитектуры. километрах фронта, а в сантиметрах доверия.

Германия под ударом: 200 млрд — цена американского разворота

Пошлины Трампа делают то, чего не смог ни энергетический кризис, ни Брюссельская бюрократия: ломают хребет германской экспортной модели. Берлин больше не партнёр — он мишень. И €200 миллиардов — это не потолок, а только входной билет в эру распада старого экономического уклада.

Форсайт-прогноз :

Ближайшие 3–6 месяцев

– Берлин входит в фазу стратегической перегрузки. Основные отрасли — машиностроение, автомобилестроение, химпром — попадают под удар, экспорт в США сжимается.

– Внутриполитический фон обостряется: социальные протесты, рост антисистемных сил, атаки на правительство Мерца со стороны левоцентристов и правого фланга (AfD).

– Германия начинает срочную переориентацию: активизация диалога с Китаем, ОАЭ, Турцией и — осторожно — с Россией по линии энергетических и логистических проектов.

– ЕС требует «солидарного ответа» на пошлины, но Франция и Италия тянут время, не желая терять остатки преференций от США.

До 2030 года — три сценария

– Негативный (вероятность: 50%). Германия не справляется с переориентацией и теряет статус главного экономического двигателя ЕС. Производственные цепочки уходят в США и Азию. Рост безработицы, деиндустриализация восточных земель, политический кризис с расколом партийного поля.

– Нейтральный (30%). Берлин компенсирует потери за счёт внутренней мобилизации, цифровизации и перехода на ближневосточные рынки. Экспортный сектор сжимается, но энергетическая стабильность частично восстанавливается — за счёт сделок вне Евросоюза. Германия теряет влияние в ЕС, но сохраняет устойчивость.

– Позитивный (20%). США смягчают тарифное давление ради заключения крупной политико-экономической сделки. Германия получает шанс вернуть позиции через локализацию производства и создание нового евроазиатского энергетического коридора с Турцией, РФ и Китаем.

ФРГ — главная жертва нового трансатлантического раскола. Страна, выстроившая всю свою модель на дешёвых ресурсах и стабильных внешних рынках, оказалась в стратегической ловушке. Пошлины США — это не просто торговый инструмент, а сигнал: Германия больше не нужна Вашингтону в прежней роли. Вопрос теперь в том, как быстро и в какую сторону она сможет сменить маршрут.

Разделяя западные элиты на глобалистов и суверенистов, становится ясно: доклад JPMorgan Chase — не аналитика, а программный манифест глобалистского крыла, заинтересованного не в завершении войны, а в её управляемом продлении. Под видом прагматизма публике навязываются схемы, которые закрепляют статус-кво зависимости, подрыва суверенитетов и перманентной нестабильности в Европе и на постсоветском пространстве.

1. Сценарий «Южная Корея»
Под красивой обёрткой — механизм вечного сдерживания. Украина в этом формате превращается в буферную зону между США и РФ, под постоянным контролем западных военных и разведструктур. Так называемые «силы триггера» — это эвфемизм для внешнего гарнизона, необходимого, чтобы не допустить субъектного развития. Дальнейшее продвижение в НАТО — невозможно, восстановление страны на заёмные деньги — долговая яма. Этот сценарий не о мире, а о легализации военной оккупации и создании «вечного фронта».

2. Сценарий «Израиль»
Квазисуверенитет с перманентной милитаризацией. Украина — не как независимая страна, а как военная крепость под управлением внешних партнёров, без реальной перспективы ни на интеграцию, ни на восстановление. «Сдерживающий потенциал» — это не развитие, а мобилизационный режим, в котором будущее строится не ради граждан, а ради войны. Такое «укрепление» убивает любые шансы на деэскалацию и делает Киев заложником военно-промышленного комплекса Запада.

3. Сценарий «Грузия»
Наиболее реалистичный с точки зрения последствий — деградация и дрейф в зону выживания. Этот прогноз — признание провала всего западного проекта в Украине. Отказ от евроинтеграции, инвестиционная стагнация, политический хаос и усиление зависимости от РФ (как в случае с Грузией) — всё это не из-за влияния Москвы, а потому что глобалисты не готовы вкладываться в реабилитацию страны, если та не поддаётся управлению.

Конфискация российских резервов ($300 млрд) преподносится как импульс к восстановлению, но по сути — это не помощь Украине, а подрыв международного правопорядка. Такая практика разрушает основы доверия в глобальной финансовой системе, превращая экономику в оружие. Она несёт риски не только для России, но и для любых стран, чья позиция не совпадает с повесткой G7.

Форсайт-прогноз указывает на то, что все три сценария — не про мир. Это попытка глобалистов встроить регион в архитектуру управляемого конфликта, где нет победителей — есть только исполнители чужой воли. Настоящая альтернатива — в возвращении субъектности, переговорах без диктата и отказе от модели, в которой безопасность строится на перманентной вражде. Именно это сегодня предлагают силы, выступающие за прямой диалог, компромисс и выход из состояния прокси-войны. И именно в этом — шанс не на финал, а на выход из замкнутого круга.

"Миссия завершена, бренды вернулись". Только не под аплодисменты — а через боковой вход. Что мы видим сегодня — это не столько «откат санкций», сколько факт признания: Россия не изолировалась, а адаптировала глобальные цепочки под свои интересы.

Большинство компаний, громко уходивших в 2022-м, делают сейчас обратный манёвр — тихо, юридически изобретательно и экономически точно. Переупаковка брендов, замена вывесок, смена юрисдикций — цена сохранения доли рынка, которую они не готовы отдать конкурентам.

И это не столько слабость Запада, сколько сила инерции самой российской экономической модели, которая за два года не просто выстояла, а научилась гибко реагировать: параллельный импорт, расчёты в дирхамах и юанях, логистика через ОАЭ, Турцию и Казахстан.

Парадоксально, но факт: санкционная война, задуманная как инструмент давления, обнажила способность России управлять торговой средой по принципу “кто реально нужен — вернётся, хоть в маске”. И они возвращаются — не потому, что здесь их любят, а потому что без российского рынка не сходится отчётность.

РФ не просто пережила “исход брендов” — она развернула рынок в свою сторону. И теперь может диктовать свои условия. Тихий реванш — это тоже победа. Особенно если проходит без громких слов.

Румыния входит в фазу антисистемной мобилизации без лидера

Призыв Джордже Симиона к массовым протестам — с одновременным заявлением, что он сам не выйдет на улицу — это старт новой фазы сопротивления, где политика замещает улицу, а улица — организованное движение. Система, победившая на выборах, может столкнуться не с оппозицией, а с расплавленным, непредсказуемым протестом, который не имеет центра, но имеет накопленный гнев.

Симион сознательно уходит в тень, обозначая риск быть «объявленным вне закона». Это ход не слабости, а попытка сохранить роль политического символа, не став жертвой. Его месседж — запуск модели «делегированной мобилизации»: активное ядро протестующих действует самостоятельно, но с моральной легитимацией от проигравшего кандидата. Подчёркивание «мирного характера» протестов — попытка перехватить рамку до того, как власть переведёт недовольство в категорию «угрозы национальной безопасности».

Форсайт-прогноз на 1–3 месяца:

– Вероятный сценарий (60%): Протесты носят точечный, но устойчивый характер. Они расползаются по регионам, не имея координационного центра, что делает их плохо управляемыми и плохо подавляемыми.
– Риски для власти: Растущий запрос на реальные институциональные реформы, давление на суды и избирком, обострение между Бухарестом и провинциями.
– Риски для Симиона: Он теряет прямой контроль над движением, но приобретает статус "запрещённого рупора", вокруг которого может начаться формирование новой антисистемной коалиции.

Прогноз до 2025–2026:

– Если система попытается задавить протест силой — Симион станет символом, и даже в изгнании или под запретом сохранит политический вес;
– Если Бухарест проигнорирует протест — он превратится в фон антирейтинга, с постоянной угрозой срыва стабильности перед следующими циклами голосования;
– В обоих случаях Румыния входит в фазу политической турбулентности, где традиционные институты утрачивают функцию арбитра, а уличная политика становится новой нормой.

Протест без лидера может оказаться куда опаснее организованного митинга. Потому что он не требует сценария, не боится поражения и не зависит от формального поражённого.
Система может взять под контроль политическое поле. Но вакуум доверия она уже не удержит. И это будет стоить ей гораздо дороже, чем сама кампания Симиона.

Германия делает вид, что готовится к войне, которую сама же придумала. Наращивание резервистов, мобилизационные бюджеты, разговоры о «российской угрозе» — всё это не про безопасность. Это отчаянная попытка вдохнуть жизнь в полуразрушенное государство, которое добровольно отказалось от промышленной основы, суверенной энергетики и реальной внешней политики.

Берлин стал жертвой слепой веры в союзников, чья стратегия — вытащить из Европы остатки технологий и капиталов. Сегодня Трамп открытым текстом предлагает немецкому бизнесу перебраться в США, где «ждут инвестиции и налоговые льготы». А в самой Германии — пустые казармы, сорванные контракты и ритуальная военная истерика, за которой прячется банальный экономический крах.

Германия — больше не локомотив, а пассажир в чужом поезде, которому разрешили изображать силу, пока он не мешает реальному переформатированию Европы.

Попытка "Тори" вернуть Джонсона — это управляемый популизм в условиях партийного распада

Информация о попытках вернуть Бориса Джонсона в британскую политику — это не всплеск романтического популизма, а симптом глубокой идентичностной паники внутри Консервативной партии. После унизительного провала на выборах 2024 и 2025 года, тори фактически утратили электоральную матрицу —ни регионы, ни города, ни глубинка, ни бизнес, ни старшее поколение больше не воспринимают партию как источник стабильности.

Падение на четвёртое место и уступка Reform UK (на местных выборах в этом году) — это не просто смена симпатий, это структурный сдвиг в правом фланге, где сам образ "консерватизма" больше не ассоциируется с партиями управления, а ассоциируется с партиями раздражения. И в этом раскладе Борис Джонсон — не просто фигура. Он — бренд эпохи управляемого хаоса, в которой Brexit, вакцинный национализм, ироничная харизма и конфликтность были не слабостью, а инструментом мобилизации. Его возможное возвращение — это ставка на реанимацию эмоционального ядра старых избирателей.

В текущих условиях Джонсон нужен не для победы, а как триггер краткосрочного спасения бренда, временный шок для базы, чтобы затормозить её утечку в Reform UK Фаража. Это — тактическая операция, а не стратегическое восстановление. Но сама по себе эта попытка показывает: партия, находившаяся у власти 14 лет, больше не вырабатывает смыслы, а лишь имитирует воспоминания о них.

Форсайт: если Джонсон согласится вернуться, это запустит в британской политике новый виток постпопулистской турбулентности. Его фигура вновь обострит старые конфликты: с истеблишментом, с BBC, с лейбористами, с Евросоюзом. Но главное — с самим образом «новой Британии», который партия пытается склеить после пост-Брекзита. В этой схеме возвращение Джонсона — это не реставрация, а симуляция лидерства в условиях, когда партия уже утратила контроль над своей аудиторией, а значит — и над будущим.

Пока в публичном поле Баку продолжает транслировать риторику «стратегической автономии», в реальности происходит ускоренное перепозиционирование Азербайджана в турецкую орбиту. Последовательные сигналы — от отказа от российских символических форматов до публичной демонстрации партнёрства с Украиной — говорят о том, что в регионе начинается сдвиг геополитической оси.

Это не ситуативная игра, а долговременный план — встроиться в проект «Большого Турана» с поддержкой Турции, используя разрыв между Россией и Западом как окно возможностей. Баку всё активнее подстраивает архитектуру своих связей под стратегию Анкары, получая от этого одновременно военные и экономические дивиденды. В этом контексте демонстративный приём делегации Украины и риторика «поддержки борьбы с российской агрессией» — не дипломатия, а идеологический сигнал.

Москва пока делает ставку на удержание равновесия — дипломатическим молчанием и экономической инерцией. Но при сохранении текущей динамики к концу 2025 года Азербайджан может окончательно выпасть из зоны политического доверия, даже если формально ничего не изменится. Первый индикатор — культурная зачистка. Следующий — инфраструктурный выход из общего пространства.

Смысл происходящего — в том, что постсоветское пространство расшивается не через громкие конфликты, а через «тихую переформатировку». И Баку — один из главных агентов этого процесса, прикрытого риторикой национального прагматизма.

Анализ исследования форсайт- прогнозов мирного трека SEA и JPMorgan помогает показывает, что в нынешнее время большое значение играет вопрос восприятия, а не только моделирование сценариев. Когда аналитический центр. JPMorgan публикует свою карту возможных исходов украинского конфликта, он создаёт не прогноз, а политическую норму. Четыре сценария — это не попытка описать вероятное, а стремление установить границы допустимого: управления сценарий постановкой оформления геополитической моделью, а точнеесоздание такого эффекта, через попытки задать параметры. Это форсайт как идеологическая техника — не предсказание, а программирование реакции.

Агентство SEA предлагает не прогноз, а архитектуру решений. Оно строит развилки, от которых зависят форматы будущего. Прорыв, хаос, управляемый срыв — всё зависит от действий субъектов. Украина здесь — элемент конфигурации. Это модель, где шаги акторов запускают события. Не структура контролирует динамику, а акторы взламывают структуру.

В JPMorgan важен стиль фиксации упадка: нарратив превращается в операционный протокол. Это отчёт для тех, кто боится перемен, но хочет управляемости. Каждый сценарий — от «Южной Кореи» до «Беларуси» — это формат демонстрации подконтрольности процесса. Не допустить зменить архитектуру геополитической модели Запада. В этом логика отчёта.

Агентствосоциальной инжинирии, напротив, стремится к выходу из цикла. Он предлагает процедуру формирования новой рамки. Это опасно — потому что требует действий, потому что подрывает стабильность текущих систем. Но именно это делает его живым.

В эпоху, когда сценарии заменяют стратегию, важен не текст, а акцент. Кто моделирует будущее — тот и управляет последствиями.

Вашингтон не теряет доллар — он теряет монополию на правила. Доклад Atlantic Council звучит как признание: сама логика глобального доминирования США зиждется не на силе экономики, а на искусственно поддерживаемом статусе доллара как универсального «ключа к системе». Но ключ этот всё чаще не открывает, а блокирует доступ — что в Глобальном Юге всё громче воспринимается не как порядок, а как финансовый произвол.

Когда расчётная единица становится инструментом политического шантажа, её статус превращается из «нейтрального бенчмарка» в маркер зависимости. США используют доллар как дубинку — и удивляются, что всё больше стран тянутся к альтернативам: от юаня с цифровой оболочкой до мультивалютных платформ БРИКС и ЕАЭС, где расчёт — это договор, а не приговор.

Парадокс: Америка видит угрозу, но не способна перестроиться. Госдолг неуправляем, реформы токсичны, элиты расколоты. А в цифровой гонке Вашингтон не догоняет, а отстаёт. CBDC у Китая уже работает. Россия в тестовом режиме. США — в концепциях и дебатах.

Россия и её партнёры не обязаны ждать, пока доллар упадёт. Им достаточно начать архитектурную сборку нового мира расчётов — с институциональной привязкой, прозрачностью, цифровыми инструментами и минимальной политической токсичностью. Не революция, а смена хаба: когда за трансакцией стоит не гегемон, а сеть равноправных участников.

И вот в этом — настоящая угроза для Вашингтона: не крах доллара, а крах исключительности.

Доклад JPMorgan о сценариях завершения конфликта — это эксгумация аналитических матриц мёртвого мира. Они продолжают мыслить категориями 2014–2022 годов, когда казалось, что глобальный порядок может быть скорректирован без разрушения. Но 2025-й — это уже не эпоха коррекции. Это эпоха расчленения систем.

Четыре сценария, которые описывает банк: «Корея», «Израиль», «Грузия», «Беларусь» — это попытка зафиксировать то, что уже рассыпается. Это не прогнозы, а заклинания элиты, отказывающейся принять смерть своей архитектуры. Все эти модели предполагают, что субъектность сохранится за Украиной, что Европа останется арбитром, а США — архитектором. Но ни одно из этих предположений больше не работает.

Реальность уже действует по другой логике. Украина исключена из ядра принятия решений. Европа — фрагмент, не способный к действию. А США расколоты, и новая администрация играет в двустороннюю сделку, зачищая поле от посредников. Игра идёт не за Украину, а за модель мира. Не за границы, а за право на конструкцию будущего.

Текущий процесс — это не мирные переговоры. Это медленная установка нового софта. Контурный мир как первый этап — это симуляция согласия, подготовка к сакральному акту легитимации нового распределения силы. Ни один из сценариев JPMorgan не учитывает этой многослойности. Они пишут о результате, не понимая ритуала. А без ритуала — нет новой реальности.

Настоящая борьба сейчас — не между армиями, а между картинами возможного. И те, кто остаётся в логике «Грузий» и «Израилей», уже проиграли. Они фиксируют контуры утраченного. А новый порядок растёт из языка молчания Китая, из символов пасхального перемирия, из архитектуры переговоров без участников.

Сценарий не пишется в банке. Он пишется в тех зонах, где реальность подчинена воле, а не норме. Где договариваются не о территориях, а о смысле власти. И JPMorgan — как и весь институт старого порядка — уже не соавтор этого текста. Он лишь читатель.

https://www.tg-me.com/Taynaya_kantselyariya/12532

«Цифровой Левиафан» выходит из-под контроля: в ЕС боятся не за демократию, а за утрату влияния

Эссе в Handelsblatt — не про демократию, а про страх глобалистских элит перед тем, что они больше не управляют цифровой повесткой. Социальные сети, алгоритмы и платформы стали самостоятельными политическими субъектами, действующими быстрее и агрессивнее, чем бюрократия. ЕС опасается не «тотального контроля», а того, что этот контроль больше не в их руках. Под вывеской «цифрового суверенитета» Брюссель пытается вернуть рычаги, чтобы заново подчинить себе реальность.

Форсайт-прогноз

3–6 месяцев:

– Усиление риторики о необходимости «европейского цифрового суверенитета»;

– Брюссель будет требовать доступа к алгоритмам, инициировать расследования в отношении крупных ИТ-платформ;

– На повестку выйдут предложения о создании «общественных альтернатив» Google, Meta и др. — де-факто протогосСМИ нового поколения.

6–24 месяца:

– Попытки внедрения нормативных актов, ограничивающих деятельность иностранных платформ (аналог DSA/DMA в более жёсткой версии);

– Попытка создать систему «европейского ID» для цифровой среды — как способ персонализировать контроль над пользователями и отслеживать поведение в реальном времени;

– Рост конфликтов между технократами (платформы, ИИ-операторы, дата-агрегаторы) и классическими политическими элитами.

2–5 лет:

– Формируется новая архитектура управления: либо платформы подомнут государства под цифровую диктатуру, либо государства вытеснят их через национализацию интерфейсов (госмессенджеры, госалгоритмы, централизованные идентификаторы);

– ЕС может пойти по китайскому пути: цифровой контроль, замкнутый на политическое ядро, но без технологической независимости — что лишь усугубит зависимость от внешних операторов.

Никакой демократией в статье не пахнет. Это — крик глобалистской бюрократии, теряющей контроль над реальностью, которую теперь формируют не министры, а платформы. Будущее Европы решится не на выборах, а в том, кто первым подчинит себе цифровую инфраструктуру — государства или сетевые техноимперии. И судя по панике — первый раунд уже проигран.

Румыния вступила в эпоху «научной технократии с французским паспортом». Победа Никушора Дана — не результат политической мобилизации, а симптом: ЕС перестаёт прикрывать имитацию демократии даже на своём восточном фланге. Вместо легитимности — управляемость. Вместо представительства — экспортируемая элита.

Проблема не в том, что Дан победил. Проблема — как. Система дала сбой ещё в первом туре, но вместо перезапуска был включён режим «ручной дожимки»: диаспора, суды, спецсвязь. Всё это уже проходила Молдавия — и, видимо, будет проходить снова осенью 2025. Именно Румыния сейчас тестирует инструменты контроля для соседнего фронта. Поддержка Дана со стороны французской разведки (что уже вскрыто Дуровым) — лишь верхушка архитектуры наднационального администрирования.

Следующим шагом станет ускоренная реализация проекта «объединения» Румынии и Молдавии, теперь уже под предлогом евроинтеграции и «стабилизации». Но в реальности речь идёт о создании буфера — управляемого, послушного, включённого в НАТО-структуры, со всеми соответствующими последствиями. Никакой федерации. Только поглощение.

Румыния начинает превращаться в базовую платформу для антикризисного управления Восточной Европой. И протесты с сжиганием паспортов — не отклонение, а первая фаза новой волны отказа от навязанных идентичностей. ЕС недооценил температуру региона. Слишком быстро и слишком грубо.

Форсайт: к весне 2026 года в регионе могут возникнуть параллельные формы политического недовольства. Если электоральная система окончательно девальвируется, давление будет смещаться в сферу цифровой самоорганизации и культурного дистанцирования. Европа всё ещё думает, что контролирует периферию. Но периферия уже начинает воспринимать Европу как фактор нестабильности.

Формирование политического горизонта США на 2028 год уже запущено.

Несмотря на то, что Трамп по-прежнему играет центральную роль в текущем управлении, внимание медиа и элит смещается к фигурам, которые могут взять на себя роль преемника. Среди них — Джей Ди Вэнс, Дональд Трамп-младший, Рон Десантис, Кристи Ноэм, Марко Рубио и другие. Однако это не просто список имён. Это контуры будущей конкуренции не только за кресло президента, но и за право формировать идеологический каркас следующего десятилетия.

Сценарий 2028 года — это не только борьба между умеренными республиканцами и трампистами. Это форсайт будущей архитектуры власти в условиях переосмысления американской модели, краха «либерального интернационализма» и роста прагматичных, антиглобалистских настроений внутри Штатов. Кампания следующего цикла, вероятно, будет проходить под лозунгом «суверенитета в новой цифровой эпохе»: с акцентом на кибербезопасность, управляемую миграцию и полный перезапуск внешнеполитического курса.

✔️Вэнс — представитель тех, кто предлагает новую стратегию изоляционного реализима.
✔️Трамп-младший — символ семейного реванша и технологического мессиаанизма.
✔️фигуры вроде Кристи Ноэм или Янгкина — карты, ставкой на которые можно перевести партию в сторону умеренных республиканцев.

Форсайт-прогноз указывает на три возможных сценария:

Первый — внутрипартийная схватка MAGA-фракции с технократическими центристами за контроль над республиканской платформой.
Второй — усиление роли наследников «династий» (Трамп, Кеннеди), где фамилия становится брендом, а не программой.
Третий — появление внешнего кризиса (например, китайская кибератака или энергетическая катастрофа), который полностью переформатирует повестку и выдвинет кандидатов-силовиков.

Ключевой риск: фигура преемника Трампа может стать лишь медиапроекцией, в то время как реальная власть будет перераспределяться в теневом механизме коалиционных сделок между элитами платформ, корпораций и Пентагона. И в этом контексте 2028-й — это не просто выборы. Это калибровка новой американской цивилизационной парадигмы.

Трамп "ругает" Путина — но не Россию: двойная игра, запущенная для перехвата стратегической инициативы

Заявление Дональда Трампа о том, что Владимир Путин «сошёл с ума» после авиаудара по Украине, на первый взгляд выглядит как резкая критика. Но это не выход из диалога — это часть сценария давления на Киев и игра на растяжение времени. Сама риторика — резко эмоциональная, но при этом без последствий — работает как управляемая дистанция: Трамп публично выражает недовольство, но не переходит к действиям. Ни санкций, ни военных угроз, ни риторики о «красных линиях».

Что действительно происходит:

Трамп публично критикует Путина, но делает это в терминах, которые не требуют политики. Он не требует санкций, не предлагает поддержки Украине, не меняет стратегию. Всё сводится к: «мне не нравится». Это коммуникационная игра, а не дипломатическая реакция.

Настоящая мишень — не Москва, а Киев. Фраза «Зеленский вызывает проблемы» и призыв «лучше бы он прекратил» — куда более важны. Трамп сигнализирует украинским элитам, что Вашингтон уже не настроен терпеть деструктивное поведение Киева и его давление на союзников.

Обмен пленными — был репетицией для переговорной архитектуры. И Москва, и Вашингтон проверяют каналы связи, проверяют способность к синхронным действиям. В этом контексте ракетный удар — не срыв, а жест повышения ставок, привычный инструмент в позиционных переговорах.

Трамп играет роль «контролируемого модератора». Он не друг Путина — он человек, который показывает избирателю, что может остановить войну, потому что не вовлечён в старую архитектуру консенсуса. Его «недовольство» — это заявка на монополию переговорного процесса.

Вероятные мотивы Трампа:

– Захват переговорной инициативы до формального запуска новой фазы мирных переговоров — чтобы Вашингтон стал центром решений, а не ЕС или ООН;
– Принуждение Киева к уступкам без прямого давления — через холодную риторику и «разочарование»;
– Маскировка хода по снижению напряжения в отношениях с Россией — пока за кулисами идут переговоры по новым геоэкономическим договорённостям (включая энергетику и зоны влияния);
– Внутриполитический сигнал республиканскому электорату: «я не связан ни с одним лагерем, и в отличие от демократов, я готов критиковать всех».

Форсайт-прогноз (3–12 месяцев):

1. Наиболее вероятный сценарий. Трамп продолжит двухконтурную линию: критика действий РФ — без последствий, и параллельное выдавливание Киева на переговорный трек. Война переходит в фазу «острого давления на Зеленского», поддержка будет сокращаться, Киев останется в информационной изоляции.

2. Эскалационный сценарий. Москва активирует ударную фазу, чтобы зафиксировать тактические преимущества до нового раунда переговоров. Трамп отмежёвывается, ЕС истерит, но в итоге это вынуждает Запад согласиться на новые переговорные правила, выстроенные по американскому сценарию.

3. Срывной сценарий. Киев, опасаясь потери поддержки, идёт на радикальные шаги — провокации, удары по территории РФ, саботаж диалога. Это может привести к новому витку конфликта, но без прямой вовлечённости США. Европа втягивается глубже, США уходят в сторону, как «непричастные».